Терадорн

Алли ЭйДжей, 2023

Четвёртая эпоха, 2989 год. Зелёным полушарием Терадорна правит Зарг. Его цель – расширить границы королевства Гайтигонт, поглотив деревни за Стеной, лишить крестьян свободы и вернуть далёкое Жёлтое полушарие, поросшее легендами. Белый мир против, как и Мрачная пустошь, правитель которой охотится за головой короля и Зелёным троном.Зная, что планета Земля погибла вследствие глобализации, королевская пророчица пытается спасти Терадорн. Она отправляет своего подопечного в путешествие, чтобы разыскать отмеченных Белым миром. Им суждено встать на защиту Зелёного полушария и помочь принцессе Мирре исполнить своё предназначение. Но Зарг решает казнить Мирру, которой предрекли свергнуть его с престола.Борьба за собственные интересы и цели неизбежна, но к «концу света» никто не готов. А тем временем в Белом мире рождается войско эфиол – предвестников глобальной войны.

Глава 4. КОРОЛЕВСКИЙ СОВЕТ

В замке было тихо, а в коридорах пусто; даже придворные слуги куда-то запропастились. Только маленькая девочка двенадцати лет бродила по залам. Когда она остановилась перед закрытыми дверьми, она, недолго думая, ухватилась за ручки в виде мечей и толкнула их — двери тяжело открылись. Девочка вошла в родословный зал.

Комната оказалась огромной и светлой. Высокие витражные окна бросали на стены блики. От такого причудливого освещения всё вокруг выглядело необычным, особенно портреты, висящие на стенах. Их было так много, что за ними не проглядывались сами стены, а мраморные и серебряные статуи, расставленные по всему залу, казались живыми. Девочка заскользила босыми ногами по чёрному полу, жадно рассматривая всё вокруг. Она подошла к одному из портретов и вздрогнула — в её глаза смотрел подтянутый мужчина лет сорока со злым взглядом и тонкими губами. Он словно предупреждал своим видом и оголённым мечом, плотно сжатым обеими руками, что он готов к бою. Девочка приблизилась к портрету и прочла надпись: «Гзот Рэльвал. Сын Фовия Рэльвала. Единственный наследник престола Гайтигонта. Середина первой эпохи». Девочка засеменила вдоль стены, рассматривая остальные портреты. «Атрилла Авиге. Дочь Дирра Авиге, Владыки Белого Мира. Конец второй эпохи», — гласила надпись под портретом. На нем была изображена женщина лет тридцати с крупными русыми локонами, ниспадающими на грудь, на которой покоился кулон в виде кроны дерева.

Девочка поспешила к противоположной стене зала, к серебряной статуе старика, сидящего на мраморной лошади: «Авирий Гриет. Долдж острова Серый Снег. Создатель Границы. Начало третьей эпохи», — прочла она вслух. Она задрала голову, силясь разглядеть портреты под самым потолком, но они располагались так высоко, что прочесть надписи было невозможно. Она заметила, что и весь потолок расписан, на нём сверкало серебристыми красками генеалогическое древо. В этом зале уместилась вся родословная вплоть до настоящей, четвертой эпохи. Портреты нынешнего короля и королевы висели на самом видном месте в изумрудных рамах.

— Мирра, вот вы где, — в зал вбежала её запыхавшаяся служанка. Она на ходу поправила сбившийся чепец и подбежала к своей подопечной. — Как вы меня напугали! — она встала перед Миррой на колени, взяла её за плечи и посмотрела ей в глаза, один из которых был голубой, другой зелёный. — Вы опять за своё. Вам нельзя здесь находиться, вы же знаете.

— Да, знаю. Но почему? — спросила Мирра.

Служанка поднялась с колен и взяла девочку за руку.

— Пойдёмте, пока нас кто-нибудь не увидел, — она повела Мирру к выходу. — Достанется же мне, если узнают.

— Куда все подевались? Я вышла из комнаты, а в коридорах — никого, — Мирра послушно зашагала вперёд.

— Я не знаю. Но вы не имеете право ходить в эту половину замка. Вы же знаете, ваше высочество.

— А кто на этих портретах?

— Ваши предки.

— А почему я о них ничего не знаю? Почему моим братьям преподают семейную историю, а мне нет; потому что я девочка?

