Василиса. Магическое дно

Алла Алая, 2023

Комитет разваливался на глазах, трещал по швам, и надо было срочно его собрать, встряхнуть и заставить работать. Но только одному это было под силу с недавних пор, и всё по моей вине. Так случилось, что заварила кашу я, а значит и расхлёбывать предстояло мне. Что ж, я на всё готова, даже окунуться в мир магических маргиналов…

Глава 2. В лифте

Кнопка вызова горела уже пять минут, а лифта всё не было. Раньше такое бывало, учитывая размер шахты лифта. Но мне не терпелось, и я, махнув рукой, рванула по лестнице, проверяя каждый этаж, не открылись ли там двери. Этаже так на десятом наконец нашлась наша лифтёрша. Я даже гоготнула в голос, обнаружив её сидящей на табуретке, которая блокировала открытые двери, и попивающей ароматный чай… из огромного пыхтящего самовара. Ну просто идиллия! Хоть картину пиши: «Лифт и самовар»!

Заметив запыхавшуюся меня, Егоровна закашлялась, недовольно отставляя недопитую чашку:

— Чевой? Перерыв у меня! Чайку попить не дадут…

Я заулыбалась и замотала головой, переводя дух:

— Что Вы, пейте, пейте! Это я в гости к Вам, так сказать. Обещалась давно зайти, да всё недосуг было… Примете?

И опомнившись, протянула ей огромную коробку шоколадных конфет. Егоровна заметно расслабилась, запыхтела с улыбкой, принимая подарок.

— С Новым годом, Настасья Егоровна! С Новым счастьем!

— И тебя, девонька! Ух, какие! Сто лет никто мне такого не дарил… Да ты проходь, вон, устраивайся на лавке.

Я протиснулась в кабину лифта и присела на лавочку, кругом опоясывающую стены внутри. В центре стоял старинный стол, прикрытый кружевной, явно самодельной скатертью. А на нём, словно барин, восседал, по-другому не скажешь, здоровенный пузатый самоварище с сапогом наверху.

Заметив моё изумление и открытый рот, Егоровна заквохтала, покачиваясь от смеха:

— Впечатляет? Знакомься, это Иван Иванович, знаменитый Царь-самовар. Ещё до революции из самой Тулы сюда на обозе привезли. Сперва в самоварном ряду украшал лавку, потом попы забрали себе в монастырь, спрятали от новой оголтелой власти, дабы не потеряли такую красоту! А уж когда ЛюПарНас тут строили, первому директору в дар монастырь и преподнёс. Стоял Иван Иванович в кабинете у Сёвы, да ему за ненадобностью, он чай не пьёт. Вот мне его и отдал.

Я очнулась. Погладила пальцами медали под ручками, покрутила краник.

— А где ж Вы его храните? И как он сюда влез? Явно же больше дверей?

Егоровна скосилась на меня из-под своих очков и хмыкнула:

— Тут и храню, его разве ж утащишь? В стену лифта прячу…

Я огляделась. Лифт как лифт. Даже интересно стало:

— А покажете?

— Покажу, — кивнула старушка, — чего не показать. Ты чай-то будешь или уже убирать посуду?

Какой там чай! Мне не терпелось посмотреть, где здесь в лифте можно такого громилу спрятать. Старушка вздохнула, поднялась с табурета и убрала его под стол. Двери с шумом закрылись, и мы стремительно полетели вниз. Я даже схватилась руками за лавочку от страха.

— Чего боишься? — хмыкнула Егоровна. — Не разобьёмся, лифт у меня смирный, без надобности не кошмарит народ.

— Больно быстро едем, — проблеяла я, — ком к горлу подкатывает.

Лифтёрша только плечами пожала. Падение остановилось так же резко, как и началось. Я чуть язык не прикусила, клацнув зубами.

— И где мы?

— В самом подвалишном подвале. Ниже этой шахты ничего нет. А теперь смотри.

Она взмахнула руками, перебирая пальцами воздух, и стенка кабины лифта поползла в сторону, открывая тусклый коридор.

