Научи меня прощать

Алиса Райс, 2023

Когда-то мы строили совместные планы на будущее, но наши судьбы изменили непредвиденные обстоятельства, вынудив расстаться на долгих семь лет. И если бы не тот случай – были бы мы все еще вместе? Или к тому времени наша любовь бы утратила себя?В одном я точно уверена – я сделаю все возможное, чтобы исправить ошибки, допущенные нами в прошлом. Пойду на что угодно ради нашего лучшего будущего. Но хватит ли мне сил противостоять тому, кто уже давно вычеркнул меня из своей жизни?

Глава 5

Демьян

С момента, как Мирослава переступила порог моей квартиры, места, где я мог с легкостью сорвать с лица все лицемерные и лживые маски, из меня готовы были вырваться наружу два желания — свернуть ей шею, что было в приоритете, или уложить на лопатки и заставить пожалеть о том, в какого монстра она меня однажды превратила. Она всегда считала меня жадным, но сейчас, когда нас разделяют семь невыносимо долгих лет, проведенных вдали друг от друга, совладать с собой практически невозможно.

Хотел бы я, чтобы эти чувства как можно скорее превратились в пепел и развеялись на ветру, но пока мне не остается ничто иное, кроме как злиться на себя самого за бездействие.

— Во время п-простуды лучше всего подойдет горячий нежирный куриный бульон, — заикаясь, роняет Мирослава и смущенно роняет взгляд на пол, но слегка проступающий на ее бледных щеках румянец я все же успеваю заприметить. — Где находятся столовые приборы и посуда? — девушка поворачивается ко мне спиной и начинает активно шарить по полкам.

— Все там же, как и семь лет назад, — устало выдыхаю от того, как опускаются ее плечи от моих слов. — Надеюсь, ты помнишь.

Если судить по отрешенному взгляду Мирославы, находиться в моем обществе, особенно так близко, как сейчас, ей было некомфортно, из-за чего я отправляюсь на второй этаж в свою комнату, где наспех ныряю в домашнюю одежду — штаны свободного кроя и белоснежную футболку. Ту самую, которую когда-то она сама подарила на месяц наших отношений. А ведь я и забыл, что до сих пор ношу ее лишь по редким случаям и берегу, словно зеницу ока.

Ровно тридцать один день безмерного счастья и умиротворения, от которых я мог парить над землей без крыльев. Тогда я впервые осознал, что такое настоящая любовь без обязательств. Все тогда было для меня впервые, как и разъедающая до костей словно серная кислота ревность к юной девушке, которая занимала все мои мысли.

Мог ли я тогда рассмотреть в ней меркантильную стерву и жадную разлучницу, которая так просто плюнет на целый год наших отношений? Думаю, что это было невозможно в силу моей безграничной любви к ней и слепоты, которые я сам и придумал. Не хотел замечать в ней какие-либо изъяны, так как боялся, что это станет началом нашего конца.

Каким же дураком я был…

И почему именно эта футболка попалась мне сегодня в руки? Неужели подсознание решило сыграть со мной в злую шутку, окунув в очередную дозу прошлого? Осознанно или нет, но я то и дело пытаюсь расковырять начавшие рубцеваться раны, разодрать их до крови, чтобы напомнить себе о том, через что пришлось пройти.

Чтобы вытравить из головы все воспоминания, умываюсь ледяной водой и возвращаюсь на первый этаж, где уже вовсю витал ароматный шлейф куриного бульона, но несмотря на урчание в желудке, который с самого утра уже был приклеен к позвоночнику, хотелось на глазах у Мирославы вылить тот в раковину.

— Перед тем, как поесть, тебе следует выпить лекарства, — снова пытается разрядить напряженную обстановку девушка, наливая в тарелку бульон.

— Я и без них пойду на поправку, — пропускаю совет мимо ушей и пытаюсь заприметить в девушке хоть какие-то изменения.

