Иерархический человек. Зерот

Алмаз Браев

Рыночное общество имеет много черных клавиш, до-диезов, соль-бемолей. Традиционное общество существует вообще без них. Здесь одни черные или белые клавиши. Традиционные люди существуют в иерархии. Для традиционного человека важно: выше он или ниже (по рангу, статусу, положению) другого такого же традиционного человека. При рыночных отношениях традиционные люди остаются верными старому поведению. И рынок без диезов и бемолей звучит просто, как тоталитарный оркестр. Книга содержит нецензурную брань.

Глава V

Вавилон или орда

Сначала кажется, государства нет без горожан, а горожан без города. В ревконовской схеме не учитываются организации достаточно сложные без городов и горожан, например достаточно сложной организации по типу Орды у кочевников. Здесь роль государственных чиновников выполняют как бы совершенно традиционные и воспитанные в том же духе люди. Чем собственно чиновник ордынец или исполняющий сборы баскак отличается от рядового баскака воина? Ничем. Это все для примера. Собственно и чиновник в первом городском поколении (зеремид) не отличается по культуре и образу мыслей от своего земляка не чиновника.

Ну, во-первых, по рефлексии он конечно мало чем отличается, но вот у чиновника зеремида с высшим образованием в поведение и ответственность вмешиваются еще и знания, как очень сильный катализатор ремидности в пику традиции. Чиновник выполняет более сложную и ответственную работу. Ревкон вообще рассматривает не чиновников орды и современного государства, а рефлексию, то есть способность смотреть на себя со стороны.

Так вот. Чиновник ордынец — это не ремид, если и ремид, то здесь приходится дополнять словом традиционный, то есть получается традиционный ремид. (Здесь может появится путаница традиционного ремида и ремида государственного чиновника — государственника как цели ревкона). На самом деле, если традиционную элиту мы называем зероты (zeref + root (корень) = zerot), то чиновников Орды можно обозначить как земид (зереф+ ремид = земид), это хоть как то отделит традиционный мир, его баскаков от исполнительной власти, чиновников современности. Ведь, обозначая или отделяя элиту новейшего времени от элиты средних веков, мы отделили зеротов от зелотов.

Традиционная элита не имеет будущего.

По причине отсутствия городов.

То есть традиционную элиту ревкон лишает будущего по причине отсутствия у нее способности к усложнению, и в первую очередь за неимение заботы за людей чужих, — людей чужой крови. Зероты — элита традиции заботятся о своем народе, выделяют его из массы чужих людей. ЗеЛоты наоборот, заботятся о своем народе через любые обстоятельства. ЗеРоты, выражаясь современным языком, это условные националисты, зеЛоты наоборот, интернационалисты. Получается, что зеротам легче управлять обществом, если оно упростится. Зероты хотят упрощения и вечного доминирования среди своих людей, своего народа. Зелоты принимают усложнение обязанностей как необходимое условие прогресса своего народа, который должен учиться в мировой мастерской и брать оттуда самое лучшее.

Но значит ли упрощение зеротов, что их народ должен вернуться к исконным народным промыслам, снова заниматься охотой и рыболовством, или выпасом скота, например? Зелотам же важно сохранение ответственности за всех, эдакое гуманистическое усложнение, они хотят научить, и научить при этом всех.

Зеротная вечность.

Таким образом, традиционный народ может остаться в вечности благодаря своей традиционной же элите, если в народе и окружающих обстоятельствах нет изменений. Так и есть. Можно привести в пример всех первобытных общин, что до сих пор занимаются древними промыслами, — тем, что делали далеких предков и больше им ничего не надо. Пигмеи любят свой экваториальный лес, а лес любит своих пигмеев…

Зероты или традиционная элита никогда не пойдут на изменение.

Любое изменение — это нарушение баланса. Зероты пойдут на изменение только под влиянием изменившихся обстоятельств. Например, произойдет изменение климата. И тогда происходит так называемое Великое переселение народов, а вместе с тем и некоторое изменение народных привычек. Ведь земли, куда придут массы зерефов, имеют свою элиту и свои законы. А это неизбежная война.

Но все равно, зероты не признают ничего, кроме силы.

В зерефной рефлективности понятие силы на первом месте. Сильный значит достойный. Не воинственный, добрый. Отзывчивый и добрый, значит слабый. Поэтому легко понять, что рядом и с зерефной справедливостью нет никакой доброты и нет никакой отзывчивости. И заботятся зерефы друг о друге, потому что на заботу о родне смотрят тысячи глаз такой же родни, что есть позор, если хоть пара глаз доложит о факте незаботы или предательства. То есть, зерефам совершенно не важно, что получишь ты от своей доброты, для них важно, что получат они. Дальше они могут про тебя забыть. Дальше для зерефов ты просто не существуешь. Ведь для зерефов добрый человек хоть и хороший человек, но все таки слабый. Если ты откажешь зерефам, они будут признавать тебя за потенциального мелкого вождя, эдакого элитария. «Чем им сильней наказание, тем им милей господа». Потому самый лучший человек для зерефов — их вождь.

Вождь отказывает всем лукавым зерефам.

Если он будет принимать всех зерефов в своем кабинете, то какой же это вождь? Тем более, он знает зачем они пришли: они знают его, а он их… Если к зероту пришли его зерефы и хотят научить его новым правилам, он прикажет их казнить (это конечно крайность и сказана для примера, тем более тут рассматривается зерот средневековья — Ревкон.).

К зероту конечно должны прийти люди другого народа, уважаемого и могущественного. Представители неуважаемого и, может быть, уже не могущественного народа для зерефа, скажем сразу, просто нули. Может быть по старой памяти он их уважит. Потом выслушает и проводит. Но зерефу доставит особое наслаждение, если представители былого могущества будут ему служить. Он подчинит их себе или увидит их просьбы и унижения (здесь речь идет только о зерефах, и традиционных людях, их рефлексах и повадках — Ревкон.)

Но допустим, к зеротам пришли грамотные люди их же рода с несколько усложненной рефлективностью. Пришли как специалисты. Конечно они обучились грамоте и профессии у могущественного соседа. Где же они еще могли научиться, получить новые пути для развития? Их примут так же, как принимали бы делегацию соседей в прошлом. Но если тот сосед, что их научил всяким премудростям уже слаб, то разговора не будет и с этими мангуртами.

Для реформы традиционного народа, изменению судьбы родов и племен должны быть свои предпосылки. И первые предпосылки — это усложнение жизни. Требуется скопление людей неопределенной народности и неясного вероисповедания. А где такое возможно? Только в империи. Только в городах. Только в Вавилоне. И называется это все модернизацией. О ней мы поговорим позже.