Через тернии к звёздам

Альвера Албул, 2021

История семьи Россер продолжается. Глэдис счастлива – любимый мужчина, прекрасная дочь, но только в одночасье всё это кончается. Обороты набирает новое столетие, мир стоит на волоске и, в конечном итоге, рушится на плечи ещё неуспевшей повзрослеть Руни. Ей предстоит пройти нескончаемые сложности, проявить колоссальную выдержку и не позволить этому мир сломить её.В романе описываются некоторые исторические события, но он не является документальным. Некоторые моменты приукрашены с целью создания необходимого впечатления.

Глава 3. В танце с запахом роз

Мистер Уанхард очень старался не показывать дочери, как на самом деле он убит потерей жены. Он продолжал казаться веселым и жизнерадостным, но оставаясь, один на один с собой снимал маску и позволял себе грустить. Он не пытался найти успокоение в алкоголе, но гости в Нерис-Хаус появлялись крайне редко. Засыпая в постели, где когда-то он спал с женой, он обнимал одеяло, словно это она, и не стеснялся своих слёз. После потери жены он чувствовал себя одиноким как никогда. Иногда ночью ему мерещилось, что она спит рядом, но это была лишь игра его подсознания, и, просыпаясь утром, он понимал, что всё так же один. Он пытался держаться только ради Руни. Приглашал в дом Рамси Ледисбридж с его другом и других знакомых, кого знала Руни. Но обычно эти встречи проходили тихо, без эмоций, без огонька, который обычно разжигала Глэдис. И этого не хватало Энтину. Того задорства, того смеха, тех шуток и даже страхов, которые жили в голове его жены. Некоторые вещи Глэдис Руни забрала себе: косметику, расчёски, некоторые платья. Другие вещи мистер Уанхард отнёс на рынок и продал их за небольшую сумму, в попытке сбежать от болезненных воспоминаний, но каждый раз, когда он переступал порог Нерис-Хаус, он вспоминал Глэдис, стоящую в суде. Растерянную, но не позволяющую себе это показать, испуганную, но такую стойкую.

В такие моменты он понимал, насколько Руни похожа на мать. Вступив в наследство, она быстро начала ориентироваться в том, что от неё требуется. Она быстро научилась писать официальные письма, читала письма из налоговой службы и понимала их. А также быстро нашла общий язык с теми, кто арендовал поместье, ещё при жизни Глэдис и убедила их пожить в поместье ещё какой-то период. Она научилась разбираться в банковском деле и тянулась к знаниям, которыми владела её мать, словно хотела быть максимально похожей на неё.

Вдвоём они сидели в кабинете. Мистер Уанхард занимался своими делами, Руни всем тем, что завещала ей мать. И так проходили все дни, когда Руни была не в школе, или же вечера, когда та уже справлялась с домашней работой.

Но однажды после похорон в Нерис-Хаус явилась гостья, которая в этом доме могла быть своей, но после смерти Глэдис не выносила находиться в нём слишком долго. Она позвонила в колокольчик и просто ждала, когда мистер Джонс откроет ей дверь.

Это была особенная женщина, особенно в глазах двенадцатилетней Руни. Она была её крестной, когда-то Руни была крещена, несмотря на то, что в Нерис-Хаус никто не верит в Бога. Мисс Эванс, которая после замужества стала миссис Эванс-Холл, была хорошим другом и мистеру Уанхард и его покойной жене, и маленькую Руни воспринимала как хорошую подругу.

В этот день она явилась в лёгком светлом платье, без каких-либо рюш и украшений, словно она всё ещё придерживалась своего личного траура. Вообще Шарлотта Эванс была необычной женщиной, миссис Джонс всегда говорила, что она из дешёвого теста, но с той же начинкой, что и Глэдис Россер, поэтому сама Руни не могла понять, какие чувства испытывает к этой женщине.

