Терадорн

Алли ЭйДжей, 2023

Четвёртая эпоха, 2989 год. Зелёным полушарием Терадорна правит Зарг. Его цель – расширить границы королевства Гайтигонт, поглотив деревни за Стеной, лишить крестьян свободы и вернуть далёкое Жёлтое полушарие, поросшее легендами. Белый мир против, как и Мрачная пустошь, правитель которой охотится за головой короля и Зелёным троном.Зная, что планета Земля погибла вследствие глобализации, королевская пророчица пытается спасти Терадорн. Она отправляет своего подопечного в путешествие, чтобы разыскать отмеченных Белым миром. Им суждено встать на защиту Зелёного полушария и помочь принцессе Мирре исполнить своё предназначение. Но Зарг решает казнить Мирру, которой предрекли свергнуть его с престола.Борьба за собственные интересы и цели неизбежна, но к «концу света» никто не готов. А тем временем в Белом мире рождается войско эфиол – предвестников глобальной войны.

Глава 5. ПРОВОДЫ ОСЕНИ

На окраине Волчьего Духа стояла хижина. Сколоченная из вечно-белого дерева, она слегка пожелтела от времени: лет ей было столько же, сколько существовала сама деревушка. Эта хижина была первым сооружением как раз в те смутные времена, когда среди крестьян созрел заговор. А случилось это после правления Гзота Рэльвала, отбившего эти земли у Мрачной Пустоши, чтобы собрать и расселить поблизости народы, кочевавшие по Зелёному Полушарию. Но один из его потомков, Эго Рэльвал — «Подлый Король», как прозвали его в народе — разрушил всё, что так кропотливо создал его предок. Он и возвёл знаменитую Стену. Эго заставлял гонтов прислуживать королевству задаром и запрещал им иметь собственные жилища. Крестьяне, словно скот, ночевали в хлевах, и умирали, кто от голода, кто от зимнего холода.

Веговий Гра-Мис — получивший от хранителей Огненной Долины второе имя «Волчий Дух» — был первым, кто не побоялся пойти против Подлого Короля и отстоять гонтовское право на свободу. Именно он создал тайное общество и воодушевил крестьян. Поначалу они совершали набеги под его предводительством и добывали еду как в запретных лесах, так и в закромах Гайтигонта. Но долго так продолжаться не могло, да и не всех крестьян удавалось накормить досыта. Тогда Веговий принял решение устроить бунт. Произошло это на пиру, по случаю рождения младшего сына короля. Веговий и его единомышленники, вооружившись кинжалами и мечами, ворвались в королевский зал в самый разгар веселья. Они посеяли панику среди гайтов, давно не видавших войны и резни. Многие толстосумы повыпрыгивали в окна, причём со вторых попыток: разбить стекла гайтовскими раздобревшими телами оказалось не так легко. Остальные разбежались по замку, забегая во все попадающиеся на пути двери. Кто-то умудрился вломиться в королевскую уборную и плюхнуться ногой в яму, его и отвратительный запах не смутил, настолько бедный гайт был перепуган гонтовским набегом. В зале осталась только дворцовая охрана и сам король; даже его старший сын сбежал, да так, что пятки сверкали.

Веговий потребовал свободы для гонтов и предоставления им права построить собственные дома и уж если прислуживать гайтам, то за определённую плату. Эго Рэльвал внимательно выслушал все требования, но единственный приказ, который он отдал: «Казнить бунтарей!» Гонты отказались сложить оружие. Завязался бой не на жизнь, а насмерть. Но, потерпев поражение, гонты вынуждены были отступить.

Веговий увёл своих уцелевших бойцов в пещеры. И пока они отсиживались в них, король приказал выслать их семьи за пределы королевства без еды и гит. Остальным гонтам пришлось молча терпеть королевский гнев и работать, не поднимая головы. Услышав об изгнании своих родственников, выжившие бунтари вышли из пещер, встретить родню. Положение было ужасное: еды нет, и крова над головой никакого. Они устроились в пещерах, уповая на своего предводителя. В ту же ночь Веговий отправил их спать, сказав, что утром они вместе решат, как быть дальше. Однако поутру его никто не смог найти. «Сбежал», — говорили одни; «Нет, он не из таких», — думали другие. Спор между семьями продолжался до полудня. Только один его боец молчал — Юстал. Он явно что-то знал. А споры всё продолжались. Женщины пустились причитать. Казалось, ещё немного, и начнётся паника. Но в этот самый момент в пещеру влетел мальчик лет десяти и, задыхаясь, упал на колени. К нему подбежал Юстал с чашкой воды и дал ему отпить. Мальчик отдышался и посмотрел на Юстала:

— Он сделал это!

