Заноза для привидения, или Как достать лорда

Амира Алексеевна, 2019

Моя история довольно проста: я получаю наследство от своего богатого папаши, бросившего меня сразу после рождения, и против своей же воли приезжаю в Лондон, получать подаренный судьбой приз – старинный дворец эпохи Средневековья. На кой черт он мне сдался? Все бы ничего, я готова продать его сразу же, как только наследство вступит в законную силу, но вот беда – дворец идет в комплекте с прекрасным зеленоглазым лордом....

Глава 1

Четыре часа комфортабельного лета на самолете и я на месте — в сердце Великобритании, а если быть точнее — на окраине Лондона, в окружении заросших диких кустарников, колючих до рваных колготок и окровавленных царапин на ногах. Таксист, гад, оставил меня за пару километров до названного пункта назначения, сославшись на то, что его машина, видите ли, дальше просто не проедет по сырому бездорожью, после вчерашнего лондонского ливня. Вот хотела же надеть джинсы, а бабушка мне: «Жарко же, вспотеешь в самолете». И почему я ее только послушалась? Кондиционер же в самолете имеется. А теперь я стою посреди «тундры» с внешним видом бомжа: колготки, может, я смогла бы свалить на модный стиль в России — десяток поставленных стрелок, пущенных по вертикали вниз, но репейник на мятом платье, взлохмаченные от ветра волосы, потекшая косметика с лица от жаркого лондонского климата и заляпанные грязью каблуки на так называемых шпильках, которые, впрочем, вскоре превратились в плотный устойчивый каблук из засохшей глины и земли, показывали лишь мою, мягко говоря, неряшливость.

Тяжело вздохнула. Вытерла со лба пот и потопала дальше, волоча за собой два огромных чемодана шмоток. Знала бы, что чемодан мне же придется тащить — приехала бы налегке, без какого-либо груза.

Мне еще повезло, что на улице стояла ясная погода, без дождя, иначе пришлось бы меня отсюда на бульдозере вытаскивать, на жестком прицепе.

Всю дорогу спрашивала себя — какого черта меня понесло сюда? И опять же бабушка вмешалась: «Машуня, нельзя упускать такой шанс. Жизнь, можно сказать, тебе второй шанс дарит. Не будь дурой, улетай в Лондон и забери то, что тебе твой беспутный отец оставил».

Почему беспутный? А бабушка его с моего дня рождения невзлюбила. Когда мамы не стало сразу после моего рождения, отец ничего другого не придумал, как оставить меня бабуле, а сам свалил в другую страну (в какую именно, можно догадаться), где вскоре вновь женился, но уже на богатой, обеспеченной женщине с двенадцатилетним мальчуганом на руках. А что касается меня, то посланные открытки с английскими марками — были единственным доказательством существования моего биологического отца. Признаться, стыдно, ведь я даже не знаю, как он выглядит. Бабушка сожгла все его фотографии, прекратила всякое общение с его родственниками, и вот сейчас, когда выяснилось, что мне переходит по наследству огромное состояние, условно говоря, от незнакомых мне людей, так бабушка чуть ли не пинками выгнала меня из нашей небольшой однокомнатной квартирки, при этом еще и сама собрала два огромных чемодана. Я даже не знаю, что именно она туда мне набросала. Судя по тому, какие они тяжелые — барахла немерено.

Запыхавшаяся, вспотев так, что платье можно выжать, я добралась-таки до замка. Но, блин, что это такое? Мне, конечно, сказали, что это будет замок, старинный, но все умолчали о его истекшем сроке годности. Он же построен не позже эпохи Средневековья. Мать твою. Белочка чернобыльская. Это же развалины после второй мировой войны! И какую еще ценность они могут представлять?

Ау! Где все люди-то?

— Ну, бабуля, — ворчала себе под нос, в очередной раз споткнувшись об завалявшийся камень, — ну, погоди! «Не будь дурой, улетай в Лондон и забери то, что тебе твой беспутный отец оставил». Оставил. И что мне со всем этим делать? Восстановлению замок не подлежит, а значит, ни о какой его продаже и речи быть не может.

Ворчала себе под нос, ворчала, подпинывая камушки из-под развалин, и даже не заметила, как за мной все это время с недоумением во взгляде наблюдали двое мужчин, довольно преклонного возраста, оба в клетчатых костюмах, серых и коричневых тонов, и вот один из них спрашивает с небольшим акцентом, деловито так подправляя очки указательным пальцем:

— Мария Дмитриевна?

— Угу. — Киваю я головой, не сводя с обоих глаз.

А мужчины тем временем разглядывали меня, с ног до головы, один — с удивлением, другой — с некоей усмешкой на лице. Старый извращенец. Так и пялится на мои разодранные колготки.

— Позвольте представиться. — Откашлявшись начал тот, что менее походил на извращенца. — Я — Ферд Брадберри, ваш нотариус. Вчера я разговаривал с вами по телефону.

— С бабушкой. — Подправила я мужчину.

— Простите? — Вчера вы разговаривали не со мной, а с моей бабушкой.

— Аррон Гудман. — Представился следующим извращенец, протянув мне для рукопожатия свою широкую, шершавую ладонь. — «Бюро недвижимости Гудманов».

Сморщив носик, я протянула руку в ответ, и моя ладонь тут же была крепко стиснута им.

— Безумно приятно познакомиться с вами. Лично. — Растянувшись в широкой улыбке, во все оставшиеся двадцать зубов, он наровился поцеловать руку так, что мурашки тут же пробежались по моей ноющей от усталости спине. Немного пухлые, потрескавшиеся губы неприлично долго лежали на моей ладони, так, что мне пришлось вырывать из-под него свои руки. Почему-то этот мужчина вызывает во мне лишь наивысочайшую степень отвращения. А терпкий запах алкоголя, исходящий от него, и вовсе призывает прокричать Эдика.

— Ой, не велика ли честь? Я же не какая там, титулованная особа, а просто владелица развалин. — Отмахнулась я, и села прямо на огромный холодный камень.

Мое платье и так испачкано до безобразия. Еще одно грязевое пятно на попе ничем уже не испортит мой итак неопрятный внешний вид.

— Каких развалин? — не понял Брадберри.

— Тех, что мне оставил отец в наследство. — Пояснила я, а сама подумала про себя: «Какой же он не понятливый!»

Я стала оглядываться по сторонам, и мой прежний боевой настрой мгновенно улетучился. Улетело в Россию, к бабушке. Посреди всех этих развалин, конечно, было одно цельное построение, не так сильно потрепанное безжалостным временем, но жить там однозначно было нельзя: стекла на окнах практически все выбиты какими-то хулиганами (и жаль, что не мной, я бы не отказалась от такого интересного развлечения — метания камней в окна), а вот стены храбро продолжали держаться молодцом, что не скажешь о его крыше. Какая, блин, бомбежка здесь произошла недавно?

— Но дворец рода Солсбери, я считаю, вовсе не является развалиной, а напротив — он входит в число самых богатых, исторических построений нашей страны. Да, соглашусь, особняк построен уже очень давно, и как мы знаем, ничто не может быть вечным, даже такое прочное каменное построение, как дворец Солсбери. Может, он утратил свой былой вид….

— Я бы даже сказала, изрядно утратил свой былой вид. — Вставила я свою реплику во вдохновленную речь нотариуса, и вновь взглянула на развалины.

— Простите, — неожиданно влез в разговор противный Гудман, — мною вдруг овладело довольно странное чувство…. А были ли вы во дворце Солсбери? Так уверенно называете свое законно-передаваемое имение развалинами, каким он, в самом же деле, и не является.

Слова Гудмана ввели меня в легкий ступор.

— Как? А разве это не…. — Я вновь оглянулась. И меня только сейчас осенило.

Мало того, что я предстала перед мужчинами в небрежном виде, так еще и выставила себя в глупом свете. Моль в обмороке.

— Это бывшее владение рода Оулдман. — Наконец-то объяснил Брадберри. — Как видите, на эти земли давно не наступала человеческая нога. Мистер Джон Оулдман так и не смог продать свое имение.

— Что очень безрассудно с его стороны. — Произнес Аррон, насмешливо. — Никто в здравом уме не купит его кирпичи за ту сумму, которую он выдвинул прошлым летом на аукционе. Это же немыслимо смешно.

— Впрочем, — перебил приятеля Брадберри, — мы собрались здесь не с тем, чтобы обсудить недвижимость Оулдмана. Мария Дмитриевна, — обратился мужчина, глядя на меня сквозь толстые линзы очков, — как прошел ваш перелет? На чем вы добрались до нас?

Любезность нотариуса просто зашкаливала. Чую, пахнет здесь пунктуально прикрытой фальшью. Ну да ладно. Я здесь не с тем, чтобы корчить из себя галантность и вести приятные разговоры с этими господами, поэтому спросила прямо:

— Как скоро я смогу получить наследство и как скоро будут готовы документы на ее продажу?

Моя прямота немного шокировала нотариуса, изменившаяся мимика лица даже с подвигла очки опуститься вниз, на кончик носа, а противное лицо Гудмана и вовсе осветила ничем не прикрытая довольная улыбка.

— Вы хотите продать имение? — в один голос воскликнули мужчины, кто-то с удивлением, а кто-то — с восторгом.

— Конечно. — Равнодушно пожала я плечами. — Я не собираюсь жить здесь, в чужой для меня стране, в доме покойного отца, который и вовсе никогда им не являлся. Только учтите, междугородняя виза оформлена на два месяца. К этому времени вы должны уладить все мои бумажные дела.

— Так значит, вы мне поручаете…. — Брадберри от волнения даже снял очки и протер запотевшие стекла рукавами от своего костюма.

