Дай нам шанс

Аля Алая (2024)

Он не готов растить чужого ребенка. У меня маленькая дочь.Нас связал жаркий отпускной роман без продолжения, а потом каждый ушел искать свое счастье.Спустя год Тимофей оказывается моим боссом. Он по-прежнему красив, не любит чужих детей и собирается жениться на подходящей девушке.Я все та же разведенка с прицепом без иллюзий. На взаимность босса не надеюсь, о любви не мечтаю. Подобно ему, старательно делаю вид, что нашей первой встречи не было.И все же… Иногда Тим так смотрит… и мне начинает казаться, что все в этом мире возможно и чужих детей не бывает.

Глава 05

Высокое начальство уезжает до обеда, я следом, как только часы показывают двенадцать. На всех парах на такси мчусь домой, хватаю Тамишу в охапку, не забыв предварительно переодеться, и мы едем на праздник.

Внутри нас обеих предвкушение чего-то хорошего. Я детские праздники обожаю.

В моем детстве подобный масштаб и красота были нереальны. Я получала скромный тортик, какую-нибудь куклу, мы с друзьями пили чай в зале и играли в какую-нибудь игру, пока родители праздновали по-настоящему. Вино, оливье, бутерброды со шпротами.

— Привет, — мы появляемся на пороге дома Сони и Малики. У нас с дочкой опять фэмили-лук. Нежные розовые платья с шифоновыми юбочками. На голове объемные косы с бантами. Для пущего эффекта я надела каблуки и сделала кукольный макияж. Нежный, с розовым блеском на губах.

— Ух ты! — Малика с порога хватает Тамишу за руку и тащит куда-то вглубь дома. — Пошли, я тебе такое покажу.

— Подарок, — протягиваю Соне большую коробку с бантом. — Там фабрика слаймов, прости. Тамиша уверяла, что именно она сделает Малику счастливой.

— После прошлого эксперимента пришлось делать Мали каре. Посмотрим, что будет в этот раз, — она рассмеялась. — Так, пойдем.

Соня в белом легком платье ведет меня в дом. Я тут ни разу не была. Мы не то, чтобы подруги, просто общаемся, потому что наши девочки сдружились. Соня скульптор, очень много времени отдает творчеству. Ее дочь тоже личность творческая — собирается стать художницей.

У меня же творческая составляющая отсутствует. Я не рисую, не леплю, не танцую и не пою. Но мне очень хотелось, чтобы Тамиша попробовала себя в чем-нибудь таком, поэтому год назад я записала ее на балет. Неожиданно дочь влюбилась. Теперь дважды в неделю я вожу ее на кружок. Преподавательница Тами хвалит, скоро даже будет выступление, в котором дочка примет участие.

В большой украшенной шариками гостиной пусто. Я кладу подарок на специальный стол, заваленный разноцветными коробками, следую за хозяйкой.

— Основная детская тусовка на улице. Там есть навес. Сейчас будет выступать фокусник, потом приедет театр с русалочкой. Еще Мали заказала шоу воздушных пузырей и эксперименты.

— Ого.

— А мы сможем отдохнуть, — она раскрывает стеклянные двери на задний двор. Там что-то невероятное. Шары, ростовая кукла принцессы, кругом развивающиеся ленты. Стайка девочек следит, как фокусник вытаскивает из рукавов шелковые розочки. Мальчики следят за тем, как раскладывает реквизит фриканутый профессор в халате. У него большой стол, баллон с гелием, холодильник с сухим льдом.

— Соня, это сказка, — с восхищением осматриваюсь вокруг.

— Спасибо. Крестная Мали внесла большой вклад в организацию. Ты ее сразу узнаешь по длинным розовым волосам и костюму Сейлормун.

— А я переживала, что это я креативно нарядилась, — шуршу шифоновой юбкой.

— Натку не переплюнет никто и никогда. Любой креатив на ее фоне — нестареющая классика.

— Понятно, — осматриваюсь вокруг. Я никого из присутствующих родителей не знаю. Детей вокруг человек двадцать, может, и тридцать. Родителей не так много. Многие оставили свои чада и свинтили по делам.