— Придёт время, и вы сами всё поймёте. Я просто служанка. Больше вашего мне не положено знать.

— О нет. Я думаю, ты знаешь больше, чем говоришь.

Служанка только вздохнула и вывела Мирру из родословного зала. Она повела её по длинному коридору, ведущему в спальные покои. Вокруг стояла такая тишина, что раздавались только шлепки босых ног любопытной девочки:

— Ну а всё же, почему так тихо?

— Ваш отец срочно созвал Совет.

— Что-то случилось?

Служанка посмотрела на Мирру и погладила её по голове.

— Всё будет хорошо, моя милая, — тихо сказала она, аккуратно поправляя девочке локоны. — Мы все на это надеемся.

Девочка вопросительно посмотрела на свою собеседницу в фартуке, но по тому, как та отвернулась и поджала губы, Мирра поняла, что больше она ничего выведать не сможет.

В зале Совета собралось столько народа, что если бы вошло ещё несколько человек, непременно началась бы давка. В центре зала стоял серебряный трон, к которому вели пять ступеней. Не смотря на обилие малахита, Зелёный трон был груб и угловат и казался большего размера, чем следовало.

На троне сидел Зарг и внимательно разглядывал гайтов, прищурив глаза. Левой рукой он теребил бородку, а правой гладил малахитовый набалдашник своей трости. Эта трость никогда не покидала зал Совета. Для неё было специальное углубление у основания первой ступени. Когда король подходил к ней, он со словами: «Моё слово — закон!» — высвобождал трость из лунки и направлялся к трону.

Справа от короля сидел его старший сын Гириадон, семнадцати лет, в чёрном охотничьем костюме с резкими белыми линиями, которые подчёркивали его острое лицо. Вспотевший и уставший, он не успел переодеться — его срочно вызвали на Совет. Для своих лет он отличался высоким ростом и успел прославиться скверным характером.

Слева же от короля сидел его средний, пятнадцатилетний сын Эсигот, голубоглазый и вечно о чём-то мечтающий. Эсигота никто из гайтов не принимал в серьёз. Они его особо и не замечали, полагая, что с его скромностью и сердечностью Зелёного трона ему не видать. Соответственно и ластиться к нему не было надобности, как ластились к его старшему брату.

Перед троном, на стоящих полукругом удобных стульях, сидели восемь советников короля: гайт Юзар — управляющий южной частью Гайтигонта — сухощавый старичок с подслеповатыми глазами; гайт Сирий — управляющий северной частью — чьи выкрашенные в жёлтый цвет волосы и вычурные украшения с жёлтыми камнями не уставали давать повода для насмешек и сплетен; гайт Зикс — управляющий западной — любитель философии и примирения враждующих сторон; гайт Вальсарий — восточной — «жирная королевская подлиза», как его прозвали гонты. А также: гайт Гротор — ведающий делами Мрачной Пустоши — высокий мужчина тридцати семи лет с уродливым шрамом на щеке, чьё гайтовское происхождение многие придворные ставили под сомнение; гайт Авриг — представитель Белого Мира — выступающий за гармонию, мир и справедливость; гайт Вигий — хранитель истории Гайтигонта — темнокожий мужчина с суровым лицом, верящий только документам и фактам, и гайт Рогус — управляющий запретными лесами и Границей — самый бесхитростный член Совета.

Позади них стояли именитые гайты королевства, разодетые в свои лучшие наряды и фамильные украшения. Но можно ли было назвать это «Советом»? Король принял решение, которое не сможет оспорить ни один советник, а если посмеет — непременно поплатится. Подобные Советы состоялись при Зарге чтобы пустить пыль в глаза как гайтам, так и гонтам. Со дня своего восхождения на трон Зарг сам принимал судьбоносные решения, с которыми вынуждал соглашаться советников под страхом смерти или изгнания. При предыдущих правителях всё решалось путём честного голосования, но… эти дни остались далеко в прошлом.

Гайты переговаривались, горячо жестикулируя, пока не услышали три хлопка королевского писаря. Все умолкли и повернулись к трону. Король кивнул писарю — тот сел за стол и взялся за перо.

— Жду вашего слова, советники, — в голосе Зарга просквозило хладнокровие. — Гайт Авриг Эллигтор, представитель Белого Мира, ознакомьте нас с принятым вами решением.

