Принцесса Драконьего острова

Алина Антоновна Курилович (2023)

Кромешная тьма, что в миг укутала в объятия, постепенно отпускала. Я открыла глаза и заметила, что нахожусь в незнакомом мне месте, чувствуя под собой холод побережного песка. Оставаться и ждать здесь, когда этот сон пройдёт не было смысла, поэтому я приняла решение — осмотреть это место. Одна женщина мне сказала, что этот мир не для такой, как Я и что мне срочно нужно возвращаться в свой. Куда я попала? И как же мне вернуться? Сознание давало понять, что это сон… Но так ли это на самом деле? — Первая из цикла «Волшебные миры».

1 глава

Кромешная тьма, словно тяжелый бархатный плащ, обнимала меня, медленно ослабляя свои объятия. Когда я наконец открыла глаза, то обнаружила, что лежу на холодном прибрежном песке, и вокруг меня простирается чуждый пейзаж. Вдали, среди высоких пальм, едва различимых, мерцали огоньки маленьких домиков — крошечные точки света на горизонте. Лазурная гладь моря позади меня тихо плескалась, наполняя воздух солоноватым ароматом и легкой прохладой. Поднявшись на ноги, я отряхнула песок с одежды и, стараясь успокоить свое быстро бьющееся сердце, отправилась в сторону этих далеких огоньков. Нужно было найти кого-то, кто мог бы объяснить, что происходит, и, возможно, помочь мне выбраться из этого места. Но я не помнила, как сюда попала, и этот факт заставлял меня испытывать страх.

"Наверное, это всего лишь сон," — думала я, пытаясь убедить себя, что никакой другой логической причины всему происходящему быть не могло. С этим убеждением я ощутила некоторую уверенность и продолжила путь.

Пройдя немного вперед, я наткнулась на небольшую деревушку. У входа в нее стояли женщины-торговки, предлагавшие купить различные товары: яркие платки, расшитые узорами кофточки и другие предметы одежды. Они смотрели на меня с подозрением, вероятно принимая за нищую бродяжку, и старались оттолкнуть прочь, опасаясь, что я отпугну потенциальных покупателей. Однако, несмотря на их враждебность, продолжала идти дальше, пока не вышла на центральную площадь деревни, где возвышался небольшой фонтан. Именно тогда кто-то резко схватил меня за руку и развернул лицом к себе. Женщина, похожая на цыганку, с пронзительными черными глазами, сверкавшими сквозь густые темные волосы, смотрела на меня. Ее взгляд был наполнен такой силой и угрозой, что мне стало страшно. Я пыталась освободиться, но ее хватка была крепче железных тисков.

— Кто ты? — спросила она, внимательно изучая меня взглядом.

— Я… я не отсюда, — ответила я, неуверенно оглядываясь вокруг.

— Тогда тебе лучше уйти, — сказала она, при этом ее лицо оставалось непроницаемым.

— Что? — удивленно воскликнула я. — Но куда мне идти?

— Здесь не любят чужаков, — продолжала она. — Лорд решит, что с тобой делать. В лучшем случае тебя посадят за решетку…

— А в худшем? — мой голос дрогнул.

— Виселица, — отрезала она, и я невольно вздрогнула.

"Виселица?" — мысль эта была настолько абсурдной, что даже в этом жутком сне я надеялась, что скоро проснусь."Это всего лишь ночной кошмар," — повторяла я про себя, пытаясь обрести спокойствие.

— Не волнуйтесь, это просто сон, — нервно засмеялась я. — Может, виселица поможет мне проснуться.

Но вместо сочувствия я встретила холодный, полный ненависти взгляд. Женщина вдруг перевела взор вдаль, и следуя за ним, я увидела приближающихся солдат в старинных мундирах. Затем она исчезла, растворившись в воздухе, оставив меня одну перед надвигающейся бедой.

— Тун Арон! — крикнули солдаты, окружившие меня. Я не понимала смысла этих слов, но чувствовала, что они предвещают нечто недоброе.

Меня грубо схватили, надели на руки тяжелые кандалы и потащили к ожидающей карете. Глаза мне завязали плотной тканью, чтобы я не смогла запомнить дорогу назад, если вдруг решусь бежать. Внутри меня поднималось чувство панического страха, смешанного с гневом.

Мы долго ехали, и каждый толчок кареты усиливал мое беспокойство. Наконец, остановились, и после долгого ожидания мне развязали повязку. Передо мной предстал длинный коридор, украшенный портретами суровых мужчин в военных мундирах. Их мрачные взгляды, казалось, проникали прямо в душу, вызывая мурашки по коже.

Каждое движение вниз по лестнице вызывало у меня ощущение, будто я погружаюсь в бездну, где реальность теряет свои привычные контуры. Свет становился все слабее, превращаясь в призрачное мерцание свечей, которое едва освещало наш путь. Каменные стены, казалось, сжимались вокруг, создавая иллюзию, что пространство сужается вместе с моим дыханием. Мои шаги, звучавшие гулким эхом в тишине, добавляли тревожности. Каждый звук отзывался в ушах, как предвестник чего-то неизбежного и пугающего. В этом эхе слышалось нечто зловещее, словно сама тьма наблюдала за каждым моим движением, готовясь поглотить меня целиком. Сердце билось быстрее, и я старалась сдержать дыхание, чтобы не выдать своего страха. Темнота давила на меня, как невидимый груз, заставляя каждую мышцу напрягаться. Вокруг царило молчание, нарушаемое лишь скрипом наших шагов и редкими шепотом голосов сопровождающих. Казалось, что даже воздух стал плотным и тяжелым, пропитываясь ожиданием чего-то неотвратимого. Каждый шаг вниз приносил все большее ощущение опасности. Я чувствовала, как страх поднимается изнутри, заполняя все существо, делая каждое мгновение невыносимо долгим. Все вокруг говорило о том, что впереди меня ждет нечто ужасное, и этот путь вниз казался бесконечным, ведущим в самую глубину неизвестности.