— Ну, других юристов здесь я не знаю…. Так что, считайте, что я вас наняла.

— Великодушно вам благодарен.

На Гудмана я даже смотреть не стала, прекрасно ощущая на себе его пытливый взгляд. Что-то уж очень он мне неприятен. Чем вызваны такие чувства — я не могу объяснить.

— Ну, так что, будете мне показывать, где спрятан дворец Солсбери? — я встала с камня, вырвала с платья все репейники, посадив на материале несколько уродливых затяжек, чем окончательно испортила свою излюбленную вещь, после схватилась за свои тяжеленые чемоданы и первая двинулась вперед. То есть назад, откуда пришла.

— Мисс, нам туда. — Брадберри указал рукой на совсем противоположную сторону, где росли уже знакомые мне по колючести дикие кустарники.

Черт, опять эти колючки.

Вот оно, английское благородное воспитание джентльменов: я тащу, значит, два своих огромных чемодана барахла, а оба мужчин просто прутся сзади. И ведь никто из них даже не поинтересовался: «А не тяжело ли тебе, голубушка? А не помочь ли тебе, красна девица?». Успокаиваю себя лишь тем, что просто-напросто так сказывается их преклонный возраст.

Миновав высоченные колючие кустарники, тем самым окончательно разорвав в лохмотья свои капроновые колготки, передо мною предстал довольно необычный, я бы даже сказала, эксцентричный вид: запряженные возле высоких металлических ворот двойка резвых лошадей с шикарной, из темного дерева каретой и покрытая толстым слоем лака, отчего ее отблеск был виден еще издалека. Лошади терпеливо ожидали возвращения своих хозяев, как, впрочем, и лакей, восседавший за упряжкой.

— И ведь кто-то еще ездит «по-сталински». — Я невольно произнесла мысли вслух. — Видимо, технология машиностроения чуточку, на какие-то сто пятьдесят лет, запоздала в этих краях. Или здесь проходят сьемки какого-то фильма?

Я оглянулась в поисках режиссера, актеров и прочей «аппаратуры» для сьемок. Но кроме меня и этих двух стариков в старых клетчатых пижамах никого не наблюдалось. Осенило меня, как всегда, лишь в самый последний момент, когда моя догадка была произнесена вслух Брадберри:

— Мы приехали за вами на этом самом экипаже. И обратно, мисс, мы поедем на нем же.

Кажется, мои слова немного обидели старичка. Я поспешила исправить ситуацию:

— Ммм, какие милые лошадки! — я подошла к одной из кобыл — высокой, со стройным мускулистым телом, с длинной, густой черной гривой, под свет всего тела, на ней даже не было ни единого светлого пятнышка, протянула к ее мордочке руку, и она тот час фыркнула на меня, гордо скинув голову вверх.

Похоже, своим нелестным высказыванием я обидела не только Брадберри.

— Не хочешь, как хочешь. — Фыркнула я в ответ. — Вот не буду тебя гладить.

Ага. А сама хотела исправить ситуацию. И сделала, как всегда, только хуже.

— Фердинанд. — Представил мне коня Гудман. Я посмотрела на жеребца, он косо глянул на меня. — Верный друг нашего покойного хозяина. Ах, как он любил его….

Кто кого любил — я даже переспрашивать не стала. Поддельная гримаса горя на лице Гудмана меня немного стала раздражать.

— А как далеко находится имение Солсбери? Долго нам ехать? — я нетерпеливо стала переминаться с ноги на ногу, ощущая сильнейшую боль в спине, от ноши тяжелых чемоданов, в ногах, от образовавшихся мозолей, и мне ужасно хотелось есть. Все-таки не нужно было мне отказываться от предложенного обеда в самолете. И что, что рыба немного воняла, а рис был недоваренным? Сейчас бы я съела целого мамонта. Живьем.

— Владение Солсбери находится сразу за этими воротами. — Обрадовал меня мой юрист, но счастье длилось не долго.

Да, соглашусь, как только мы заехали за шикарные металлические ворота, украшенные, как мне показалось, позолотой, — мы сразу же оказались в имении Солсбери. Все как сказал мистер Брадберри. Но он умолчал о том, что до самого замка еще нужно целый час добираться на карете, перечитывая все кочки неровной грунтовой дороги. И, кажется, прямо сейчас я получила сотрясение головы. Такой тряски я испытывала в жизни лишь однажды, в далеком-далеком детстве, когда мой покойный дед посадил меня на пони и отправил нас обоих в уединенное путешествие по чистому полю.

— Как я понимаю, мой отец не любил автомобили? — задумчиво произнесла я, глядя на двух упитанных серых зайцев, резвящихся между деревьями.

Вся аллея была просажена лиственными и хвойными деревьями и кустарниками, за которыми тщательно кто-то ухаживал, могу предположить, рабочих — садоводов в имении немерено, как, собственно, и прочих слуг. Вокруг все было таким ухоженным, прибранным, не валялось ни единой мусорки. И судя по тому, какая обширная площадь всего имения, сам дворец должен быть не меньше.

— Ваш отец обожал…, или если вы позволите, я выражусь иначе — он был болен самыми различными механическими транспортными средствами. Джонсон коллекционировал автомобили от самых первых, до самых последних, наисовременнейших.

— Кто такой Джонсон? — не поняла я.

Оба мужчин тот час удивленно покосились на меня.

— Это ваш отец. — Объяснил Брадберри, после минуты внимательного изучения моего лица.

Гудман же издал что-то вроде смешка.

— А они на ходу? — просила я, не обращая внимания на хихиканье противного агента из «Бюро недвижимости».

— Простите? — не понял Брадберри.

— Автомобили, говорю, способны ездить?

— Да-да, конечно! — поспешил заверить нотариус. — Автомобили все в прекрасном состоянии. Чуть позже я вам покажу….

— Если у моего отца есть куча автомобилей, то на кой черт я заказывала такси от аэропорта, а вы приехали за мной на этом корыте?

Голод и усталость от проделанной дороги и ноющие болью все, без исключения, части моего тела, и теперь еще и голова, делали свою работу: я была очень сильно раздражена и раздосадована, словно надутый шарик — «тронь меня, и я тот час взорвусь».

— Это была моя идея, мисс, — деловито произнес Гудман, все с той же усмешкой на лице, — я решил, что вам будет интересно прокатиться на карете царских времен, почувствовав себя принцессой, кем вы теперь, собственно, и являетесь, получив в наследство такое огромное и богатое состояние.

Меня же этот факт что-то не сильно обрадовал. Жила я спокойно с бабушкой в уютненькой однокомнатной квартирке, имела, как говорится, свой личный уголок в жизни, пусть небольшой, но родной. И вот выясняется, что я являюсь наследницей огромного дворца прошлых веков (какой он огромный — это надо еще проверить), бабушка выставляет меня из дома, «самолично» направив в Англию, и вот я здесь, еду в карете, запряженными лошадьми, в компании двух незнакомых мне, странненьких мужчин. Бред какой-то. Будто все это сейчас происходит со мной во сне.

— Кхм, — откашлялся Брадберри, по привычке подправляя очки указательным пальцем, — заранее прошу прощение за свою бестактность. Но сколько вам лет?

Да, это еще та бестактность! Фууу, какой дурной тон! Спрашивать у дамы про ее возраст. Это же просто немыслимо в светском обществе! Для женщины это неприятно по одной простой причине: хочется выглядеть на восемнадцать, всегда.

Но что касается меня, то я далека от всяких общественных норм культуры, или другими словами — этикета. Да и тут юлить совершенно неуместно. Поэтому спокойно ответила на поставленный вопрос:

— Мне восемнадцать.

Очки Брадберри вновь спустились вниз, на кончик носа, стоило ему только изобразить удивление.

— Восемнадцать?!

— А что вас удивляет? По-вашему я кажусь старше или моложе своих лет?

— Эммм…. — Неуверенно начал нотариус, но я его перебила, чем самым еще дальше загнала в тупик.

— И вообще, разве вы не ознакомились с моими личными данными перед тем как пригласить за получением наследства?

— Да-да, конечно. Запамятовал. Возраст, видите ли, начинает подводить. — Начал оправдываться Брадберри.

А вот Гудман сидел довольно уверенно. Он то уж точно не упустил возможность узнать обо мне побольше. Об этом говорило его самодовольное выражение лица. Я сразу поняла, по какой причине он сейчас находится рядом со мной. Аррон Гудман решительно настроен купить имение Солсбери, как только я стану его законной владелицей и выставлю все на продажу. Его эгоистичность, расчетливость может не заметить лишь только слепой. Гудман — человек не приученный, не привыкший делать что-либо задаром, чтобы не делал такой человек, он должен обязательно иметь какую-то выгоду от другого человека. Он не может, не умеет «дарить» бескорыстно, а может только «продавать». Что не скажешь о простодушном Брадберри. Странно, что я сразу его не «прочитала», ведь выводить людей на чистую воду — я профи. Изначально он мне показался хитрым и корыстным, как Гудман, но сейчас я поняла, что этот старичок просто душка, с необычайной доверчивостью, неспособный хитрить и без какого-либо злого умысла, а так же, с благородными манерами и немного замысловатой речью. Если говорить простыми словами — полная противоположность Аррону Гудману.

Всю оставшуюся дорогу до дворца я уже сидела в молчаливом забвении, забыв обо всем на свете: о своих делах, о волнующих проблемах и даже о том, что я сейчас в другой стране, далеко-далеко от своего дома. Так как все мое внимание было устремлено на окружающую красоту владения Солсбери.

«Вах!» — лишь смогла я выдохнуть, учащенно заморгав. А вдруг все это мираж и вот-вот исчезнет?