— За поворотом взрослая пати. Напитки, закуски, диванчики и пуфики. Есть бассейн.

— Хорошо, буду осваиваться, — отпускаю Соню встречать новых гостей.

Тамиша за ручку с Маликой выбегают из дома. Врываются в стайку девочек, усаживаясь на траву прямо напротив фокусника. Дочка лучится счастьем. Встречаюсь с ней глазами, посылаю воздушный поцелуй.

Так, не буду мешаться. Пойду освою зону для взрослых.

Обхожу газон по кругу, заворачиваю за угол. Все, как и обещала Соня, — лаундж–зона для родителей. Парнишка-бармен мешает разноцветные коктейли с зонтиками. Мамочки мило переговариваются, попивая напитки на удобных диванчиках.

— Мохито, безалкогольный, — делаю свой скромный заказ. К своей радости нахожу знакомое лицо. Лика. Ее дочка Равена ходит в один центр с Тамишей и Мали. Мы иногда пересекаемся попить кофе.

Лика болтает с Сейлор-мун на диванчике. На мужа Марка, тусующегося с бутылкой пива и зависающего в телефоне, смотрит вполглаза.

— Привет, — присаживаюсь к девчонкам, — не помешаю?

— Неа, — Сейлор-мун подпирает щеку кулачком, — как там? Все аниматоры целы?

— Пока да, но фокусник в глухом кольце маленьких восторженных поклонниц. Ему не вырваться.

— Я сейчас, — Лика удостаивает меня извиняющейся улыбки. Бросает свой коктейль и идет к мужу. Начинаются тихие разборки.

— Потому что не стоит брать мужчин на детские праздники. Они их не выдерживают. Есть десять процентов стойких, но Марк явно не из них.

— Похоже на то, — улыбаюсь ей. — Вы Натка, крестная Малики. Соня говорила о вас.

— Лучшая крестная в мире.

— Однозначно.

— Уф, пробралась к вам через толпу детей. Они решили, что я какая-то там фея и требовали конфеты, — к нам подсела взъерошенная блондинка в пышной юбке в пол, разговаривающая с акцентом.

— Я тебя предупреждала, Ангелина, иди через дом, лезь в окно ванной.

— В этом? — Ангелина взмахнула несколькими слоями шифона.

Они с Наткой переглянулись, посмотрели на меня с каким-то странным интересом.

— Что? — я не выдержала.

— Классная фактура, да? — Натка обратилась к Ангелине, не отрывая взгляда от меня.

— Шикарная, — подтвердила ее подруга.

— Я галерист, Ангел — очень известная художница. А вы никогда не пробовали себя в качестве натурщицы?

— Я? — осматриваю себя в юбке. Они шутят, точно. — Нет.

— Зря, — Ангелина белозубо улыбнулась.

— Эти косы, эти глаза. А ноги, они бесконечные, — вещает Натка. — Пару полотен с этой красоткой, и я запулю их по космической цене. Висеть будет у самых богатых олигархов в спальнях.

— А почему в спальне?

— Обнаженная натура обычно там и висит, — флегматично жмет Сейлормун плечами.

— Нет… я.. ну вы что…. — густо краснею. Да я в купальнике на пляже иногда себя неловко чувствую.

— Этот румянец, это смущение, вау, — девушки подсаживаются поближе.

— Я, мне… Пойду схожу в дамскую комнату. А где она здесь?

— Если в окно, то рядом. Если по классике ножками, то по газону, стеклянная дверь за углом. Первый этаж за лестницей.

— Спасибо, — шустро поднимаю свою задницу с дивана.

Ну их, этих творческих личностей. Обнаженная натура, они с ума сошли.

Хотя деньги мне не помешали бы, конечно.

— Так никто не узнает, можно без лица нарисовать, — словно прочитала мои мысли Ангелина.

— Сейчас вернусь, — улыбаюсь фирменной улыбкой и уматываю прочь.

— Не потеряется, я у Сони спрошу телефон и адрес. Нет, ну ты видела, какая фактура.

Придется с Соней поговорить, чтобы отвадила от меня своих сумасшедших подружек.