Даже слепой человек уловил бы между нами стену отчуждения, которая успела выстроиться за эти годы и окрепнуть так, что не каждому под силу будет ее разрушить. На первый взгляд Мирослава изменилась, но с другой мне почему-то казалось, что она осталась все такой же, как и семь лет назад. Когда-то короткие волосы теперь достигали ее талии и начинали блестеть от солнечных лучей, а улыбка, на которую я когда-то подсел словно на самый сильный наркотик, теперь не была такой легкой и искренней.

— Если хочешь, я могу принести тебе лекарства. Просто скажи, где они находятся, и я принесу их, — пока Мирослава говорит, я не смею первым прервать зрительный контакт.

— Как я и сказал, за семь лет здесь ничего не изменилось, — неосознанно зло цежу сквозь зубы. — Кровать, телевизор и даже чертов чайник стоят на тех же местах, что и раньше, если ты не заметила. Как и лекарства. Я несколько лет стажировался заграницей, поэтому что-то менять здесь не было ни времени, ни желания, — почему-то оправдываюсь. — Поэтому и лекарства сейчас лежат там, где им место — в моей комнате.

Внезапный приступ злости растаял так же быстро, как и мороженное в сорокоградусную жару, стоило мне поднять глаза на затравленное лицо Мирославы, которая готова была заплакать от моего выпада.

Как я мог забыть про то, какой ранимой порой она может быть?

— П-пойду принесу лек-карства, — бросает она на ходу и со скоростью ветра оказывается на втором этаже, чтобы я не мог уловить подступающую на ее глазах влагу.

Если однажды и будут раздавать Премию Дарвина за глупость и неспособность рационально мыслить, то я на сто процентов уверен в том, что мое имя будет стоять первым в списке претендентов на ее получение, потому что вместо того, чтобы вылить в раковину куриный бульон и выпроводить девушку за дверь, срываюсь с места и настигаю нарушительницу моего душевного спокойствия в комнате. Хоть температура моего тела была не слишком высокой, казалось, что, преодолев лестницу, легкие пылали огнем, как и сердце, которое превращало кровь в моем теле в обжигающую лаву.

Мирослава стояла ко мне спиной с аптечкой в руке и словно зачарованная смотрела в одну точку перед собой, но стоило мне сделать шаг в сторону, причина ее замешательства была ясна.

— Будь осторожна с этим галстуком, — подхожу к ней ближе, так, чтобы уловить легкий аромат ее парфюма и чуть ли не сойти с ума от осознания, что даже за семь лет она так и не изменила своим вкусам. — Он очень важен для меня и приносит удачу на деловых встречах.

— Не думала, что ты до сих пор хранишь его, — шепчет она и тянется к шелковой полоске, что висела на дверце шкафа.

— Ты же знаешь, что иногда я могу быть слишком суеверным, — Мирослава не успевает прикоснуться к галстуку, потому что я опережаю ее и прячу его в одном из ящиков, где были десятки других, дороже и роскошнее, чем этот. — Ты нашла лекарства?

— Д-да, — девушка кивает и протягивает мне аптечку. — Вот.

— Ты же знаешь, что кроме зеленки и пластырей я там ничего толкового не найду, — тонко напоминаю о том, что не разбираюсь в лекарствах и не могу сдержать ухмылки от очередного легкого румянца на щеках девушки.

— Ой, да, забыла, — роняет она, но клянусь, что ее слова были пропитаны ложью. — С-сейчас найду…

Мирослава неловко копается в аптечке, а я словно дурак продолжаю изучать ее взглядом и перематывать пленку наших воспоминаний в голове, из-за чего становится только хуже и все мои планы на ее счет перестают быть в приоритете, уступая место желанию и голоду по чувствам, которые уже давно утихли и превратились в штиль, к которому я так успел привыкнуть.

Пообещав себе, что эта слабость станет первой и последней, хватаю девушку за запястье, резко притягиваю себе так, из-за чего на ее лице моментально появляется удивление вперемешку с волнением, а когда аптечка с глухим стуком падает на мраморный пол, разбросав таблетки, бинты и прочие средства первой помощи у наших ног, врезаюсь в ее губы диким поцелуем, от которого я уже готов был отступить от своей мести и выпустить белый флаг.

