Сова

Алина Аркади (2024)

Я давно оставил место Перевозчика, заняв должность помощника главы Организации. Возвращаться к привычной деятельности не планировал, но заявка, оставленная в системе, вынудила оказаться за рулём, чтобы проделать длинный путь в поисках маленькой девочки. Смогу ли я помочь той, что оказалась в моей машине, и выбраться без потерь? Желание найти дочь подтолкнуло меня обратиться в Организацию, услугами которой могут воспользоваться лишь избранные. Несмотря на сомнения, один из Перевозчиков решил принять мой заказ. Что ждёт меня в конце пути: смогу ли я отыскать дочь и смириться с предательством тех, кому безгранично верила? И чего ожидать от человека, который согласился оказать помощь за плату?

Глава 5

Юля

— Юля, не смей! Слышишь меня? — Марина верещит в трубку последние несколько минут, отговаривая меня от поездки.

— Марин…

— Это безрассудно как минимум, а как максимум опасно. Ты едешь неизвестно с кем, неизвестно куда, неизвестно зачем!

— Я еду за своим ребёнком.

Жаждала, чтобы мой заказ взяли, но в тот момент, когда мужчина оповестил о времени, растерялась. Предусмотрительно оговорила возможность отъезда с Матвеем Игоревичем и Тимуром, согласившимся встать на замену. И у первого даже заняла денег, чтобы добавить к имеющимся и быть уверенной, что смогу оплатить дорогостоящие услуги Перевозчика.

Сумка была собрана, и мне оставалось лишь ждать назначенного часа, по этой причине уже двадцать минут я топчусь во дворе, выйдя раньше положенного времени. Опасаюсь пропустить человека, который составит мне компанию. Хотя я заказчик и, наверное, меня точно дождутся, но рисковать не желаю.

— Юль, это глупо. Прости, пожалуйста, за то, что я скажу: скорее всего, Фиску ты там не найдёшь. Может, семья переехала, или Чехия была перевалочным пунктом, а твоя дочь, например, в Японии. Ты и туда помчишься?

— Если надо будет, конечно.

— Вот не понимаю я тебя.

— И не поймёшь. У тебя нет детей.

И это не укор и не оскорбление, подруга давно определилась, что роль матери не для неё. Выбор осознанный, и я его никогда не осуждала. Каждый сам вправе решать, стоит ли давать новую жизнь и отвечать за неё.

— Да. У меня их нет. Но посмотри на эту ситуацию трезво. Другая страна, другой язык, какая-то семья, купившая Анфису, — один шанс из ста.

— Марин, я всё решила. Заказ был отправлен, и его приняли. Отказаться я не могу. И не хочу.

— Кто водитель?

— Я не знаю.

И я бы хотела оказаться рядом с мужчиной, который приезжал, чтобы прояснить мои мотивы. Но он «второй человек в Организации после главы», по факту руководитель, который не занимается перевозками, а лишь распределяет заказы и раздаёт указания. Такие сидят в дорогом кожаном кресле и смотрят на тебя свысока. Хотя мне он показался спокойным и рассудительным. Интерес, с которым он меня выслушал, дал понять, что мужчина проникся моей историей и у меня есть шанс стать их клиентом, несмотря на сомнительный момент заявки через Грекова. Надеюсь, что водитель окажется таким же, как он, или хотя бы отдалённо похожим.

— А если он тебе навредит?

— Насколько я поняла, данная структура существует много лет. Даже не один десяток. И если о ней знают и обращаются, значит, они добросовестно выполняют свою работу. К тому же я пояснила, что мне нужна не просто доставка, а помощь на месте. Мой заказ приняли, значит, данный момент был учтён.

— Ничего себе, — подруга охает, — говоришь, словно нарушение закона для тебя — привычное дело.

— Если бы Анфису не похитили, я бы никогда не узнала, что ребёнка можно купить, как товар в магазине, и есть подобного рода Организации, специализирующиеся на защите людей, для которых нарушение закона так же нормально, как для меня работать по пятнадцать часов в день. Все фазы принятия я прошла и теперь готова к самым неожиданным моментам.

— А если он тебя высадит по дороге?

— Нет. Половина суммы перед отправлением, вторая после выполнения заказа.