Нет, наверное, все это сон, прекрасный и незабываемый. Разве восемнадцатилетняя девчушка с гулящим в голове ветром может быть собственницей огромного владения в несколько тысяч соток, с роскошным, просто сногсшибательным дворцом и прилегающим к нему окружением с райским видом? Да быть такого не может! Такую нелепость я встречала лишь в прочитанных бабушкой сказках и в своих несбыточных мечтах перед сном.

Пффф. Бред какой-то. Чую здесь есть подвох.

Глава 2

Дворец из Дисней Лэнда ожил на моих глазах. Я чуть не поперхнулась слюной при виде родового имения Солсбери, который собственно теперь является моим. До сих пор не могу свыкнуться с этой мыслью.

Огромный дворец из красного кирпича ( или камней — не понятно из далека) располагался прямо по середине широкого озера, в окружении зеленеющих деревьев и аккуратно стриженных кустарников. Поэтому дальше к дворцу мы уже добирались по устойчивому каменному мосту, длиной где-то около полу километра.

— Раз, два, три…. — Я принялась считать мощные защитные сооружения замка — башни, расположенные по окраинам берега, в очередности с толстой неприступной стеной, прям как в декорации фильма «Жанна дАрк», и недосчитала, — весь взор мгновенно обратился на саму крепость, стоило только отвориться воротам и въехать внутрь владения.

— Замок Солсбери был построен в конце 1300-х годов. Изначально, как и большинство замков, служил укреплением на пути вражеских войск. В данном случае, французской армии. — Дал краткое ознакомление Брадберри, при виде моего разинутого от восхищения рта. — Попасть внутрь замка можно только через мост, их здесь несколько. Внешняя часть крепости сохранилась очень хорошо, а вот внутреннюю часть пришлось немного отремонтировать.

В моем богатом воображение тот час предстало изображение внутри замка: голые неоштукатуренные стены, ветхие деревянные рамы на окнах, от которых так и веет сквозняком, трещины на полу, влажный холодный воздух, с запахом плесени и сырости. Про электричество и проведенную канализацию я вообще молчу.

— Замок Солсбери стал одним из первых загородных английских домов, где стали использовать электричество, лифты и централизованное отопление. — Брадберри словно прочел мои мысли. А я-то уж стала подумывать остановиться на ночь в каком-нибудь ближайшем отеле. — А еще здесь есть красивый сад, разбитый в 17 веке. — Продолжил нотариус, когда остановились лошади, и мы все вместе наконец-то слезли с транспортного средства.

Как только моя нога вступила на землю, вся стальная часть меня тут же рухнула по закону силы притяжения. Словно мешок картошки я вывалилась на землю.

— Мисс, с вами все в порядке? — Ферд мгновенно оказался возле меня, подал свою руку и помог мне встать с земли.

А Гудман все это время просто наблюдал за всем происходящим.

— Нога онемела. — Кратко объяснила я, растирая ушибленное колено.

— Мда. — Задумчиво произнес Гудман, довольно так растирая ладони. — Плохая примета, падать во время своего первого прибытия в имение.

— Говорю же, просто нога онемела. — Фыркнула я на мужчину.

— Ну, это как посмотреть. — Не унимался Гудман.

— Аррон, прекрати пугать девчонку. — Встал на мою защиту Брадберри. — Ты еще скажи, что здесь привидение водится.

— А что, здесь еще и привидение вводится?! — Я чуть обратно не рухнула на землю.

— Да нет же, конечно. — Мой юрист тут же поспешил меня утешить. Но разве теперь меня переубедишь в обратном?

Вот чего-чего, а призраков я боюсь больше всего на свете. Правда, признаться, я их никогда прежде не встречала, но уверена — они есть. Такие страшные, зловредные, ужасные.

— Ферд, да брось. Она все равно скоро обо всем сама узнает. Лучше ее сразу предупредить. Как говорится, дать психологическую подготовку.

— А?! — у меня аж челюсть отвисла.

— Мария Дмитриевна, не придавайте словам Гудмана никакого значения. Он бредит. И только.

— Бредит? — в глазах Аррона блеснула игривая искра, казалось, слова Брадберри его только подзадорили, и он продолжил, не обращая никакого внимания на мое побелевшее от страха лицо. — А как же та женщина, на мосту?

— Женщина?!

— Мало ли какие женщины бродят по мосту. Должно быть, это Пенелопа вышла прогуляться по мосту. И всего то. — Лишь отмахнулся Брадберри, и я немного успокоилась. Но ненадолго.

— Вышла погулять, говоришь? Это в двенадцать-то ночи? В одной белой сорочке? — Гудман продолжал настаивать на своем.

— А что? Я тоже люблю иногда пройтись по саду ночью.

— В одной сорочке? — усмехнулся Гудман. — И я, кстати, спрашивал Пенелопу об этом инциденте. Она сказала, что не выходила на мост той ночью.

— Подумаешь. — Отмахнулся лишь Брадберри. — С кем не бывает? Предстарческий склероз, или вообще лунатизм. В наше время это явление не редкость. Вот двоюродная сестра моего кузена….

Дискуссия мужчин продолжилась дальше. Каждый настаивал на своем, и никто даже не думал уступать другому. Просто уши вянут, слушать перекоры этих двух пожилых мужчин. Я хотела было уже вмешаться в спор, но передумала. Говорят же: не знаешь, что сказать — улыбнись и поправь лифчик. Что я и сделала в дальнейшем. И тут принялась изучать СВОИ владения.

Какой он огромный! Просто гигантский! И такой…. такой…. мощный! Это я о замке, если что.

Черт, да сюда можно уместить всю сборную по футболу, хоккею и трибуну всех их болельщиков. Обалдеть сколько здесь окон! Должно быть, в этом замке несколько сотен комнат. Думаю, к моменту его продажи я так и не успею изучить все его углы и щели, просто времени не хватит на все. Ведь на все про все у меня есть только два месяца.

Побыстрей бы пролетели эти два месяца, и я наконец-то вернусь в Россию. С кучей денег от продажи наследства. Ах!

Неожиданно, как-то даже случайно, мой взгляд остановился на одном из окон верхнего этажа башни, в северной части замка. За нами внимательно наблюдал какой-то мужчина, лица которого мне не удалось разглядеть. Легкая тень от рамы окна прикрывала все его лицо, поэтому я могла разглядеть лишь одежду: темный деловой костюм, белоснежная рубашка и галстук, аккуратно повязанный на шее. Мужчина продолжал наблюдать за нами даже тогда, когда был замечен мною. Словно статуя, он продолжал стоять у окна, и за все время моей слежки не сделал ни единого движения.

«Может это и вовсе не человек, а просто манекен?» — мелькнула в моей голове мысль.

И чтобы не стоять и не гадать здесь, я обратилась к Брадберри.

Черт, они по-прежнему спорят.

— Известны истории о связи людей с душами умерших людей. В доказательства существования потустороннего мира стоит рассказать о спиритическом сеансе, который проводился в Национальной лаборатории психических исследований в Великобритании в 1930 году. Ученые хотели выйти на связь с сэром Артуром Конан Дойлем….

— Простите, а кто это? — довольно беспардонно я прервала пламенную речь Гудмана.

— Сэр Артур Конан Дойлем это….

— Да нет же. — Вновь перебила я мужчину. — Я о том мужчине, что сейчас наблюдает за нами из того окна.

— Кто? Где? — не понял Брадберии, и оба мужчин тут же стали оглядываться по сторонам.

— Там! — я указала пальцем на то самое окно, но там уже никого не было.

— Хм, — задумчиво почесал подбородок Гудман, — хозяйская комната…. А вы точно там кого-то видели?

Оба мужчин смотрели в то самое окно, в которое я по-прежнему указывала пальцем.

— Да, он был там! — задыхаясь от волнения воскликнула я. — Мужчина в костюме!

— Должно быть, Гарри вновь заходил в его комнату. — С загадкой произнес Брадберри Гудману и нервно поправил на носу очки. — Ведь просили же его не заходить туда. И не раз просили.

— А он что?

— Он заверяет, что с момента трагедии ни разу не был в той комнате.

— И ты ему веришь?

— Нет, конечно же. Ведь он уже не раз был замечен в комнате хозяина. Я сам даже видел его там. Правда, лица не было видно, но я уверен — это был Гарри, со своей манерой совать нос в запретные места.

О чем шла речь — было ясно только этим двум господам. Никто из них даже не удостоился ввести меня в курс дела. В принципе, немного я и сама поняла: какой-то чувак, по имени Гарри, нарывается на неприятности, входя без разрешения все снова и снова в комнату хозяина. И вся проблема состоит в том, что у этого несчастного уж очень длинный любопытный носик.

Фууу. А я-то грешным делом уже подумала, что призрака увидела в окне. Тьфу ты. Чур меня.

— Пройдемте внутрь замка? — предложил Брадберри, галантно подав мне руку для сопровождения.

— А как же мой багаж? — я лишь успела проводить взглядом стремительно отъезжающую от нас карету, на которой, собственно, мы приехали сюда. — Мои вещи остались там.

— О них не беспокойтесь. — Улыбнулся мой юрист и медленно, не спеша повел к замку по широкой, кривой дорожке, обложенной мелкими разноцветными камушками. — Слуги занесут все вещи в ваши личные покои.

— А сколько здесь слуг?

Я оглянулась по сторонам и только сейчас заметила, что помимо меня, Брадберри и плетущегося сзади Гудмана были еще человек семь, и каждый был занят своим делом: одна немолодая женщина, лет так около шестидесяти, в легком платье в цветочек и в светлом платочке на голове, увлеченно рассаживала цветы на клумбу, так, что даже не замечала никого вокруг, лишь сладко распевала себе под нос какую-то мелодичную, ласкающую слух песню, а совсем рядом с ней, у весьма немалого фонтана, высотой так около двух метра, находился мужчина, довольно крупного телосложения с диковинными чертами лица и хриплым грубоватым голосом. Джигурда, в общем, в теме. Мужчина что-то постоянно ворчал себе под нос и был крайне чем-то недоволен. Или кем-то. Ну да, убирать днями напролет опавший в воду мусор — не из приятнейших занятий. Его можно понять.