Мягкие податливые губы раскрываются от удивления, чем я и спешу воспользоваться. Ныряю в горячие глубины языком и хозяйничаю там как у себя дома. Изучаю, вспоминаю и даже кусаю губы девушки в моменты, когда та пытается их сомкнуть.

Она хочет оказать мне сопротивление, но постепенно сдается под моим крепким натиском и уже через несколько секунд отвечает на поцелуй. Сначала медленно и неумело, что навеяло меня на воспоминания о нашем первом поцелуе в том самом медпункте при университете, после которого по напуганному взгляду еще девушки я понял, что был в этом деле у нее первым, а надеялся, что последним.

Сколько у нее было мужчин после меня? Один? Два? Три? Сколько?! Кто уже успел изучить не только ее губы, но и тело, которое она когда-то обещала дарить только мне? Сколько прошло времени с тех пор, как мы расстались, чтобы прыгнуть в постель к очередному денежному мешку и раздвинуть перед ним ноги? Улыбалась ли она ему так же, как и мне? Шептала ли слова любви на ухо по ночам, лежа на влажных смятых простынях? Радовалась ли каждому подарку, даже самом простому и недорогому? Строила ли масштабные планы на будущее вместе с ним и придумывала ли имя своему первенцу?

Что из всего этого они уже успели сделать?

Очередная волна злости на Мирославу нахлынула на меня словно цунами, смывая на своем пути снисхождение и терпение, из-за чего сам того не осознавая, впечатываю ее в дверцу шкафа и углубляю поцелуй, периодически покусывая ее нежные губы. Мягкие и горячие до одури, как и раньше он снова сводят меня с ума.

— Д-демьян..! — пытается вымолвить она мое имя во время вдоха, но услышать слова протеста сейчас хотелось меньше всего.

Снова запечатываю ее рот поцелуем, подхватываю под бедра и сажу на высокий рядом стоящий комод так, что наши лица оказываются на одном уровне, благодаря чему я могу впиться пальцами в ее тонкую словно у куклы талию. На этот раз Мирослава чувствует себя увереннее. Ее действия становятся все смелее, как и возбуждение, которое я без труда читаю в ее глазах.

С растрепанной прической и тяжелым дыханием она в замешательстве смотрит на меня, когда я первым прерываю поцелуй, но не смеет сказать ни слова.

— Тогда, семь лет назад, даже несмотря на то, что ты мне наговорила, я готов был тебя простить. За что угодно. Даже за то, если полюбила другого. Я бы правда тебя простил, — медленно провожу большим пальцем по румяной щеке девушки пальцем, из последних сих сдерживая себя снова не наброситься на нее. — Но у всего есть срок годности. Даже просить прощение нужно вовремя, — знаю, сейчас мои слова были похожи на острие ножа, которым я резал по живому сердцу девушки, но так было нужно. — Я не видел перед собой никого кроме тебя. Только ты заполняла все мои мысли и днем, и ночью. Только тебя я видел своей женой в будущем. И только от тебя я хотел иметь детей…

— Хотел..? — в голосе Мирославы слышится паника, а стоило мне согласно кивнуть на ее вопрос, как первая слеза стекает по щеке вниз, натыкаясь на мой палец.

— Да. Хотел. Но теперь мне все это не нужно. Розовые очки спали, как и желание давать тебе последний шанс. Ты бы знала, сколько женщин вертится вокруг меня сейчас. Поверь, мне есть из кого выбрать. Претенденток достаточно.

— Прости… — всхлип девушки отдается спазмом в груди, но я тут же его заглушаю.

— Теперь мне ну нужны твои извинения, а этот поцелуй… Просто забудь о нем. На меня просто нахлынули воспоминания о прошлом, не более. Впредь это больше не повторится.