— Так вон оно что! — воскликнула я. — Это Ваш дом?

Егоровна широко улыбнулась и закивала:

— Он самый. Всё просто.

Следующим взмахом стол с самоваром и табуретом мягко поплыли вглубь коридора.

Я ждала, что хозяйка пригласит меня к себе, но стенка лифта вернулась на своё место, и кабина рванула вверх.

Заметив моё разочарование, Егоровна похлопала меня по плечу:

— Не время сейчас, Васенька. Работы много, ты приходи часиков в десять. Чаю попьём, поболтаем. Конфет твоих поедим.

Я кивнула с улыбкой:

— Приду. Сегодня в десять.

На табло мигнул пятьдесят второй этаж. Я с удивлением оглядела пустой холл.

— А зачем мы тут? Никого же нет!

Егоровна подтолкнула меня легонько в спину:

— Иди, Сёва тебя видеть хотел. Спроси, чего надо.

— А как Вы узнали?

Но лифтёрша только рукой махнула и уехала вниз. Ну Сёва так Сёва. Наверное, это по Костиной просьбе.

Всеволод Воеводьевич обернулся на меня сразу, как скрипнула дверь кабинета…

— Проходи, свет Василиса, присаживайся.

Заметив блеск его глаз, я чертыхнулась, вспомнив про оставленное на столе в кухне колечко. Вот Маша-растеряша!

— Да, неосмотрительно ты это… — покачал он головой, видно, прочитав мои мысли, — но да мне и так хорошо. Хоть силу поправлю. Устал я за последние дни.

Мы устроились в глубоких мягких креслах и замолчали, глядя друг на друга.

— Чаю? — отмер директор наконец.

— Нет, спасибо. Вы хотели меня видеть?

— Хотел… правда, не звал ещё. Тебе Егоровна сказала?

Я кивнула, удивившись проницательности старушки.

— У меня к тебе просьба не совсем обычная. Не спеши с ответом. Подумай.

Я подалась вперёд и затаила дыхание. Что-то не нравится мне его серьёзный тихий тон.

— Ты, надеюсь, догадываешься, что Костя рано или поздно от нас уйдёт?

Я кивнула, чего уж там… сама вякнула.

— И это не твоя вина. Ты только ускорила этот процесс. Слишком долго он сопротивлялся…

— А кем он там будет работать? — почему-то слёзы навернулись на глаза.

— Если бы ты спросила это ещё месяц назад, я бы, не задумываясь, ответил. Потому что знал. Вызовы были на должность Директора департамента стихийных воздействий.

— А теперь что изменилось?

— Уровень силы… и твоё похищение. Видишь ли, должность Председателя Комитета занять некому. Сопоставимых магов не было… до сих пор.

Сёва помолчал, разглядывая ногти на руках.

— Вы хотите сказать, что Костя может претендовать теперь на место Ожского?! — ахнула я.

— Нет, — покачал головой Сёва, — я хочу сказать, что он теперь — единственный, кто может его заменить. Других кандидатов нет…

Я вскочила и подошла к окну. В душе всё перемешалось. Рада ли я этому или нет, понять была просто не в силах.

— Он меня убьёт, когда узнает.

— Я тоже так думаю, — Сёва стоял рядом со мной и смотрел на Москву. — Костя всё ещё надеется отбиться от Комитета. Ведь и раньше были прецеденты, когда другие организации возглавляли великие вдалеке от центра.

— То есть он пока не в курсе, что других претендентов на трон нету?

Всеволод Воеводьевич скосил на меня глаза и засмеялся:

— Куда-куда? На что? Вот ты, Вась, чудо чудное! Смотри, ему не брякни! На трон! Ну надо же!

— Так о чём Вы хотели меня попросить? — скривилась я.

Сёва тут же посерьёзнел:

— Его надо как-то уговорить…

Я даже хохотнула, не веря своим ушам:

— Я?! Уговорить?! Сами же сказали — убьёт! Не жалко единственную говорящую?

Сёва переждал мой всплеск эмоций и обнял за плечи:

— Понимаю твои эмоции, но если не ты и не Ваня, мне больше обратиться не к кому.

