Виверна. Пламя миров

Алеся Лисовская (2024)

Ему приказано убивать. Все твари с нечеловеческой природой подлежат зачистке — такова воля императора, таков его долг. Но что, если однажды он встретит ту, что стоит тысячи людей? Что, если чудовище — это ты?

Глава 5. Мия. Предательство

— Матерь Богов, отведи от нас беду. Одари милостью своей, оставь нам наше, забери своё. Ибо мирское должно быть в мире, а теням место среди своих. Ибо не пришло наше время и нет нужды торопить его, ибо не насладились мы сполна благами твоими и не воздали тебе хвалу за милость твою и любовь, за доброту и справедливость к творениям твоим, — молитва полилась из уст Илии, а я не могла пошевелиться от ужаса, только чувствовала, как волосы на голове встают дыбом.

Наёмники появились оттуда, где настигла их кара мурри. И, привалившись друг к другу, как закадычные друзья, медленно, но уверено шли к нам. Но не тела их, а две светящиеся оболочки, едва уловимые контуры, в которых угадывались человеческие черты. Это были призраки. Я подскочила. Илия тоже встал, но не спеша, он придерживал меня, не позволил вырваться, завёл сильной рукой себе за спину, не на секунду не умолкая, даже чтобы восстановить дыхание.

— Илия, они идут! — я сжимала его руку до боли. — Бежим!

Но он стоял, как скала, и продолжал повторять молитву, и я не смела шелохнуться без его команды, боясь потерять единственного своего союзника и друга. Призраки смотрели на нас. Я видела их синие блестящие глаза. Мёртвые и живые одновременно, в них ещё горело пламя последнего желания. И не было сомнения, что мы — их цель.

Мне оставалось только смотреть, как они приближаются. Вот до нас им осталось шагов двадцать. Их светящиеся тела были каким-то вязкими, тягучими, казалось, они ещё помнят какие-то особенности человеческой походки, но их ноги то и дело заплетались, призраки спотыкались, словно пьяные или раненные, их руки удлинялись, лица вытягивались.

— Матерь Богов, твоя сила над всеми нами, и мы рабы твои и подчиняемся твоей воле… — продолжал Илия. — Так ты хочешь, так и должно быть. И мы принимаем волю твою, но смиренно просим пощады…

Десять шагов. Призраки были так близко, что теперь я могла разглядеть даже их косматые бороды. Когда заржали и встали на дыбы лошади, привязанные к дереву, я вцепилась в руку Илии ногтями. «Бежать!» — вопил голос внутри меня.

Шаг. Шаг. Они споткнулись. Шаг. Я зажмурилась не в силах вынести этой пытки.

Словно ничего не замечая, Илья продолжал читать молитву, уже в которой раз начиная её заново. Я открыла глаза и увидела, что призраки остановились. Казалось, что невидимый круг начерчен на земле, он окружал нас, и призраки не могли продвинуться дальше, только их руки — эти страшные удлиняющееся руки тянулись к нам, не ощущая преград. И их синие пальцы мелькали у самого лица.

— Что им нужно? — едва не завизжала я.

«Бежать! Бежать! Бежать!» — умолял страх внутри.

— Что? Что им нужно? Скажи! — взмолилась я, не понимая, почему Илия ничего не делает.

— Одари милостью своей, оставь нам наше, забери своё…

Рука призрака едва не коснулась моего плеча. Я дёрнулась, а в голове застряли слова: «Забери своё!». Я словно увидела, как Илия снимал с мертвецов кошельки. «О, боги!». Внезапная догадка заставила меня выкрикнуть:

— Отдай им деньги! Илия! Отдай!

Не сбиваясь с темпа, Илия послушался, отстегнул от пояса кошельки и бросил под ноги призракам. Те попытались схватить их, но мешочки прошли насквозь. Некоторое время призраки снова и снова пробовали их поднять, но ничего не вышло. И они вновь обернулись к нам. Синие руки тут же потянулись ко мне.