Ещё более особенным был её муж — мистер Уильям Холл. Он родился не в Лондоне, а на севере Англии, но всё равно был наслышан про репутацию распущенной миссис Эванс, которая в дружбе с не менее скандальной личностью мисс Россер. Но это почему-то не оттолкнуло его, а вызвало любопытство. Он интересовался её персоной, расспрашивал людей про её репутацию, биографию, образование и происхождение. В конечном итоге он познакомился с Энтином Уанхард, так как какой путь он ни выбрал бы, этого знакомства было бы не избежать. Именно в доверительной беседе с отцом Руни он осознал, что никто не знает миссис Эванс и решил узнать её сам.

В итоге он сделал ей предложение, а через год у них родилась дочь Обри Холл.

После того как мистер Джонс её встретил, он попросил её ожидать мистера Уанхард в гостиной, но она отказалась. Она мельком заглянула в розовую комнату, и покачала головой:

— Я подожду его в коридоре.

— Как Вам угодно, миссис Холл.

Она стояла у больших напольных часов, не в силах двинуться. Вероятно, в её голове всё ещё были живы дни проживания в Нерис-Хаус, когда она помогала ей пережить гнёт общества в связи с разводом, рождением дочери и отвоевании права быть хозяйкой этого дома. По крайней мере, так думала Руни, и как ей казалось, именно миссис Холл скучала по ней больше всех, кроме неё самой.

— Шарлотта, — удивился Энтин, выходя к ней в коридор, — почему ты не в гостиной?

— Энтин, прошу, выйдем на улицу, — попросила женщина, и он, молча, согласился. Но и там ей не стало проще, когда она перевела взгляд на клумбу под окнами дома. Когда-то Глэдис на её глазах, скинув туфли, полезла в цветы, чтобы подслушать разговор, а потом кинулась защищать её от навязчивого жестокого мужа. Тогда она была ещё беременна.

— Шарлотта, ты меня пугаешь, — заметил Энтин, — я никогда не видел тебя такой. Убитой.

— Ты сам выглядишь не лучше, — заметила женщина, когда солнечный свет озарил его уставшее лицо. Под глазами образовались мешки, на щеках была лёгкая небритость, делающая его внешний вид крайне неопрятным.

— Думаю, мы переживаем из-за одного, — ответил он.

— Энтин, я не просто так пришла, — заговорила миссис Эванс-Холл, — я пришла из-за Руни.

— Что-то случилось? — спросил мужчина обеспокоенно.

— Глэдис больше нет, но девочке нужна мать. Ей даже не с кем пойти за ленточками в магазин, и я подумала, что она могла бы больше времени проводить со мной. Я буду гулять с ней, общаться, не позволю, чтобы она замкнулась, и буду просвещать в некоторых женских вопросах. С возрастом они появятся.

— Конечно, Шарлотта, я только буду рад, — ответил Энтин, — она сейчас думает только о том, как научиться всему, что умела Глэдис. Тянется к изучению экономики, документооборота и юриспруденции. Сейчас в полном её распоряжении поместье Глэдис, оно досталось ей по завещанию, и она уже нашла арендующих. Уже зарабатывает деньги, но ей только двенадцать. Я думаю, ты понимаешь то, к чему я клоню, Шарлотта. Я хочу, чтобы у неё было беззаботное детство.

— Оно у неё уже никогда беззаботным не будет, — миссис Холл покачала головой, — она вынуждена быстро повзрослеть. Ко всему не считаю её интересы чем-то плохим, она же копия Глэдис.

Шарлотта улыбнулась.

— Да, нравом она очень похожа, — Энтин закивал, — для меня это единственное спасение. Порой, когда она сидит рядом и читает документы по своему поместью, мне краем зрения кажется, что это Глэдис. Она даже также хмурится!

Энтин улыбнулся, но на глазах навернулись слезы, и он увел взгляд.

— Глэдис теперь в лучшем месте, а у тебя есть Руни. Я знаю, что она тебе не родная…

— Нет, Шарлотта, — Энтин покачал головой, — это вообще не обсуждается. Она моя дочь, потому что я её воспитал. И я её люблю. Она единственное, ну и этот дом, что осталось мне от моей любимой женщины. Кто, знает, если бы в своё время я бы не был таким вспыльчивым и нетерпеливым, Руни была бы моей дочерью.