— Какая Вам от этого выгода, Всеволод Воеводьевич? — я сбросила его руку со своего плеча и прямо посмотрела в глаза. — Ведь Костя отличный маг, сильный. Не жалко отпускать?

— Для того чтобы понять меня, тебе нужно изучить всю иерархию магов. Дело в том, что без Председателя Комитета не замкнётся круг силы. Это не просто номинальная должность. Ожский держал ключ от пика силы. Я бы сказал, стабилизировал его. Сегодня только третий день, как Ожский под стражей, а Комитет уже трясёт. Причём в буквальном смысле. Смотри!

Он развёл руки в стороны, и на стекле изображение Москвы сильно увеличилось, словно в подзорную трубу.

— Смотри на Храм. Видишь, купол пошёл трещинами?

Я присмотрелась к блестящей луковке. По всем золотым рёбрам рассыпалась сеть мелких трещинок, словно триплекс в автомобиле после попадания в него камешка.

— Почему?

— Трансляторы слабеют, того и гляди, Дворец Советов проявится.

— Сколько у нас есть времени? — я начала понимать всю серьёзность ситуации.

— Посчитай сама. За три дня стали видны прорехи в изображении. Они будут расти.

— А люди это видят?

— Пока нет, и это хорошо. Иначе я бы был не здесь, а там, сдерживал бы пик силы.

— То есть, — не совсем поняла я, — если что, все маги будут отдавать свою силу туда?

Сёва скривился:

— Ну, не совсем все. Но в принципе — да. Сильные маги должны в этой ситуации пожертвовать собой. От мелких просто нет толку.

Я задумалась. А ведь и я должна быть там. Мой второй поток — реальная сила, способная помочь великим.

— Если что, я с Вами, Всеволод Воеводьевич! — моя решимость вызвала у него только ухмылку.

— Мне не твоё геройство нужно. Уговори Костю… и тогда никому не придётся жертвовать собой.

— Если мы ему это всё объясним, он не откажется! — я почему-то была в этом уверена.

— Костя диссидент по натуре, аутсайдер. И всегда был им. Ему наплевать на Комитет. Ещё его отец, Борис, приводил расчёты, что Комитет не нужен. Бытует мнение, что, сдерживая поток силы, великие обедняют этот мир. Но это не нашло подтверждения в опытах. Пока потоки завязаны на магической лаборатории, в мире относительно спокойно. Кто знает, чем обернётся выход потоков из-под контроля…

— Тогда почему Вы думаете, что я смогу его уговорить?

Сёва прямо посмотрел на меня и промолчал.

А я начала ощущать всю силу давления от возложенной на меня миссии и запаниковала.

— Да он не послушает меня! Наоборот! Наорёт и запрёт в клетке… или на Гоа сошлёт… чтобы Вы через меня на него не оказывали давления!

— Не паникуй! Подумай. Они где сейчас? На Гоа?

Я кивнула, сокрушённо опустив руки. Сейчас скажет, чтобы я туда к ним отправлялась…

— Там будет проще уговорить, — кивнул он моим мыслям, — он там на отдыхе, расслаблен, спокоен. Только давай не сегодня. Пусть соскучится. Дня два. Договорились?

Что я могла ему ответить? Мелкие трещинки на куполе храма Христа Спасителя так и стояли перед глазами. Мир мне не простит бездействия и малодушия…

— Хорошо… послезавтра… Только кто мне портал построит?

— Маячок в кабинете у Кости, — напомнил Сёва, — и самое главное, не бойся его, тебе он никогда не сделает ничего плохого…

Я уходила из кабинета с чувством, что буду предателем для Кости. Мне предстоит уговорить его бросить дело всей жизни! Боюсь, что это нереально…

— Ну что? Не передумала ещё в гости? — двери лифта распахнулись сразу, как я к нему подошла, словно Егоровна караулила меня. Но, увидев моё лицо, осеклась. Я скривилась неким подобием улыбки и кивнула:

— Конечно, в гости, мне пока торопиться некуда. До послезавтра я абсолютно свободна…

— Ну-ка, заходи! — нахмурилась лифтёрша, покачав головой. — Разговор, я так понимаю, у нас с тобой будет долгий.