Невдалеке от нас, перед нами, метров так за пятьдесят, двое молодых парней ловко подметали дорожку, избавляясь от всякой лежащей на нем мусоринки, оставляя за собой наичистейшее дорожное покрытие.

Такую тщательную уборку улицы я видела лишь однажды, когда наш небольшой городок должен был посетить президент. Вот тогда рабочие даже асфальт моющим средством промывали.

— Добро пожаловать, госпожа. — Неожиданно, со стороны сада послышался чей-то глухой, с хрипсцом, голос. Я обернулась и увидела старичка в кустах, с огромными садовыми ножницами в руках, такого седовласого, с заросшей до груди густой бородой; он дружелюбно помахал мне рукой, и я ему ответила тем же.

Признаюсь, очень приятно слышать в свой адрес такое значимое обращение, как «Госпожа». От полученной лести у меня аж глаз задергался.

— Добрый день, госпожа!

Ну вот, меня снова «угостили пряником».

Двое парней, что подметали дорожку, тут же прекратили свою работу, и отошли в сторону, давая своей «госпоже» пройти в замок.

Ууух! Как бы не привыкнуть к новому приобретенному статусу госпожи. Будет неприятно, когда бабушка по возвращении из Англии надумает опустить меня с небес на землю, потребовав помыть полы или почистить картошку. Или того хуже — может выйти так, что я захочу здесь остаться. Пффф. Да ни — за — что!

Эх, от упавшего на тебя счастья не спрячешься.

Я в очередной раз сдержанно улыбаюсь своим «подчиненным», и мы все дружно, втроем — я, Брадберри и Гудман, входим в дом. То есть в огромные двери замка.

— Копать — колотить! Ёбушки воробушки! Вот это дааа…. — Ахнула я от восхищения, как только оказалась внутри дворца.

Вот тебе и обманчивый внешний вид. Снаружи, значит, гуляет семнадцатый век, а внутри замка господствует наимоднейший двадцать первый. Дааа, прежние хозяева не очень-то экономили денежки на благоустройстве своего замка, вложились немало, и ремонт довольно не бюджетный. Его дворцовый стиль поразил меня своей роскошью, богатством и великолепием с первой же секундой, как только моя нога переступила порог. Хочу отметить, безвкусицей здесь совсем не пахнет: интерьер был органичным, витиеватым, обстановке присутствует лепнина, позолота, инкрустация дорогими камнями, роскошные ткани, резьба, дорогие картины и гобелены, редкие породы дерева в меблировке, отшлифованный камень в отделке. Невольно, прямо сейчас в моих жилах потекла «голубая кровь».

— Мария Дмитриевна, позвольте мне немного познакомить вас с вашим домом. — Брадберри словно экскурсовод повел меня по всем комнатам. — Для отделки помещений хозяева использовали только дорогие, натуральные материалы: камень, дерево, текстиль. — Начал он описывать интерьер дворца. — Пол, как вы можете и сами разглядеть — наливной, потолок из светлого натяжного полотна. В нескольких комнат все же присутствует лепнина и декоративная ручная роспись. Хочу отметить, украшал хозяйский потолок сам Алкасандр Балос. Выдающийся человек!

Брадберри искренне восхищался этим Балосом, а я даже не знаю, кто это.

— А кто это? — спросила я.

— Польский художник, специализирующийся в области масляной живописи…. — Начал Брадберри, с искренним удивлением покосившись на меня, потом манул рукой, оценив мое знание в сфере живописи, и продолжил дальше. — Каждая комната имеет большую площадь с высокими потолками, широкими оконными и дверными проемами. Обилие света, хочу заметить.

Да, я заметила. В общих залах (а их было несколько в этом дворце) и комнатах к потолку подвесили довольно массивные люстры из хрусталя, украшенные подвесками. А в таких помещениях, как столовая и гостиная, по периметру декорировали одинаковыми настенными бра, имитирующими подсвечники. И на поверхности тумб, конторок, трюмо, столиков водрузили светильники или подсвечники.

Шторы из дорогих, плотных тканей (парча, бархат) декорируют ламбрекенами и подвязками с кисточками. Причем занавешивают не только оконные, но и дверные проемы.

— А вот и ваши покои. — Обрадовал меня Брадберри спустя сорок первой комнаты. Или сорок пятой. Сбилась со счету.

Я словно зомби брела с одного помещения в другое, ноги ужасно ныли от усталости, а живот то и дело протестовал громким урчанием; для меня комнаты стали представляться идентичными, как вдруг Брадберри объявляет финишную прямую и мои мучения на этом заканчиваются. Открываю широкую дубовую дверь своих «покоев» — и на тебе! Покои Его Высочества!

— Это моя комната? — у меня аж дыхание перехватило.

— Хочу отметить, — произнес все это время молчавший Гудман, — весь замок принадлежит вам.

— Да, это ваша комната. — Подтвердил Брадберри. — Располагайтесь. Я вижу вам нужно немного освежиться и отдохнуть. — Он мельком, как бы искоса, взглянул на мою рваную, испачканную одежду. — Нам, с Арроном, нужно отлучиться в город, по одному неотложному делу. Но мы вернемся сюда вечером, если вы позволите. — Брадберри вышел за дверь, но тот час вернулся назад. — Мария Дмитриевна, если вам что-то нужно будет, позвоните в звоночек на поверхности этого стола. — Рукой он указал на невысокий, вырезной дубовый столик напротив двери с небольшой светлой кнопочкой на его поверхности. — И вас тут же навестит прислуга.

— А сколько здесь слуг? Вы так и не ответили мне! — крикнула я уже вслед уходящим мужчинам.

— Восемнадцать! — ответил Брадберри уже откуда-то с коридора.

Глава 3

— Видела бы сейчас бабуля мою комнату…. — Вслух рассуждала я. — Ее кардиостимулятор сразу бы задергался. Ах, как жаль, что ей врач запретил лететь со мною в Англию. А то бы порадовалась за меня.

Моя комната состояла из двух неравных частей: в одной располагалась сама спальня, а в другой — будуар или, как его там, место для приема гостей. Широкая двуспальная кровать, застеленная покрывалом глубокого шоколадного и бирюзового цвета, с украшенной «каретной» спинкой, столик с зеркалом и многочисленные шкатулки с украшениями, заколками, шпильками и расческами, будуарная зона отгороженная ширмой из нежного шелка с растительным орнаментом так же из двух частей: одна — с огромным на все помещение джакузи и просторной душевой кабинкой в углу, другая — огромным гардеробным, (к сожалению, совершенно пустая) — все это было лишь в моем личном распоряжении. Как, впрочем, и все другие комнаты этого замка. Никак не могу свыкнуться с это мыслью.

Сбросив с себя всю грязную одежду, первым делом я отправилась в душевую.

Освежившись под прохладной струей воды, под громкое мычание мелодии Celine Dion «My Heart Will Go On», я окуталась в махровое полотенце и вышла из ванной комнаты. Мои два огромных чемодана вещей уже лежали на кровати и ждали своей распаковки.

Но вместо того, чтобы распаковывать вещи, я скинула чемоданы на пол и во весь рост растянулась на кровати.

Эххх, блаженство! Прохладная струя воды сняла с меня чувство усталости, излечила все мои раны и ссадины от зловредного колючего кустарника, и даже чувство голода куда-то улетучилось. Поэтому, покувыркавшись на мягкой постельке еще минут так пять, я тот час отправилась дальше изучать просторы замка. Чую, не все комнаты мне показал Брадберри.

Вышла из своего «пентхауса» и меня мгновенно поглотила густая неприступная темнота. Это что? Экономия электричества? А как же обилие света во дворце?

Из заднего кармана джинсов достаю мобильный телефон и включаю режим «фонарик». Хоть зашибись об стену — ничего не видно. Тусклый свет, исходящий от телефона, освещал лишь десять процентов пространства всего коридора, поэтому мне пришлось идти медленно, упираясь об стену, шаг за шагом, лишь бы не споткнуться об что-нибудь и не растянуться на грязном полу.

Наконец-то впереди показался свет, такой тусклый и еле заметный, но хотя бы какое-то освещение. Я уж думала, что никогда не дойду до конца этого мрачного коридора.

Признаться, до мурашек, как мне сейчас страшно. Вокруг такая тишина, непроглядная темнота и ничего более. Бррр. Аж волосы встают дыбом.

С каждым неторопливым шагом свет в конце коридора становился все ближе, ближе и ближе, все отчетливей и отчетливей. Вскоре коридор привел меня в незнакомую комнату, откуда и шло освещение — маленькая зажженная свеча на тумбе возле окна.

Хм… Странно. За окном уже темно, хотя еще недавно было светло и солнце даже не думало садиться за горизонт. Неужели я так долго провозилась в ванной? Мне же казалось, что я там была не больше десяти минут.

Я с интересом стала изучать комнату: голые стены из камней, темные, старые деревянные рамы на окнах, грязный бетонный пол под ногами и одна единственная мебель — тумба возле окна, на которой стояла свеча, под толстым-толстым слоем пыли. А в помещении было так холодно, что по всему телу тут же побежали мурашки. Я словно вошла в морозильную камеру.

Интересно, для чего эта комната? И кому понадобилось зажигать здесь свечу? Значит, кто-то был здесь и наверняка еще вернется?