— И да ждёт спасение и прощение души наши. И да примешь ты нас в объятия свои, когда придёт час… — напевно повторял Илия.

Холодный пот полился у меня по спине. «О великая Богиня, помоги нам!». Я смотрела на призраков. На их растерянные лица, всё время расплывавшиеся, меняющие пропорции и вновь восстанавливавшиеся, на пальцы, ставшие размером с ветку. Я! Им нужна была я! Илия только мешал.

«И да ждёт спасение и прощение души наши», — звучало у меня в голове.

— Я… Я прощаю вас, — неожиданно громко сказала я. Выкрикнула. — Слышите?! Я прощаю вас!

И…

Они остановились. Замерли. Улыбнулись. Это было слабо похоже на настоящую улыбку, их лица растянулись слишком сильно, словно они таяли и стекали. Их мерцающие тела слились в искорки света и исчезли одна за другой, растворившись в ночи.

— Я прощаю вас! — закричала я, оборачиваясь, и почти все цветы, которых касался мой взгляд, исчезали.

Стало почти темно. Только всё ещё горел наш фонарь. И где-то там в вышине сияли звёзды. Лошади по-прежнему нервно подёргивали ушами, перебирая ногами, трясли гривами, желая отправиться в путь сейчас же — со всех сил бежать из этого страшного места. А Илия обернулся и обнял меня. И чтобы я там не думала, в этот момент мне это было нужно.

Несмотря на то, что беда отступила, мне было трудно прийти в себя. Меня трясло. Мы забрались в карету. Остаток ночи я хотела провести в ней. Умом понимая, что вряд ли эти тонкие стены могут послужить защитой, но я так устала от потрясений, что мне просто хотелось спрятаться.

В конце концов, я согрелась, и лёгкий сон всё же сморил меня.

Проснулась я, ощутив пристальный, слишком пронизывающий взгляд. Илия сидел напротив. Он не спал. Сидел, не спуская с меня глаз. И таким безумным он мне показался, что мурашки побежали по спине. Я поправила платье и строго посмотрела на него:

— Илия, что с тобой? Ты болен?

Он не долго думал над ответом.

— Давно. Я болен вами, госпожа, — прочистив горло, честно признался он.

— Замолчи! Я не хочу ничего знать, — резко остановила его я.

— Простите, госпожа. Спите спокойно, я буду беречь ваш сон, — ответил он, и взгляд его стал обычным.

А когда я проснулась, поняла, что стало поздно… и он ушёл. Я бросилась за ним, предчувствие гнало меня вперёд. Я знала, что случится что-то непоправимое, что я буду жалеть об этом всю жизнь и винить себя. Я знала, что он решил сделать. Со всех ног я побежала к Озеру погасших свечей.

Какая-то ветка так хлестнула меня по лицу, что рассекла щёку.

— Илия!

Мне казалось, что я вижу ткань его рубашки среди листвы и ещё могу догнать его.

— Илия!

Я боялась потревожить мурри, и его имя разносилось криком лишь в моей голове.

— Илия!

Я упала на край обрыва и посмотрела вниз. И увидела… это… Как голодные хищные рыбы, мурри рвали его тело на куски, сжирали заживо. Вода бурлила и окрасились в красный цвет. Всё превратилось в месиво.

— Илия! — в ужасе закричала я во весь голос и…

Проснулась.

Это был сон. Проклятый кошмар! Платье и волосы взмокли от пота. Всё тело затекло и болело от напряжения. Утреннее солнце залило поляну золотым светом. Я выглянула из кареты в тот момент, когда ОН уже был готов войти.

— Илия! — воскликнула я, не сдержав переполнявших меня эмоций.

Его лицо преобразилось, действительно он выглядел сейчас, как мальчишка. Он протянул мне горсть лесной земляники, но увидев, как я смотрю на него, обхватил двумя руками, ягоды полетели под ноги, покатились по ступенькам кареты, попадали в траву, и он…

Я не ответила на поцелуй. Отшатнулась.

