Выживалки

Анастасия Абрамова-Корчагина, 2022

Пятеро подростков на незнакомой планете… Нет, это не начало триллера! Они не брошены, не одиноки, и даже то, что они сами называют "выживанием" – всего лишь часть биолого-спортивной игры. Трое друзей-подростков, прошедших вместе несколько подобных игр, и двое новеньких, обладающих лишь теоретическими знаниями – смогут ли они стать настоящим отрядом? Ведь у каждого подростка своя история. Да и планета не устаёт преподносить сюрпризы. Эта повесть не только о приключениях, но и поиске баланса между личным и общественным, характерным для всего человечества, но более – для юного человека в период становления.

Посвящается моему деду К.Н. Мкртычеву, оставившему после себя весомый вклад в общественную жизнь своего поколения, и моему младшему сыну Михаилу — за помощь в придумывании сюжетных перипетий.

Из речи Валериана Эмильевича Сабелото: «Основная цель этих игр — единение. Не только человека и природы, но человека и человека. Ведь дружба — самый ценный дар социума!»

В первый день (вернее, полдня, что осталось у нас после высадки) наш отряд Л-5 успел пройти только один перегон, мы питались выданными пайками, пили воду, набранную ещё на станции — словом, не игра, а прогулка за городом, особенно для нас троих, проверенных «выживальщиков». Хотя для двоих новеньких это, должно быть, выглядело не так уж легко — шли мы с приличной скоростью и много петляли, заметая следы, берегли дыхание и азарт на будущие дни и почти не разговаривали, хотя были безумно рады собраться вновь. Велка и Ким тоже молчали, не комментировали, ничего не спрашивали, не ныли, назад на станцию не просились, хотя и были «купольные», да и к отряду нашему примкнули самыми последними.

Задача первого дня — разойтись как можно дальше, а уж потом составить план, поэтому сначала в любом случае всё решает командир. Иногда отряды на протяжении всей игры выбирают авторитарный способ управления, но не в нашем случае. Когда в конце дня на привале мы сопоставляли карту с таск-листом, куда вписаны задания, все соотрядники имели право голоса, даже новенькие. Правда, Ким молчал, зато Велка дала пару ценных советов. И хотя в тот момент я подумал, что не зря позвал их к нам, это всё равно ничего не значило — «Выживалки» имеют свои законы и логику, здесь, чтобы стать отрядом, надо обкататься, притереться, срастись…

— Я им не верю, — прошептала перед отбоем Лада, кивнув на новеньких, уже срубившихся от усталости в коконах турбоспальников. — Сдадут нас при первом же удобном случае.

— Ну и пусть, — пожал плечами Ярик. — Откупимся ими и всего делов.

У Лады поползли вверх белёсые брови — брать «балласт» считалось дурным тоном, чем-то трусливым и недостойным. Иные отряды, конечно, брали, но мы никогда. Ярик смутился под острым девчоночьим взглядом.

— Не, ну если сдадут, — поправился он. — А если нет, то и мы нет.

Лада наморщила обгорелый нос и ничего не сказала. На том и закончили разговор.

— Родь, — позвала меня Велка через час после начала перегона второго дня. — В наших с Кимом флягах почти не осталось воды — надо бы источник найти.

— Надо, — согласился я, хотя у нас троих фляги были пусты лишь наполовину.

Мои друзья кивнули, ничем не выказав удивление или несогласие с моим решением. Я мог бы поделиться водой, мы все могли бы поделиться, но в «Выживалках» вода — главный ресурс.

— Вон кеонтцаль, — Лада указала на группку деревьев на востоке, их кроны были обвиты чем-то лентообразным.

— Здесь тебе не Призма, — хмыкнула Велка.

— Что ты имеешь в виду? — крылья носа у Лады заострились в предчувствии перепалки.

— Планета другая…

— И чё?

— А то, что, во-первых, это не кеонтцаль, а лонтарии…

— А не пофиг? — перебила наша подруга новенькую. — Они тоже любят воду.

— Болота. Они любят болота, — смуглое, плосковатое лицо Велки выражало вселенское спокойствие.

— Ой, да много ты знаешь, «купольщица»?!

Удивительно, но Велка даже на это обзывательство не обиделась, а спокойно пояснила:

— Когда своя флора и фауна с гулькин репей, поневоле станешь изучать другие планеты.

— Ха! По книжкам? По видосам? Изучала она! Да я пять «Выживалок» прошла на четырёх планетах. А ты что видела через свой застеклённый небосвод?

Ладу уже несло, она забыла негласное правило игр — не гнобить новичков, тем более прибывших с планет, укрытых куполами. Но тут Ким звонко и беззаботно рассмеялся.

— Ой, не могу! Где ты видела купол из стекла? — приговаривал он сквозь смех. — Стекло! Купол… А-ха-ха-ха…

Лада вспыхнула — это было заметно даже сквозь красноту её загара. Она всегда обгорала в первые перегоны, но никогда не пряталась от солнца, хоть и пунцовела, словно медная проволока, хоть и теряла очертания бровей и ресниц, но мне кажется, за все наши игры она ни разу не была такой красной, как сейчас.

Велка терпеливо ждала, пока брат отсмеётся. Лишь на секунду мне почудилась тень превосходства в тёмно-синих, почти чёрных, глазах новенькой, но если она — эта тень — и мелькнула в глубине воронёных зрачков, то скрылась весьма резво.

— Хватит, — строго оборвал я отряд. — Поругались, посмеялась — и геймовер.