После чего отступаю в сторону, позволяя Мирославе спрыгнуть с комода и привести себя в порядок. Знаю, я хожу по тонкому льду и рискую всем, что положил когда-то на кон, но по-другому поступить я не могу.

Мирослава покидает комнату, а затем и квартиру, оставив меня наедине со своими чувствами, которые подобно сорнякам прорастали снова и снова, несмотря на то, сколько раз я пытался вырвать их с корнем. И вот снова они начали пробиваться сквозь бетон, которым я когда-то их залил, но те словно были прочнее любого металла и находили путь там, где, казалось, его не было.

Дни тянулись один за другим, перелистывая страницы календаря. Казалось, будто все стало на свои места и даже жить стало легче, но со временем я понял, что все это лишь очередная лицемерная маска, которую я натягивал каждый раз, когда Мирослава находилась в поле моего зрения. Девушка постоянно избегала со мной встреч, гоняя Макара с поручениями или просьбами передать мне те или иные слова, которые были связаны исключительно с работой. О личном не было ни слова. Она словно призрак появлялась лишь тогда, когда я лично вызывал ее на ковер, чтобы в очередной раз отыграться на ней из-за плохого настроения. Знаю, что веду как самый настоящий сукин сын, но иначе поступить я не могу. Стоило мне однажды наткнуться на нее в компании того самого айтишника, с которым она проводила большую часть времени на работе, как злость на них обоих вспыхивала во мне словно пламя, опаляя все вокруг. Она улыбалась ему так искренне и счастливо, но стоило наткнуться на меня, как та моментально угасала, а до моих ушей лишь доносилось ее тихое «Добрый день» и опущенный в пол взгляд, да такой, словно перед ней стоял не я, а сам Сатана.

Хотя, чего греха таить, именно таким я сейчас и был в ее глазах. Особенно после того, как в очередной раз подписал документы на лишение ее премии из-за сущего пустяка, который сам же и раздул до максимума, чтобы в очередной раз спустить на ней пар за свои личные обиды.

— Демьян Григорьевич, — на пороге моего кабинета оказывается Макар с огромным букетом ромашек, которым можно было убить любого аллергика.

— Извини, но мужчины меня не привлекают, — отшучиваюсь по привычке, потому что весь день сидеть в компании одних лишь бумаг и чашек с кофе такое себе удовольствие.

— Я очень рад, — поддерживает мою игру помощник и в несколько широких шагов оказывается рядом с моим столом. — Кто-то прислал этот букет в компанию, но доставщик почему-то не сказал, кому именно он должен достаться. Насколько я понял, либо он новичок, либо отрабатывает последний рабочий день, — парень пожимает плечами и кладет веник на мой стол.

— Ты хочешь, чтобы я гулял с ним по всей компании и у каждой сотрудницы спрашивал кому тот принадлежит? — Макар назло мне пожимает плечами и, немного осмотрев букет со стороны, достает из него небольшой конверт размером с треть моей ладони.

— Хотя здесь есть послание — «Как всегда обворожительной и чарующей своей безупречной улыбкой Л.М. от того, кому она еще ни разу не ответила согласием», — читает вслух послание на открытке он и после бросает на меня вопросительный взгляд.

— Почему ты так на меня смотришь?

— «Так» — это как?

— Будто давно не получал пособие по безработице, — он не понаслышке знает о том, какие нас с Мирославой связывали отношения в прошлом, что вызывало зуд по всему телу каждый раз, стоило поймать его полный намека на что-то взгляд.

— Тогда я пойду отнесу его Мирославе?

— Мирославе Андреевне? — неосознанно поправляю парня, за что даю себе мысленный подзатыльник.

— Да, Мирославе Андреевне, — понурив голову, Макар забирает букет с моего стола и скрывается за дверью кабинета, о которую мне захотелось разбить чашку с давно выпитым кофе.

Значит и от ухажеров у тебя отбоя нет, Мирослава Андреевна? Крутишь хвостом налево и направо в поисках толстого кошелька и флиртуешь с нашими партнерами ради благополучия? Считаешь, что настолько хорошо устроилась, что даже не чувствуешь, как невидимая нить расплаты все больше стягивается на твоей шее и вот-вот задушит?