Не знаю почему, но меня вдруг невольно повело к окну, неосознанно и одновременно принужденно, словно таинственная незримая сила тянула меня с помощью невидимой нити и призывала выглянуть в окно.

Я словно зомбированная кем-то, марионетка в чьих-то руках, или тому подобная — безвольная кукла, подхожу к окну и….

Первый этаж. Хотя я была на втором. Что-то я не заметила в коридоре никакого уклона вниз. Я отчетливо помню, что до своей комнаты поднималась вверх по лестнице. И с комнаты шла только по коридору прямо, никуда при этом не спускаясь. Мистика, прям, какая-то.

Кстати, о мистике.

— Помоги мне…. — Неожиданно услышала я чей-то тихий женский голос из открытого окна. — Помоги мне…. — Повторял голос все снова и снова.

— Кто здесь? — пропищала я, не своим голосом. Сердце со страху замерло в груди.

Я оглянулась по сторонам. Никого. А голос все звучал и звучал в моей голове.

— Помоги….

Вдруг мой взгляд уловил за окном чей-то силуэт. Блин, спец эффектов мне тут еще не хватает. Точь-в-точь как в фильмах ужаса: за какую-то долю секунд все пространство внезапно окутывает густой туман, и ведь обязательно в этом непроглядном тумане кто-то да пробежится. В моем же воображаемом ужастике этим «кто-то» являлся отчетливый женский силуэт, еще и босоногая, с распущенными густыми волосами, темного цвета, и облаченная в длинную белоснежную футболку.

Стоп. А случаем это не та женщина в сорочке, гулящая по мосту в полночь, и та, что пугает слуг этого дворца?

Мать твою за ногу! Ну все, докатилась. Призраки стали мерещиться. Белая горячка началась. Белочка чернобыльская прискакала в гости! Твою же кочерыжку! Вроде не пью спиртного, не принимаю запрещенные препараты. Так какого лешего мне призраки мерещатся?!

Или это не призрак вовсе?

— Помоги мне…. — Продолжала повторять женщина приглушенным голоском. — Сними с нас заклятие….

Блин, что-то мне не хорошо так стало. Все выглядит так реалистично, будто и в самом деле передо мной стоит неопознанное существо, имеющее точное сходство с человеком, а по анатомическому строению — схоже с женщиной. Я согласна на что угодно, даже на неожиданно полученную шизофрению, протечки крыши из-за внезапно вывалившегося многомиллиардного наследства, но только не привидение.

— П-простите, к-кто в-вы? — спрашиваю я, дрожащим от страха голосом, заикаясь и попискивая, как полевой суслик.

Но вдруг все исчезло так же неожиданно, как все появилось. Туман рассеялся, а женщина исчезла. Осталась только я со своим ноющим сердцем.

Нет, не доживу я до законного вступления своего наследства. Не доживу. Инфаркт прям сейчас и схватит.

Нет, надо срочно выбираться из этой комнаты. Вон, и свечка стала догорать — вот-вот потухнет.

Отворачиваюсь от окна — и тут меня чуть не настигла смерть-матушка. Ноги подкосились, сердце чуть не впрыгнуло с груди и я, кажется, за секунду поседела, чуток. В углу этой самой комнаты, оказывается, все это время стоял мужчина, и как мне кажется, его я уже видела прежде: тот же самый темный костюм, вся та же белоснежная рубашка и тот же аккуратно повязанный на шее галстук. Вот только лица опять не видно, свет от зажженной свечи лежал так, что освещало лишь его стройное высокое тело, а лицо полностью было объято непроглядной тьмой.

— В-вы к-кто? — во мне снова пробудился полевой суслик.

Но не успеваю я получить ответ, как свеча тут же потухает, и вся комната окутывается чернотой. От страха я начинаю громко кричать и…. Просыпаюсь?

Лежу я, значит, на кровати, по-прежнему окутанная в махровое полотенце, все еще с мокрыми после душа волосами, и ору как сумасшедшая на всю комнату.

— Госпожа! — вдруг в комнату вбегает запыхавшаяся незнакомая мне женщина, лет так около шестидесяти и, с легким испугом на лице, шаркая ногами, подходит к кровати. — Госпожа! Что с вами?!

Тяжело выдохнула, пытаясь привести себя в чувство, но сердце продолжает учащенно биться, как у напуганного кролика после продолжительного бега от лисы.

— Фууу. — Выдохнула я еще раз. — Ну и приснится же такой странный сон….

Вытерла со лба холодный пот и привстала с кровати.

— Простите, что я ворвалась в вашу комнату без стука, — принялась извиняться женщина, — но я услышала отсюда крики, и подумала, что вам нужна помощь….

— Со мною все хорошо, спасибо. Просто приснился страшный сон. — Улыбнулась я в ответ. — А вы-ы… кто будете?

— Я Пенелопа. — Представилась она. — С вашего позволения, я управляю кухней дворца. Раньше я работала нянькой…. — Женщина остановилась на полуслове, всхлипнула, и через пару секунд продолжила, взяв себя в руки. — Я же его с пеленок растила…. Он мне как родной сын был….

Я молчала. Просто нечего было ответить. Я не могла сейчас разделить с ней горе, постигшее этот замок, ибо просто не была знакома с прежними хозяевами дворца.

Даже как-то неудобно: передо мной рыдает женщина, а я стою, как замороженная, не знаю, что и сказать, какими словами бы утешить ее. Просто растерянно хлопаю на нее глазами.

«Бесчувственная вобла», — обозлилась я на себя.

— А это вы по ночам выходите на мост в одной сорочке? — ляпнула я, не придумав ничего разумного.

Рыдания женщины прекратились так же резко, как и начались; глаза округлились, рот немного приоткрылся. Она еще минуту стояла молча, потом наконец-то заговорила:

— Я?! — Пенелопа учащенно заморгала. — Так вы тоже ее видели?!

— Стоп. — Встала я с кровати, довольная, уловив момент поумничать. — Как я могу ее видеть, если она выходит только по ночам? Я же только сейчас прилетела. Заметьте, из другой страны.

— Ах, да. — Улыбнулась женщина, отмахнувшись.

— Так значит это не вы…. — Как бы вслух стала рассуждать я. — А кто тогда?

Невольно я вспомнила свой сон с женщиной в белом и ее просьбу помочь, сняв какое-то проклятие.

— Ой, да мало ли какая ненормальная забралась в имение. — Вновь отмахнулась Пенелопа, без причины изменив свое мнение. — Рядом же с дворцом, за забором психиатрическая больница расположена, вот оттуда пациенты часто и сбегают к нам. И охрана здесь никакая, рабочих катастрофически не хватает….

— Кстати, я заметила, что многие здесь говорят на русском. Что очень удивительно.

— Многие? — переспросила женщина, подставив пальцы для сгибания. — Только я и Гарри. Нас обоих привез из России покойный мистер Солсбери, еще в восьмидесятых годах, незадолго до своей смерти.

— Гарри это тот самый старичок с длинной, седой бородой до груди? — предположила я, вспоминая дружелюбного садовника.

— Какой старик? — не поняла Пенелопа. — Гарри не носит бороды.

Женщина в возрасте, видимо, запамятовала маленько и совершенно забыла о русскоязычном садовнике. Или он просто-напросто заучил единственную, довольно распространенную в России фразу «Добро пожаловать, госпожа».

— Ферд Брадберри сообщил, что в замке восемнадцать прислуг. — Заметила я. — Мне кажется, слуг довольно много для одного замка. И при этом пациенты из психиатрической больницы как-то умудряются попадать на территорию. Может просто сменить охрану на более ответственных?

— Как вам будет угодно. Теперь вы госпожа этих владений.

По холодному ответу Пенелопы, да и по ее кислому виду, я поняла, что эта мысль ей пришлась не по душе. Она сделалась недовольной, и прежнего дружелюбия как ни стало.

— Хотя, какая теперь разница. — Не обращая на недовольство женщины никакого внимания, я открыла один из своих чемоданов и вытащила оттуда легкий, бежевый сарафан в комплектации с легкой, белоснежной футболкой; скрывшись за ширмой раздевалки, проложила. — Чтобы не вводить слуг в заблуждение, я думаю сегодня всем сообщить о своем намерении продавать замок.

— Что?! — воскликнула тот час Пенелопа. — Как?! Как вы можете продать этот замок?! Это не возможно!

— Почему? — хорошо, что я была этим временем за ширмой, иначе бы попала под горячую руку отчаявшейся женщины.

— Вы не можете….. Вы не можете этого сделать. — Продолжала она повторять недоуменно, в повышенном тоне, что было недозволительно для прислуги. — Это невозможно! Вся наша жизнь связана с этим замком! Куда вы прикажете задеваться восемнадцати слугам?! У нас же нет другого дома, кроме этого. Вы не можете нас выставить на улицу как нежеланных бродящих собак.

Вот так задачка. Об этом я не подумала.

— Но и я не намерена здесь оставаться. — Немного растерявшись, я принялась натягивать на себя сарафан, на ноги же надела легкие кеды, и влажные волосы собрала в один быстрый пучок, туго накрутив резинку. — Что я буду здесь делать?

Я вышла из раздевалки и застала заметно расстроенную Пенелопу. Женщина стояла в дверях печально опущенной головой, многократно вытирая носовым платком мокрые от слез глаза.

— Дорогая Машенька, позвольте мне хотя бы показать вам дворец. Может тогда вы измените свое решение и захотите остаться.

— Вряд ли. Мистер Брадберри мне уже все показал.

— Не думаю. — Пенелопа неожиданно берет меня за руку и выводит из комнаты. — У вас будет возможность осмотреть замок внимательнее, и вы поймете, какое сокровище вы унаследовали.