— «Мир полон любви», — пропел вдруг Ярик, умудрившись сфальшивить даже в этой короткой фразе.

— Мир полон идиотами, — процокала Лада, но, слава космосу, лишь я понял её слова.

— Довольно, — цокнул я ей.

Подруга состроила гримасу — с тех пор, как я выучил язык тугоструйников, она потеряла возможность безнаказанно комментировать вслух.

— Если знаешь, где вода, укажи, — сказал я Велке.

Она заозиралась, но не растеряно, а вдумчиво.

— Надо сообразить…

— Ну, ты соображай, а мы пока к воде пойдём, — беззлобно заметил я, уверенно указав в нужную сторону.

Всё-таки не зря именно я был командиром отряда.

Воду мы нашли быстро — как бы ни гордилась Лада количеством пройденных игр, до меня ей было далеко. В конце концов, я некогда участвовал в создании «Выживалок». Или это был не я?

Снова чужие, не мои воспоминания полезли в голову, иногда они помогали, когда были к месту, иногда, как сейчас, стреляли в висках чем-то инородным. Но я никогда не подавал виду — играть на слабостях не в моём характере.

А ведь нынче это модно — быть немного ущербным, но преодолевающим свои недостатки, этаким романтическим героем. Лет десять назад романтизм вновь стал популярным. Подростки бросились перечитывать старьё вроде «Героя нашего времени» и «Героя иного времени», потом в ход пошёл и новодел — «Герой и время», «Герой вне времени», «Время без героя»… Даже «Выживалки» из узкоспециализированной биологической игры стали всеобщим увлечением — мол, слияние с природой, поиск внешней и внутренней свободы.

Но лично я не потому несколько раз в год спускаюсь на новую планету, что нуждаюсь в доказательстве собственной исключительности. Хотя моя мама опубликовала целый исследовательский трактат, в котором ярко и убедительно приравняла этапы исторического пути всего человечества и этапы развития каждого человека, а также вполне уверенно доказала, что поздний подростковый период идентичен эпохе романтизма, но я, во-первых, ещё маловат для XIX века, так как мне всего тринадцать с половиной, а это, по маминой теории, «Эпоха Великих Географических открытий», а во-вторых, я не желаю выглядеть, а тем более притворяться, физическим или нравственным калекой. Поэтому мой отряд даже не догадывался о приступах чужих воспоминаний, которыми меня наградила наука и генетическая ирония.

Когда мы стали наполнять фляги, Велка заметила, что в моей изначально было больше воды, чем у неё с братом.

— Так тебе не нужна была вода? — спросила она.

— Вода нужна всегда, — пожал я плечами и, дождавшись, пока индикатор маякнёт об окончании обеззараживания, отпил добрую половину фляги, а затем вновь наполнил её.

Мои ребята делали так же.

— Надо пить, пока есть вода, — объяснил я новеньким. — Обезвоживание — худшее, что может случиться.

— Но разве можно напиться впрок? — недоверчиво спросил Ким.

Его скуластое лицо светилось от любопытства, словно мордочка у мелкого лесного зверька, впервые столкнувшегося с человеком.

— Можно, — сказал Ярик и залпом выпил полфляги.

— Пейте. Впереди пустынные земли, — озвучил я всем известную информацию, так как план перегонов мы делали вместе.

— Я больше не могу, — вздохнул Ким, по нашему примеру заряжаясь водой.

— А ты через «не могу», — подмигнула Лада.

— Меня вырвет…

— Ой, нежнота какая, — фыркнула наша подруга и с ехидством взглянула на Велку — не заступится ли та за брата.

Но новенькая ничего не сказала. Она пила впрок.

И мы снова двинули, до дневного привала нужно было пройти ещё приличный отрезок пути. Вскоре нам повезло — на одной поляне мы нашли и зверолист, и огнеловку лютую.

— Е-е-е, начало положено! — обрадовались мы. — Два контейнера из восьми заполнены!

Но расслабляться было рано, до конца намеченного перегона оставалось часа полтора, и мы пошли дальше. Как и ожидалось, сочные заросли редели, оголяя наш путь, трава под ногами сменилась мхом, а затем песками, деревья уступили место кустарникам. Впереди бликовал горизонт — туда, в песчаники, мы и направлялись. Но сначала дневной привал. Это правило, которое мы приняли за аксиому на третьих играх — наше собственное правило, выстраданное и испытанное. Пусть какие-то отряды делают один долгий перегон за день, пусть другие перемещаются дробными перегонами (в правилах на этот счёт нет никаких ограничений, главное, ночью оставаться на месте), но мы для себя решили, сколько бы часов ни включал в себя световой день — тридцать семь, как на Призме, или пятнадцать, как на Марсе-4, — всегда делать два перегона с обязательным привалом между.

Час этого привала настал. И если справа маячили сухие земли, то слева мы почувствовали прохладу, которую ни с чем не перепутаешь — вода. То был маленький родничок, уходящий под землю почти сразу, как выныривал из-под неё, но природе этого хватило, чтобы организовать возле скромный оазис, который порадовал и нас.

— Ну вот, и отпиваться не стоило, — усмехнулся Ким, указывая на воду, но все так посмотрели на него, что он тут же смутился и промямлил что-то про неудачную шутку.

— Не смешно, — припечатал Лада, она, видимо, вспомнила нашу вторую игру, когда мы были уверены, что впереди ещё будет источник, не рассчитали запас воды и полутора суток были вынуждены делить несколько глотков.