Когда за Макаром закрылась дверь, на пороге уже стоит немного зашуганная Мирослава. Входить в кабинет она не торопится, лишь переминается с ноги на ногу и нервно теребит рукав белоснежной блузки.

— Входить не собираешься? Или ждешь особого приглашения? — взглядом даю ей понять, чтобы та зашла в кабинет и закрыла за собой дверь.

Закатываю рукава рубашки до локтей и сажусь на край стола в ожидании, пока девушка окажется передо мной, но она словно назло тянет время, испытывая мое терпение на прочность.

— Насколько я помню, в правилах компании не поощряются служебные романы. Ты знала об этом?

— Да, — Мирослава кивает, но поднимать на меня взгляд не торопится.

— И то, что за это полагается штраф, ты тоже в курсе?

Она снова утвердительно кивает, взволнованно вздыхает и переплетает пальцы рук за своей спиной. Неужели она так скрывает свое волнение?

— Ты хоть понимаешь, что в следующем месяце от твоей зарплаты останутся одни лишь крошки? Или так и будешь напрашиваться на дисциплинарные взыскания? — зло скрещиваю руки на груди и встаю со стола, возвышаясь над девушкой.

— Что?! — теперь до Мирославы доходит суть моих слов и она ошарашенно вскидывает голову, словно над ней только что пролетел золотой дракон. — К чему это ты клонишь?!

— К тому, что ты нарвалась на очередной штраф, который я вычту из твоей зарплаты! — вторю ее словам и с размаху кидаю в ноги букет, который до этого успел хорошенько потрепать.

— Знаешь, я еще не научилась читать чужие мысли, поэтому лучше скажи в чем я снова провинилась? Хотя уверена, что ты снова раздул проблему до необъятных размеров и пытаешься тем самым сорваться на мне, — Мирослава не боится показать рядом с разъяренным мной свой характер, даже несмотря на то, что за это я могу превратить ее жизнь в сплошное наказание.

— Чем ты так покорила предыдущего директора компании, что он до сих пор стелется под тебя ковровой дорожкой и присылает эти чертовы веники?

Знаю, сейчас я веду себя как самый конченный придурок и грублю ей без причины, но по-другому поступить не могу. Это явно сильнее меня.

— На работе я использую лишь свои знания и навыки, а не то, о чем ты подумал, что, собственно, и тебе советую, — снова дерзит Мирослава, окончательно осмелев.

— Не думай, что из-за нашего прошлого отношение к тебе как к сотруднику компании будет особенным. Тебе исключения я делать не стану и буду штрафовать даже за дерзкий язык, — тычу в девушку пальцем, на что та лишь дергает плечом, но молчит, сверля меня взглядом.

Мои угрозы влияют на нее даже лучше, чем я представлял, что не может не радовать. Возликовав, поднимаю с пола букет и демонстративно бросаю тот в урну рядом с моим рабочим столом, не забыв напоследок отряхнуть ладони, словно то были не ромашки, а вонючая полынь.

— С этого момента все подарки летят прямиком в утиль. И это не обсуждается.

— Как скажешь… — Мирослава кивает и уже готова развернуться на сто восемьдесят градусов, чтобы покинуть станы кабинета, как я прерываю ее, вынудив остаться на месте.

— И да, — снова сажусь на стол, за которым чувство уверенности в себе моментально продырявило потолок. — Субординация для тебя — это пустой звук? Почему говоришь со мной так, будто мы приятели?

В ответ Мирослава зло бубнит себе под нос, но я не могу разобрать ни слова.

— Ты что-то сказала?

— Я вас поняла. Надеюсь, впредь такого больше не случится и все подарки полетят в урну.

