Мараса. Зона без Интернета

Алиса Котова (2024)

Ли оказывается в деревне Мараса, вдали от городской жизни и интернета. Её привозит туда мать, чтобы она научилась любить чтение. Ли не хочет проводить лето в деревне и считает, что её лишили возможности хорошо отдохнуть. В деревне Ли встречает Илья Николаевич — бывший учитель литературы матери Ли. Он обещает, что не будет заставлять Ли читать, но предлагает ей сходить в библиотеку. Ли спорит с Ильёй Николаевичем и выражает своё недовольство по поводу вынужденного пребывания в деревне. История обещает показать, как Ли будет адаптироваться к жизни в деревне и как она изменит своё отношение к чтению.

ГЛАВА 2. ПОДСКАЗЧИЦА

Открыв глаза, Ли увидела, что оказалась в тёмной и ужасно захламлённой комнате. Резкий запах сырости аж сбивал с ног. Освещал эту тёмную сырость лишь слабый свет из окна, у которого, за столом, сидел какой-то тощий носатый человек (мама, которая любила точность в описаниях, сказала бы — «чрезвычайно носатый»). Человек что-то лихорадочно записывал на бумагу. К великому удивлению Ли, записывал он… гусиным пером. На спинке кровати, что стояла у стены, был прикреплён клочок бумаги, на котором тем же почерком, что выходил из под пера носатого, было кудряво написано: «Это только кажется, что я умер».

Ли хмыкнула.

Пишущий резко оглянулся на звук, сморщил свой длинный нос и заверещал истерично:

— Что?! Что?! Что?! Что надо?! Как ты сюда попала?! Иветта! — заорал он, моментально выходя из себя. — Где ты, чёрт тебя побери?! Кто её впустил СЮДА?

Никакая Иветта, однако, на зов явиться не поспешила, но из-под бумаги, на которой только что выводил буковки носатый, выполз огромный таракан и, шевеля усами, вопросительно уставился на Ли, будто тоже ждал ответа на те же вопросы.

Ли, не зная, что в таких случаях делают, и кому отвечать — таракану или человеку, продолжала стоять посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу, и раздражая длинноносого своим невольным присутствием.

— Что тебе нужно? — чуть более спокойно спросил человек, злобно комкая исписанный лист и брезгливо отправляя его за окно. Таракан едва успел спастись от пролетающего со свистом бумажного комка, юркнув под подоконник.

— Ничего, — ответила Ли. — Извините, что нарушаю ваш покой, но я правда не знаю, как сюда попала.

— Чёрт те что! — вскочил со своего места длинноносый, опять заводясь, и любопытные усы высунулись из под подоконника. — Я же сто раз говорил Иветте, что не желаю видеть каких-бы то ни было детей! Что я НЕ-НА-ВИ-ЖУ этих сопливых детей! Она что не понимает? — и он направил свой длинный палец в лицо Ли.

— Извините, — ещё раз извинилась Ли. — Иветта здесь не причём, я сама здесь… каким-то волшебным образом оказалась…

Кажется, у длинноносого кончились силы. Или нервы. Он вяло скомкал ещё один лист бумаги, и даже не смог запулить его в окно — комок шлёпнулся тут же, у его ног, рядом с такими же комками бумаги, которыми было захламлено всё пространство вокруг стола. Видимо комкание своей писанины было для него делом обычным.

— Только пошла мысль… — простонал он жалобным голосом. — Про подводный мир, про русалку, про вдовствующего морского царя, а тут ты… Всё сбила. Все мысли улетели… Так я никогда не закончу… — длинноносый откинул назад голову и со всей силы вонзил собственный лоб в стол. Стол застонал. Тараканьи усы спрятались от греха подальше.

— Про какую русалку? — заинтересовалась Ли, стараясь не обращать внимание на то, как калечат бедный стол.

— Хотел написать про русалку, — разоткровенничался вдруг длинноносый, — сказку такую сказочную, понимаешь? Там всё так красиво у них под водой… На дне. Я знаю, я вижу. Морской царь и королева-бабушка… И русалка — её внучка. Но как-то грубо звучит это слово — русалка. Не душевно. Как будто это девка какая нехорошая, а не подводная принцесса. Не звучит русалка, а тут ещё ты… Ты появилась, когда я имя ей придумывал. Оно на языке вертелось. Всю мысль ты мне сбила… Иветта! — опять возопил он. Но откликнулся только таракан с готовностью выскочивший на стол.