— А если… если… — ищет вариант, при котором я откажусь от задуманного. — Если плюсом к деньгам он потребует секса?!

— Не сотрусь.

Бросаю жёсткую фразу с целью заткнуть Марину, которая лишь раздражает и так раздражённую меня. Я почти не спала, опасаясь проспать и не выйти к назначенному времени, а если и проваливалась в сон, то ненадолго. Чувствую себя разбитой и уставшей, словно отстояла неделю на кухне. Не знаю, будет ли у меня возможность отдохнуть в машине, но, скорее всего, я всё равно отключусь.

— Юль…

— Что, Марин? Что мне ещё сказать? Я всё решила и в данный момент стою во дворе, ожидая машину. Что бы ты мне ни сказала, я поеду. Не прощу себя, зная, что могла попробовать. Да, меня может ждать фиаско, но сидеть на кухне и лить слёзы, причитая о дочери, для меня не выход.

— Юль…

— Я и так места себе не нахожу, а ты позвонила мне в семь утра, чтобы добавить нервозности? — повышаю голос, выплёвывая каждое слово в трубку. — Я ждала твоей поддержки, а по факту получила тонну наставлений и наихудших предположений.

И сейчас жалею, что поделилась с подругой идеей. Но, пока мой заказ в работу не брали, Марина, как мне казалось, была совершенна спокойна, а когда вчера я с радостью сообщила, что еду, принялась усиленно отговаривать. Разговор, который я оборвала вчера, продолжается в данный момент, и он нравится мне всё меньше.

— Прости, — вздыхает, сдавшись, наконец, действительности. — Я переживаю. Очень переживаю, потому что ты мне не безразлична. А Анфиса росла на моих глазах. Звони, ладно? Или пиши хотя бы короткие сообщения, чтобы я понимала, где ты и как идут поиски.

— Договорились. Мне пора, машина приехала.

— Какой номер? Я запишу…

— Не надо. Пока.

Но я нагло отшила подругу, солгав о приезде Перевозчика. Просто хотела закончить бессмысленную беседу. Меня трясёт, а на почве переживаний ноет зуб, который я вылечила совсем недавно, а ещё потеют ладони и сосёт где-то под ложечкой как показатель нервозности.

Напряжение нарастает по мере того, как приближается озвученное время, и я теряюсь в предположениях, как пройдёт моё «путешествие». Ровно в семь возле меня останавливается чёрный тонированный кроссовер, видимо, и являющийся средством доставки. Не знаю, что делать, застыв с сумкой в руках, но спустя минуту водительская дверь открывается, являя… Человека, оповестившего меня вчера о поездке.

Почему он? Возможно, он доставит меня туда, где ждёт Перевозчик? Или мне необходимо пересесть в другую машину где-то на границе? Но я рада ему, потому что уже знакома. Громко сказано, конечно, даже имени не знаю, но это наша вторая встреча, и можно сказать, контакт был установлен ранее.

— Меня повезёте вы? — спрашиваю, напрочь забыв о правилах приличия, пока он поднимает крышку багажника.

— Моя кандидатура вас не устраивает? — В голосе слышится недовольство, и я сейчас я имею все шансы никуда не уехать, потому как задала неверный вопрос.

— Нет-нет, что вы. Не думала, что руководство принимает заказы.

— Принимает. Кладите сумку.

Спохватившись, подскакиваю к машине, чтобы поставить сумку, а в салон взять лишь маленький рюкзак, в котором находятся документы и деньги.

— На заднее сиденье.

Оказавшись в машине, осматриваюсь. Кожаный салон, запах чистоты, удобные подлокотники и экран в спинке переднего сиденья, чтобы скоротать время за просмотром фильма. Здесь всё предусмотрено для удобства пассажира, коим я сейчас являюсь.

Машина начинает движение, а я, казалось бы, добившаяся своего, не могу расслабиться, сжавшись всем телом и рассматривая профиль мужчины за рулём. Крупные черты лица: высокий лоб, греческий нос, чувственные губы и массивный подбородок. Тёмные, почти смоляные волосы зачёсаны назад. И, насколько я успела прикинуть, он значительно выше меня. Не спортивного телосложения, но и худощавым его не назовёшь.