— Ты молодец, Энтин, — Шарлотта улыбнулась, — я рада, что у Руни такой замечательный отец!

— Спасибо, — ответил ей мужчина, — и я думаю, вы можете хорошо дружить. Ко всему у тебя есть дочь, Обри, они также могут общаться.

— Я с тобой согласна! Только Обри, конечно, несколько младше, но не думаю, что это будет мешать, им общаться.

— Ей бы ещё найти подруг, — выдохнул Энтин, — надо пересмотреть всех своих знакомых, нужно делать так, чтобы Руни жила и не знала одиночества.

— Энтин, — миссис Холл обняла его, и он ответил на её объятия, — ты такой сильный! Как бы я хотела быть такой же!

— Ты такая же, Шарлотта. Ты такая же! Ты пришла, ты предложила помощь, ты не бросила меня и Руни.

— Я никогда бы этого не сделала.

После этого Руни и миссис Холл стали очень часто проводить время вместе. Обычно перед вечерним чаем они гуляли по магазинам, снимали мерки, заказывали платья и шляпки, а также покупали новые ленты в волосы и перчатки.

В первый раз Руни чувствовала себя очень неудобно. Миссис Холл была подругой её матери, но не её, ко всему она была взрослой. Поэтому Руни часто молчала, на всё соглашалась, отвечала коротко и односложно. При этом Руни чувствовала себя виноватой, она знала, что женщина пытается вернуть её к жизни после смерти матери, а она вместо того, чтобы вести себя подобающим образом, была холодной и отдалённой. Она была благодарна миссис Холл, но никак не могла заговорить с ней первой.

В конечном итоге, она постаралась взять себя в руки и заговорить. В тот момент они уже возвращались в Нерис-Хаус и прогуливались по улице, разглядывая витрины магазинов. Они дошли так до пекарни, и Руни почувствовала сладкий запах булочек с маком.

— Правда, пахнет волшебно, миссис Холл? — спросила она.

— Да, запах чудесный, хотела бы что-нибудь? — спросила женщина.

— Нет, спасибо, — ответила Руни.

— И ещё, называй меня мисс Эванс, так мне привычнее, — женщина улыбнулась девочке.

— Хорошо, мисс Эванс, — ответила она.

— Я знаю, Руни, что когда-то ты отдала туфли бедной девочке, — вспомнила Шарлотта.

— Да, — Руни кивнула, — мы тогда с мамой купили очень дорогие туфли, но та девочка была босиком.

— Это очень великодушно с твоей стороны.

— Мне все это говорят, — Руни пожала плечами, — мне похвалил даже Джон.

— Джон? Ты про сына вашей прислуги? — спросила женщина.

— Да, — ответила девочка, — сейчас он в море. У него очень красивая форма, чёрная с золотыми пуговицами. До смерти мамы он был просто стюардом, но сейчас он впередсмотрящий. Миссис Джонс всё время рассказывает, как у него дела, а порой он возвращается в Нерис-Хаус и рассказывать про США. Он там был, потому что работает периодически на пассажирских суднах. Но хочет быть военным, служить в морском флоте. Но обычно он работает на грузовых суднах, которые занимаются поставками продовольствия из Франции в Англию и наоборот.

— Вы хорошо общаетесь? — спросила миссис Эванс.

— Он мне хороший друг, наверное, — ответила Руни неуверенно, — он очень смелый! Его любовь — это море. А ещё он не поддерживает набожность родителей, и я его понимаю. Я в Бога тоже не верю.

— Руни, тише, — миссис Эванс обернулась через плечо и осмотрелась вокруг, — такие вещи лучше не говорить в людных местах, это может плохо сказаться на репутации.

— Я знаю, что люди могут плохо отнестись к моему мнению, — ответила ей Руни, — я знаю, что для людей свойственно считать, что девочка из уважаемой семьи должна расти с верой в Бога и регулярно посещать церковь. Но мы с отцом этого не делаем.

— А ты хотела бы сходить в церковь?

— Нет, — Руни уверенно покачала головой, — я не хочу туда.

— Из-за того, что ты не веришь? — спросила тихо миссис Эванс.