— Зря вы стараетесь, я все равно здесь не останусь. Замок будет продан сразу, как только наследство вступит в законную силу.

— О нет, мисс, вы не можете этого сделать! — Пенелопа с тревогой посмотрела на меня.

— А что мне еще остается? — мы остановились на лестничной площадке между первым и вторым этажом. — Хорошо, представьте, что я все же передумала продавать замок и осталась в нем жить. Перевезла сюда всех своих неблагодарных родственников, и мы стали жить все вместе счастливо и богато. Но надолго ли? Как правило, для проживания нужны денежки.

— Вообще-то деньги не должны стать проблемой. Эм-м, мистер Солсбери был человеком со средствами, и не мало накопил за свою жизнь. Еще покойным Бенджамином Солсбери, отцом нашего покойного хозяина, был учрежден целевой фонд. Пока вы живете в замке, вы можете снимать оттуда средства для своих нужд.

— Не думаю, что этот фонд как-то поможет моим детям в будущем. — Не согласилась я со словами Пенелопы. — Пройдет лет так десять, и средства, оставленные прежними хозяевами, закончатся. И что тогда, спросите вы? Думаю, для начала я вывезу обратно из дворца всех своих родственников, и сокращу число своих слуг до минимума. Далее в ход пойдет продажа ценных вещей, таких как: картины, украшения, золотой сервис и серебренные столовые приборы. Я их, кстати, видела немало во дворце. Ну а после, уже совсем отчаявшись, я начну продавать мебель. Нужно же ведь как-то оплачивать коммунальные услуги за содержание такого огромного дворца.

— Вы можете выйти замуж за любого состоятельного бизнесмена. Поверьте, в нашем округе имеется достаточно холостых джентльменов, ищущих себе жен.

Моему богатому воображению тут же предстал богатый старый извращенец, находящийся «одной ногой в могиле», но уперто ищущий себе в жены молодую, прекрасную девчушку.

— Не-е-е, спасибо. Замуж по расчету — это не мое. Лучше старой девой помереть, нежели с нелюбимым жить.

— Полюбите. — Легкая улыбка тронула губы Пенелопы. — В Англии восемьдесят процентов всего брака заключаются именно таким способом. И ничего, живут как-то, влюбляются друг в друга, со временем дети рождаются.

— А у нас, в России, подобные браки в основном заканчиваются довольно плачевно: судебные тяжбы, алименты, угрозы со стороны влиятельных бывших мужей, со своими связями в прокуратуре, или того хуже, нанимают киллеров для устранения супруги.

— Ой, что вы мне ужасы-то рассказываете. Пойдемте, я лучше вам покажу главную достопримечательность имения.

Пенелопа повела меня по первому этажу прямо по коридору, по другую сторону, где, кажется, я еще не была. Метров триста мы просто шли по узкому коридору, по покрытому паркетом полу (без каких-либо окон, освещение давали лишь небольшие светильники на стенах), и вскоре вышли за дверь.

Яркий луч заката солнца тот час ударил по глазам. Я зажмурилась. А когда открыла глаза, передо мной предстал райский уголок матушки природы — удивительный сад с многообразием деревьев и разнообразных кустарников.

— Знаменитый сад Солсбери. — С гордостью представила мне Пенелопа «достопримечательность имения». — Это наша гордость и кормилица. Благодаря его дарам замок получает огромные средства для своего существования. Мисс, пока жив сад — вам не стоит беспокоиться о том, где достать деньги для содержания замка. Вот уже как два века род Солсбери славится продажей наисвежайших овощей и фруктов. Здесь есть все, что вы захотите.

Пенелопа повела меня по затоптанной дорожке вглубь сада, где старательно работали садоводы: кто-то косил траву между деревьями, кто-то собирал в корзины фрукты и ягоды, женщины пололи грядки по другую сторону от сада, где был расположен огород с огромной площадью.

Да, площадь сада и в самом деле довольно обширная. Мы так и не дошли до конца сада (для этого понадобилось бы минимум как час времени), с огромным аппетитом отведав крупные красные виноградинки и ранний сорт сочных, наливных яблок, мы отправились обратно к замку.

А вот и уже знакомый мне русскоговорящий старичок с длиной седой бородой, стоял невдалеке от дворца, в кустах, и по-прежнему подрезал огромными садовыми ножницами верхушки растения.

— Пенелопа, — обратилась я к женщине, останавливая ее, — помните, я говорила о старике, говорившего сегодня со мной на русском.

— Но у нас никто, кроме меня и Гарри больше не говорит на русском языке. — Женщина лишь пожала плечами.

— Вы в этом уверены? — я взяла ее за руку и повела к кустарникам. — А вот ваш садовник говорит…. Ой! А где он?

— Мисс, с вами все в порядке? — спросила Пенелопа с тревогой.

— Только что здесь был старичок. Он стриг кусты. — Объяснила я, показывая пальцем на те самые кусты, где секундой ранее видела садовника. — Где он?!

— Опишите мне его. — Пенелопа обошла кусты вокруг, и никого так и не увидела.

Я проделала то же самое.

— Уверяю, он был здесь! — кричу я, бегая вокруг растения. — Старик с седой длинной бородой, лет около семидесяти. Он стриг вот эти самые кусты!

Я взглянула на землю, подле кустарника, в поисках подстриженных веточек с верхушки растения, но и их не оказалось.

— Мария Дмитриевна, но по вашему описанию у нас нет таких слуг. Никто не носит бороды. Одним единственным с бородой был Рудольф Фултон, наш садовник.

— И где он сейчас?

— Он умер. Уже больше десяти лет назад.

По моей спине пробежались мурашки. А за ними и легкий холодок. Бррр.

— К-как ум-мер? — мои глаза расширились вдвое. — А кто тогда был этот старик?

— Мисс, может вам просто показалось. Вы устали с дороги, солнышко сильно припекло или стресс от нового места…. — Пенелопа начала перечислять причины моей так называемой галлюцинации.

— Вы хотите сказать, что мне дважды один и тот же старик ПРИВИДЕЛСЯ? — на последнем слове я сделала наибольший акцент.

— Всякое бывает. — По привычке Пенелопа спокойно подняла свои округлые плечи.

— Мария Дмитриевна! Добрый вечер! — со стороны моста, откуда я прибыла сегодня в замок, показался Брадберри в компании мерзкого Аррона Гудмана. — Ну как? Вы со всем ознакомились? Как вам ваши владения?

— Мистер, я не успела показать госпоже северную часть замка. — Ответила за меня Пенелопа.

— Марии Дмитриевне, думаю, не зачем ходить в ту часть замка. — Произнес Гудман с некоей таинственностью.

— Почему это? — не удержалась я и спросила.

Мне не очень-то хотелось говорить сейчас с этим мужчиной, но любопытство всегда берет верх.

— Именно в той части замка слуги чаще всего сталкивались с привидением. — Произнес Гудман усмехаясь и внимательно следя за тем, как мое лицо медленно начинает белеть от страха.

— Аррон, зачем ты говоришь ей об этом? Смотри, как ты напугал, бедненькую? — Брадберри подошел ко мне и легонько приобнял за плечи. — Мисс, не нужно верить всему, что вам скажет этот мистер. Вот какие здесь могут быть привидения? На дворе двадцать первый век, технология шагнула вперед….

— А привидения остались. — Закончила я фразу вместо Брадберри, еле-еле шевеля губами.

И все-таки я та еще трусиха. У моего страха глаза настолько велики, что позволяют видеть даже то, чего в природе не существует.

— Если даже здесь и есть привидения, то они совсем не зловредные. Видите, — Пенелопа для достоверности даже пощупала себя, — с нами же все в порядке. Все живы и здоровы.

— Вопрос времени. — Ухмыльнулся Гудман.

— Какой черт вас дергает за язык!? — разозлилась женщина так, что все ее лицо окрасилось в красный цвет. — Чего вы добиваетесь? Хотите напугать девчонку своими выдуманными сказками о призраках?

— Нет, что вы. Просто хочу по-дружески предупредить мисс, что оставаться в замке ей не безопасно. И не более того. — Глаза Гудмана засияли игривым огоньком, а Пенелопа еще пуще покраснела.

— Чтоб ваш язык отсох. — Проворчала женщина и сплюнула на землю.

«Да покарает тебя стоматолог!» — хотелось выкрикнуть мне вслед.

— Знай свое место, женщина! — вдруг зло процедил сквозь зубы Гудман, и вся его ухмылка тот час исчезла с лица.

Становится горячо. О-о-очень горячо.

— Пенелопа, — обратилась я к служанке, — не могли бы вы мне приготовить что-нибудь перекусить? Что-то я очень проголодалась с дороги.

— Сию секунду. — Улыбнулась женщина, присев в реверансе, и тот час с радостью удалилась. — Зачем вы так с ней грубо? Не знаю как у вас здесь в Англии, но у нас в России не принято так разговаривать с женщинами. — Обратилась я с упреком к Гудману, как только Пенелопа скрылась за дверью замка.

— Она всего лишь прислуга. Она по статусу мне не ровня. — Возразил Гудман, гордо вскинув вверх подбородок.

— Вот как? — удивилась я такому крепкому мужскому самолюбию. — А по каким критериям вы определяете статус человека? Я вхожу в ваш круг друзей?

Обстановка продолжалась накаляться. Пока в разговор (мягко говоря) не вмешался Брадберри:

— Мария Дмитриевна, мне нужно с вами поговорить о некоторых нюансах завещания, оставленной вашим отцом. Где мы можем с вами поговорить?

— Пройдемте в домик, тот, что у озера. Я хочу посетить его с момента прибытья в замок. Уж очень он мне приглянулся.