— Здесь и отдохнём, — скомандовал я. — Сорок пять минут сон, затем обед двадцать минут, десять на утряхивание пищи, и двинем.

— Прям как дома, — буркнул Ярик.

Он терпеть не мог строгую дисциплину, в оковах которой был вынужден жить, но и меня он знал — время было моим «пунктиком», поэтому и не спорил, а лишь бубнил.

Я засёк на напульснике сорокапятиминутный промежуток и лёг, подложив под голову рюкзак. Как только я закрыл глаза, пейзажи этой планеты и всех, что я видел ранее, вспыхнули, замелькали, словно реклама «Выживалок», сознание привычно скатывалось в забытьё, на миг перед самым погружением в сон соединяясь с какими-то надъестественными силами — в такие секунды (доли секунд) мне кажется, что я знаю все ответы, что я слышу пульсацию бытия, что могу уловить неулавливаемое: рождение букашки, смерть растения, дыхание планеты, защитную вибрацию наших камуфлоров, хотя это и невозможно. И это не страшит, а наоборот, приводит в состояние гармонии. Словом, засыпаю я всегда быстро и приятно.

Лёгкий толчок в запястье ровно через 45 минут — кровь послушно ускоряется, пробуждая тело — и я уже на ногах. Теперь очередь еды. Конечно, у нас ещё остались выданные пайки, но, если существует возможность прокормиться без запасов, её надо использовать. Около воды всегда есть что-то съедобное — фрукты, ягоды, травы.

Оглядевшись, я увидел, как минимум, четыре вида съестного, но сам собирать не стал — разбудил Велку, пусть доказывает свою полезность.

— Нам нужно поесть. Покажи, на что ты способна.

Новенькая хлопала глазами — стало понятно, что спать днём она не привыкла, долго ворочалась, думала и заснула ненадолго. Впрочем, медлить Велка не стала, правильно потянулась, умылась и обошла стоянку. Мне всё больше нравился её подход к делу, и я даже немного гордился своим выбором.

К тому моменту, как я разбудил весь отряд, Велка насобирала еды: восемь плодов эухетании, большую горсть орехов слативии (они вообще-то не орехи в ботаническом смысле, но все отряды именно так называют семена этого кустарника), сладкие листья китыфоры и коренья янтеля, которые я не заметил, но и Велка прошла мимо вертипрашки — её бутоны хоть и выглядят неказисто, зато заряжают энергией похлеще глизейского кофе. Словом, поели мы нормально, но в двадцать минут не уложились. Лада фыркала на янгель, она вообще не любит коренья, а уж тем более пресные, Ким комментировал скорость, с которой Ярик закидывался вертипрашкой, но я не пресекал перебранки — в конце концов, необходимо, чтобы отряд слился, притёрся.

Это новое правило — не менее пяти человек в отряде — немного выбило из колеи. Конечно, мы бывали в больших группах, даже дважды: сначала это была наша первая игра и мы перестраховались, а затем мы попали на юбилейные «Выживалки», настолько масштабные, что даже отрядный максимум подняли до десяти человек против обычных семи. Ну а три последних раза мы ходили только втроём (это всегда был минимум). Вообще, если по исходнику, на этих «Выживалках» ни задания, ни территория, ни климат не обязывали собирать многочисленные отряды, но организаторы уже по прилёту на эту планету вдруг заявили о правиле «пяти-семи человек». Вот буча-то началась! Слаженные тройки-четвёрки кинулись выбирать себе соратников, заманивали сильных или умных, рекламили свои отряды. Пока Лада возбухала и вставала в позу, когда к нам подходили пообщаться, остался скудный выбор. Среди невостребованных большинство были новенькие, да ещё и «купольные». Они испуганно посматривали на деловито готовящихся ребят, жались друг к дружке, совершая тем самым главную ошибку при сборе команды — создавали отряд целиком из новичков.

Но одна пара заметно выделялась — это были Велка и Ким. Они спокойно осматривали зал Отрядного Центра, о чём-то переговариваясь между собой, не паниковали и в ступоре тоже не были, словом, вели себя так, словно ничего странного или волнительного не происходит. Было понятно, что верховодит в их паре девчонка, на мгновение я даже подумал, будто они действительно парочка, но тут же увидел неочевидную, но всё-таки заметную схожесть этих двоих. Их явная смуглость указывала на принадлежность к планете, укрытой старым куполом, не способным заменить реальную атмосферу и пропускающим слишком много УФ-лучей.

— Новенькие? — спросил я.

— Да, — ответил парень, хотя я ожидал, что будут говорить девчонка. — Я — Ким, это Велка, сестра моя.

— «Купольные»?

— Да, — смутился Ким.

— А что? — без вызова, но откровенно уточнила Велка.

— А то, что, скорее всего, вы много читали, изучали, готовились к играм. Прав?

— Прав.

— Заявку сколько раз подавали?

— Я три, Ким два, — ответила Велка.

— Но всё равно никого из друзей подбивать не стали, а просто ждали, когда ещё кто-то с вашей планеты соберётся лететь на «Выживалки». Так? — продолжал я строить из себя сыщика.

— Так.

По спокойному тону ответа легко было догадаться, что я не ошибся в своих выводах. Подать заявку на участие в играх может любой, кому исполнилось одиннадцать, даже разрешение родителей не нужно, вот только никто не станет гонять транспортник ради одного-двух человек, поэтому по негласному правилу желающих участвовать с одной планеты должно быть, как минимум, пять. Экономически и такое количество невыгодно, зато можно расширить космическую географию игр, привлекая инвесторов.