Авриг тяжело поднялся на свои старые ноги и направился к трону. Он остановился у первой ступени, поклонился королю и повернулся лицом к ожидающей публике.

— После долгого разбирательства дела, взвесив все «за» и «против», королевский Совет принял решение привести приговор в исполнение, — объявил он.

Авриг не смог продолжить: гайты зашептались. Авриг поднял руку, желая успокоить собравшихся, но гайты всё не умолкали. Королевский писарь встал из-за стола и хлопнул в ладони три раза. Наступила тишина.

— Ничего не должно угрожать стабильности и мирному течению времени в нашем королевстве и за его пределами, — продолжил представитель Белого Мира более уверенным голосом. — Наша общая задача: сохранять порядок и устранять любого вида угрозу, которая может привести к расколу общества или положить начало войне.

— Но это просто нелепо! — выкрикнул Рогус, вскочив со стула и тряся своей длинной бородой. — Это всего лишь глупое пророчество. Многие из них даже не сбывались.

— Либо их неправильно толковали, — вмешался Гротор, скрестив руки на груди.

— Уважаемый Рогус Эллигтор, — обратился к нему Вальсарий, лениво наклонившись вперёд, — в конечном итоге, Совет проголосовал единогласно касательно данного вопроса, или я ошибаюсь?! Мне показать вашу печать на документе?

— Да, я утвердил, но…

— Полагаете, после вашего утверждения уместно произносить «но»? Вы знаете законы и правила, гайт Рогус: после печати ни один документ не может быть оспорен. Вас же никто не заставлял его подписывать! — Вальсарий мерзко оскалился, украдкой взглянув на короля, в надежде поймать его одобрительный взгляд, но король не отрывал глаз от Рогуса.

Рогуса трясло от ярости. Он тяжело опустился на стул и посмотрел на остальных членов Совета, надеясь, что хоть кто-нибудь поддержит его. Но советники даже не взглянули на него, кроме Гротора с его наглой, однобокой ухмылкой, от которой его шрам на щеке становился ещё безобразнее. Рогус умоляюще посмотрел на своего двоюродного брата Аврига, но и тот опустил голову.

— Продолжайте, гайт Авриг, — обратился король к советнику.

— Королевским Советом решено привести приговор в исполнение завтра, на закате, — он посмотрел на писаря, перо которого быстро скользило по бумаге. Авриг знал, что его выступление останется на страницах истории Гайтигонта; что именно его речь сохранится на бумаге, которая будет покоиться в королевском хранилище документов. Он чувствовал себя разбитым. Он, также, как и брат, был не согласен с приговором. — Согласно нашим законам, приговор обжалованию не подлежит, — заключил он и повернулся лицом к королю. — Ваше величество, — он поклонился королю и направился к писарю.

В зале наступила тишина. Авриг подошёл к столу и взял в руки перо. Писарь перевернул документ лицом к Авригу и пальцем указал место, где тот должен поставить свою подпись. Авриг замешкался. Его рука дрогнула. Но он знал, что выхода нет, и расписался.

Даже если кого-то из гайтов и не устраивало такое решение — это уже не имело никакого значения. Всё было решено.

А в спальных покоях, на высокой кровати, среди шёлка и бархата лежала женщина. В её комнате не было ни души. Казалось, не было и самой хозяйки, настолько тихо обитающей в ней. Лиловые шторы еле колыхались от приоткрытой форточки.

Женщина проснулась, тяжело открыла глаза и оглядела комнату. Она спустила одеяло, обнажив тонкую шею, едва видимую сквозь густые пряди волос. Она и их развела в стороны слабыми руками, будто ей было трудно дышать из-за них.

В комнату вошла служанка — крепкая бодрая Лэсс, с подносом в руке.

— Вам пора обедать, ваше величество, — она сделала лёгкий реверанс, подошла к изголовью кровати и поставила поднос на продолговатую тумбу.

— Я не желаю, Лэсс, — слабым голосом произнесла королева.

— Я прошу вас, пообедайте. Вы за три дня почти ничего не съели, — она помешала суп ложкой. — М-м-м, а запах какой! Гатир сегодня потрудился на славу. Сказал, что приготовит для вас особый суп и не обманул — пахнет пряными травами. Они из лечебного дома.

— Лэсс, почему сегодня так тихо? И где моя дочь, её с утра не видно? — Ниолма с усилием приподнялась и села повыше.

