Лорд и художница

Анастасия Акулова

У нерешительной и вроде совсем не пробивной Алины есть только одно – её талант. Всё остальное пришлось начинать с нуля в новом мире, в качестве девочки-оборванки, которая никому не нужна. Он – настоящий серый кардинал. О нём мало что известно общественности, и он – лишь тень за спиной короля. Немногие знают об истинном положении вещей… Что может их объединить? Ничего. Никогда. Разве что случайность… и один заказанный портрет.

ГЛАВА 1

Попаданцы грязи не боятся

«Самая высокая степень человеческой мудрости — это умение приспособиться к обстоятельствам и сохранять спокойствие вопреки внешним грозам».

Даниель Дефо.

— Ну, чего застыла? Блаженная, что ли?

Алина удивлённо моргнула. Потом ещё раз. Нервно икнув, ущипнула себя за руку. Не помогло — рябое лицо полненькой такой дамы в косынке и платье крестьянки, как с картинки о средневековье, так и осталось перед глазами. Так же, как и шумная очередь, проходящие мимо люди, и… город.

Город со страниц какого-нибудь исторического романа.

«Что за бред?! — В шоке, в ужасе подумала девушка, пыхтя, как паровоз, — Я же только что… это же… невозможно!»

— Я что, сама с собой разговариваю?! — Совсем уж рассердилась странная женщина, — А ну не задерживай людей!

— Д-да… я… — машинально посторонившись, прошамкала Алина, только теперь осознав, что обращаются к ней.

Зуб на зуб не попадал — такая дрожь пробила.

— Вёдра свои не забудь, горемычная! — Добавила женщина, сунув ей в руки два огромных деревянных ведра, полных колодезной воды, кои Алина инстинктивно подхватила.

Знатно оттянувшие тонкие руки вёдра мгновенно привели её в чувство. Не выдержав веса, девушка, отодвинутая очередью в сторону, поставила «гири» н а чем-то вымощенную землю, и, зацепив глазами крошечные ребячьи кисти рук, в панике поднесла ладони к лицу.

Они были совсем другие: маленькие, грубоватой формы, сплошь мозолистые и загорелые (чего с Алиной никогда не случалось, как бы ни старалась).

Закашлявшись от немыслимой кучи эмоций, девушка опустила взгляд, дабы рассмотреть ещё и тело.

Оно оказалось под стать ладошкам: хрупкое, девчачье, загорелое, по-подростковому угловатое, тонкое, как тростинка, всё в царапинах, синяках и ушибах. Естественно, никаких приятных глазу округлостей не обнаружилось (Алина чуть не разрыдалась в голос, увидев вместо любимой «троечки» твёрдый и бесповоротный ноль), рост — примерно чуть ниже её настоящего (она была невысокой — метр шестьдесят «с кепкой»). Более того, на ней красовалось какое-то рваное грязное платье, сшитое явно на скорую руку из очень грубой неприятной ткани, а волосы (теперь пшенично-золотые, хотя она не красилась) спускались ниже пояса: такую длину Алина никогда не носила.

Пошатнувшись, словно пьяная, девушка едва устояла на ногах, и, несколько раз перекрестившись, мутным взглядом взглянула на своё отражение в ведре.

Оттуда на неё смотрело испуганное болезненное личико какой-то девочки лет одиннадцати. Сердцевидное и чуть курносое, оно было бы очень милым, если бы не отсутствие румянца на щёчках и огромные мешки под не по-детски усталыми глазами, обрамлёнными длинными, как крылья бабочки, светлыми ресницами. Висок девочки, чуть прикрытый спутанными волосами, оказался рассечён длинным белёсым шрамом.

«Ахинея какая-то… — чуть ли не до крови прикусив губу (отражение, к сожалению, повторило это действие), подумала Алина, наблюдая, как набирает обороты «карусель» вокруг. Мир кружился и опадал, пока не застлался красноватой дымкой. Колени подкосились, и, случайно сбив дрожащей рукой одно ведро, девушка без чувств упала в лужу.

* * *

Очнулась от того, что кто-то, вцепившись в её плечо, развернул на спину и «щедро» с размаху дал по щеке так, что ту будто огнём обожгло.

Мученически застонав от охватившей всё тело ноющей боли, Алина сильно закашлялась от забившейся в нос и в рот грязи, пыли. Пожалуй, ничего не хотелось в этот момент больше, чем полежать, никем не потревоженной, даже на этой холодной мокрой земле, но резкий писклявый голос заставил приподнять свинцовые веки:

— Я тебя зачем сюда послала? Воды набрать, а не валяться, паршивка! Бегать ещё за тобой… А ну вставай!

Перед расплывающимся взором предстала худая, как анорексичка высокая женщина с сильно выступающими ключицами и скулами, в пыльно-сером мешковатом платье, с воротником из пожелтевших кружев и подпоясанное безыскусным белым фартуком. На голове её красовался такой же безукоризненно белый — кажется, чуть накрахмаленный — чепец, скрывающий собранные волосы. Овальное лицо её с острыми мелкими чертами казалось то ли строгим, то ли злым.

Конец ознакомительного фрагмента.