Я тяжело опустилась на лавку в кабинете и уставилась в одну точку. Ну и как я его уговаривать буду, объясните кто-нибудь?! Это же не Ваня, который за ласку и поцелуй для меня горы свернёт. Это ж Костя! Кощей! Грозный Константин Борисович! Моими стараниями теперь ещё и самый сильный маг в Москве! Ой, мамочки…

Я закрыла голову руками и закачалась из стороны в сторону. Влипла…

— Эй, девонька, ты там не плачешь часом? — Егоровна с беспокойством заглянула мне в лицо.

— Нет, не плачу… Может, надо? Вдруг легче станет?

— Слезами, оно что ж, горю помочь не получится, только глаза опухнут, и нос покраснеет. Я сейчас Ивана Ивановича запарю, а потом всё мне расскажешь. Вдвоём горе легче перегоревать…

Я даже улыбнулась её словам:

— Это не горе. Это проблема. Я бы сказала — проблемище…

Привычно сдвинув стену лифта, Егоровна шагнула в коридор и щёлкнула выключателем. Мы попали в обыкновенную советскую хрущёвку. Маленькая прихожая, смежный санузел и кухонька пять метров. И распашонка с одной дальней комнатой.

— Что глядишь? — прищурилась хозяйка. — Тесно?

Я кивнула.

— А мне одной много ли надо? Только вещи храню, видишь, даже спать некогда. Вздремнула на табуретке — и то ладно.

От удивления и жалости у меня брови домиком встали:

— Это как так — не спать? Неужели не тяжко? Так-таки никогда не спите? В смысле в кровати?

Старушка только пожала плечами:

— Такая моя жизнь. И знаешь, мне другой не надобно. Ведь вы все для меня — семья. Большая, шумная, но любимая. Лифт, он же целые сутки всем нужон. То вверх, то вниз. ЛюПарНас вона какой высокий! Пешком не набегаисси…

Она проговаривала это всё скороговоркой, попутно растапливая свой самовар. А я пока разглядывала комнату. Всё в ней было, как в старые времена. Словно время остановилось в отдельно взятой квартире. Старые стулья, дорожки на дощатом полу, шитые скатерти и салфетки. Даже занавески на окнах напоминали года эдак пятидесятые…

Стоп! Окна?! Какие окна?? Мы же в самом подвалишном подвале!

Я подошла к окну и уставилась на… улицу! За окном обычная московская улица. Вполне себе современная.

— А… это… м… как? — замычала я, тыча пальцем в окно.

Егоровна распрямилась, недоумённо глядя на мою реакцию.

— Что не так? Окно как окно. Чего удивительного?

— Но мы же в подвале?!

Она всплеснула руками и засмеялась:

— Чудо ты, Василиса! Я ж тоже маг! Просто из лифта в подвале переход постоянный есть прямо в мою квартиру. С такой работой домой не набегаешься!

Пока самовар закипал, Егоровну позвали в лифт. Вдруг зазвенел колокольчик в прихожей. Я было дёрнулась, а она махнула рукой.

— Сиди тут, это лифт вызвали. Я отвезу народ и сразу сюда. Ничего? Подождёшь?

— Конечно, послежу за Иваном Ивановичем, — улыбнулась я.

И минуты не прошло, как она вернулась.

— Вот видишь, быстро. К ночи народ поменьше бегает, есть время передохнуть. Ну-с, рассказывай. Будем кумекать…

Моя история вызвала у неё сначала улыбку, а потом досаду:

— То, что Костя стал великим, я не удивлена. Это был лишь вопрос времени. Но! То, что Сёва хочет его в Комитет отдать, это плохо. Нельзя ему ЛюПарНас покидать, никак нельзя, вот в чём дело!

— Почему, Настасья Егоровна? — подалась я вперёд через стол, согнувшись к ней. — Расскажите мне всё, что про Кощея знаете. Может быть, это поможет мне его убедить?