— Из-за того, что его просто нет, — также тихо ответила Руни.

— Почему ты так думаешь?

— Так проще, чем задаваться вопросом, что, если он есть, зачем забрал у меня маму, — ответила девочка.

Миссис Холл хотела согласиться с ней и сказать, что её мысли вполне логичны, но в место этого заговорила:

— В этом мире ничего не случается просто так. Верующие говорят, что на всё воля Божья. Если так случилось, значит, так надо было. Поэтому многим помогает религия.

— Помогает жить в иллюзиях и с ложными надеждами? — спросила Руни, подняв глаза на женщину. — Люди молятся, о чём-то просят, обращаются к своим умершим близким. Но там ничего нет. После смерти лишь пустота.

— А если нет? Что если смерть — это не конец? — спросила миссис Холл, понимая, что это не самый подходящий разговор с девочкой, похоронившей мать, но ей хотелось, чтобы Руни могла найти утешение не только в друзьях, но и верила, что её мать всё ещё рядом.

— После смерти узнаю, — ответила Руни.

Миссис Эванс-Холл была готова тяжело вздохнуть и широко улыбнуться, узнав в девочке не только Глэдис, но и её отца. Такого же иногда мрачного, закрытого и категоричного. Она смотрела на девочку и понимала, что она самая настоящая Россер. Всё в ней говорило об этом. На неё смотрела юная Блодвен с повадками Глэдис и с взглядами на жизнь мистера Россер.

— Для начала нужно прожить долгую и счастливую жизнь, — проговорила миссис Холл, — что сейчас тебя порадует? Смотри, какие милые шляпки продаются в этом магазине!

— Мне нравится вон та, мисс Эванс, с сиреневой розочкой на боку, — заметила Руни, — у меня даже есть платье в цвет.

— Отлично, — женщина увидела шляпку, — надеюсь, мы не истратили все деньги.

В Нерис-Хаус стали появляться подруги Руни. Мистер Уанхард решил, что это поможет его дочери пережить потерю матери и укрепить свои связи с девочками её происхождения. Они приезжали на обеденный чай практически каждый день, но каждый день Руни была не в состоянии смеяться вместе с ними. Она смотрела, как они изучают её покои, играют с её куклами и уплетают за обе щеки шоколад, но самой ей не было весело совершенно. Все три подруги были детьми из других обеспеченных семей, а одна из них вообще приходилась Руни родственницей. Она была дочерью её родного дедушки, но была рождена от другой женщины — Анна Хорсфорд. Другая была дочерью знакомого мистера Уанхард. Её отец держал несколько магазинов в Лондоне, а также участвовал в активной поддержке металлургического завода и ратовал за полный переход на электрическое освещение в Лондоне. Её звали Айрис Райт. Третья же девочка была единственной приятной для Руни, потому что она была дочерью хорошей знакомой её матери — миссис Эванс-Холл, её звали Обри.

— Нужно прекращать плакать, слезами горю не поможешь, — заговорила юная мисс Райт, поправив синий бант на своей макушке, — это не воскресит твою маму.

— Ой, помолчи, Айрис, — недовольно произнесла Обри, — твоя бы мама умерла, мы бы посмотрели!

— Сама замолчи! Моя мама будет жить ещё долго! — крикнула в ответ девочка.

Анна Хорсфорд в это время совершенно не слушала двух своих подруг. Она смотрела на Руни и совершенно не понимала, как нужно себя вести и что было бы правильно сказать.

— Звёздочка, совсем не знаю, как тебя поддержать, — выдохнула Анна, — твои эмоции вполне естественны, я не знаю, что было бы со мной, потеряй я мать.

Мисс Хорсфорд поправила юбку огромный куклы, что сидела на диване и вновь вернула взгляд на Руни.

— Я бы сама умерла, — честно произнесла Обри Холл, — я не представляю свой мир без мамы.

— Я тоже, — тихо ответила Руни, не поднимая глаз.

— Звёздочка, — так же тихо заговорила Анна, — я знаю, сейчас в это сложно поверить, но со временем станет легче. Должно стать легче. Отец всегда мне говорит, что время лечит.