— Русалочка? — встряла в поток страданий Ли, которая вдруг вспомнила и подводный мир и вдовствующего морского царя и бабушку. — Русалочка! Там ещё был пурпурный цвет, переливающиеся жемчужины в раковинах и принц, который утонул на корабле…

Длинноносый вскочил, как ошпаренный:

— Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь мою сказку? Это ещё не написано, не придумано даже. Это только вертится в моей голове. Это сегодня снилось мне ночью…

— Это знают все дети, вообще-то, — снисходительно улыбнулась Ли, вдруг ощутив своё превосходство над истеричным гражданином. — Эту сказку читали всем детям земли. Её ж Андерсен написал!

— Но Андерсен — это я! — вскричал длинноносый, вскочив и выпрямившись во весь свой длинный рост, на фоне которого его нос, оказывается, был и не таким уж и длинным. — Это я Андерсен, и я ещё ничего не написал!

Таракан был солидарен с оратором и даже на долю секунды встал на задние лапки.

Ли даже присвистнула от удивления:

— Хотите сказать, что я в прошлое попала?! Ничё се! Классно! А какой у вас год?

— 1836-й, — покорно ответил длинноносый на последний вопрос.

— Круто! Так значит вы Ганс Христиан Андерсен!

— Ханс Кристиан, вообще-то! — обиженно поправил он. — Но откуда ты знаешь моё имя и мою русалочку? Ты ведьма? — перешёл Андерсен на зловещий шёпот и попятился к кровати.

— Ну что вы, Ханс Кристианович, — успокоила его Ли. — Я не ведьма. Я — девочка из будущего. Я пришла в одну библиотеку в Марасе, и попала сюда. Наверное, это не библиотека была, а машина времени, — вдруг догадалась она. — Но это потом! — отмахнулась Ли сама от себя. — Я знаю все ваши сказки. Они замечательные! Они самые лучшие!

— Все? — Андерсен растерялся, покраснел и беспомощно развёл руки в стороны. — Но у меня нет всех. У меня есть только про Дюймовочку и про девочку, которая наступила на хлеб. А вообще я никакой не писатель, я в театре играю… Тролля, — застеснялся он вдруг и начал краснеть причудливыми пятнами, одно из которых — на щеке — напомнило Ли сапог — тот самый, который изображает на карте Италию.

— Про девочку, наступившую на хлеб не знаю, — сказала она, оторвавшись от географических подробностей пятна, — а про Дюймовочку и вот ещё про Гадкого Утёнка тоже знают все. Я даже плакала, когда мама мне в детстве эту сказку читала.

— А откуда взяла эту сказку мама? — превращаясь в подозрительного гуся со своим гусиным пером, переместившимся за ухо, спросил Андерсен.

— В магазине купила. Такую большую книжку с картинками — «Сказки Андерсена» называется.

У длинноносого загорелись глаза.

— Я знал, что буду знаменитым! — закричал он, хлопая ладонью по столу. Таракан опять скрылся. — Мне это ещё в детстве предсказали. В сумасшедшем доме, где мой дедушка жил. А никто не верил! А в этой книжке про русалочку сказка тоже была?

— Конечно! Это самая любимая моя сказка. Я могу вам её рассказать.

И Ли начала рассказывать Андерсену про русалочку, про её сестер, про принца, про ведьму, которая сделала ей вместо хвоста ноги…

— Так вот оно как, оказывается… — пробормотал Андерсен, нервно теребя зубами ноготь. — А я всё не мог придумать как её хвост превратить в ноги. Он начал рыться в скомканных листах, развернул один и ласково разгладил его на коленке.

— Бог тебя мне послал, — прошептал он, обративши свой подобревший взор к Ли. — Сразу будто крылья выросли. — Ты не возражаешь, если я все запишу сейчас?! Чтобы не забыть. Ты так интересно рассказываешь свои сказки.

— Ваши сказки, — поправила его Ли. — Я рассказываю ваши сказки.

— Мои сказки — удивительно… — прошептал Андерсен, вытаскивая гусиное перо из-за уха. — Я запишу.

— Вот этим вот пёрышком? — насмешливо спросила Ли. — Это вы до утра будете писать. А если ещё ошибки…

— Да ошибок у меня много бывает, — покраснел опять Андерсен. — Грамоту плохо знаю. В школе плохо постигал. Бил меня учитель. Все пальцы отбил указкой, голову тоже, но знаний так и не вколотил.