— Думаю, своим присутствием я только помешаю вашему разговору, если отправлюсь вместе с вами. Лучше я осмотрю замок, с вашего позволения, конечно же. — Агент из «»бюро недвижимости» вновь включил галантность.

— Будете проезжать мимо нашего дома — делайте это, пожалуйста, поскорее. — Ляпнула я не подумав.

— Что, простите? — не понял Гудман.

— Я говорю, будете проезжать мимо замка — обязательно заезжайте в гости на чай с баранками. — Прокричала я как глуховатому.

Брадберри в свою очередь издал еле слышный смешок. Он-то, в отличие от Гудмана, все прекрасно слышал и понял.

— Спасибо за приглашение. — Улыбнулся самодовольно мужчина. — Я буду очень часто вас навещать, моя дорогая Мария Дмитриевна.

Мужчина взял мою руку и вновь приложился губами к ладони.

Фуууу, до чего же он мерзкий!

— У нас в России есть напутственные слова для уезжающих «дорогих» гостей: «Скатертью вам дорога!» — Я вырвала из его цепких лап свою руку и брезгливо сморщилась. Так и прет от меня сарказмом, остановиться не могу.

Его же моя мимика и «добрые» слова ничуть не смутили. В ответ он лишь рассмеялся противным, омерзительным смехом и пошел прочь.

— Вы к нему привыкнете. — Произнес Брадберри, глядя мужчине вслед. — Он является прямым покупателем вашего замка, а вам, дорогая моя мисс, жить еще в замке минимум как год.

— ЧТО?!

Глава 4

— Я не смогу продать замок??

Мы сидели в небольшом деревянном домике, открытого типа, что-то очень схожее с нашей русской беседкой, но он был в сто раз круче всех тех, в каких я бывала в своей жизни: «живое сооружение», состоящее из каркаса, по которому шла жимолость и роза плетистого сорта, и над головой — узорчатый купол. Внутри просторно и вполне себе комфортно, беседка полностью оборудована под зону для полноценного отдыха: маленький диванчик у стены с видом на озеро, пару таких же небольших кресел и посередине столик, с огромной вазой благоухающих живых цветов. Как только стемнело, вокруг беседки зажглись фонари теплым ярким светом, придав атмосфере вечера сказочный и волшебный вид.

— Отчего же? Конечно вы можете продать замок. — Заверил Брадберри, и тот час расстроил вновь. — Правда, в завещании оговорено, что до того, как вам будет разрешено выставить его на продажу, вы должны прожить во дворце как минимум год. То же самое касается и всей мебели и драгоценностей замка.

— Вот я так влипла. Спасибо, тебе, папочка. Век не забуду твое благодеяние. — Соскользнула вниз с дивана, отчаявшись до глубины печенки. — Может, мне отказаться от наследства и улететь обратно в Россию?

Очки Брадберри медленно стали опускаться вниз по носу, одновременно плюхнулась и нижняя челюсть.

— Это ваше право. Тогда все это богатство перейдет в благотворительный фонд Англии. Увы, таковы условия завещания. — Произнес он как-то неуверенно. — Но прежде, чем принимать какие-либо решения, я вас все же прошу — подумайте хорошенько.

Я крепко зажмурила глаза, мысленно отправившись в Россию, к своей бабуле. Что бы сказала она? Без ее поддержки и наставления мне все же здесь не обойтись.

— Мне нужно поговорить с бабушкой. Я сообщу вам о своем решении завтра.

— Можете не торопиться, мисс.

— Нет. Не хочу, чтобы это висело над моей головой. Завтра. — Я встала с дивана и задумчивая побрела из беседки. — Завтра я дам вам ответ.

Полчаса ходьбы возле озера не дали никакого результата. Я то и дело отвлекалась на диких уток, гурьбой плавающих по чистому, прозрачному водоему, и так не придумала, как мне поступить с наследством: согласиться на условия завещания или «подарить» замок благотворительному фонду чужой для меня страны. Потом присела у берега, прямо на молодой зеленый газон, и стала провожать уходящее за горизонт вечернее солнце. На озере тем временем местами начал собираться легкий туман, принося за собой еле ощутимую прохладу; на поверхность водоема стали выплывать рыбки, и под нескончаемое пение сверчков и громкое кваканье жаб, принялись рисовать круги.

Я инстинктивно прижала ноги к грудям и обняла себя за плечи, как бы закрываясь от прохладного воздуха, исходящей со стороны водоема, и наконец-то смогла собраться с мыслями.

Оставаться в замке на год — сущий ад. Что я буду здесь делать, так далеко от своей страны, где нет даже никаких знакомых, друзей и моей бабули? Никогда прежде я не чувствовала себя такой беззащитной, как сейчас. Через месяц, как раз по возвращении из Англии, я планировала подать документы в университет нашего небольшого городка, а с сентября, как все нормальные подростки, ходила бы на учебу. А что сейчас? Я должна целый год торчать в этих стенах, и только для того, чтобы получить это чертово наследство!

Может, облегчить свою жизнь и сбежать отсюда по-тихому? А что? Пусть сами тут разбираются, что делать с замком. Жила же я раньше как-то без денег и статуса герцогини, и ничего, меня все устраивало.

И так я «накручивала» себя, «накручивала», и «намотала» так, что голова разболелась.

И все-таки позвоню я бабуле.

Достаю с бокового карманчика сарафана мобильный и набираю номер бабули. Почти сразу, после двух гудков, бабуля отвечает на звонок уже привычной для меня руганью, с использованием ненормативной лексики, которое мне придется заменить другими словами, чисто из эстетических соображений:

— Машка! Мать твою! Куда ты пропала?! Что трудно было позвонить, как самолет приземлился? Ох, доведешь ты меня до могилы. Чувствую, доведешь скоро. Ведь просила же, коза ты драная, позвонить сразу. Или ты сутки на самолете летела? А? Что молчишь?!

— Ба, ты же мне ведь и слова не даешь вставить….

— Ты поговори у меня еще, обуза вывалившая мне на голову.

И тут бабушка замолчала. Все. Успокоилась. Теперь могу говорить я.

— Ба, перелет был нормальным, до замка доехала на такси. Я не могу с тобою долго разговаривать. Роуминг. Денежки со счета быстро уйдут.

— Тебе ли об этом беспокоиться. — В трубке раздался легкий смешок.

— Я с тобой как раз об этом и хотела поговорить. — Начала я, аккуратно подбирая нужные слова, зная непростой, довольно вспыльчивый характер бабули.

Но она не дала мне договорить. Снова принялась бранить, на чем свет стоит:

— Ох, знала ведь, ты что-нибудь да выкинешь. Неблагодарное существо. Всю свою пенсию я отдала тебе. Сбережения, что на похороны копила, и то отдала. Что? Прогуляла да деньги мои? Прогуляла, я тебя спрашиваю?!

— Бабуль, что ты такое говоришь? Нет, конечно же!

Я так — то послушная и очень добропорядочная внучка, но пару раз невольно расстраивала бабушку, когда во мне неожиданно пробуждалась другая черта характера — жизнерадостность, или как по-другому говорят — «отправляюсь искать приключения на свою попу». Отправляет меня бабушка как-то в магазин за хлебом, а мои ноги непроизвольно сами отправляются к друзьям, а потом мы уже все вместе идем в клуб, и там до самого утра. А после, пару часов блаженства и свободы сменяются месяцем бабушкиного жесточайшего наказания.

— Ох, Машка, доведешь ты меня до могилы. — Стала причитать бабуля. — Делай, что хочешь, но домой без денег своего беспутного папаши не возвращайся. Ты поняла меня?

Вот тот пинок под зад, в котором я так нуждалась часом ранее, и те слова поддержки в трудную минуту, что я ждала от своей единственной родной души — любимой бабушки. Мда.

— Да. Поняла. — Нахмурилась я. — Только, ба, мне придется здесь задержаться на год.

— Почему это? — удивилась бабушка.

— По условиям завещания я должна прожить в замке как минимум год. И только потом я уже смогу его продать.

В трубке нависло довольно протяженное безмолвие. Затаив дыхание, я стала ожидать бабушкиного ответа.

— Маш, я что-то не пойму, тебя что-то беспокоит?

— Ба, мне так не хочется пребывать год замке. Это же целый год я буду жить, как в заточении. А как же моя учеба в университете?

— Маш, у вас что, в самолете при перелете тряска сильная была?

— Почему? — не поняла я.

— Ты что удумала, от наследства отказаться?! Не пойму, в кого ты такая глупая уродилась? Гены ума, видимо, тебе больше достались от отца, нежели от матери….

И тут связь оборвалась. Наконец-то на моем счету закончились денежки. Никогда прежде я не была этому так рада.

Что же, мне ясна позиция бабушки. Она за то, чтобы я осталась в Англии на год.

— Эххх, — тяжело выдохнула я и встала с газона, — прощай детство. Да здравствует взрослая жизнь!

Разговор с бабушкой здорово утомил меня. Не пойму, чего больше хочется: есть или сразу прилечь в постель.

Оклик Пенелопы помог мне принять решение.

— Мисс! Мисс! — Она бежала ко мне на встречу, неся с собою теплый плед, и заметно прихрамывая. — Мисс, входите скорее в дом, простудитесь! У озера воздух довольно прохладный. Не заметите, как грипп подхватите.

Я засунула телефон обратно в карман сарафана и пошла к ней навстречу.

— Не беспокойтесь, я в России каждую зиму, в праздник «Крещение», закаляюсь в ледяной проруби. Поэтому никакой грипп мне не страшен.

— И все же, — Пенелопа накинула мне на плечи согнутый вдвое, махровый плед, — я попрошу вас, все же войдите в дом. Отныне я отвечаю за ваше здоровье.

