Лесниковы байки. «Пышонькина куколка»

Алёна Берндт (2024)

История вторая из цикла «Лесниковы Байки» расскажет Читателю о том, как может человек попасть под чары зла, которые «цепляются» за тёмные стороны его души. Кто может противостоять соблазну и победить злые чары? Расскажет об этом наш знакомец, старый лесник, дед Матвей Захарович. Устраивайся поудобнее, Читатель, сказанье о давно минувших днях начинается....

Глава 3.

— Да что ты такое придумала, Евдокия Захаровна, — капризно выпятив губу, говорил няньке Савелий Елизарыч, — Нешто в эдакую даль ехать придётся? Надо конюха послать, пусть привезёт сюда эту… как там её зовут. Заплатим, сколько скажет, лишь бы толк был!

— Савушка, да как же! Рази с просьбой так к человеку приступают? Да и конюха туда посылать… разболтает потом, не отмоесся! Самому надо ехать, тишком!

— Так ведь всё одно конюх повезёт! А разболтает, так розог ему! — сердито насупился Савелий, — Блажь это всё!

Евдокия начала плакать, прикладывая к одному сухому глазу кружевной платочек, а другим поглядывая на Савелия, слёз он не выносил. Вот и сейчас он заходил по комнате, сел на стул без нужды перебирая предметы на столе.

— Довольно, матушка, довольно плакать! Ну ладно, скажи, а как та чудийка мне поможет? Батюшка на меня вон как осерчал, Осип Фомич сколь лет у батюшки приказчиком служит, а и то говорит, что не видал его таким сердитым. Да и где взять… где ж нам добыть то, что чудийка та просит? Ты сама сказала, что ей надо нечто… о чём ты и сказать боишься! Так что там надо-то, как я добуду, коли не знаю, чего и требует эта ваша знахарка?

— Савушка, да тебе не нужно ничего и добывать! — Евдокия обрадовалась, хотя бы ехать-то не отказывается, — Анфиса сказала, что поможет! Всё добудет, что надобно! Плату чудийке я сама соберу, тебе только поехать надо! Передашь ей всё, обскажешь всё, как есть, помощи в делах попросишь! Только гляди — ничего от неё не скрывай, всё скажи, как есть! Только при таком случае она тебе сможет помочь! Не страшись огласки — никому она ничего не скажет…

Ну ещё бы, подумал Пышонька, кому этой старой ведьме что-то рассказывать, когда она в глуши лесной живёт! Что там Евдокия сказала? Ехать за Гремучую, там ещё деревенька на пять дворов, так ещё дальше… он и не был в той стороне никогда! Да и погоды какие стоят — осень, слякотно и промозгло, так и чахотку с лихоманкой недолго подхватить!

— Сейчас велю Анфисе нам чайку справить! — засуетилась Евдокия, прекрасно зная привычки своего Савушки, — Я видала, она нонче ватрушки пекла!

Прошуршав юбками, Евдокия скрылась из комнаты, а Савелий свёл брови и покачивая ногой снова стал думать про то, что та ему сказала. Вот чего только бабы эти не придумают, когда доведётся им больше одной-то собраться! И где только узнали про чудийку эту…

Надо бы прикрикнуть строго на Евдокию, а Анфисе и вовсе «выдать на орехи», чтоб собируху не собирала, а в кухне шибче управлялась! Вон, давеча кулебяка сырая получилась, а той хоть бы хны! И в такую непогодь никуда он не поедет! Мало ему того, что на прииск этот мотаться приходиться… вон, третьёго дня одному там ногу придавило, всё Савелию забота! Чем ему эта чудийка может помочь, нешто она в приисках да артельных делах понимает?!

Это, конечно, так, а с другой стороны… Дело не идёт, одна за другой беды сыплются на несчастную Савельеву головушку! Батюшка вон как осердился на него, грозит наследства лишить, в службу отправить… А ещё…

Да, было здесь и «ещё». И это самое «ещё» было важнее всего остального, даже батюшкиного гнева и уплывающего наследства!

Лизонька Михайлина была младшей дочерью Гаврилы Терентьевича Михайлина, державшего небольшую кожевенную мануфактуру. Дела его шли превосходно, потому по улице он ходил с тростью, сверкавшей серебряным набалдашником. Шуба, подбитая дорогим собольим мехом, всегда была распахнута — отличался Гаврила Терентьевич недюжинным здоровьем!

Так вот… Лизонька была чудо как хороша собой! Савелий Пышнеев млел и терялся, словно юнец, не знал, куда девать руки, а речь его становилась невнятной и смешной… Лизонька смеялась, помахивая веером, прикрывала томно глаза, чем ещё сильнее ввергала Савелия в эту сладкую пучину.