— А не суетитесь вы потому, — продолжал я, — что уверены в своих силах. К однопланетникам примыкать не стали… Они все в одном отряде? (Ребята кивнули.) Их сколько?

— Шесть.

— Ну, понятно — с вами двумя перебор…

— Да мы бы и сами с ними не пошли, — пожал плечами Ким.

— Одиннадцатилетки, что ли? — сообразил я.

— Как догадался? — Велка прищурила свои тёмно-синие глаза.

— Ну, если за пару лет никто, кроме вас, не просился на игры, значит, тогда ещё не доросли. А раз толпой летят, аж шесть человек, да ещё и делиться не стали, значит, одногодки… одноклассники, небось…

И мы втроём снисходительно заулыбались.

— Я — Родион, а там, — я указал на моих друзей, — Лада и Ярик. Опыт у нас нормальный. Пойдёте с нами?

— Пойдём, — одновременно согласились брат с сестрой.

И они пошли знакомиться с моим, вернее, уже своим, отрядом. Как принято на играх, все назвали свой возраст — оказалось, что Велка старше всех, ей пятнадцать (я удивился, ведь мы с ней были одного роста), Киму, как и мне, тринадцать, хотя он был даже немного выше своей приземистой сестры, почти вровень с четырнадцатилетней, длинноногой Ладой, ну а Ярик вообще возвышался над всеми на целую голову, хотя ему четырнадцать должно исполниться лишь через месяц.

Лада, как увидела Велку, тотчас вспыхнула и зацокала:

— Лучшее из того, что было?

— Да, — честно признался я.

Вот так мы все вместе оказались посреди планеты, знакомой лишь по астробиологии, с планом заданий, картой, снаряжением, ограниченным запасом еды, воды и времени.

— Ярик, хватит! — одёрнул я друга, его зрачки расширились от обилия адреналина, которым организм ответил на поедание вертипрашки.

Друг хищно хмыкнул и спрятал оставшиеся бутоны в рюкзак. Вырожденческая эстетика его благородного лица плохо сочеталась с бритой головой и вечно обкусанными губами. Он мог быть и грубым, и эгоистичным, но ему я доверял безоговорочно, как и Ладе.

Наконец, мы собрались, ещё раз наполнили фляги и, сверившись с картой, начали перегон. Нам надо было найти логово вериндата и сфоткать этого пугливого, шустрого зверька. Обитает он в песчаниках, поэтому мы и отпивались. Но найти вериндата — полдела, а вот не столкнуться с другими отрядами, не попасть в их ловушки и самим постараться запутать следы — вот это задача!

«Выживалки» на самом деле не так сложны, как кажется. От опасности быть съеденным враждебной фауной участники защищены излучением специальных костюмов — камуфлоров, а вот от собственной глупости (сожрать что-нибудь не то или вообще не найти съестного, воду неправильно обеззаразить, заблудиться, на ядовитое растение нарваться, в топи забрести, а то и сломать себе конечности или шею) — от этого никто уберечь не может, если мозгов нет. А ещё можно заиграться и начать войну против других отрядов, прямо-таки серьёзную, без поддавков. Вот этого стóит бояться больше, чем ядовитого плюща и ошибок при ориентировании.

На полпути к песчаникам мы заметили следы другого отряда, то ли нарочно оставленные, то ли случайные. В любом случае присутствие соперников могло нам помешать, неважно — невольное или специальное, поэтому я кивнул своим, и мы скорректировали маршрут.

Вериндаты — зверьки осторожные, их спугнуть легко, по сути, кто первый их найдёт, у того будет преимущество. Ушлые ребята не только сфоткают, но и напугают, загонят в расщелины — пока искать будешь, много времени потеряешь. Задания, конечно, можно в любом порядке выполнять, отряды раскидывают по всей отведённой для игр территории, но логичнее ориентироваться на местности, выстраивая кратчайший путь, исходя из точки высадки.

Мы дошли до начала песчаников. Под ногами валялись обломки породы, похожие на кусочки сахарной корки на пироге, расколотой великаном, а на горизонте уже вырастали скальные громадины с чередованием бежевых и бурых прожилок. Где-то там, в глубине обглоданных ветрами, водой и временем махин сидят в норах непримечательные зверьки и не знают, что в ближайшие несколько дней они важнее всего, что есть в этих песчаниках.

— Велка, что едят вериндаты? — проэкзаменовал я новенькую.

Она на мгновение наморщила плоский нос и выдала список, ёмкий и точный, для верности ещё и тыкая пальцем то в назойливо зудящих насекомых с глянцевыми крыльями и мохнатыми хоботками, то в сизые колючки, едва различимые среди обломков, то в матовые прожилки на скалах (разновидность лишайников), вообще неприметные, если не знать про них. Мы стали собирать приманку — отдирать лишайники, которые тут же сворачивались упругими завитушками, срезать колючки, а Ярик включил на мультитуле режим лазерного сачка и наловил несколько жуков. Мы даже вошли в азарт, и вдруг Лада замерла.

— П-с-с, — позвала она всех и ткнула пальцем в кругляшки неправильной формы бежевого цвета, почти теряющиеся среди обломков песчаника.

— Они где-то рядом, — весомо заявила Лада и была права, потому что помёт вериндатов явно был свежий, яркий, ещё не подёрнутый бесцветным налётом сухости. — Ярик, дай тару.