— Сделал что? — послышались голоса.

— Он убил короля!

Но вместо ликования настала гробовая тишина.

— А что с ним самим? — Юстал схватил мальчика за плечи.

— Его казнят. Сейчас. Возможно, уже…

Так закончилась история храброго Веговия Гра-Миса.

После убийства Подлого Короля началась смута, и к гонтам стали относиться снисходительно. На престол взошёл Рен, старший сын Эго Рэльвала, прослывший трусом. Испугавшись за собственную жизнь, он выполнил почти все требования крестьян. Так гонты получили долгожданную свободу и право иметь свою крышу над головой, вот только не в пределах королевства, а за её Стеной. Но гонты и на это были согласны. Первым делом они построили хижину из вечно-белого дерева. Хижина быстро обросла деревушкой, которую в честь Веговия Гра-Миса назвали Волчий Дух. Спустя время, у подножия гайтигонтовской Стены появились и другие деревни. Гонты разбрелись по ним и быстро, хоть и скромно, обустраивались.

В Белой хижине собрались почётные гонты деревни. Они сидели вокруг горящего очага, расположенного в центре единственной комнаты. В ней не было ничего, кроме подушек из козьей шкуры, плотно набитых лечебной травой. На подушках сидели пять мужчин, скрестив ноги. Они задумчиво смотрели на пылающие поленья с протянутыми к огню руками, но не для того, чтобы согреть их: они верили, что через раскрытые ладони огонь поглощает всё плохое и отдаёт взамен свой свет и теплоту.

Огонь в этой хижине разводили символически — не смотря на время года — каждый раз, когда обсуждались важные вопросы. Подобные собрания всегда возглавлял старейшина Ян, по прозвищу «Скользкая Вода». Он был прямым потомком Веговия Гра-Миса и не уступал ему в мудрости и находчивости. Его лицо и тело были усыпаны шрамами после перенесённой в юности ветряной оспы, а длинные до плеч волосы выделялись на смуглой коже из-за густой проседи. Несмотря на бархатные карие глаза, лицо Яна выглядело хищным из-за тонкой верхней губы и острого носа.

С улицы послышались шаги. Ян улыбнулся краешком губ:

— Мой старый друг, твои шаги узнаю где угодно.

Гонты посмотрели на открывшуюся со скрипом дверь. В хижину вошёл Тиазиф.

— Добрый вечер, друзья мои, — поэт прислонил свой посох к стене и направился к очагу.

— Добрый, добрый, Тиазиф, — отозвались гонты, поднимаясь на ноги.

— Но вести худые, — добавил Ян, крепко пожимая руку поэта.

— Да. Не в добрый час мы свиделись с вами, — Тиазиф пожал руки остальным гонтам. — А ведь совсем недавно праздновали у колодца семь свадеб подряд.

Они не спеша уселись на подушки.

— Да уж. Похоже, нас ждут непростые времена, — Ян потянулся ладонями к костру.

— А кто успел вам рассказать, как обстоят дела? — Тиазиф помассировал пальцами ноющие колени и оглядел присутствующих.

— Лиор, — Ян кивнул в сторону гонта Сагата. — Он опередил тебя.

— Ох, куда же мне больному и старому опередить Лиора, — поэт посмотрел на Сагата и похлопал его по плечу. — Недаром же его второе имя «Крылатый Ветер».

— Да, быстрее моего сына в деревне не найти, — гордо ответил Сагат.

— И храбрее твоей внучки Садиги, — обратился поэт к гонту, сидевшему напротив.

— Ты на что-то намекаешь? — Альгур уставился на Тиазифа.

— Совершенно верно, Альгур, — ответил Тиазиф.

— Ты хочешь сказать, что моей внучке и Лиору пришло время отправиться в дорогу? — забеспокоился Альгур.

— Но они же ещё щенки! — возмутился Эйзит.