Открываю рот, чтобы спросить, но тут же закрываю. А можно разговаривать? Или в данном случае любые беседы исключены? Но невозможно провести длительное время рядом и молчать. Или возможно? Чёрт, Юля, ты едешь в Чехию, а тебя волнует вопрос общения с незнакомым мужчиной и шанс обменяться мнениями. Вряд ли ему интересны мои мысли и я сама.

— Я могу поднять перегородку, если вы не хотите смотреть на меня.

— Ч-что? — теряюсь, не ожидая, что он начнёт беседу первым.

— Почти все машины оборудованы перегородкой. — В доказательство он её поднимает, а затем опускает, глядя на меня в зеркало заднего вида. — Если вы желаете поговорить по телефону или же просто отдохнуть.

— На ваше усмотрение. — А я не знаю, хочу ли я отдохнуть. Не так — смогу ли? — Скажите, как я могу к вам обращаться?

— Сова.

— Со… Как?

— Вам не послышалось. Сова. В системе Перевозчиков все зарегистрированы под индивидуальными именами, которые не могут повторяться. Это требуется для идентификации каждого водителя. Иногда заказчики предпочитают пользоваться услугами одного Перевозчика.

— То есть существуют люди, которые передвигаются таким способом довольно часто?

— Да. Они заботятся о своей безопасности или же о сохранности того, что перевозят.

— Например?

— Документов.

Отчего-то я сразу же подумала о чём-то запрещённом, совсем забыв о простом.

— Сова звучит как-то обезличено.

— Алексей Евгеньевич. — Его губ трогает скупая улыбка. — Если так больше нравится.

И как только он произносит имя, становится для меня реальным человеком со своей историей, потерями и плохим настроением.

— Юля, — зачем-то произношу, совершенно забыв, что два дня назад он обратился ко мне по имени. — Но вы и так знаете.

— Я много о вас знаю.

— Откуда?

— Мы же не могли вас не «пробить». Молодая женщина, подавшая заявку через полицейского на доставку в Чехию, — в этой фразе странно всё. К новым лицам мы относимся осторожно.

— Это из-за того инцидента, о котором вы упомянули?

— В том числе. Об Организации знают только те, кто нуждается в подобных услугах. Вы не услышите о нас из открытых источников. По этой причине новые люди тщательно проверяются, но если поручится тот, кого мы давно знаем, процесс публикации заявки и её выполнения будет быстрее.

— Просто у меня не было других возможностей. Подать заявку, — поясняю, чтобы он понимал. — Меня предупредили, что могут не ответить.

— Вы сделали всё, чтобы привлечь наше внимание. — Вновь едва уловимая улыбка. — Можно сказать, взяли настойчивостью.

— Просто понимала, что мне больше никто не поможет.

— Помощь за деньги — это работа. Кстати, о них. Вы должны внести задаток.

— Ой, — хватаю рюкзак, чтобы вытащить заготовленную сумму. — Вот, — немного придвигаюсь, чтобы положить на переднее сиденье. — Восемьдесят.

— Шестьдесят. Моя ставка именно такая.

— То есть вы не из элитной категории? — Вопросительно вздёргивает бровь. — Вы сказали два дня назад, что Перевозчик, к которому я хотела обратиться, из элитных и берёт восемьдесят.

— Он работает давно. Лет пятнадцать. Может, больше. Я оставил эту работу пять лет назад, и тогда моя ставка была шестьдесят.

— То есть… — обдумываю его слова. — Вы не Перевозчик?

— Как и сказал при первой встрече, я заместитель босса.

— А почему тогда…

— Почему сейчас я везу вас в Чехию? — Мой неуверенный кивок. — Причина банальна — ваш заказ никто не пожелал взять.

— А почему взяли вы?

И ответом мне служит тишина. Он не спешит пояснять мотивы. Да и какая разница, если сейчас я направляюсь туда, куда стремилась? Возможно, ему нужны деньги, или же существуют скрытые причины, понятные лишь ему.

— Вы сказали «больше никто не поможет», но ведь у девочки есть отец. Он не пожелал принять участие?

Отвечать на вопросы Алексей не планирует, но интересуется моей жизнью. И я понимаю, что объяснить придётся, если рассчитываю на его помощь. Честность — залог того, что мужчина поможет отыскать Анфису. Да и что мне скрывать? Наоборот, стоит делиться, чтобы у него было понимание, во что он вляпался на добровольной основе за небольшую, по его меркам, плату.