Скрываюсь в доме, где меня окутывает прохладой и тишиной. С облегчением выдыхаю… Хорошо.

Телефон в сумочке начинает вибрировать, опять Демид.

— Привет, — говорю тихо. Надо как-то прекращать никому не нужное общение.

— Привет, я сейчас подъеду.

— Нет, мы не дома, — прикрываю глаза.

— А где вы?

— На детском празднике. Послушай, Демид. Давай ты не будешь больше звонить.

— Мне нужно тебя увидеть. Во сколько вы будете дома? Я подъеду.

Черт! Черт! Черт!

Что он заладил с этим увидеться? Не хватало только, чтобы начал сторожить нас под подъездом. Тами с его появлением опять начинает надеяться на общение.

— Часов в шесть. Давай ты приедешь, и я спущусь.

— Хорошо, — в телефоне повисает пауза, — вы вдвоем на праздник пошли?

— Да? В смысле? Какое это имеет значение?

— Просто спросил. До встречи, — Демид вешает трубку.

Долго пялюсь в погасший экран, пытаясь понять поведение бывшего мужа. Что ему от нас с Тамишей сейчас могло понадобиться?

— Катя, — раздается за спиной удивленно, — что ты здесь делаешь?

Не может быть. Мне точно мерещится.

Медленно, словно в слоумо* оборачиваюсь и встречаюсь с зелеными глазами Тимофея.

— Привет, — оглядываюсь по сторонам, — точнее здравствуйте. А вы здесь…

— Ты почему здесь? — его голос требователен.

— У меня сегодня пол–отгула. Я до двенадцати работала. Оля меня сменила, — отчитываюсь быстро. Тимофей не реагирует. — Я за две недели написала, Константин Эдуардович утвердил, — добавляю аргументов.

— Я не о том.

— Пришла в гости, — растерянно кусаю губу. Пазл в голосе складывается. Соня… Та самая девушка, которая вышла за его брата? Та самая, у которой дочь, которую Тим растил какое-то время и из-за которой больше не приемлет других детей. Малика?

— У Сони фамилия Сабурова. А у тебя, точнее у вас, другая.

Я и забыла, как зовут брата Тимофея, о котором он говорил. Получается, Ренат.

Тот Ренат, милый и совсем не старый на вид, который мне понравился при встрече, оказывается, совершил ужасную вещь в прошлом. Как же так?

Не складывается в моей голове ничего. Соня и Ренат хорошие люди. На ужасных лгунов, вероломных людей, построивших свое счастье на несчастье других, совсем не похожи.

— Соня после свадьбы не стала брать нашу фамилию. Она скульптор и стала известна под своей.

— Понятно, — киваю как болванчик.

За спиной Тимофея появляется Соня.

— Привет Тим, рада тебя видеть, — быстро обойдя его, она берет меня под руку. — Ты должна это увидеть. Оу, вы знакомы?

— Вместе работаем. Точнее я работаю на Тимофея Семеновича.

— Правда? В «Ланкоре»? Неожиданно, — Соня хмурит бровки. — Я украду твою сотрудницу, Тим. Это на минуту…. Только не переживай, Кать… это не конец света.

Это и есть конец света! Соня, Тимофей, Тами на улице. Чувствую себя зерном, попавшим в жернова. Еще секунда — и перемелет в муку.

Соня тащит меня безвольную на улицу. Тимофей следует за нами. Радостная толпа детей и взрослых воодушевляется при виде меня.

— Сюрприз, — два детских звонких голоска привлекают мое внимание и заставляют посмотреть вниз.

— Действительно сюрприз, — говорю сипло.

— Я объект искусства, мам, — Тамиша кружит в своем когда-то розовом платье. Сейчас все оно разукрашено разными красками и обклеено мелкими аппликациями со сказочными героями.

— Ух ты, — присаживаюсь, — вот это да. Очень красиво, — прикидываю про себя, что платью конец. Я эту красоту с него в жизни не отдеру и не ототру.

— Я так в садик завтра пойду.

— Это мы обсудим, — откашливаюсь. — Мали, ты очень талантливая.