— Мне сказали, что её высочества Мирры не будет, — не сразу ответила Лэсс. Она стала неуклюже передвигать статуэтки на тумбе, словно они плохо стояли до неё.

— В чем дело, Лэсс? Ты сегодня очень странная… Да и всё вокруг странное. И эта тишина…

— О, это просто опять шайка гонтов учудила на улице. Вновь ограбили лечебный дом, вот все и сбежались туда.

— Да, но супруг пообещал отпускать лекарства гонтам в полцены и снизить налоги. Так почему же они продолжают заниматься разбоем?!

— Да, как же, сдержит он такое слово, — прошептала Лэсс, подходя к шторам.

— Что? Я не слышу тебя, Лэсс. Ты же знаешь, у меня и слух ослаб.

— Я говорю «всё так и есть», ваше величество. Но гонты всё никак не уймутся. Видимо разбой у некоторых просто в крови, — она раздвинула шторы. Солнечный свет залил комнату.

— Глупости. Они научатся жить честно, когда низкие налоги облегчат им жизнь.

Лэсс вздохнула и подошла к кровати.

— Не волнуйтесь, всё так и будет, — она переставила поднос на край кровати. — Вам помочь?

— Нет, спасибо. Я сама, — Ниолма равнодушно посмотрела на поднос. — Можешь идти. Когда дочь вернётся, попроси её сразу ко мне.

— Слушаюсь, ваше величество.

Лэсс сделала реверанс и вышла из комнаты. А королева засмотрелась в окно на голубое небо, позабыв о лечебном обеде.

Гириадон уже находился в своих покоях и успел сменить охотничий костюм на повседневную одежду. Он сидел на белоснежном диване, потягивая брол из кубка и задрав ноги на низкий столик. Дверь открылась нараспашку.

— Братик, ну и манера у тебя — врываться без стука, — Гириадон даже не посмотрел в его сторону, а лишь недовольно подвигал нижней челюстью, смакуя и проглатывая остатки брола во рту, от чего его острый подбородок поддался вперёд.

Эсигот ничего не ответил. Он подошёл к Гириадону ближе и встал напротив.

— Тебе известно, о каком решении шла речь на Совете? — Эсигот сжал руки в кулаки.

— Вообще-то — нет. Мы не успели на него вовремя, я и спрашивать не стал. Но, как я понял, опять каких-то гонтов вздёрнут, — видя, что его младший брат находится не в самом лучшем расположении духа, Гириадон убрал ноги со стола и наклонился вперёд. — Да что с тобой?

— Всё не так просто, Гириадон. Нам специально не сообщили, о чём пойдёт речь; и с опозданием вызвали нарочно, чтобы мы не смогли и слова сказать.

— А мы имеем на это право? — Гириадон вновь откинулся на диван и задрал ноги на стол. — Всё, что нам позволено на Совете — это сидеть рядом с папаней и делать умный вид.

— Да как ты… он же наш отец! — Эсигот вспылил, но тут же успокоился. — Впрочем, ты не исправим. Знал бы он, как ты ведёшь себя, когда находишься вне поля его зрения.

— А кто ему скажет, ты? — Гириадон захохотал и раскинул руки так, что брол выплеснулся из кубка. — Валяй, братик. Посмотрим, кому он поверит — своему старшему беспроблемному и идеальному сыну или младшему, который постоянно чему-то возмущается, как девчонка.

Зная своего брата, как никто другой, Эсигот всего лишь покачал головой:

— А кто тебе разрешил брол пить? Кто опять посмел принести его в твои покои?

— А вот это не твоё дело, братец, — Гириадон встал с дивана и небрежно поставил кубок на стол. — А ты, прям, его ни разу не пробовал, умник чёртов. Тебе напомнить, как мы вместе нажрались пару раз?! — Он пошёл к открытым балконным дверям.

— Завтра казнят нашу сестру, — выдавил Эсигот.

— Что?! — Гириадон остановился и повернулся лицом к брату. — Что ты несёшь?

— Лучше бы побоялся, Гириадон. Стоит и тебе не угодить отцу, как тут же отправишься вслед за Миррой.