— У него другая семья.

— Но ведь это не исключает участия в жизни своего ребёнка?

И вот что ему сказать? Что Артёму плевать на Фиску, потому как он помешан на сыне?

— Для него нет, для его новой жены — да. Именно она определяет правила в семье и время общения с моей дочерью.

— Интересно, — ухмыляется, а я чувствую, как машина набирает скорость, окутывая мягкой вибрацией. — А он сам не проявляет инициативы?

— Артём — воскресный папа. Или видимость этого самого папы. Максимум, на что он способен: вывести Анфису на детскую площадку и, уткнувшись в телефон, делать вид, что заинтересован в дочери. Спустя два часа дочка возвращается домой и выясняется, что от папы она услышала два слова: «привет» и «пока».

— Насколько я понял, вашей дочке четыре, а если у вашего мужа уже есть ребёнок в новой семье, вы не прожили в браке и пары лет?

— Пару и прожили. — Грустная усмешка как реакция на неприятные воспоминания. Бросив на него взгляд, понимаю, что он ждёт продолжения. Только зачем ему это? — Встречались пять лет, ещё с института, когда я забеременела, расписались. А спустя два года Артём признался, что влюбился в другую женщину. Было обидно и неприятно, но я понимала, что невозможно удержать того, кто уже болен кем-то другим. Разошлись мирно, а спустя несколько месяцев я узнала, что ребёнку в новой семье почти столько же, сколько и Анфисе.

— То есть он жил на две семьи?

— Получается, так. Планировал разорвать отношения, но моя беременность отложила его намерения. Лучше бы сразу признался…

Вспоминаю, как Артём оправдывался, шаркая ножкой и не смея смотреть мне в глаза. В тот момент я увидела перед собой трусливого, слабого человека.

— Хотел совершить мужской поступок?

— Да, — фыркаю, — а получился подлый. Развелись, и он сразу женился на Светочке.

— Светочка? Звучит пренебрежительно.

— Нормально звучит. Он сам так её называет.

— А Светочка понимает, что мужчина, обманувший одну женщину ради другой, способен поступить так же по отношению к ней?

— В случае Светочки такой вариант не пройдёт. Потому как её отец довольно влиятельный человек, у которого имеются рычаги, чтобы заставить Артёма быть верным дочери.

— А ваш муж тоже значительный человек?

— Артём? — удивлённо на него смотрю. — Вообще нет. Из простой семьи, мама растила его одна. Кое-как окончил институт, жили в моей квартире и на мою зарплату. С поисками работы не спешил, а если и устраивался куда-то, надолго не задерживался, придумывая всевозможные причины для увольнения: не поладил с коллективом, предвзятое отношение со стороны начальства, низкая оплата, неудобный график, отсутствие перспектив и ещё сотня вариантов на любой вкус. Когда я ушла в декрет, ему всё же пришлось найти место. Как потом выяснилось, «зарплату» ему выдавала Светочка, а всё свободное время он проводил у неё.

— Впервые о таком слышу: любовница даёт деньги мужику, чтобы он содержал семью.

— Как есть, — развожу руками, когда-то вот так же, как и Алексей, удивившаяся подобному раскладу.

— А почему не ушёл? Понятно, попытка быть мужчиной провалилась, но ведь можно было признать поражение.

— Моя мама болела. Онкология. Я разрывалась между маленькой дочкой и родным человеком, которому требовалась моя забота. Пришёл к выводу, что не время уходить из семьи в тяжёлый для меня момент. Зато собрал вещи сразу после её похорон.

— Заботливый, — произносит с издёвкой.

— Лучше бы сразу признался, и не было бы этого фарса под названием «семья». Я бы Фиску всё равно родила и справилась в одиночку. В тот момент мама мне ещё могла помочь, да и Марина всегда на подхвате.

— Марина — сестра?

— Подруга. С дочкой сидела, когда нужно было по делам уехать, а потом, когда Анфиса в сад пошла, забирала в те дни, когда няня не могла.

— Друзья, если они настоящие, незаменимы в нашей жизни.

— Незаменимы… — смотрю в окно, пытаясь понять, где именно мы едем. — Но не сегодня…

— Почему не сегодня? — смотрит в зеркало заднего вида, ожидая ответа.