Наш друг, ехидно улыбнувшись, протянул зип-пакет. Велка и Ким переглянулись — ни в одном источнике не указаны хоть какие-то полезные свойства помёта вериндатов, но спрашивать не стали. Ярик же молча убрал наполненный пакет в рюкзак, и мы практически слились с природой — так бесшумно и осторожно стали пробираться к вероятному жилищу зверьков. Где-то через четверть стандартного часа мы заметили их возможную норку, рассыпали корм и спрятались. Ждать пришлось долго, но отряд вёл себя безупречно — замер чуть ли не в лучших традициях АБ-ригенов, элитного подразделения Военно-космических сил, хотя только один из нас мог быть немного знаком с подобной подготовкой, да и то не точно. Но «Выживалки» — отличная школа для освоения многих навыков.

Местная звезда, ставшая для этой планеты эталон-Солнцем, нещадно палила бледно-жёлтым спектром, ни одного дуновения, даже движения чуть разреженного воздуха не ощущалось взмокшей кожей, не укрытой терморегулирующей тканью камуфлора. Но мы были полны решимости и, конечно, дождались — из неприметной расщелины высунулся бурый носик, за ним и вся мордочка с тремя внимательными глазками, потом выдвинулось шестипалое тельце с велюровой шкуркой, гармонично сливающейся с окружающим пейзажем. Принюхавшись, зверёк то ли громко зевнул, то ли позвал собратьев на пир, потому что не прошло и минуты, как из расщелины выбрались ещё пять вериндатов и стали делить добычу.

Я беззвучно нащёлкал несколько кадров и махнул рукой, мол, пора. Мы так же неслышно, как и сидели в засаде, потянулись подальше от пирующих зверьков. Отойдя на приличное расстояние, мы уж было выдохнули, но Ярик вдруг сгрёб нас в охапку своими огромными ручищами и пригнул к земле — за невысокой грядой послышался шум, там явно шёл другой отряд.

— Ну, и где нам искать этих тварей? — спросил кто-то невидимый высоким голосом, то ли юным, то ли девичьим.

— Ну, давай пойдём вон туда, — ответил другой голос, явно мальчишеский, но ломающийся.

— Куда?

Нам тоже стало интересно «куда», и мы незаметно выглянули из своего укрытия. Паренёк указывал в противоположную сторону от того места, где мы нашли вериндатов. По растерянным лицам ребят мы тут же считали их весьма скромный опыт. Ярик и Лада заговорщически перемигнулись, Ярик достал зип-пакет и протянул Ладе, а она змеёй нырнула между камнями, взобралась по гребню, прошла практически над головами соперников и скрылась из виду. Мы с Яриком тревожно переглянулись, потому что другой отряд уверенно двинулся именно к тем камням, за которыми сейчас находилась наша подруга.

Меня кто-то тронул за плечо, я обернулся и уткнулся в настороженный взгляд Велки из-под нахмуренных бровей. «Что?» — спросила она одними губами, явно имея в виду «Что происходит?», но я отмахнулся, мол, подожди, и она приняла мой ответ, кивнула. Ярик заметно нервничал, кусал губы, отряд соперников почти достиг дальних камней, а Лада всё не показывалась. Ещё минута, и отряд завернёт за основание гряды, и тогда Ладе некуда станет отступать — возьмут за мухлёж, пригрозят выдать ОЦ, придётся откупаться, возможно, как раз тем сомнительным способом, от которого даже Лада отмахивалась, то есть отдавать своих ребят, снижая КПД собственного отряда. Но если даже обойдётся «малой кровью» — потребуют поделиться добычей в надежде, что мы не успели отчитаться (а мы не успели — сколько раз говорил себе сразу обезопашивать свой улов, но уже пару игр не подставлялись, вот и забыл), тогда всё наше преимущество будет уничтожено. Одна надежда, что мы не ошиблись и отряд действительно неопытный, и он не сумеет извлечь выгоду из этой ситуации…

Пока я мучительно соображал, как быть в случае провала Лады, она кошкой взметнулась на гребень за секунду до того, как наши соперники обнаружили бы её, немного задержалась, видимо, желая увидеть плоды своей затеи, и только потом заскользила к нам.

— Ну что? — прошептали мы, когда подруга прыгнула в подставленные ручища Ярика.

— Норм, — улыбаясь во весь рот, кивнула она. — Бежим!

И мы рванули прочь.

Возвращаться назад было глупо, а свериться с картой мы не успели, всё, что я мог сделать на бегу, так это глянуть по напульснику стороны света и приблизительно определить направление с поправкой на огибание песчаников, где нам ловить уже было нечего. Куда же конкретно мы бежали, космос его знает.

Впрочем, крюк оказался не столь существенным, обойдя песчаники по шлейфу, мы вышли к реликтовой гинкговой роще, по которой было легко определить наше расположение, чем я и занялся, пока Лада в красках рассказывала, как она на видном месте рассыпала помёт, как на него наткнулся чужой отряд и тут же повалился в засаду, заметную даже со спутника.

— Если где-то в округе и есть вериндаты, они точно не выйдут — там макушки и задницы этих юзлесов на пару перегонов видны! — радостно заключила героиня приключения.

— А это вообще честно? — наконец спросила Велка.

— Ну, уж не нечестно, это точно, — хмыкнула Лада, в сердцах цокнув «чистоплюйка». — Или ты хочешь на последнем месте оказаться? Иные отряды и не то творят. Мы ещё… как слово-то…

— Милосердные? — подсказал Ким.