— Вас били в школе? — ужаснулась Ли.

— Всегда, — подтвердил Андерсен гордо, пересчитывая на голове остатки закостенелых шишек, полученных от школьной указки. — А вас, фру*, разве нет?

— Попробовали бы они только пальцем тронуть! — сверкнула глазами Ли.

— Ну, да, ну, да, — закивал готовой Андерсен. — Видимо, вы, фру, учились с прилежанием.

— Не в том дело! — перебила Ли. — Бить детей нельзя. Запрещено законом!

— Странно… — Андерсен смотрел на неё, что называется, во все глаза. — А как же их тогда учить, если не бить? Как знания вколачивать? Что ж и двойки не ставят за прилежание?

— Двойки ставят, — сконфузившись призналась Ли. — Но бить детей запрещено.

— Может, если б меня не били, я и сам бы придумал как сделать пару прелестных ножек из рыбьего хвоста… — улыбнулся впервые за весь их разговор Андерсен и улыбка эта, осветила и его лицо, и всю мрачную комнату, и притаившегося под подоконником таракана высветила. Казалось, он тоже улыбался.

— Я бы дала вам скопировать текст из интернета, — сказала Ли, вытаскивая планшет из рюкзачка, но у вас, похоже, инета нет.

— Что за мудрёные слова ты говоришь? — Андерсен потрогал планшет, и испуганно отпрянул в угол, когда экран засветился.

— Не бойтесь! — успокоила его Ли. — Это всего лишь планшет. Вот смотрите тут можно набирать буквы, можно поправить если неправильно, и сразу видно ошибку, потому что подчёркивает красным.

Андерсен жадно смотрел, не скрывая страха и удивления.

— Как это ты так быстро находишь нужные буквы? — поинтересовался он.

— Привычка, — пожала плечами Ли. — Только, даже если мы всё сейчас наберем, распечатать у вас вряд ли сможем. У вас же нет принтера.

— Прин-те-ра? — переспросил Андерсен по слогам, будто пробуя слово на вкус.

— Ну да. Это… ну, машинка такая печатная, — пояснила Ли.

— Да печатной машины у меня нет, — подтвердил Андерсен. — Я слишком беден для приобретения печатных машин.

— Вы скоро будете богатым, — пообещала его Ли. — Будет даже премия вашего имени.

Ханс Кристиан снова озарил своей улыбкой мрачные стены.

— А про Снежную королеву вы уже написали?

— Снежную королеву? — заинтересовался Андерсен.

— Ну, это про девочку Герду и мальчика Кая, у которого было ледяное сердце и его забрала себе Снежная королева. А Герда потом искала его по всему свету и в конце концов нашла. И слезами растопила его ледяное сердце…

— Здорово! — восхитился Андерсен.

— А про голого короля? Про оловянного солдатика? Про диких лебедей?

Ханс Кристиан только всё шире открывал глаза, когда Ли пересказывала ему содержание.

— Эх, была бы у вас электронная почта, я б вам всё выслала, чтоб не мучились — это ведь столько писать вам придётся своим перышком! Рука ж отвалится.

— Я напишу, мне не трудно, спасибо тебе, добрая девочка, — смеялся как сумасшедший Андерсен. — Я и про тебя напишу сказку.

— Про меня? — обрадовалась Ли. — Здорово! Про меня я у вас не читала. Когда вернусь, если вернусь, сразу побегу в библиотеку. Как будет называться эта сказка?

— Девочка, которая рассказала мне мои сказки… — сказал Андерсен. — Или нет. Рассказчица… Нет! Подсказчица… Не знаю пока. Я иногда сочинял сказки, но я не подозревал, что сказка случится со мной.

***

Ли спрыгнула с книжной полки и приземлилась прямо у стола Ядвиги Кудерметовны.

— Не замерзла? — участливо спросила библиотекарша своим ангельским голоском.

— Есть немножко, — поежилась Ли.

— В следующий раз одевайся теплее! Курточку с собой бери, не каждый день лето, мало ли куда занесёт, — пробурчала Ядвига Кудерметовна, и уткнулась в свои антикварные бумаги.

— Главное, чтобы тараканы в сумку не залезли, — сказала Ли, вытряхивая на пол содержимое своего рюкзачка.

— Тараканы в нашем мире не приживутся, не беспокойся, — успокоила ее Ядвига Кудерметовна.