— Я знаю, — девочка расцветает в улыбке, — и это еще не все. Вон, смотрите, — маленький пальчик, перепачканный в краске, указывает на двух лохматых мелких собак. Раньше явно белых, а теперь разноцветных. — Мы их вместе с Тамишей раскрасили.

— Мне понравилось, я тоже хочу быть художницей, — дочка кружит в платье.

— А как же балет?

— На балет тоже буду ходить.

— Хорошо, солнышко.

— А я слаймы тебе купила, целую фабрику, — вдруг вспоминает Тамила. — Пойдем сделаем?

— Может, не надо? Перевожу взгляд на Соню в поисках поддержки. Волосы Тами хотелось бы сохранить в прежней длине, я их люблю.

— А сейчас мы все идет разбивать пиньяту с конфетами, — воодушевляется Соня. Рядом появляется Ренат, сдержанно здоровающийся с братом.

Они такие разные. Тимофей — светлокожий, рыжий, улыбчивый. Ренат — жгучий брюнет с темной загорелой кожей, всегда серьезен. Заподозрить их в близком родстве нет ни одного повода.

Наши взгляды с Тимом встречаются, и я малодушно пытаюсь сбежать. Пиньята так пиньята. Становлюсь в стороне, с поддельным энтузиазмом рассматривая, как Мали под всеобщее улюлюканье молотит деревянной битой бедного щенка из щенячьего патруля. Маршала, кажется.

Я бы себе так по башке надавала за невезучесть.

Краем глаза замечаю Тимофея. Он всего в паре шагов останавливается, недобро сверлит меня взглядом. Зол. Секунда и он подходит, становясь напротив. У меня тут же мурашки по всему телу бегут. Будто я вор какой-нибудь или в чем-то виновата.

— Твоя дочь, — он задумчиво кивает на Тамишу, прыгающую с большим энтузиазмом рядом с пиньятой.

— Да, моя дочь, — крепче обнимаю себя руками.

— О которой ты не сказала…

— А нужно было?

— Мне кажется, да.

— Я решила, это не имеет смысла. Ты, вы…

— Вне работы давай на ты, — Тимофей стиснул зубы. Он на взводе.

— Ты обозначил свою позицию. Я решила не усложнять.

— И послала меня, — Тимофей повышает голос. Хорошо, что вокруг детская кутерьма, поэтому на нас внимания не обращают.

— Было не так, — опускаю голову. — Я не посылала, просто не дала телефон.

— Просто не дала телефон, это когда у тебя его случайный парень на улице спрашивает.

— Мы друг другу ничего не обещали.

— Для тебя это так легко, да? Провела с мужчиной время, уехала и забыла?

— Мне уволиться?

— Что?

— Я не понимаю, чего ты хочешь, — перехожу на шепот. — У тебя есть невеста, значит в твоей жизни все отлично.

— Идеально, — выпаливает он.

— Кать, извини за платье, — между нами появляется Соня. Она немного встревожена, смотрит на Тимофея удивленно.

Он глубоко вдыхает, беря под контроль эмоции.

— Ничего, у Тами теперь будет эксклюзивное, — цепляю на лицо улыбку. Меньше всего я хочу лишних расспросов или испортить детский праздник ссорой с крестным именинницы.

— Иногда Мали не остановить.

Ее дочь наносит удар, и из пиньяты начинают сыпаться конфеты. Дети с большим энтузиазмом ползают по траве, подбирая их.

— Она ребенок. И есть плюсяяя: теперь рисовать будет и Тамиша.

— Тим, — среди гостей появляется неуместная для детского праздника фигура. Высоченные шпильки, серебряное мини-платье без верха, в руках бутылка виски. Лиза.

Она легко лавирует между родителями и детьми, пока не достигает нас.

— Я пришла спасти тебя из этого детского ада.

Слегка покачиваясь, Лиза обнимает Тимофея и присасывается к его губам.

Она пьяна. И прилично.

— Мы записали такую потрясающую песню, тебе нужно послушать.

