Кошмарный сон слепого

Алиса Меллер (2024)

«День без тебя казался ночью мне,А день я видел по ночам во сне» — Уильям Шекспир Сонет 43.Уильям самый обычный старшеклассник со своими особенностями и радостями. К примеру, ему приносят радость сны в красках или без тех же кошмаров, которые мучают его на постоянной основе с десяти лет, возраста, когда он ослеп.В последний учебный год Уильяму всё же одобрили переход из специализированной школы в самую обычную, чего он добивался очень много лет.Выдающийся ученик, вытягивающий репутацию школы, в окружении целой кучи поклонниц, всё прекрасно и, казалось, что может пойти не так? Всё так и было до момента, как он не встретил своего обидчика — Кристофера, который открыл ему глаза на предательство самого близкого человека и в итоге заменил Уильяму целый мир.Больше в телеграмм канале «Книжная полка Меллер»

Глава 5

«Она, как я, молчит, она, как я, жива»

Кабинет директора, как всегда, казался мрачным и неуютным: шторы задернуты, вся мебель старая, а цветы почти завяли. Сама директриса встретила меня своим жалостливым взглядом, тихим и задумчивым:

— Что же мне с тобой делать, Кристофер?..

Я прошел вглубь и сел в кресло напротив нее. Так нагло, будто у себя дома, хотя я здесь бываю настолько часто, что, и вправду, кабинет можно назвать моим вторым домом. Директриса единственная знала о моих проблемах в семье, поэтому ей я доверял.

— Бросил учебник в одноклассника, — без единого чувства вины и страха начал я. — В новенького. Слишком много о себе возомнил: сначала увел у меня девушку, а сейчас решил унизить при всём классе. Сам нарвался.

Директриса медленно сняла с себя очки и тихонько произнесла:

— Что за детский сад? — а потом повторила то же самое, что и сказала в начале. — Что мне с тобой делать? — только на этот раз громче и чётче.

Я закатил глаза, а после перевел взгляд на один из почти завявших цветов в горшке.

— Недавно до меня дошло, что ты избил кого-то на заднем дворе школы. Как раз новенького, Уильяма, это так?

Я слегка замялся.

— Да, так. Но, опять же, он сам нарвался!

Началась новая минута молчания. Как же я не любил, когда директриса просто затыкалась. Невозможно было вести диалог. А ещё это значило что-то не сильно хорошее. Для меня, естественно.

— Вот что, — вдруг громче обычного начала она. Таким тоном директриса обычно отчитывала всех, кроме Кристофера. На самом деле она была не так добра ко всем. Только к Кристоферу, потому что жалела. Но не сейчас. Сейчас ее тон говорил об обратном: что она хочет его наругать, хорошенько обозлиться. — Уильям мальчик хоть и самостоятельный, но с особенностью, — она натянула очки обратно на нос и придвинулась к столу. — Ему нужен помощник. Понимаешь, о чем я?

Я сразу среагировал, даже вздрогнув:

— Вы вообще видели, сколько у него таких помощников?! Точнее, помощниц. Я не буду его поводырем!

— Кристофер, каждый день у него новая «помощница», которая пытается заигрывать, а потом уже, когда понимает, что это напрасно, уходит. Понимаешь, ему нужен постоянный, официальный помощник. Да и такие помощницы от травм с твоей стороны ему не помогут. А стимулом для тебя будет продолжение обучения здесь. Кристофер, пойми, я ведь тоже не резиновая. Твои выходки отражаются на репутации учителей, директора и, в конце концов, школы. А в другое учебное заведение сомневаюсь, что тебя возьмут. Максимум — это в какой-нибудь глухой деревеньке, где никто не знает, что ты вытворял здесь.

— Да понял я! — неожиданно вырвалось, и я, вскочив с места, стремительно направился к выходу из кабинета, а потом уже и из школы.

— Вот и умница! — услышал я себе вслед от директрисы.

Там же, в школьном коридоре, я встретил одну из моих бывших, Свету. Она вела Уильяма под руку в сторону класса. Света мне напомнила Ксюшу. И, наверное, из-за этого, в тот же момент, я представил Ксюшу на месте Светы. РЯДОМ С УИЛЬЯМОМ. Так меня взбесил этот Шекспир, но бить его было нельзя, особенно при свидетелях. Сразу бы вылетел. Поэтому в порыве злости (на директрису, Уильяма, Свету или Ксюшу, я так и не понял), проходя мимо, я толкнул его в плечо. И на удивление это оказалось даже почти случайно.