— Не думаю, что это про этот случай, — Обри мотнула головой, — если бы моя мама отправилась к Богу, я бы всё равно по ней очень скучала, сколько бы времени ни прошло.

— Как хорошо, что моя мама будет жить долго, — произнесла Айрис и вновь поправила бант.

— Замолчи ты уже наконец! — не выдержала Анна. — Ты не знаешь, сколько будет жить твоя мама!

— А вот знаю! Ангелы заберут нас вместе, так мама сказала!

— Ангелы? — Руни подняла голову. — Людей не забирают ангелы, они не отправляются к Богу, они умирают. Умирают! — Руни посмотрела в растерянные лица своих подруг. — Их тела теряют тепло, всю свою жизнь и медленно растворяются в своих гробах.

— Но это только оболочка, а как же душа? — спросила Обри.

— А ты уверена, что она вообще существует? — Руни пожала плечами.

— Конечно, она существует! В Библии написано…

— Библию написал человек, а он много что мог просто придумать, — перебила Руни свою подругу.

— Звёздочка, зачем людям вообще такое придумывать? — спросила Анна.

Руни в ответ пожала плечами, а потом опустила взгляд на кружевной ковёр и произнесла:

— Наверное, чтобы не было страшно умирать.

— Умирать в любом случае страшно, — проговорила Обри, — вдруг ты попадешь в Ад.

— Да, вдруг Бог знает про ту конфету, которую я съела без разрешения, — согласилась Айрис и вновь вцепилась в свой бант.

Руни была готова рассмеяться, настолько глупым ей казался этот разговор. Как самая старшая она смотрела на них как на глупых детей, и только Анна с Обри пытались тянуться к ней умственно. Маленькая Айрис была ещё достаточно юной, чтобы не уметь справляться со своей непосредственностью и часто говорила то, что на уме, совершенно не задумываясь о последствиях.

— На самом деле, моя мама скучает по миссис Россер, — честно призналась Обри, — она говорит, что твоя мама была очень смелой женщиной, не побоявшейся кинуть вызов всему миру.

— Я не скажу, что говорят о миссис Россер в Золотом яблоке, — Анна покачала головой, — ты сама понимаешь…

— Поэтому не понимаю, почему ты дружишь со мной? — спросила Руни.

— Ну как же так!? — удивилась Анна. — Мы практически сёстры.

— Ну, не совсем, — Обри усмехнулась.

— А что говорят про маму Руни в Золотом яблоке? — спросила Айрис, но её все проигнорировали.

— Да, не совсем, — согласилась Руни.

— Тогда как? — спросила Анна.

— Ты её тетя, — пояснила Обри, но Айрис вновь влезла с неуместным:

— Моя мама говорит, что миссис Россер была очень скандальной личностью.

— Знаешь, Айрис, — произнесла Анна, — не знаю, какой была миссис Россер, но сейчас скандальная личность это ты.

— Я? — удивилась девочка.

— Да, ибо заткни свой рот, — ответила Обри.

— Обри, это слишком грубо, — заметила Руни.

— Мне всё равно, — ответила девушка, пожимая плечами, — моя мама иногда говорит вещи и похлеще, а Айрис действительно виновата. Мы сейчас должны поддержать тебя, а не рассказывать про слухи, которые распускают взрослые.

— Спасибо, — ответила Руни.

Обри Холл улыбнулась и села на диван, расправив юбку своего платья.

Руни нашла спасение в подругах, пусть и не безоблачное. Айрис всех немного раздражала, но потихоньку девочки научились её игнорировать. А раз в неделю Руни шла гулять с миссис Эванс-Холл и её дочерью. Втроём было гораздо интереснее, чем с женщиной наедине. Это позволяло избегать грустных разговоров о смерти и неудобных, о религии, так как миссис Эванс контролировала, о чём разговаривают девочки, сама направляла их на более позитивные разговоры и помогала им определиться с новыми аксессуарами и туалетами. Обри при общении с Руни начала быстро взрослеть, но это не пугало женщину, так как она была рада, что у девочек появляются общие интересы.

Второй этаж быстро стал оккупированной девочками территорией.