И если я решила, что произнесённое шёпотом, не будет услышано, ошиблась.

— Вчера сказала подруге, что мой заказ приняли и я отправляюсь в Чехию. Получила неоднозначную реакцию… — Мнусь, не зная, как объяснить. Что-то меня напрягло в словах Марины, но что конкретно, никак не соображу. — И вроде она по-дружески переживает за меня, за Фиску, которую знает с рождения, но было в её словах что-то…

— Что вас насторожило?

— Да. Но что именно, никак не могу понять. Что-то несвойственное ей и незнакомое мне. Ещё и гадкое предположение…

При взгляде на Алексея Евгеньевича с трудом верится, что он будет требовать интима или чего-то в этом роде. Я знаю его несколько часов, но он не похож на человека, который озабочен лишь тем, чтобы затащить в постель первую попавшуюся женщину. Хотя привлекательности ему не занимать. Есть в нём нечто притягивающее и заставляющее бросать короткие взгляды на его профиль. Я бы даже сказала, что мой водитель наделён скрытым шармом и завлекающей аурой, являющейся элементом притяжения для женского пола.

— Предположение? Какого рода?

— Что кроме оплаты в денежном эквиваленте вы можете потребовать дополнительную натурой.

— Удивительная ограниченность. То есть, по мнению вашей подруги, мужчину интересует исключительно возможность пристроить в кого-нибудь свой половой орган?

— Да. В общем-то, на этом аспекте и строятся все её отношения.

И, сколько я помню, Марина начинала отношения с постели, уверенная, что сначала необходимо проверить длину «инструмента», а уже потом разговаривать.

— А ваши?

Наш разговор перетёк в более личное русло, и я могу увернуться от ответа, сославшись на то, что это не его дело, но отчего-то даю детальное пояснение на каждый заданный вопрос.

Может, я давно ни с кем не общалась просто так? Без цели понравиться, впечатлить, открыться с лучшей стороны? Вот он, человек, который знает мою историю и не осуждает за то, что я воспользовалась услугами Организации, всегда действующей незаконно. Или почти всегда. И если представить, что мы случайные попутчики в вагоне поезда, идущего в неизвестном направлении, то Сова — как раз тот человек, кто сохранит каждое слово, произнесённое за время пути. К тому же напоминаю себе: чем больше он знает, тем больше вероятность поддержки в поисках. Не в моих интересах замыкаться, отталкивая его, наоборот — стоит наладить контакт.

— После развода их было немного, а точнее, в длительные я вступала дважды. Но, в отличие от подруги, мне человек интересен не только с точки зрения физиологии. Хороший секс очень важен, но между поцелуями нужно ведь о чём-то разговаривать.

В меня прилетает странный взгляд — удивление вперемешку с удовлетворённостью, что вводит в ступор и заставляет замолчать. Не знаю, как были восприняты мои слова, но предполагаю, что болтовни стало слишком много, а мужчины, как правило, не готовы слушать женщину на протяжении нескольких часов.

— Простите, если я много болтаю, — сжимаюсь, предусмотрительно извинившись, чтобы он не подумал, что остановиться я не могу.

— Скорее, наоборот. — Губы растягиваются в улыбке. — Я хотел, чтобы вы немного расслабились, и тот комок нервов, который оказался на заднем сиденье несколько часов назад, перестал вибрировать.

С удивлением отмечаю, что мужчина прав: напряжение схлынуло, а содержательная беседа с точными вопросами расслабила, позволив занять удобную позу и дать телу немного отдохнуть.

— Спасибо. — Искренняя благодарность не остаётся без внимания, и меня награждают едва заметным кивком. — Алексей Евгеньевич, что дальше? — решаюсь спросить, потому что вообще не понимаю, что произойдёт, когда мы пересечём границу и окажемся в другой стране.

— А дальше предлагаю вам немного поспать, потому что красные глаза и уставший вид просто кричат о бессонной ночи. Я разбужу вас, когда это будет необходимо.

Не дожидается ответа, и перегородка медленно ползёт вверх, а я, воспользовавшись советом, откидываюсь на мягкий подголовник и прикрываю глаза, каким-то чудом сразу проваливаясь в сон.