***

При входе в дом меня, как обычно, с порога встречали запах перегара и кухонное радио. Там играла какая-то из песен Полины Гагариной, под которую завывала мать, снова, судя по голосу, пьяная:

— Посиди со мной! Поговори со мной!* — причем не умоляюще, не прося, а так, навеселе.

Я медленно стянул с себя обувь и прошел в комнату, не собираясь отрывать мать от домашнего караоке. Кинул рюкзак на незаправленную кровать и сразу поспешил открыть окно, потому что перегар постепенно добирался и до моей комнаты. В это же время жуткий вой стал подбираться ко мне сзади:

— Мокрые глаза заслоняя рукой, я прошу тебя… — она схватила меня за плечи, — бывший мой! — пропела она, причем уже не попадая в строчки.

Я медленно обернулся на нее. Передо мной возникло бледное, даже слегка желтоватое, отёчное лицо. Черные пряди сальных волос небрежно падали на красные, чуть ли не заплаканные глаза, щеки и плечи. Она, как обычно, была одета в розовую кофту с отвалившимися стразами и облегающие джинсы «Levis», подаренные подругой, работающей в соответствующем магазине (только вот я даже не уверен, что они куплены, ведь когда она их принесла, на джинсах был магнит).

— Кристи, лапочка, сходи в магазин, принеси мамочке пивка, — у нее изо рта пахло намного сильнее, чем во всей квартире. Она стала мять мне плечи. — А, сыночек? Принесешь? — как будто для того, чтобы я не смог отказать. Смог, конечно.

— Мам, у нас больше нет денег, ты и так всё пропиваешь, помнишь?

Я, конечно, соврал. Деньги у меня были. Я давно ещё научился загонять младшеклассников за школу и вытряхивать из них всю мелочь и обеды, которые их любящие мамочки, по итогу, делали для меня и Женьки.

— Ах ты, тварь неблагодарная!

Она сжала мои плечи, а потом, резко замахнувшись, влепила мне пощёчину. Кроме звонкого удара, я услышал удаляющийся топот в коридоре и хлопок двери.

*«Спектакль окончен» — Полина Гагарина

— Ты Женьку напугала! — сразу понял я, но матери, продолжающей меня материть, похоже, было совсем не до этого. Я скинул ее руки со своих плеч и направился в сторону Женькиной комнаты.

— Ты слышишь меня? Меня слы-ш-шь? Дылда восемнадцатилетняя, на шее у матери и даже пивка купить ей не можешь! Тварь неблагодарная! — завопила она, стучась в стену. Только мне уже на это было наплевать. Я постучал в дверь и аккуратно зашёл в комнату. Женька сидела в углу между шкафом и старой тумбой. Я медленно подошёл ближе и сел перед ней на корточки.

— Испугалась?

— Мама опять кричит?.. — тихо спросила она.

— Испугалась, — вздохнул я себе в подтверждение. — Да, мама опять кричит. Не бойся, тебя она не тронет.

Я протянул к ней руки для объятий, а Женька сразу поняла и поддалась вперёд. Темные, растрёпанные косы прильнули к моей груди, а после и всё худощавое тело. Сестра снова была в школьном платье «на вырост» и светлых колготках с котиками. Видимо, испугалась пьяную мать, забилась в угол и так и сидела до моего прихода. Ну, правильно, я бы тоже забился в угол и ждал своего единственного защитника.

По радио заиграл какой-то недошансон, и мать поспешила на кухню переключать. Она ушла, а значит, открылась отличная возможность перебраться в мою комнату.

— Ты голодная? — снова обратился я к Женьке. Она лишь скромно пожала плечами, что значило ее обычное «да».

— Хорошо, тогда пойдем.

Я принес пирожки и яблочный сок (сок купил сам, а пирожки, как обычно «любезно одолжил» у второклассника). Она кивнула и, встав с пола, поспешила за мной в комнату. Там мы и закрылись, налили друг другу сок, достали пирожки, спрятались на кровать под одеяло, как любила Женька и, слушая любимый диск «Перемотки» с альбомом «Ночь эпохи», разговорились. Разговаривали о всяком: о космонавтах, о мухах, которые садятся на свежеприготовленную яичницу, о больших очередях в магазинах, о незавявших цветах и обо всем глупом. Особенно о глупом. Мы спрятались от всего мира, как всегда. Разговаривали о глупых вещах и ели остывшие пирожки с рисом, запивая яблочным соком.

Только я, Женька и…

— «Надежду вынь и брось, что вряд ли нас поймут умы пропавших лет, что просто здесь живут»*.

* «Вечный путь» — «Перемотка»