— Ещё скажи, человечные, — скривила тонкие губы Лада, и парень, конечно, тут же смутился.

Было заметно, что наша подруга ему нравится своей откровенностью и бойкостью, особенно, после недавнего «выступления», но Лада, если и считала этот интерес, всё равно не собиралась давать спуску новеньким.

— Что такого неуместного в слове «человечность»? — невозмутимо уточнила Велка. — Разве мы перестаём быть людьми, приходя сюда? «Выживалки», как мне помнится, создавались для единения человека и природы, для возрождения атмосферы здорового соперничества и взаимопомощи, для утверждения гармонии сильного духа и тела, что так необходимо выпестовать всему человечеству с младых лет.

Она прямо-таки процитировала речь, что писалась некогда тем мной, которым я никогда не был. Я даже вздрогнул.

— Нормас? — Ярик заметил мою дрожь.

— Ты не согласен? — спросила Велка.

Ярику я быстро кивнул, мол, всё в норме, но обратился к новенькой, так как философско-нравственные вопросы, если они разобщают отряд, стóит решать в начале игры, пока есть время и силы:

— Человечество и человечность, как ни странно и ни грустно, разные понятия. Впрочем, если люди смогли преодолеть трудности тогда, когда жили на одной-единственной планете, не уничтожили её и себя, если сумели создать такой огромный Космический Альянс, значит, человечность побеждает хотя бы через раз.

— Разве быть человеком — это не быть человечным? — снова вклинился Ким.

Тут даже его сестра закатила глаза — едва заметно и не столь картинно, как это обычно делает Лада, но всё-таки не удержалась — среагировала на наивность брата. Не такая уж она непробиваемая, подумалось мне.

— Видишь ли, — обратился я к Киму, — человечность — это любовь к человечеству в целом, принятие его, как говорится, «со всеми недостатками, слезами и припадками», безосновательный альтруизм. Но это, как говорит моя мама, «идеальный газ», что-то даже патологическое.

— Но альтруизм сейчас не в моде.

Зачем бежать за сто дорог,

Кричать о призрачной свободе

И не жалеть усталых ног? — процитировал Ярик известную балладу, не особо понятно, что имея в виду, но спасибо, на сей раз он хотя бы не пел.

— И всё-таки я убеждена, что человечество в целом должно обладать человечностью, ну а человек в отдельности — это уже как пойдёт, — твёрдо сказала Велка.

— Этакий закон толпы наоборот? — задумался я. — Возможно, так и есть. Иначе всё закончилось бы ещё тогда, на этапе ядерного оружия.

— И что всё же значит — быть человечным? — Ким не унимался.

— А вот как раз, делая добро, не думать, насколько это человечно — достаточно ли сделал, не схалявил ли, дотянул ли до высокого звания Homo Humanum?

— А делая зло, как мы сегодня? — спросила Велка.

Лада аж зубами заскрипела от негодования, но я остановил её взглядом — сейчас это был мой поединок.

— И, к слову, отличать зло от приемлемых пакостей. Наш отряд никогда не делает что-то недостойное, это наш принцип, но хитрости и обманки — это часть игры. И моралисты нам не нужны. Как бы хорошо ты ни готовилась дома, здесь свои правила. Что-то не устраивает — в нас, в игре — вот кнопка отзыва (я указал на её камуфлор), нажимай, и тебя эвакуируют в ближайший час. Причину придумаем, вон, плющом натрись, будет и интоксикация, и соответствующий вид… Вперёд.

Велка испуганно мотнула головой.

— А если хочешь остаться с нами, тогда больше без нотаций. И это ни фига не гуманно, зато справедливо.

Велка кивнула. В этом споре я победил.

И только я подумал о том, что всё складывалось неплохо: мы много сделали и немало прошли, другой отряд остался позади (благодаря нам они подзадержатся, выполняя задание), как тут же удача отвернулась от нас. То ли мы расслабились, то ли засада была безупречно сделана, в общем, нас окружили крепкие ребята, да так искусно, что мы не успели ни крякнуть, ни приготовиться к обороне.

— Не тратьте наше и своё время, лузеры, вытряхивайте из рюкзаков добычу да отваливайте.

Приказ бросила длинноногая девчонка с таким разнообразием пирсинга на лице, что Велка и Ким аж рот раскрыли (в прямом смысле).

— Чё пялитесь? Купольные, чё ли? — девчонке явно льстило внимание.

Вообще я давно заметил, что люди, предпочитающие яркий, необычный внешний вид, упиваются всеми этими косыми и прямыми взглядами в их адрес, хотя и делают вид, будто недовольны. Кто не любит, чтобы на него глазели, не устраивает из себя балаган.

— Да, на нашей планете купол, — ровно подтвердила Велка.

— Я слыхала, что у вас типа забанены пирсинг и татухи… Но с какого, не знаю. Пояснишь, малáя?

Велка вряд ли была сильно младше «атаманши», но крепкое тело и наглость последней, как и прочих ребят, окруживших нас и легонько поигрывающих толстенными палками, указывали на выходцев с планеты с суровым климатом.

— У нас всякое учащение дыхания на счету, так что за искусственно созданный стресс по головке не погладят, — объяснила Велка.

— А обезбол? — вклинился один из окруживших.

— На такое тратить не станут.