— Обязательно, — он стирает с губ алую помаду. Лицо непроницаемое. — Лиза, пойдем в дом, поговорим.

— Поехали лучше домой, — Лиза натыкается на наши с Соней осуждающие взгляды. — Здравствуйте. Милый праздник.

— Детский, — холодно чеканит Соня. — Тим!

— Мы уходим.

— Дурдом, — цедит она сквозь зубы. — С Мали попрощайся.

— Подожди в машине, — Тимофей отправляет невесту на выход. Сам долго прощается с племянницей. Его любовь к малышке видна невооруженным взглядом.

На меня Тимофей внимания больше не обращает. Перекидывается парой слов с братом, отойдя в сторону, и исчезает.

Я пытаюсь выбросить из головы проблемы, чтобы провести оставшееся время весело. Тамиша счастливо носится с Мали и другими детьми по газону, участвует в конкурсах, играх, ест торт. Стараюсь прочувствовать ее счастье, делаю фотографии и видео на память.

И все равно в голове крутится наш с Тимофеем неоконченный разговор. Он считает, я его послала. Я считаю совсем иначе: я подумала о чувствах нас обоих, не стала навязываться.

Ближе к шести мы с Тамишей едем домой. Стону, думая о том, что впереди меня ждет разговор с бывшим мужем.

В такси дочка засыпает, приходится нести ее домой на руках. Вваливаюсь в квартиру без ног. Мне очень хочется в душ, смыть с себя косметику и усталость сегодняшнего дня.

Перед глазами Тимофей, стирающий со своих губ алую помаду. По-моему, он счастлив поцелую со своей подвыпившей невестой не был.

— Да господи, забудь, — шепчу себе. Тихо кладу Тами на диван в зале. Сама отправляюсь на кухню. Тут все сияет чистотой. Мама осталась после нашего отъезда и выдраила каждый закуток, в который смогла заглянуть. Спасибо ей за помощь, конечно. Но теперь разговоров про мою бесхозяйственность еще на месяц будет.

— Ты пыль принципиально не вытираешь? — стирая пот со лба, мама присаживается за стол. — Наливай суп, только сварился.

— Мам, не надо было, — сажусь рядом со стеной. — Мы поели на празднике и я протираю пыль.

— Никакой благодарности, — она картинно закатывает глаза. Мне кажется, я от ее гиперопеки не избавлюсь никогда.

— Спасибо, мам, — накрываю ее ладони своими.

— Что это за платье на тебе такое смешное? Больше похоже на детское.

— Мы были на детском празднике. Там оно было уместно. Крестная вообще как Сейлормун нарядилась.

— Это кто?

— Девочка-воин из японского аниме, — стону, глядя на телефон. Бывший муж подъехал и просит спуститься.

— Ты куда это? — мама бросает разливать суп, видя, как я начинаю собираться.

— Вниз. Демид приехал, хочет поговорить.

— О чем?

— Сейчас пойду и узнаю, — скрываюсь от мамы в подъезде. По-хорошему, не стоило ей говорить о приезде Демида, она же меня разговорами потом замучает.

Возле подъезда замечаю наш с Демидом BMW X6. Больше не наш, точно… его. Бывший муж стоит рядом, привалившись к капоту.

— Привет, — его взгляд концентрируется на моем платье, ползет по голым ногам, возвращается к лицу, — хорошо выглядишь.

— Спасибо, — подхожу ближе. — О чем ты хотел поговорить?

— Не чужие люди, Кать. Я увидеться хотел.

— Не чужие? — усмехаюсь. — Два года были чужими.

— Был не прав. А потом увидел вас, понял, как много потерял.

— Ну… ты не только потерял. Но и приобрёл. Надя беременна.

— Она специально залетела, я не хотел, — Демид морщится.

— Демид, меня ваши семейные дела не касаются, не надо мне рассказывать.

— Какая семья, Кать? Мы не расписаны.

— Вот как…

— Да, так. Кать, я не ангел, знаю. Сильно накосячил.

— Ты бросил меня с Тамилой и два года не общался.

— Надя была против. Не знаю, почему так вёлся на ее уговоры, — бывший муж развел руками. — По правд,е я и уходить не собирался.