— Почему это? — удивилась Ли.

— Потому что они — натуры тонкие, сотовой связи не выносят, она их губит целыми поколениями, не успевают нарождаться, — пояснила библиотекарша.

Ли вспомнила большого андерсеновского таракана и ей стало грустно — он был очень даже умненьким и немножко симпатичным, если не думать, что он таракан.

— А можно мне книжку с собой взять, домой почитать? — спросила Ли несмело.

— Уже? — удивилась библиотекарша. — С первого раза? Это кто ж тебя так присушил?

— Андерсен, — улыбнулась Ли.

— Этот может, — кивнула Ядвига Кудерметовна. — Сказки евойные — вон на той полке.

— Мне надо новую сказку, — сказала Ли.

— Как это новую? — удивилась библиотекарша. — Ханс Кристиан у нас с 1875 года ничего не писал по причине перемещения в мир иной. Все изданное здесь, — она показала на нужную полку, переливающуюся корешками разноцветных книг.

— Мне нужна «Девочка, которая рассказала мне мои сказки», — сказала она.

Ядвига Кудерметовна покачала головой — нет, мол, такой.

— Тогда «Рассказчица»?

— Может «Подсказчица»? — догадалась библиотекарша.

— Точно! — Подтвердила Ли.

— Так это не новое. Это просто поздно изданное. Нашли, говорят, рукопись у его внучатых пра-пра-праплемянников буквально в прошлом году на чердаке, в Дании. А книжку привезли к нам, не поверишь, сегодня, с новым завозом. Неизвестная вещь. Фантастическая. Раньше-то он в фантастике замечен не был…

— Хотя, если подумать, сказки — они и есть самая настоящая фантастика, — продолжила Ядвига Кудерметовна каким-то особым мудрым голосом, подняв назидательно палец кверху. — Все эти Русалочки да Дюймовочки — чистой воды фантастика… Придуманные из какой-то нечистой силы. Все народы питают тайную симпатию к своей собственной нечистой силе.

Изрекая свою мудрость, Ядвига Кудерметовна, наконец, извлекла из упаковки нужную книжку.

— Только у нас условие! — подняла она опять перст к небу. — На прочтение книги — один день даётся. И ни на час больше!

— Иначе что? — хмыкнула Ли.

— Иначе она у тебя в руках взорвётся, — спокойно пообещала Ядвига Кудерметовна. — Раньше, в библиотеках средневековой Европы, книги вообще приковывались к полкам цепями. Такие цепи были достаточно длинны для того, чтобы снять книгу с полки и прочитать, но не давали вынести книгу за пределы библиотеки.

— Это ещё почему? — удивилась Ли.

— Потому что книги считались большой ценностью. Вручную тогда они переписывались, вот почему, — она протянула книжку девочке.

— Гусиным пером? — уточнила Ли.

— И гусиным тоже, — кивнула Ядвига Кудерметовна. — А на стене библиотеки монастыря Сап-Педро в Барселоне, так вообще висело ужаснейшее предупреждение — она выудила из кучи бумаг на столе ещё один древний листочек: «В руках того, кто вздумает украсть книгу или задержать её возвращение, превратится она в смертоносную змею. Самого его хватит удар и поразит все члены тела его. Громким голосом станет он молить о пощаде, но мучения прекратятся только вместе с жизнью его. Книжные черви будут глодать его останки, подобно никогда не умирающему червю тления. А когда он предстанет на суд истинный, поглотит его на веки вечные адский огонь» — протрубила басом, подстраиваясь непонятно под кого библиотекарша.

— Правда, что ли? — не поверила Ли.

— Чистая правда, — подтвердила Ядвига Кудерметовна. — Сермяжная правда. Держи! — вручила она, наконец, книгу девочке. — Надо написать такое же объявление крупными буквами и повесить его здесь. А то все норовят книгу задержать.

Ли жадно схватила книгу — с обложки смотрели на неё огромные нарисованные детские глаза, в которых плескались русалки, летали лебеди, ухмылялся чертик из табакерки — вся честная андерсеновская компания присутствовала в этих глазах… Засмотревшись, Ли врезалась в лбом в дверной косяк.

— Смотри — церковь не снеси, читательница, — напутствовала её Ядвига Кудерметовна. — Она и так еле дышит.

И Ли, потирая ушибленный лоб, обещала поберечь церковь.

_______________________

* Фру — обращение к девушке (перевод с датского)