Несколько раз Савелий порывался поговорить с отцом Лизоньки, обозначив свои самые серьёзные намерения, но… На правах старшего Гаврила Терентьевич начинал разговор, и сразу переходил к делу — что прииск работает хуже, чем мог бы, что ремонт механизмов нужно было начинать раньше и пренепременно звать иностранных мастеров, и что Савелию по молодости лет надобно советы мудрые слушать, да батюшку почитать, чтобы наконец в люди выйти… Савелий краснел, бледнел, и всё никак не решался прервать мануфактурщика, чьи дела неизменно шли в гору, состояние у Михайлина было немалое! Вот в один из таких разговоров, помнится, было это на приёме по случаю именин меховщика Воскресенского, тогда Гаврила Терентьевич, пребывая в довольно благостном расположении духа и сказал, что выдаст дочь пусть бы даже не за человека с состоянием, но чтоб с заделом на будущее был жених! С головой на плечах, надёжный и при деле! И дело чтобы было серьёзным, на века, как говорится!

Савелий Пышнеев тогда и задумался — вот он и есть тот надёжный, с головой на плечах, и при деле… осталось только дело это вытянуть из ямы, что у Савелия пока не получалось. О том, что его стараниями и попало это дело в яму, Савелий и не думал!

Так вот, пожалуй, ради Лизоньки он бы и мог пойти на такие неудобства, как поездка к какой-то там знахарке, далеко в лес… И что там ещё Евдокия говорила? Нужно что-то подготовить в уплату, и денег дать Анфисе, чтоб она всё необходимое добыла… Что добыла, непонятно… Но Савелию это было всё равно! Бабы — народ хитрый, а уж Евдокия, та не раз хитрость свою показала, сколь раз перед матушкой и отцом Савушкины проказы обеляла!

«Да и не так дорого это всё мне и обойдётся, — думал Савелий, став подле окна, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок, — Сколько там надо Анфисе? Поди ж не сто рублей! Потом, что Евдокия говорила — масла чудийке, крупы… Тоже ненакладно! Особливо ежели учесть Лизонькино приданое, в случае успеха… Не то, чтобы он на наследство зарился, нет! Лизоньку он любит всем сердцем! И на всё готов, чтобы её получить в жёны! Вот раньше ради любви и не такие подвиги совершали, а тут всего лишь поехать куда-то… не так и далеко!»

К возвращению Евдокии в сопровождении Анфисы, несущей самовар, рыцарь Савелий был готов ехать хоть на край света! А потому усадил Анфису на стул возле камина и стал с пристрастием расспрашивать, что за чудийка такая, какой помощи у неё просить и может ли она в самом деле помочь!

— А то не получится ли так, что поеду я, по этакой погоде, да взамен мучений своих и затрат ничего и не получу, окромя насморку!

— Ты, Савелий Елизарыч, зазря не говори, люди про такое в этих местах давно говорят, про чудийку эту. Тишком, конечно, но говорят. А ты нас послушай! Человек ты молодой, а мы с Евдокией всего в жизни навидались! Не шибко и накладно тебе станется, а вот если поможет? Сам подумай, ежели дела свои ты поправишь, батюшка тебя хвалить станет, может наперёд ещё старших сынов у него станешь!

— Ладно! — Савелий хлопнул себя по колену, — Евдокия Захаровна, выдай Анфисе, сколь там просит, пусть всё нужное достанет. И что в уплату — тоже соберите. Намедни поеду! Конюху скажите, пусть повозку крытую готовит, чтоб не застыл я по дороге!

— Ты, Савушка, конюху не говори, куда поедешь! — зашептала Евдокия, выпроводив Анфису, — Сказывай ему, что по делам прииска едешь, якобы мастера артельного нанять хочешь, чтоб дела поправил. Там, в Корчиновке, как раз живёт Степан Парамонов, раньше на прииске у батюшки твоего артелью управлял. Конюх наш ничего не заподозрит, поверит, а про тебя слухов нехороших не будет ходить! Понял?

Савелий кивал и гордился собой — вот он какой, ничего не испужался ради Лизоньки, даже непогоды!

Несколько дней спустя, промозглым дождливым вечером, когда дождь лил как из ведра, а суровый ветер трепал в разные стороны и мочалил кусты калины у забора, вернулась откуда-то запыхавшаяся Анфиса, старательно пряча плотно скрученный свёрток.

— Всё, завтра можно ехать! — шептала она встретившей её Евдокии, — Дороже она попросила, чем мы думали с тобой, ну, да я отдала… дело такое, сама понимаешь, не базар, чтоб торг устраивать!

— Вот и ладно, вот и ладно! — шептала Евдокия, поднимая повыше лампу и кутаясь в шаль, — Не запирай дверь, я сейчас конюху скажу, чтоб завтра до свету готов был! А ты ужин наладь, наливки поставь, которую Савушка любит, и пряников. Теперь у нас всё готово… можно отправлять его! А это…, — Евдокия кивнула на свёрток в руках Анфисы и перекрестилась, — Это в клети положи… там холодно.

За ужином глаза Савелия блестели, и не только от Анфисиной наливки! Он предвкушал поездку, кою он геройски совершит уже завтра ради Лизоньки. Всё было готово — Евдокия и Анфиса собрали и подношение знахарке, и то, что ей нужно будет для обряда, так Анфиса сказала! А он… он завсегда готов!