— Да и что от них требуется, никто толком и объяснить не может?! — вмешался Филат, которому Садига приходилась потенциальной невесткой. Но старый волк ещё не знал, что его старший сын Евдиан проиграл ей поединок.

— Юные, не значит — неспелые, — парировал Тиазиф. — Можно дожить до седой головы и усталых ног, но так и не наполниться глубокими мыслями, и не закалить своё тело в борьбе с этим, порой, жестоким миром. — Тиазиф и Ян понимающе переглянулись. — А что касается человеческого предназначения — никто не может знать, дорогие мои, в чём именно оно заключается, пока не возьмёт котомку и кинжал и не отправится в путь.

Поэт хотел ещё что-то добавить, но в хижину ворвался его раскрасневшийся писарь и захлопнул за собой дверь.

— В чем дело, Пинч? — спросил Тиазиф.

— Там, там… — у писаря перехватило дыхание. Он тыкал пальцем через своё плечо, указывая на дверь, но перестал, услышав пронзительный скрип. Пинч прижал руку к груди и замер, не осмеливаясь посмотреть назад.

В хижину вошёл темнокожий мужчина в коричневом плаще. Он остановился рядом с остолбеневшим — то ли от страха, то ли от восхищения — Пинчем и медленно откинул рукой капюшон. Пинч взглянул на него краешком глаз и громко сглотнул.

— Вечер добрый, — произнёс мужчина басом.

Гонты и старейшина Ян подскочили на ноги. Вслед за ними поспешно поднялся и Тиазиф. Они поклонились мужчине и пожали ему руку.

— Приветствуем тебя, верховный хранитель Огненной Долины! — громко произнёс старейшина Ян, предлагая жестом пройти к очагу. — Мы ждали тебя.

У колодца стоял такой шум, что звуки буар утопали в деревенском веселье. Небо уже высеяло звезды. Столы опустели; все насытились вдоволь и отправились танцевать под весёлые мотивы. Четверо буаристов играли так рьяно, что, казалось, они только приступили к игре, хотя веселить народ своими музыкальными талантами начали ещё с обеда. Они играли на четыре стороны и стояли друг к другу спинами, а вокруг них водили хороводы в три ряда. Некоторые молодые люди настолько опьянели, что спотыкались и шлёпались на землю, нарушая круговое движение, но им, под громкий смех, помогали встать на ноги, чтобы плясать дальше.

Буаристы разбегались в разные стороны, выплёскивая мелодию из струн и пританцовывая ногами в такт. Они пробирались сквозь сомкнутые и поднятые вверх руки, оказываясь между рядами отплясывающей молодёжи, и шагали по кругу, продолжая наигрывать весёлую мелодию.

— Тигал, а что это за инструмент, я никогда его не слышал? — Медот, задрав руки за голову, лежал на кровати, приставленной вплотную к стене.

— Буара. На ней вроде только в Духе играют, — Тигал выглянул в окно и осмотрел постоялый двор. — Сегодня здесь не так много посторонних. Хорошо, что гайты не особо любят деревенские праздники. — Он подошёл к своей кровати, рядом с которой лежал мешок со шлемами. Тигал приподнял мешок и затолкал его под кровать. — Как твоя нога?

Медот посмотрел на свою конечность, обёрнутую листьями.

— Ты знаешь, боли уже не чувствую, — он подвигал ногой.

— Я же говорил: гонтовские лекарства творят чудеса, — Тигал подошёл к Медоту и наклонился к его ноге. — Мазь, которую тебе намазали, очищает кровь, а эти листья, — он указал на них пальцем, — затягивают раны. Только не снимай их до утра, они не помешают тебе спать.

— В жизни таких лекарств не видел. Я только настойки пил и даже не знал, из чего их варят.

— Да уж, — Тигал поплёлся обратно. — Ты, как всякий бедняк, рождённый в Стенах, почти ничего не знаешь. Другое дело, если бы ты родился в какой-нибудь деревне.

— Или гайтом, — съязвил Медот.

Тигал расхохотался и плюхнулся на свою кровать.

— Это точно, — он положил руки на грудь и осмотрел чистую комнату, в которой кроме двух кроватей и одного шкафа для вещей больше ничего не стояло, если не считать высокого напольного подсвечника в центре комнаты.

— Тигал, ты не договорил тогда, — вдруг вспомнил Медот. — Ты рассказывал про нашу планету, помнишь?