— Да ты что?

— Катя, в какой-то момент я просто устал от наших проблем, не выдержал. А она рядом была, мозги мне пудрила постоянно, названивала, на работу приезжала. В постель свою затащила. Кать, я вас с Тамишей в парке увидел и понял, как ошибся. По глупости семью свою потерял.

Именно эти слова мне хотелось услышать, когда Демид ушёл. Я грезила, что он раскается, придёт просить прощения у меня, все осознает.

И вот я слышу его слова, а внутри пусто. Ничего меня к бывшему мужу больше не тянет. Как бабка пошептала.

И оправдания его вызывают приступ тошноты. Надя во всем виновата, оказывается. Окрутила, увела. А он даже не понял, как это случилось.

Я наивная, конечно, но не дура.

— Демид, чего ты хочешь?

— Обратно. К тебе и нашей дочери. Кать, давай попробуем.

— Нет, ни за что. Ты ушёл на два года и забыл о нас. А теперь вот так просто? Давай попробуем?

— Кать, у тебя же нет никого, — Демид отделился от машины, подошёл ближе. — Нам было хорошо вместе. Помнишь? — его ладони опустились на мою талию. Губы попытались найти мои, но я вовремя уклонилась. — У тебя поэтому никого нет? Не можешь с другим?

— Демид, пусти! — упираюсь ему в грудь.

— Кать, ты так изменилась, похорошела. Лучше, чем я помнил даже. И все без меня, — шепчет мне в шею надсадно. Два года прошло, а я помню его. Как пах, как обнимал, целовал, вот так шептать любил и совершенно по-особенному проводил носом рядом с ухом, вызывая мурашки.

Демид повторяет прежний жест. Касается шеи губами. Прижимает к себе сильно, словно я, как и прежде, его.

Соблазн окунуться в прошлое очень велик, но…

— У тебя ребёнок скоро родится, Дем. Как ты можешь? От-пус-ти, — произношу по слогам.

Демид отстраняется. Опять отходит к машине, прячет руки в карманах. На меня смотрит с обидой.

— Не приезжай больше, мы отлично справляемся без тебя.

— Я хочу видеться с дочкой.

— Нет, — качаю головой.

— Я ее отец, имею право по закону.

— Тебе ведь надоест, а Тами потом будет страдать. Не надо, Демид.

— Я серьёзно решил. Я не отступлюсь.

— Я подумаю, — отступаю спиной к двери, — пока.

— Кать, я тебя верну.

Качаю головой и возвращаюсь домой. Тами улучила момент, пока мама на кухне, и засела за телевизор.

Прохожу в кухню. Мама отворачивается от окна довольная.

— Мириться приходил? Я так и знала, что это случится рано или поздно. Не сможет он после тебе с этой. Кать, ты только не прощай сразу, помучай.

— Мам, я не буду с ним мириться.

Наливаю себе стакан воды. Выпиваю полностью.

— Кать, ты чего? Он сам пришел, — мама опешила.

— У него ребёнок от другой женщины вот-вот родится.

— Только не говори, что ты шалаву эту жалеть будешь. Она тебя не жалела, — мама в сердцах руками выплеснула.

— Да не в жалости дело, мам… Он второй раз готов бросить собственного ребёнка. Мне такой человек рядом не нужен.

— Моралистка, так до конца жизни одна останешься! А Демид к ней вернётся, так и знай. Женится, ребенка её воспитает! Локти себе кусать будешь, только поздно будет. Кать, женщина умной должна быть и хитрой, — мама прошлась по кухне, дверь прикрыла. — Гордая, да? Кому она нужна твоя гордость? У Тамилы отца нет. Думаешь, чужой мужик ее примет? Нет, чужие никому не нужны.

— Мам, хватит. Я сама разберусь. Давай ты поедешь домой, поздно уже.

— Гонишь?

— Нет. Мне завтра на работу, Тамише в сад. Нам ещё мыться, сказки читать, одежду готовить.

— Ай, — мама поднялась на ноги. — Упустишь, потом не плачь.

— Не буду, мам.