Сказано — сделано. Стоило новому правилу и запрете служебных романов и каких-либо намеков на отношения в стенах компании вступить в силу, как работа начала идти в горы и проекты, которые до этого тянулись до самого дедлайна, теперь завершали в срок, а то и раньше положенного, что не могло не радовать. Мирослава же демонстративно выбрасывала подарки в урну, которые ей все продолжали присылать поклонники и клиенты, с которыми ей однажды приходилось иметь дело и сглаживать углы доброй, хоть и не искренней, но улыбкой.

А еще отец стал бывать в стенах компании чаще, чем обычно. Помогал решать проблемы или давал советы, странно смотрел на меня и почему-то каждый раз просил уволить Мирославу, словно та готовила заговор мирового масштаба.

— Скажи мне прямо — почему так отчаянно хочешь, чтобы я ее уволил? — спрашиваю у отца и сверлю того взглядом, в надежде найти на его взволнованном лице ответ на свой вопрос.

— Эта девка однажды разбила тебе сердце, после чего мне было больно на тебя смотреть, — мужчина убирает документы в сторону и уже серьезным голосом продолжает. — То, что разбито, никогда не склеишь.

— Знаю. Не волнуйся, я к ней не привяжусь, — говорю это скорее себе, чем ему. — Не в этот раз.

Осталось лишь следовать намеченному плану и своим словам, что на деле оказалось не так просто, как ожидалось.

Не все партнеры, с которыми мы сотрудничали, были адекватными. Если до сегодняшнего дня я видел только тех, кто целовал Мирославе руки, одаривал подарками и вели себя по отношению к девушке по-джентльменски, стоило мне вернуться с очередной встречи в компанию, как меня чуть не сбивает с ног беременная девушка, чье имя в списке недобросовестных сотрудников почти возглавляло первую десятку. Глаза ее словно пуговки панически смотрели на меня, а сама нервничала так, словно у нее только что отошли воды.

— Вместо того, чтобы тянуть резину и трястись от страха, лучше объясни мне суть проблемы, из-за которой ты чуть не сбила меня с ног, — переговоры прошли не очень удачно, что сказывалось на моем и без того скверном настроении.

— Ми… Мирослава Андреевна с-сейчас в зале ожидания с нашим постоянным клиентом…

— И? Хочешь сказать, что она даже с этим не справляется?

— Н-нет, — сотрудница активно машет головой и уже спокойно продолжает. — Это наш самый проблемный клиент. Он всегда приходит без записи и твердит, что не уйдет, пока не встретится с директором…

Дослушивать лепет у меня нет сил, поэтому молча прохожу мимо нее прямиком в комнату ожидания, в которой витала настолько напряженная атмосфера, что даже мне стало немного не по себе. За моей спиной семенит Макар с графиком наперевес и бубнит о том, что на сегодня у меня больше никаких встреч не запланировано.

От увиденной картины в центре комнаты я готов был наполнить все помещение газом и взорвать его к чертям. А еще убить того ублюдка, у ног которого на коленях сидела Мирослава с опущенной от унижения головой и мокрыми волосами. Она почти до боли сжимала в кулаках край юбки и старалась из последних сил не расплакаться, что было видно по ее опущенным плечам и частому дыханию.

— А, ну наконец-то, — вальяжно салютует мне ладонью толстосум с пивным брюхом, на котором рубашка вот-вот выстрелит пуговицами, приглашая сесть на соседний диван. — Надо чаще дрессировать своих подчиненных, чтобы те не забывали, кто в доме хозяин, иначе от рук отобьются, — сквозь пелену злости до меня доносятся слова недоумка, который возомнил себя центром вселенной.

— П-прошу прощения, Аристрах Сергеевич, — почти шепчет Мирослава и пытается встать с пола, но грозный рык толстосума вынуждает ее снова покорно упасть на колени.

— Думаешь одного извинения будет достаточно? — мужчина грязно ухмыляется, после чего бросает на меня свой взгляд. — А ты чего стоишь на пороге и молчишь, словно воды в рот набрал? Не переживай, эту девку я уже научил как стоит принимать гостей. Да, милая? — ублюдок протягивает к Мирославе руку и гладит ту по голове, словно ручного зверька.