Наконец мы достигли своей цели — маленькой, холодной камеры, где меня грубо бросили на землю, покрытую тонким слоем гнилого сена.

— Что вы делаете? — отчаянно выкрикнула я, но мои слова утонули в глухом молчании тюремщиков. Они грубо швырнули меня на холодный, сырой камень пола, едва присыпанный соломой. Железные прутья клетки захлопнулись за моей спиной с металлическим лязгом, эхо которого разлетелось по узкому коридору, как предвестник моего заточения.

Я начала метаться по тесной камере, чувствуя, как холодный воздух пробирается сквозь тонкие слои ткани моей одежды, проникая до костей. Страх охватывал меня с каждой секундой все сильнее; реальность этого кошмара стала почти осязаемой. Сквозь маленькое, зарешеченное окно едва пробивался слабый лучик света, словно намекая на существование внешнего мира, который теперь казался таким далеким и недоступным.

Сердце стучало в груди, словно молоток, отбивающий последние секунды свободы. Каждая секунда здесь казалась вечностью, и я с трудом удерживала слезы, готовые хлынуть потоком. Этот адский сон становился все более реалистичным, и надежда на скорое пробуждение таяла с каждым ударом сердца.

— Неужели маленькую девочку на виселицу отправят? — прозвучал мягкий, чуть приглушенный голос, заставивший меня обернуться. Слева от меня, в соседней камере, сидел человек. Его фигура едва различима в полумраке, но голос был таким теплым и успокаивающим, что на мгновение я забыла о своем страхе.

— И чем же ты так провинилась? — спросил он, глядя на меня с любопытством.

— Я не маленькая! — раздраженно выпалила я, не выдерживая этого снисходительного тона. Моя реакция была резкой, как у обиженного ребенка, готового топнуть ногой от негодования. Незнакомец бросил на меня внимательный взгляд, оценивая мои слова. Его губы тронула легкая улыбка, и в глазах мелькнуло что-то вроде понимания.

— Сколько же тебе лет? — поинтересовался он, наклоняя голову вбок.

Я предпочла игнорировать его вопрос, не желая продолжать разговор. Мне было обидно, что он воспринял меня как ребенка, хотя я вовсе не была таковой. Вместо этого я принялась рассматривать окружающую обстановку, размышляя о том, как несправедливо меня здесь держат. Сырость, холод и одиночество навевали мысли о том, что этот сон никогда не кончится.

Решив не тратить время впустую, я все-таки обратилась к своему сокамернику, надеясь узнать хоть что-то полезное.

— А ты вообще давно тут? — спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Он ответил не сразу, и на секунду я подумала, что, возможно, он не собирается отвечать. Но затем раздался его глубокий вздох.

— По-твоему здесь пусто, потому что их выпустили? — язвительно произнес он, явно наслаждаясь моментом.

— Может, потому что мала преступность? — предположила я, надеясь на лучшее.

Его губы скривились в усмешке, и он покачал головой.

— Потому что никто тут не задерживается надолго, — объяснил он с оттенком горечи в голосе.

— Их перевозят? — поинтересовалась я, с надеждой в голосе.

— Их казнят.

Я с ужасом сглотнула, не веря собственным ушам. Казнь? Эти слова обрушились на меня, как удар молота, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Откуда ты такая чудная? — продолжил он, очевидно заинтересовавшись мной.

— Я… я не отсюда, — прошептала я, понимая, что сейчас это звучит нелепо.

— Ну да, по твоим тряпкам видно, — заметил он, и его слова заставили меня невольно посмотреть на свою одежду.

«Что он сказал? Тряпки? Знал бы сколько они стоят эти"тряпки"!» — пронеслась в голове возмущенная мысль.

Я внимательнее осмотрела его. Изношенная белая рубаха, которая, скорее, была серой от времени и грязи, темно-коричневые брюки, а на длинных каштановых волосах висели какие-то непонятные украшения. Шляпа на голове скрывала часть его лица, оставляя в тени загадочную полуулыбку. Он был странным, но почему-то его образ казался мне знакомым, словно я уже встречала его раньше.

Примерно через час мы услышали звуки шагов, приближавшихся к нашей камере. Это были те самые солдаты в красных мундирах с белыми полосами, в белых лосинах и черных сапогах, с ружьями, увенчанными острыми наконечниками. Вспомнив слова незнакомца — «Никто тут надолго не задерживается» — я почувствовала, как страх пронзил меня до самой души.

Когда они открыли дверь моей камеры и вновь надели на мои хрупкие запястья железные оковы, мне стало до дрожи не по себе. Зачем они пришли за мной? Почему я до сих пор не просыпаюсь? Ведь известно, что в моменты сильного страха мозг должен вывести меня из этого кошмара. Но ничего не происходило. Солдаты грубо вытолкнули меня наружу, и перед тем, как покинуть камеру, я успела бросить последний взгляд на странного парня. Наши глаза встретились, и в тот краткий миг между нами протянулась незримая связь. Мы оба знали, что прощаемся навсегда.