Ммм, как приятно, когда о тебе заботятся, волнуются о твоем здоровье или просто проявляют хоть какое-то внимание. Это так мило со стороны Пенелопы, что я даже чуть не расплакалась.

— Я вам сегодня приготовила изумительные блинчики! Вы ведь любите блины? Так ведь?

Почему все думают, раз русский — значит обязательно надо угощать блинами. И да, еще борщ. Терпеть не могу эти два блюда. Приелись уже. Хочется какого-то разнообразия, экзотики что ль. А тут — блины.

— Обожаю! — соврала я, улыбаясь во все зубы и изображая радость.

Как-то не хочется сейчас расстраивать Пенелопу своими капризами. Она же старалась, готовила для меня. После я попрошу ее готовить лишь чисто английские блюда. А пока отведаю ее блинов.

После короткого ужина с блинчиками Пенелопы, которые, на удивление, оказались очень даже вкусными (надо взять у нее рецепт для моей бабушки, пусть готовит так же), моя многолетняя нелюбовь к блинам неожиданно пропала. Я даже согласна отведать ее борщ — вдруг тоже понравится?

Поблагодарив Пенелопу за сытный ужин, я отправилась в свои покои, как говорится, на покой. Глаза слипались так, что я с трудом добралась до своей кровати. Теплая уютная обстановка кухни и прием пищи расслабили мой организм, и меня здорово стало вырубать еще за столом, периодически то и дело проклевывая носом тарелку.

— Э-э-эххх! Хорошо! — потянулась я на двуспальной мягкой кровати во весь рост. — Да здравствует сон! — вскричала, широко зевая.

Перед тем, как отправляться в сонное царство, я выключила на телефоне будильник, автоматически поставленный еще в России, а после вообще отключила мобильный, чтобы никто не тревожил мой крепкий сон своими нежеланными звонками.

Умывшись и сняв с себя сарафан и кеды, я тот час плюхнулась на кровать. Чемоданы так и оставались неразобранными. Сил осталось только на то, чтобы снять с себя всю ненужную одежду, и, можно сказать, голышом (в одних крошечных розовеньких трусиках) я нырнула под одеяло и тот час забылась крепким сном.

— Помоги! Сними с нас заклятие! — умолял женский голос. И я снова стою возле открытого настежь окна, все в той же комнате, наполненной мраком, и наблюдаю за тем, как ко мне медленно подходит, а точнее парит над землей, нечто, очень схожее с человеком, а точнее с женщиной: рост средний, телосложение — не толстая, не худая, волосы распущенные, длинные, а главное кожа — такая бледнющая, словно вся она была прозрачной. Чуть погодя стали проявляться и черты лица: удлиненный, прямой нос, тонкие губы, поникшие глаза, будто от усталости, морщинистые складочки во внешних разрезах глаз и губ; сейчас можно с уверенностью сказать, что этой женщине лет так около сорока пяти.

— Это вы мне говорите? — спрашиваю я и на всякий случай оглядываюсь по сторонам. Вдруг подле меня кто-то еще стоит.

Но рядом со мною никого не было, а значит, слова женщины обращены лишь мне одной.

С шумом глотаю слюну. Невидимый страх овладевает мною, и бросает в холодный пот. А женщина тем временем приближается к окну все ближе, и ближе, и ближе….

Но стоило ей приблизиться ко мне на расстоянии вытянутой руки, как вдруг НЕЧТО, назовем его — СГУСТОК ЭНЕРГИИ отталкивает ее от меня и она тут же испаряется в воздухе. Фантастика!

И я просыпаюсь. Черт возьми, что за странные сны мне в последнее время стали сниться!?

Тяжело дыша и вся в холодном поту, я приподнимаюсь с постели. Одеяла на кровати уже не было. Кажись, во время сна я снова столкнула его на пол.

Встаю голыми ножками на холодный пол, и в одних трусиках оббегаю кровать в поисках пропавшего одеяла. И по другую сторону его нет. Заглядываю под кровать — пусто.

— Что за….

— Не это ли ищешь? — вдруг я слышу чей-то голос в темноте.

— П-п-п-рив-в-веден-н-ние!!! — повизгиваю я первое, что приходит с полусонья на ум, и застываю на месте, с гримасой полного ужаса и страха.

Прямо передо мной, у окна, стоял мужчина из моего сна: на нем тот же деловой костюм, темного цвета, тот же галстук и белоснежная рубашка. Разница реальности ото сна только в том, что сейчас я вижу его лицо: мужчина довольно молод, ему лет так около тридцати, он очень бледен, иными словами — «мертвецкое лицо», а черные брови, сдвинутые на переносице, говорят о том, что мужчина на что-то или на кого-то безмерно зол. И в руках он держал одеяло, что минутой ранее я искала на полу.

Может, мне снова снится сон?

— Дура. — Вполне реально отвечает он, бросая в меня одеяло. — Прикройся, развратница.

Я была уверена, что передо мною стоит привидение, что даже не сочла нужным прикрывать от его глаз свою наготу. А когда поняла, что передо мною стоит человек, самый то ни есть настоящий: способный передвигать вещи и говорить внятные слова, внятным языком — мне безумно стало неловко. Какой стыд! Он видел мою грудь! Лучше бы он оставался привидением.

Я быстренько завернулась в одеяло, по самые уши, и стыдливо опустила взгляд на пол, чувствуя, как кровь медленно подступает к моему лицу.

— Кто вы? И что вы делаете в моей комнате? — спросила я, по-прежнему не решаясь поднимать на него свой взгляд.

— У меня к тебе аналогичный вопрос.

— Это ваша комната?! — испугавшись, я стала оглядываться по сторонам.

«Неужели я по ошибке забрела не в свою комнату, не в ту, что подготовила мне Пенелопа?»

Да нет, все та же кровать и прочая «бабская» мебель. И мой дорожный чемодан валяется на полу, в углу комнаты, куда я его бросила еще изначально.

— Что вы делаете в моем доме? — вдруг спрашивает мужчина.

— В вашем доме?! — восклицая я удивленно.

— Что с вами? Я не могу понять…. Вы глуховаты или туповаты? На каком языке мне с вами разговаривать? «Ду ю спик инглиш?»

Слова мужчины сильно задели мое самоуважение. Да как он смеет так со мной разговаривать?!

— Я — законная и единственная наследница этого замка. — Гордо вскинула подбородок вверх. — За тем, и собственно, позвали меня сюда, чтобы я унаследовать этот дворец, вплоть до самого мелкого камушка. А кто вы здесь такой, это еще следует установить.

— Брендон Солсбери. Тебе мое имя знакомо? — спросил он горделиво, а после с ухмылкой стал наблюдать за тем, как мое лицо вновь заливается краской стыда.

— Вы…. Вы сын Поли и Бенджамина Солсбери?! — у меня от удивления аж нижняя челюсть выпала.

— Верно. Я рад, что ты ознакомилась с нашей родословной. И раз между нами больше нет недопонимания, и должно быть, тебе ясно, кто является истинным хозяином замка, прошу освободить мой дом. Прямо сейчас. — Последнее слово было выделено им с особенностью. Он даже не поленился дойти до угла комнаты и «преподнести» мне мои чемоданы, бросив их на кровать. — Помочь собрать вещи или сама справишься?

Ах, какой позор! Какое унижение! Меня прямо сейчас «глубоко затоптали в грязь», унизив так, как прежде никто и никогда еще не унижал.

«Безжалостный, самовлюбленный индюк из рода Солсбери». — Бросила на него озлобленный взгляд и молча принялась собирать раскиданные по комнате вещи. Хорошо, что я не стала полностью распаковывать сумки.

Прямо за моей спиной сейчас стоит хозяин замка и, сверля своим жгучим взглядом, наблюдает за тем, как я беспорядочно заталкиваю в чемоданы одежду. Какого черта тогда меня позвали сюда?!

Неожиданно в мою голову приходит догадка.

— Простите, — я оборачиваюсь к мужчине, — а можно взглянуть на ваши документы? Хочу удостовериться, что вы в действительности являетесь Брендоном Солсбери — прямым наследником дворца, а не каким-нибудь лже-проходимцем? А? Что? Эй! — я стала оглядываться по сторонам. — Вы где?

А у мужчины тем временем и след простыл, в комнате я была одна.

— Леонардо недовинченный! Да чтоб тебе Билан на коньках приснился! — злилась я, то и дело, с опаской оглядываясь по сторонам. А вдруг снова откуда ни возьмись появится этот самовлюбленный чипушило?

Бросив последнюю вещь в сумку, я не стала сразу освобождать комнату. Вместо этого села на кровать и принялась думать — что же делать дальше?

На дворе глубокая ночь, глупо сейчас добираться одной до аэропорта, а Пенелопа, должно быть, уже видит десятый сон, и я не знаю, где именно расположена ее комната. Мне обязательно завтра нужно дождаться возвращения Брадберри и потребовать объяснение о сложившемся недоразумении с наследством, а так же потребовать возмещение материального ущерба за свои потраченные средства в дороге.

Просидев еще минут пять, я все ждала, что сейчас откроется дверь и в комнату войдет Брадберри. После, унизительно переступив через свою гордость, я попрошу его разрешить мне остаться в замке на одну эту ночь. И завтра же, разобравшись со всеми недоразумениями, я вернусь домой, в Россию. Таковым является мой план на данный момент.

Но Брадберри так и не возвращался. Не возвратился и спустя час. И на следующий час….

— Я так могу и до самого утра просидеть. — Широко зевнула я, глядя на настенные часы. Третий час утра! Ёбушки воробушки!

Взяла чемоданы в руки и вышла из комнаты. Спущусь на первый этаж. Лучше дождусь утра в гостином.