— Э, нет, подожди! Странная у тебя реакция, — Гириадон подошёл к брату, наклонился и уставился в его глаза. — Это ты с ней водился, не смотря на запреты. Я же видел её всего пару раз за всю её жалкую жизнь взаперти. Почему же ты такой спокойный, если это правда; и рожа не зарёванная?

— Ты слышал про пророчество, — напомнил Эсигот, с ноткой обиды в голосе, и отвёл глаза в сторону.

— Да надоели все с этими проклятыми пророчествами! — взревел Гириадон. — Вам что, больше заняться нечем, кроме как слушать всякий бред?! — он вдруг успокоился и потёр подбородок. — Да и как это возможно? Я думал, он просто будет держать её подальше от себя, а когда она вырастет — отправит её в какой-нибудь забытый всеми угол полушария.

— Нет, Гириадон, наш отец решил её убить. Свою родную дочь, понимаешь? — Эсигот уставился на брата.

— Тогда почему ты не пытаешься спасти свою драгоценную сестричку? — в голове Гириадона родилась куча вопросов. Он прищурил глаза. — Не пойму, в чем подвох?

— Ты предлагаешь мне пойти против приказа короля? — откровенно ответил Эсигот.

— Тогда чего тебе от меня надо, Эсигот, чтобы я поплакал вместе с тобой? — Гириадон развёл руками и покривил ртом, несмотря на то, что глаза его брата наполнились слезами. — Извини, нет ни времени, ни желания.

Они бы так и стояли, испытывая друг друга взглядом, если бы служанка, вошедшая в комнату, не опрокинула поднос с фруктами и сладостями на пол.

— Неуклюжая тварь! — заорал Гириадон и поспешил к служанке. — Сколько раз приказывал: не смей входить без стука!

— Я постучала три раза, ваше высочество, — она дрожащими руками собрала рассыпавшийся по ковру виноград, боясь взглянуть на принца. — Вы, видимо, не услышали. Простите меня!

Гириадон схватил её за локоть и попытался поднять на ноги, но служанка не осмелилась встать. Она опустила голову и заплакала.

— Пошла вон! — рявкнул Гириадон. — И чтоб душка твоего здесь больше не было!

— Позвольте… уберу, — всё, что смогла она произнести.

Гириадон бросил её руку и пошёл к двери. Он схватился за ручку и посмотрел на брата, который опустился на колени рядом со служанкой. Гириадон скорчил презрительную мину и вышел из своих покоев.

— Простите меня, — голос служанки всё ещё дрожал, — я сейчас же всё уберу.

— Ничего, всё в порядке, — Эсигот помог ей собрать на поднос остатки разбросанных сладостей.

— Благодарю, ваше высочество! — она смахнула слезы ладонью.

Эсигот встал и направился к выходу.

— Простите. Скажите, это правда? — служанка встала на ноги, держа поднос перед собой. — Я… я о её высочестве Мирре.

— Так вот почему всё оказалось на полу?! — Эсигот улыбнулся, но тут же нахмурился. — Да, к сожалению, это правда. — Он вышел из комнаты брата и закрыл за собой дверь.

— Ты видел, как вёл себя этот Гротор? Тот ещё гад! — Рогус тяжело опустился на диван. — Неужели никто не догадывается, что он ведёт двойную игру?! Он же прислуживает Агидмусу, это очевидно. Но как доказать? А Вальсарий? Подлейший из подлейших!

Из соседней комнаты вышел Авриг с болезненно бледным лицом. Он поправил только что одетую рубашку и подошёл к столу, накрытому на две персоны.

— Пообедаешь со мной? — устало произнёс он.

— Авриг, ты что, не слышишь меня? — Рогус подскочил и посмотрел на брата взбешённым взглядом.

Авриг сел за стол и взял в руки расшитую салфетку. Он медленно развернул её и положил на колени.

— Всему своё время, Рогус. А нам лучше придерживаться плана, — он жестом предложил Рогусу присоединиться к нему. — Ты отправил письмо в Белый Мир?

— Да. Я сделал всё, как и договаривались, — Рогус подошёл к столу и плюхнулся на стул. — Но где гарантия, что всё получится?

— Хранителям Огненной Долины уже всё известно, — Авриг оторвал утиную ножку и положил её на тарелку. — Более того, верховный хранитель уже пересёк Границу и направляется в Волчий Дух.