— Неужели ты не видел хотя бы рисунков?! — удивился Тигал. — У нас же многие художники рисуют её. И карты везде продаются.

— А где бы я их увидел?! — Медоту стало неловко. — Я же всю жизнь в доме гайта прожил, работал на него. Тот дом за рекой стоял, далеко от главных улиц. Он меня только на малый рынок отпускал и в кузницу. А там художников никаких не водилось, только актёры бродячие. — Он призадумался. — Да мне тогда и неинтересно было.

— Так ты даже не знаешь, что есть второе полушарие?

— Нет, ну… про Жёлтое Полушарие я знаю. Я слышал, как о нём говорил мой хозяин с каким-то гайтом, — зашептал Медот. — Я так понял, что оно далеко от нас находится, и нас с ним раньше мосты соединяли, и там вроде люди были.

— Да, на Жёлтом Полушарии испокон веков жили песочные люди, — Тигал вспомнил редкую книгу по истории Терадорна, которую он выкрал из библиотеки и ночами читал в своей комнате. — И когда-то наша планета была единым целым.

— Шутишь? Тогда как она разделилась?

— Медот, ты что, совсем дурак? Вообще истории не знаешь? — спросил Тигал раздражённо.

— Откуда мне её знать?! — огрызнулся Медот. — Я читать не умею, говорил же; а болтать с другой прислугой смысла не было — они не больше меня знали.

Тигал лёг на бок, лицом к Медоту, приподнял голову и подпёр её рукой.

— Поэтому сбежал и записался в королевскую армию, — продолжил Медот. — Чтоб хоть как-то свою жизнь изменить. Вот только не знал, что меня потащат за Границу. Я вообще-то крестик на договоре поставил, — важно сообщил он, вытянув указательный палец, — что за Стену отказываюсь ездить. Я в караул записался, а они приказали короля сопровождать непонятно куда — мол, приказ срочно поступил. Ладно, — произнёс он хрипло. — Кому теперь всё это надо… неважно уже.

Медот замолчал. Он уставился на лоскутное одеяло и зачесал своё оттопыренное ухо. Закрыв глаза, он расслабился и решил подремать, но понял, что не хочет спать, хоть всё тело и ныло от усталости. Медот открыл глаза и посмотрел на свои пальцы ног — короткие, широкие и бледные. Он зашевелил ими, прижал стопу к стопе и почувствовал, что они ещё не успели согреться. «А ночи тут сыроватые, — он зарыл ноги в одеяло. — Хотя, уже середина осени. Скоро и днём прохладно станет».

— Мне как-то попалась в руки одна книга, — нарушил тишину Тигал, — про Жёлтое Полушарие. Там было написано, что Терадорн ещё до первой эпохи разделили Дон и Лирга.

— Это короли? — оживлённо спросил Медот и повернул к Тигалу голову.

— Нет, ураганы, которые жили здесь до нас.

— Серьёзно?! — Медот вспомнил, что он слышал только про урагана Бестия, а до него, оказывается, были и другие. — Это ураганы сделали?

— Да, — Тигал почесал шею и замахал рукой, услышав жужжание мухи. Он попытался схватить и раздавить её, но муха проскользнула между его пальцами и полетела к стене. — В книге говорилось, что они хозяйничали здесь много тысячелетий, но в один прекрасный день так переругались, что чуть не уничтожили Терадорн: они друг другу и ураганы, и потопы устраивали, и всё такое. А когда они помирились, они поняли, что больше не смогут вместе планетой управлять и решили разделить её. Дон себе Жёлтое Полушарие забрал, а Лирге досталось Зелёное.

— А Железный Ствол, который между ними… — задумался Медот. — Это они насадили на него полушария?

— Нет, болван, — буркнул Тигал. — Железный Ствол — это ядро планеты. Оно просто оголилось после раздела. И те ураганы его как-то вытянуть умудрились.

— Фу ты, — по спине Медота пробежал холодок. — Такое и в страшном сне не приснится.

— Да куда там, во сне ещё и не такое присниться.

— А по Стволу можно ходить? По нему же можно того — на другую сторону.

— Если бы всё было так просто, — Тигал усмехнулся. — Говорят, он раскалённый: внутри него лава течёт.

