Ремид. Государственник

Алмаз Браев

У традиции глаза жабы.В иерархической общине, если ты падаешь вниз, то ты никому не нужен. На дне все смотрят на условный верх. В таком виде все традиционное общество напоминает лягушку или жабу, видящее все голубое небо, но не тину болота или грибок со дна колодца.

Глава IX

Страхи старой жены. Или почему традиционное общество бездарно

Что в традиционном обществе вечные трудности с ротацией об этом знают сегодня все. Все знают, но и ничего сделать не могут. Сделать не могу, и не хотят ничего делать. Это такой феномен, сознание, разбуженное кем то со стороны просыпается, может писателем, аналитиком, журналистом, а традиционный человек все спит и спит. Или делает вид. Обычно под ротацией понимают верховную власть или наконечник. Лидер, вождь или по-современному политический лидер не хочет уходить. Не хочет уходить и даже заявляет, что не видит своей замены. Обязательно эта сцена произойдет. Некого поставить или кого вы поставите после меня? В общем, нет замены, как ни крути. Все ждут, как в сказке о Ходже Насреддине про его эмира и говорящего осла, кто первым околеет.

Этот феномен нежелания всего верхнего слоя уходить в отставку добровольно по состоянию здоровья или некомпетентности, вроде бы как то мною был раскрыт. В иерархическом обществе, как только сановник, чиновник, уполномоченное лицо уходит в тень, его сразу перестают замечать, причем все, даже родные, которые еще оказывают знаки уважение по привычке. Происходит шокирующее изменение людей. Отношение к отставнику всего окружающего мира традиционных людей меняется в плохую сторону. Ни за что! Говорит себе властитель или даже просто чиновник. Пусть я умру за рабочим столом и меня внесут из кабинета вперед ногами, я не хочу разочаровываться в моих людях. Я их так люблю, а они меня. Пусть пока, пусть лицемерно, но я не готов к забвению. И никто не готов. Оттого ротации никто на самом деле не хочет. Все хотят любой любви, пусть лицемерной своей или чужой, но любви, почета и уважения.

Но такое состояние нежелания характерно, как я уже сказал, всем. Даже не высшему слою знати. Даже полу знати, и полуполу знати такие мысли — страхи приходят. Даже не мысли, а просто чувство страха потерять свое место. Чем ниже человек в иерархии, тем ему безразлично, что его ждет. А вот чем выше, тем больше переживаний. Но если человек попал на почетное место хоть один раз, он оттуда уходить никак не желает. Он хочет приватизировать свой номер, как в кадастровом списке частную собственность расчетливый частник. Хотя у традиционных народов частная собственность была плохо развита. Но никто не додумался закрепить за правителем вечность его правление, кроме его самого (и его окружения, потому что они тоже уйдут вместе с ним). Оттого что частную собственности на власть никто вписать не может, за эту власть цепляются любыми возможным способами.

Но за любую почетную должность традиционные цепляются, как уже было сказано. И даже полу элита и полу полу и на четверть элита ведет себя неадекватно (на взгляд современного молодого человека) Эта полу, полу полу, на четверть элита ведет себя как старая жена богатого господина. Она окружает своего мужа сверх заботой и внезапным сверх вниманием. Если конечно на горизонте появляется молодая соперница. Все другие жены (нашего условного) господина и повелителя в гареме начинают кружить вокруг мужа, создают кольца забвения. Чтобы, естественно, он никого не увидел вне пределов танца любви старых жен (а у нас чиновники эти жены — А.Б.). Увидев где-то талантливого соперника, старых экспертов охватывает страх. Если мы все вместе промолчим, то его никто не заметит! Все пенсионеры или кому пришел срок делают это, даже не договорившись с другими пенсионерами. Это просто животный инстинкт какой-то их всех собирает и объединяет. Вы видели как глубокомысленно молчат старые коровы?

Все традиционные люди, которые вроде бы поселились в городах и уже по одежде вышли из поселкового общества, ведут себя как старые жены. Более того, на позицию старой ревнивой жены претендуют даже коллаборационисты, доставшиеся от прошлого советского режима. Эти журналисты, министры, инженеры. Если старые жены буквально ублажают своего хана, то эти коллаборационисты лицемерят как прислуга. Лицемерят и сидят — пишут о житие бытие, о коррупции, об экономике, о демократии даже пишут. Хорошо пишут. Но эта писанина тоже от страха. На самом деле не хотят, чтобы их забыли. Выгнали на улицу. Оттого все вокруг, кроме гарема реальных жен, если такие бывают вообще, пропитывается затхлостью одних и тех же, можно сказать восковых фигур. Все вокруг вопиет помойным застоем, когда люди приходят на помойку, бросают мусор в мусорные баки и так день за днем, день за днем. Старые жены бдят, как старые баки стоят.