— Ну, буду знать, — хмыкнула «атаманша». — В вашу дыру ни ногой! Чё замерли? Контейнеры давай!

— Я уже всё отфоткал и скинул в ОЦ, — блефовал я. — Так что вас наши трофеи не спасут.

— У вас доказухи не будет, вам не зачтут, — гыкнул один из амбалов.

— Идентичность, дебил! Программа сразу считает, что эти экземпляры присылались другим отрядом, — рыкнула на него девица и, не ища сочувствия, не оправдываясь, а словно приглашая нас разделить сложность ситуации, добавила: — С кем приходится работать!

Я развёл руками, мол, сама выбирала.

— Да и вообще у нас не так много трофеев, — добавил я, будто это обстоятельство могло смягчить их неудачу.

— А ты не брешешь?

Я покорно скинул рюкзак.

— Можно? — я не хотел быть избитым только за то, что какие-то недалёкие парни не так поняли мой жест.

— Валяй! — растянулась в неоновой улыбке «атаманша».

Я быстро скользнул взглядом по своему отряду: Лада и Ярик настороженно поглядывали на окруживших, чтобы в случае нападения успеть сгруппироваться, они не сомневались ни во мне, ни в моих действиях, Ким буквально смотрел девице в рот, должно быть, раньше не видел крашенных зубов, а вот Велка недобро прищурила свои иссиня-чёрные глаза и поджала и без того тонкие губы — презрение и разочарование в командире, то есть во мне, читалось на её лице.

— Это всё, что мы успели добыть, — я извлёк из рюкзака два наполненных контейнера, в которых сиротливо болталась веточка зверолиста и едва шевелила лапками огнеловка лютая, и вытащил также пачку пустых, плоских, свёрнутых в трубочку контейнеров в доказательство, что больше у нас ничего нет.

Девица смачно плюнула:

— Только время с вами просрали!

— Давай их просто так отделаем? — предложил её подручный.

— Ща я тебя отделаю! Уважение должно быть к людям, придурок! Ты не на своей рудокопной планетишке, где привык по задворкам пьяных старателей щемить. Здесь этих сопляков стоит уважать хотя бы за то, что они на эти игры прилетели! — девица разошлась не на шутку. — А конкретно этих (и она ткнула в нас), что не ныли и вели себя достойно!

— А если я не чувствую уважения? Тогда чё?

— Тогда просто прояви его, дебил! Шуруйте отсюда, — бросила она нам, одним жестом отзывая своих церберов.

Упрашивать нас не надо было — мы быстро слиняли, нырнув в самые дебри, и как только нас не стало видно, побежали, петляя, словно двурогий заяц. И лишь выбившись из сил, перешли на шаг.

— Вот это девица! — наконец, восхищённо выдохнул Ким («атаманша» явно потеснила Ладу в его сердце).

— Ты нормальный? — одёрнула его Велка. — Нас могли побить ни за что! Хорошо, что Родька отправил фотки!

Ярик и Лада рассмеялись. До новенькой стало доходить, что я блефовал, и теперь весь её гнев был сосредоточен на мне.

— Ты вообще башкой поплыл?! Да какой ты командир!! Лебезил там перед этой маньячкой…

— Почему маньячкой? Очень даже адекватная фря. Этакая пиратка. А как своими гамадрилами руководит — загляденье! И даже принципы свои имеет. Ты слышала, что она об уважении говорила? То-то же!

— Ты, что же, предлагаешь мне уважать её?

Наконец-то я увидел, что Велка — живой человек, умеющий выходить из себя, а не только «держать лицо».

— Её — не надо. А вот отряд свой не мешало бы. Ну, и меня как командира. Или хотя бы проявить уважение в виде соблюдения субординации. А то пока у нас с тобой одни споры.

— Да уж, день споров и везения, — подмигнул Ярик.

Мы все удивлённо уставились на него с единственным немым вопросом: «Какое, к чёрным дырам, везение?»

— Три задания выполнили — раз, задержали одних — два, легко отмазались от других — три, а четыре — вот!

И он ткнул пальцем вверх.

На ветке сидел златокрылый фабас, редкий экземпляр из семейства зубастых птиц. Это была настоящая удача — задание со звёздочкой. Осторожно, чтобы не спугнуть, я достал комуник и сфоткал птицу на приличном приближении. На экране фабас был ещё краше — с янтарно-глянцевидным оперением, с красным, торчащим, словно тычинки тропического цветка, хохолком, с умными, блестящими глазами. Не живое существо, а Царь-птица из древних сказок! Я тут же перекинул фото в Отрядный Центр вместе с фотографией вериндата, а также выполнил то, что должен был сделать сразу, то, что якобы уже сделал — снял наши трофеи и тоже переслал их.

— Ну, вот и слава космосу! — резюмировала Лада. — Потопали дальше.

В продолжении дня нам больше не попалось ничего из списка заданий, хотя мы шли, внимательно присматриваясь к окружению, осторожно прислушиваясь к каждому шороху и отмечая на карте возможные места обитания того или иного зверя, ареалы распространений нужных нам растений и насекомых, но увы — это было пустое завершение перегона.

И хотя физически мы не сильно устали, однако пережитое волнение давало знать, к тому же мы, один репей, опережали график продвижения, поэтому я дал отряду команду отбоя раньше обычного времени, лишь только увидел удобную площадку для стоянки, уединённую, ровную и с источником воды. На привале мы долго молчали, и фляги наполняли молча, и турбоспальники раскладывали молча, и дрова собирали молча, и костёр разводили тоже в абсолютной тишине. Один раз только Ярик стал что-то мурлыкать, как всегда, ужасно фальшивое, но быстро перестал даже без нашего одёргивания. Сил искать пропитание не было, и мы достали пайки.