— К чему весь этот цирк? — задарю прямой вопрос и даю Макару понять, чтобы тот увел отсюда напуганную до чертиков Мирославу.

Встать у девушки получилось только со второго раза, а вот стоять на ногах она и вовсе не могла, что говорило об одном — на коленях она просидела очень долго.

— Цирк? — переспрашивает мужчина и бросает на меня оценивающий взгляд. — Ты еще слишком мал для того, кто будет мне перечить или учить манерам.

— Зато достаточно амбициозен, чтобы дать отпор такому жалкому ублюдку, который только и может, что унижать слабых девушек и давить их свои авторитетом.

— Я слышал, что новый директор еще молод и зелен, словно щенок, которого только оторвали от мамкиной сиськи, но чтобы насто-олько… — насмешливо тянет последнее слово придурок без чувства самосохранения, после чего протягивает мне папку с документами, на которые я даже не соизволил посмотреть. — До того, как в этой компании произошли масштабные изменения, мы шли с Гроздевым рука об руку и сотрудничали долгих одиннадцать лет. За это время его компания стала занимать лидирующие позиции, вот только жаль, что в неопытных руках она стала приносить одни лишь убытки…

— Ближе к делу, — обрываю мужчину на полуслове, потому что мысленно я сейчас был не здесь. — Каждая минута моего времени стоит очень дорого, поэтому дам совет — не тяни кота за причиндалы.

Лицо ублюдка багровеет, но сказать мне что-то в ответ не решается. Понимает, что сейчас он заинтересован в встрече со мной гораздо больше, чем я, оттого и пляшет под мою дудку, что не может меня не радовать.

— Я слышал, что старший сын Громова знает себе цену и скорее пойдет по трупам, чем по головам, но чтобы на столько…

— Еще короче, — откидываюсь на спинку дивана и скрещиваю руки на груди так, чтобы наручные часы были в зоне видимости, намекая, что время уже было на исходе.

— Это договор о продлении сотрудничества между нашими компаниями, подписав который мы оба будем в плюсе. Если есть какие вопросы, моему юристу не составит труда проконсультировать и…

Одним движением руки останавливаю бред толстосума, который сам в него верил гораздо больше, после чего у него же на глазах рву договор и кидаю обратно на стол.

— Переступая порог моей компании, тебе следовало снять с головы корону и вести себя вежливо перед моими сотрудниками, — перед глазами до сих пор мелькает образ Мирославы на коленях, из-за чего я снова начинаю заводиться с пол оборота. — У меня нет ни малейшего желания иметь дело с такой свиньей как ты, которая кроме своего болота ничего не видит, — продолжать диалог не вижу смысла, поэтому встаю со своего места и иду на выход.

Гнев все еще струится по моим разгоряченным венам, а безуспешные поиски Мирославы злили меня еще больше, доводя до точки кипения. Где же она еще может быть кроме своего рабочего места? Только когда мне приходит сообщение от Макара с одной лишь фразой «Она в комнате отдыха для сотрудников», мое состояние возвращается в адекватное, но стоило наткнуться на поникшие плечи девушки и красные заплаканные глаза, как я начинаю жалеть о том, что не превратил того толстосума в отбивную.

— Почему ты не дала тому ублюдку отпор и терпела все его унижения? — спрашиваю в лоб, хотя заранее знаю ее упрямый ответ.

— В этом и заключается моя работа, — шепчет она и прячет лицо в ладонях, то ли чтобы не видеть меня, то ли из-за усталости.

— А как же охрана? Думаешь, что я плачу им за то, чтобы они отсиживались без работы?

— Я уже привыкла к такому отношению, — девушка пожимает плечами и встает на ноги, чтобы пройти мимо меня. — Он не первый, и уж точно не последний.

— Если бы он попросил тебя сесть ему на колени — ты бы и это сделала? Так привыкла подчиняться воле мужчин без оглядки?