— Если разгадают наш план — мы покойники, — Рогус вздохнул и оглядел стол, ломящийся от еды, но чувствуя отсутствие аппетита, он только налил себе брол в стакан. — Но ведь выхода у нас нет.

— Нет. Ты прав, — Авриг откусил от ножки небольшой кусок и стал медленно его пережёвывать.

Рогус встал из-за стола, не в состоянии вдыхать съестные запахи, его начало подташнивать. Он взял свой стакан и подошёл к открытому окну.

— Если это пророчество не сбудется, что тогда? — спросил Рогус.

— Сейта никогда не ошибалась.

— А кстати, где она? И где Эдигор? Его впервые не было на Совете.

— Сейта, — с сарказмом произнёс Авриг. — Эта старуха исчезла в пещерах, как обычно. И как обычно — появится, когда ей вздумается. Натворила же она дел с этим пророчеством! — не в силах обглодать утиную ножку до самой кости, Авриг положил её на тарелку. — А Эдигор ведёт приготовления к завтрашнему дню. Король ему поручил; сомневаюсь, что он доверил бы это дело кому-нибудь другому.

Авриг откинулся на спинку стула, вытирая руки салфеткой.

— Бедный Эсигот, — Авриг сложил салфетку вчетверо, — он так привязался к малышке, да и Торий бегал к ней тайком с самого её рождения.

— Авриг, мне кажется, наше Общество зря решило держать Тория в стороне от наших планов.

— Почему? — удивился Авриг. — Ты же согласился.

— Потому что был в меньшинстве, как всегда, — в голосе Рогуса послышалась обида. — Ну ты сам подумай — настанет день, когда Торий станет вторым после короля. Он нам нужен. В его руках будет немало власти.

— Тут вот в чем соль, Рогус, — Авриг устало потёр глаза, — с Эсиготом хоть всё ясно — он как открытая книга; и уж что-что, а секреты этот малый умеет хранить. А вот Торий становится всё горячее. И как раз, учитывая его обязанности перед Короной, мы не можем знать, на чьей он будет стороне, когда возмужает.

— Хм. Я об этом не подумал. А про казнь он знает?

— Он не в курсе, что именно принцессу приговорили. Да и кто ему скажет? Он с отрядом только к ночи вернётся из похода. А на Стене Эдигор всем наказал держать языки за зубами, — Авриг взял стакан и отпил немного брола. — А эта идея с походом Тория весьма удачная.

— Зарг устроил, — предположил Рогус и ухмыльнулся.

— Представь себе — нет, — Авриг кашлянул.

— А кто тогда? — спросил Рогус. «Неужели сам Эдигор?» — подумал он.

— Эдигор попросил его. Знает сына, как свои пять пальцев: Торий попытался бы остановить казнь, — Авриг широко улыбнулся. — О да! Замок сотрясался бы от его «зелёного» крика; вот Эдигор и схитрил. Более того, он попросил, чтобы мы завтра отвлекли Тория на целый день. Этим мы с тобой и займёмся.

— Кстати, Авриг, мои люди так и не выяснили, — Рогус понизил голос, — догадывается ли сам Эдигор о наших намерениях. Чёрт, даже по его физиономии не угадаешь, что у него на уме; недаром же его прозвали «Железное Лицо».

Авриг медленно выпил брол до конца. Он сомкнул челюсти, прищурил глаза и сжал пальцами переносицу.

— Смешно, знаешь ли, но я тоже не смог, — сипло произнёс Авриг и почувствовал, как к желудку побежала тёплая струя. — Как мои посыльные не подслушивали его разговоры все эти дни, они ничего особенного не узнали. Сдаётся мне, что если Эдигор и догадывается, то — молча.

— А может он и правда ничего не замечает, — предположил Рогус. — Мы ведь крайне осторожно ведём себя.

Авриг пожал плечами:

— Всё выяснится, рано или поздно. Слушай, Рогус, я так устал! Давай мы всё это позже обсудим.

Рогус посмотрел в окно и глубоко вдохнул. У него закололо в груди. Он поставил стакан на подоконник и помассировал пальцами подушечку мизинца на левой руке.

— Нас ждут тяжёлые дни, Авриг, — в голосе Рогуса послышалась тревога.

— Да, но есть надежда, что наши труды не пропадут даром, — отозвался Авриг. — Ведь никто из окружения короля не знает, что мы освободили Элоила.