— А тот гайт говорил, что там есть ход.

— Я тоже об этом слышал, но мне не верится. Было бы это правдой, мы бы давно ходили на ту сторону, — Тигал устало положил голову на подушку.

— Да уж, — Медот попытался представить себе огромную трубу, в которой течёт лава. Он вспомнил, как кузнец рассказывал ему про вулкан на каком-то острове, где тот однажды побывал. Он видел, как земля чихала этой самой лавой, и уверял, что она такая же раскалённая и опасная, как металл, который он плавит для своих изделий. — А с мостами что сделали? — спросил Медот.

— А их вроде разрушили после Жёлтой войны. Они ещё тогда договорились не соваться на полушария друг друга; за этим, кстати, Бестий до сих пор следит.

Они лежали, задумавшись каждый о своём, а буары всё продолжали рассекать воздух заманчивыми звуками, которые проникали сквозь приоткрытое окно.

— Тигал, а что значит «буара»? — сонно спросил Медот.

— «Душевная», — Тигал прислушался к тонким звукам. — Сейта её называет то ли «скрепка», то ли «скрипка», не помню. Говорит, они очень похожи, только у буары на две струны больше.

— Скрепка?

— Ага. Она многие вещи называет как-то странно.

— Я часто о ней слышу и даже видел пару раз, на Стене, — вспомнил Медот. — Она совсем не страшная, как о ней говорят.

— Она очень добрый человек, — уверенно произнёс Тигал.

— Но говорят, что она без рода и племени; не знал, что так бывает.

— Разные ходят слухи, знаешь ли, — Тигал задрал руки за голову и посмотрел на потолок. — Лично мне больше нравится версия, что её далёкий предок попал на нашу планету с другой, что его выбросило в наши пещеры какое-то небесное тело.

— С другой планеты?! — Медот иронично хмыкнул. — Но этого не может быть: других не существует.

— Откуда ты знаешь?

— А ты можешь доказать, что существует другая планета, где люди живут?

— А ты можешь доказать, что — не существует? — Тигал приподнялся. — Докажи!

Медот посмотрел на серьёзное лицо всезнайки.

— Ты прав, Тигал, — согласился Медот. — Хотя нет, мы оба правы. Или оба неправы. И что это за планета такая?

— Не знаю, — Тигал бросил голову на подушку. — Сейта при мне упоминала слово «Земля». Наверно так она и называлась.

— «Земля»? — Медот поднял брови. — Странное название. Почему именно «Земля»?

— Не знаю. Ты не устал спрашивать? — Тигал фыркнул, но посмотрев на Медота, правое ухо которого расплющило на подушке, он с трудом сдержал улыбку. — Не знаю почему. Знаю только, что она была в два раза меньше нашего Терадорна, но людей там жило раза в три больше.

За окном послышался приглушённый свист. В небе засверкали разноцветные огоньки.

— Воздушные брызги! — Медот подскочил на кровати и уставился в окно.

— Только к окну не подходи, — предостерёг его Тигал. — Здесь могут шнырять шпионы.

Медот неохотно лёг. Он засмотрелся на разноцветные огни, озаряющие небо.

— Кстати, — он положил руки на грудь и посмотрел на Тигала. — Я так и не поблагодарил тебя.

— За что? — спросил Тигал.

— За то, что ты спас мне жизнь. Если бы не ты…

— Я рад, что мы смогли выбраться. Вот только не рад, что тем двоим не удалось помочь.

— Как вспомню их… — Медот поджал нижнюю губу.

— Да уж. Иногда страшно от мысли, что не знаешь, где и когда закончится твоя дорога, — хрипло произнёс Тигал. — И что она вообще когда-нибудь закончится.

Медот уставился в окно — огни не успевали сменять друг друга цветами и формами.

— А воздушные брызги Сейта тоже называет по-другому? — прошептал Медот.

— Да. «Салют».

— Смешное слово, — Медот улыбнулся, зевнул и закрыл глаза.

Воздушные брызги всё продолжали украшать ночное небо над Волчьим Духом, в то время как крыша одинокой хижины на краю деревни продолжала дымить. Пинч сидел на ступеньках, прижимаясь щекой к деревянным перилам. Он замечтался, глядя на сверкающее небо, и совсем забыл, что за его спиной решается судьба Зелёного Полушария.