Знаю, что сейчас мой язык — самый злейший враг, но остановить себя никак не могу. Вижу по глазам Мирославы, что мои резкие слова задели ее до глубины души, но сказанного не вернуть, а она лишь с размаху отвешивает мне звонку пощечину. Искры из глаз, конечно же, не полетели, но следить за языком теперь стало легче.

— Когда твой рот превратился в помойку? — спрашивает она разочарованно, отчего мне самому стало от себя противно.

— А когда ты стала такой легкодоступной? — отвечаю вопросом на вопрос с наглой ухмылкой и вовремя перехватываю занесенную для очередной пощечины руку девушки.

— Какое ты имеешь право навешивать на меня ярлыки без каких-либо доказательств?! — остервенело кричит Мирослава, одновременно пытаясь выбраться из моего крепкого захвата, но получается у нее это из рук вон плохо. — Когда ты стал таким жестоким..? — теперь до меня доносится надрывный всхлип, который я могу заглушить единственным верным способом.

Пригвоздив девушку к себе, набрасываюсь на ее губы в жадном поцелуе, вымещая с его помощью всю свою злость на того ублюдка с завышенным самомнением, за бездействие Мирославы и жалость, которую мое сердце все еще способно было испытывать по отношению к ней, хотя казалось, что мне удалось выжечь в нем все чувства.

Мирослава активно сопротивляется, словно на нее снизошло второе дыхание, но даже это не мешает мне доминировать над ней. Она пытается оттолкнуть меня, но лишь натыкается на гору каменных мышц и звериный голод, который просыпается во мне так некстати.

Мягкий диван, на котором еще недавно сидела девушка, оказывается очень кстати за ее спиной, поэтому без зазрения совести толкаю Мирославу на него, а затем сам нависаю над ней, не в силах перестать терзать сочные словно спелая вишня губы.

— Демьян..! — кричит она, стоило мне оторваться лишь на мог, чтобы наполнить легкие воздухом. — Все это неправильно!

— Сама же знаешь, что я никогда им не следую, — рычу и снова врываюсь языком в горячие глубины рта девушки, вновь испытывая на себе очередные флэшбэки из прошлого.

— Тогда выбери уже что-нибудь одно — ненавидь меня либо дай еще один шанс, — на одном дыхании выпаливает девушка, загнав меня тем самым в угол.

— Если дам тебе еще один шанс, то куда полетят ножи в очередной раз? Не мне ли в спину? — с трудом сглатываю ком в горле и продолжаю. — Все эти семь лет я продолжал любить тебя и ненавидеть. А сейчас, когда все мои чувства к тебе перемешались, я не могу отличить, где хорошие, а где плохие, — сканирую лицо Мирославы ледяным взглядом и возвращаюсь в вертикальное положение, жалея, что снова пошел на поводу у своей похоти. — Прошли те дни, когда я тешил себя надеждой, что проблема была во мне. Но время идет, и я начинаю понимать, что был единственным, кто готов был любить ни за что. Просто так. Поэтому отныне не проси у меня того, что я не смогу тебе дать.

Кое как нахожу выход и молюсь покинуть комнату до того момента, как желание вернуться к девушке возьмет надо мной верх.

— Демьян! — я уже стою на пороге, когда Мирослава зовет меня по имени. — Может я и сумасшедшая, но попробую пробиться к тебе. Знаю, что бередить старые раны не самое лучшее решение, но, если все еще есть вероятность искупить перед тобой свою вину, позволь ею воспользоваться. Разреши мне побыть эгоисткой еще немного… — уже почти шепотом заканчивает она, после чего совсем замолкает.

Дать еще один шанс? Для чего? Чтобы об меня снова вытерли ноги? Побывав на месте тряпки однажды, повторить подобное нет никакого желания.

Тяжело вздохнув, оставляю Мирославу одну в комнате, так и не дав ответ на ее вопрос.

В какой именно момент все мои планы начали рушиться на глазах? Неужели Мирослава все еще была моей самой главной слабостью? Если это так, то нужно как можно скорее от нее избавиться, пока она окончательно меня не разрушила.