Она задумалась на какое-то время. Самовар уже начал пыхтеть.

— Давай сначала чаю попьём. Суть да дело, а думать лучше на сытый живот!

Уже прихлёбывая горячий ароматный чай из большого блюдца, она вздохнула и завела свой рассказ:

— Опосля войны маги стали в Москву возвращаться. Встал вопрос, что нужно какую-то общину создавать, помогать людям, восстанавливать страну. Ну, понимаешь? Время тяжёлое было. В открытую магов не собрать, вот и устраивались многие на заводы и отсюда уже тайно делали свои дела. Благо в цехах мест потайных много было. Борис Алексеевич тогда ещё совсем мальчишкой был, подростком. Творил, конечно! Силы много, а как управляться с ней, не знал. Они его сыном полка звали. Вот из местной шпаны заводской и сколотили команду три друга: Любавин Борька, Настасьин Серёга да Витька Паршин. И как в старом фильме про ТОТР, помнишь? Так и они создали свою тайную команду, общество ЛюПарНас — по фамилиям трёх друзей. Конечно, это была детская забава. Но когда началось развитие научных предприятий, стали создавать всякие НИИ, вот тогда они и вспомнили про свой ЛюПарНас. Только теперь всё стало совсем серьёзно. Диссертации писали, исследования проводили… Хотели разработать формулу магической силы! Даже реактор сотворили, якобы превращающий людей в магов… Но, как видишь, из этой затеи ничего не вышло. Реактор замкнуло, Боря погиб, Серёга после этого спился и помер где-то тихим бомжом. А Витька до того разочаровался в идее всеобщей магии, что плюнул на ЛюПарНас и ушёл. Где он теперь, никто не знает. Косте было три года, когда отец погиб. Мать его одна тащила. Но она была слабой, заболела рано и ушла. А Костя тут, при ЛюПарНасе, взрослел. Так что мы ему семья и есть. Нельзя семью бросать, никак нельзя! Да и сам он не захочет…

Егоровна замолчала, отставив пустую чашку. Звон колокольчика заставил её вздрогнуть:

— О! Лифт зовут! Я скоренько!

Проводив её взглядом, я задумалась. Что если Костя до сих пор верит в идею отца? Ведь для чего-то он тут. Не бросает, душу в ЛюПарНас вкладывает. Некая шальная мысль мелькнула у меня в голове и снова пропала. Как я могу уговорить его бросить семью, дело всей жизни его и его отца? Да я уже чувствую себя предателем! Не могу я! Не хочу…

Егоровна вернулась и начала собирать посуду:

— Ты погоди, не торопись решать. Надо подумать, чем Косте в Комитете лучше, чем дома? На что он может согласиться?

— А Вы не знаете, может, он лелеет надежду на продолжение дела отца? Ну, насчёт всеобщей магии?

Егоровна остановилась посреди кухни с чашками в руках:

— Не знаю. Может, и так. Но ведь это утопия! А Костя — человек разумный, серьёзный… вряд ли…

— Если бы так, то из Комитета у него будет больше возможностей, больше власти, силы… Как думаете, поможет это его уговорить?

— Сомневаюсь. Прибереги этот аргумент напоследок. Сначала надо просто поговорить. Ведь он не знает, что больше некому этот пост занять?

Я покачала головой:

— Пока нет, боится, что просто придут и в наручниках заберут в Комитет…

— Вообще, знаешь, — Егоровна решительно подошла ко мне, — с ним надо прямо и честно говорить, не юлить. Вот если наотрез откажется, тогда и будем думать, чем соблазнить.

Мы ещё немного помолчали, глядя друг на друга.

— Спасибо Вам, Настасья Егоровна. Мне вроде как легче стало. Словно я не одна теперь буду его уговаривать. Ну, мне пора, тихой ночи Вам.

На улице кружил снег. Я шла по набережной и ловила его губами. И всё вспоминала трёх друзей, одержимых идеей осчастливить всех людей. Они, конечно, были глупцами, но и героями. Жалко, что их история так кончилась. А может, ещё не кончилась? Как знать…