«Я же говорила, что новенькие мутные», — процокала Лада на языке тугоструйников.

«Ты говорила, что они предадут. А они наоборот», — ответил я.

— Больше двух говорят вслух, — недовольно заметила Велка.

Мы с подругой пристыженно переглянулись. Я не думал, что кто-то, кроме меня и Лады, понимает бессловесное наречие. Особенно неловко стало Ладе, она даже вжала голову в острые плечи.

— А? Что? — заозирались мальчишки, ничего не понимая.

— Я полагала, что в основе отряда, кроме уважения, должно быть доверие. А вы тут переговаривайтесь при всех.

— Ты чего? — засовестил сестру Ким. — Все молчали. Ты, наверное, просто устала. Тебе почудилось.

— Нет, не почудилось, — вдруг отчего-то призналась Лада. — Прости. Все простите — я знаю язык тугоструйников.

— Чего? — округлил глаза Ярик, видимо, такой подставы от подруги он не ожидал.

— Ты же тоже знаешь его? — спросила Лада у Велки.

Впервые за всё время нашей дружбы я заметил смущение в глазах подруги.

— Нет, я не владею им. Но слышала, как он звучит. Если бы ты одна цокнула, я бы не догадалась, но Родя ответил — трудно было не сообразить.

Лада обожгла меня взглядом, будто я один был во всём виноват.

— Какого репея? — взвился Ярик. — Ты! И ты! Вы оба!!! Мне, значит, петь запрещаете, а сами…

— Ну, прости, Ярушечка, — стала ластиться Лада к пыхтевшему другу. — Хочешь — пой! Хоть без умолку. Это будет наше наказание.

— Значит, моё пение — наказание? — ещё больше взревел Ярик. — Это друзья называются?

Я с укоризной глянул на Велку — по сути это она заварила всю кашу. Ну, не знал Ярик про наше с Ладой (очень нечастое, к слову) тайное общение и жил себе спокойно. Тем более, что ничего важного или обидного мы не говорили — просто Лада иногда бессловесно комментировала ситуацию, и пар выпуская, и не задевая никого. Так нет же — надо было встрять!

Но Велка и сама смутилась. Верно, она думала, что мы от неё и брата таимся, в отряд по-настоящему не принимаем, вот и раскрыла эту «великую» тайну, на деле оказавшуюся весьма невинной.

— Простите, — робко сказала она, следя глазами за размашисто шагающим по пяточку стоянки Яриком и семенящей за ним Ладой, уговаривающей его не делать из мухи слона.

— Это для вас наша дружба — муха, причём оснарильская! — Ярик припомнил самый мелкий экземпляр, известный на всех планетах Альянса.

— Ярик! Хватит! — одёрнул я друга. — Мы ничего этакого не говорили! Просто Ладе иногда надо обязательно «вставить свои пять купонов», но она не хотела никого обижать.

— А ты? — Ярик резко обернулся ко мне.

— А мне надо было знать, что за пургу она несёт.

— И как?

— Действительно, пургу.

Странно, но Ярик вдруг успокоился и даже приобнял заискивающую подругу со словами:

— Ну, ты, конечно, и дурында!

— Да, доверие, пожалуй, важнее уважения, — тожественно произнёс я, вставая. — Я обещаю больше ничего не скрывать и доверять вам всем безоговорочно! Я клянусь!

И все тоже встали и поклялись — это было так церемониально, но очень верно. И вечер потёк душевно, Ярик пел, безобразно перевирая мотив, явно издеваясь над нами, но никто его не прерывал, поэтому скоро ему надоело и он замолчал. И тут Ким вдруг сказал:

— Довериться кому-то иногда проще, чем себе.

Мы посмотрели на него — чего-чего, а глубокомысленных изречений от него мы не ждали.

— Что ты хочешь сказать? — мне не очень хотелось опять затевать социально-философский спор.

— Просто иногда трудно доверять себе, понимать, что ты поступаешь верно, а не совершаешь ошибку, которая будет стоить жизни не только тебе, но и другим, — в ответе мальчишки сквозила горечь.

— Не надо, Ким, не вспоминай… — Велка положила руку на плечо брату.

— Почему нет? Он стоит того, чтобы помнить.

— Вы о ком? — спросил Ярик, не отягощённый эмпатией.

— О нашем однокласснике, — тут же ответил Ким, видимо, только и ожидая чьего-то вопроса, чтобы всё рассказать. — Он… как это объяснить… ну, задира был и задавака. С ним, конечно, дружили, но иногда и тумака давали за выходки. А он то ли не любил себя, то ли не жалел… Всё повторял, что пропащий и ни на что не годен, поэтому будет нарушать запреты, так как терять ему нечего.

Ким на секунду замолчал, видимо, собираясь с духом.

— А потом он однажды пропал на шесть дней, он и раньше уходил в своё убежище, он так и называл его — «убежище», но так надолго, никогда. На каникулах, бывало, на пару-тройку деньков сбежит, но посреди биместра — никогда, тут его мать ох как гоняла! А где это самое убежище, никто не знал, только то, что оно где-то на стыке. Короче, когда пошли пятые сутки его отсутствия — всё поселение нашего купола вышло на поиски.

Конец ознакомительного фрагмента.