— Прости меня, — сказала тихо.

И он молчал, отступив на шаг.

— А я всё думал, кто же вам помог выбраться из Поющего леса, — усмехнулся ловец. — Что за маг и волшебник. А это оказывается — любовь.

Мия ничего не ответила на его слова.

— Я больше не буду перебивать, — очевидно, увидев её недовольство пообещал он. — Продолжайте. Мне по-прежнему интересно ваше проклятье. Как его удалось снять.

— Это сделала Лиена, — ответила Мия.

— Поподробнее, пожалуйста. С того момента, как Илия…

— Вы издеваетесь?

— Ничуть. Просто продолжайте. Время пока ещё есть.

Мия коснулась меня, погладила по голове, прошептала:

— Держись, доченька. Если у него есть сердце, он поможет тебе. Да благословит всех нас Матерь Богов и её сын Многоликий.

Ком снова сдавил моё горло, хотя тело я уже почти не чувствовала.

Ловец усмехнулся, расслышав слова матушки.

— Продолжайте. Мне самому интересно, есть ли у меня сердце.

Мия:

— Мы делали вид, что ничего не произошло. Утром собрались. Я пересмотрела вещи в сундуке, которые привезли наёмники, и те, что привёз Илия. Забрала и подсохшее платье, хоть оно и было всё в грязи. Мы решили не оставлять следов, ведь никто не должен был знать, что я выжила.

Илия приготовил завтрак из запасов наёмников. Мы поели и отправились в путь. На душе у меня было мерзко, словно я собиралась совершить самое ужасное предательство в своей жизни. По сути, так оно и было. Я понимала, что ни мне, ни Илии нет дороги назад. Я лишилась имени и положения, он приговорён за всё, что сделал для меня, за мой несостоявшийся побег. Мы остались без средств и крыши над головой. Жизнь уровняла нас и дала возможность начать всё с чистого листа. Только сердцу не прикажешь. И мне было больно. Не так, конечно, как ему. Впрочем, он ещё ничего не знал.

В конце второго дня на въезде в город, мы условились, что я останусь в ближайшей таверне, а он поедет дальше, чтобы продать карету и лошадей наёмников в другом городе — Сарфе. На случай, если кто будет искать нас, пусть ищет там. К тому же за лошадей и карету можно было выручить хорошую сумму. А деньги были нужны. Кто знает, когда удастся найти работу.

Мы приехали под покровом ночи и надеялись, что наше общение останется незамеченным.

— Я вернусь, — пообещал он, когда мы оказались во внутреннем дворике таверны. — Отдохни пока.

Он взвалил на спину лошади мешок с моими вещами, привязал сундук и передал мне два кошеля.

— Я не возьму.

— Они твои, — он вложил их мне в руки и прикрыл их своими большими ладонями.

Я поняла, что спорить бесполезно.

— И ещё кое-что. Это важнее всего, — добавил он.

Илия настороженно посмотрел по сторонам и достал из-за пазухи… моего медвежонка. В носу защипало, к горлу подкатил ком и слёзы брызнули у меня из глаз. Я просто не могла поверить! Схватила игрушку и крепко обняла мужчину. Обняла, как обнимала бы самого дорогого человека на свете. Этот медвежонок — простая плюшевая игрушка, которую мама когда-то сшила сама для Терриона. Воспоминания нахлынули тёплой волной, окатив меня с головы до пят. Словно только сейчас я поняла, что эта игрушка — это всё, что у меня осталось. Последняя ниточка.

Я ничего не видела из-за слёз, а Илия гладил меня по спине, успокаивая, не зная, что буквально через пару минут я предам его.

Воспоминания. Они всплывали перед глазами вспышками, сценами, объятьями, запахами, криками, улыбками, мимолётными взглядами, едва уловимыми движениями. Этот медвежонок хранил так много таких моментов. И я едва не задохнулась от нахлынувших чувств.

Мои братья. Они любили меня. И пусть не всегда умели это показать, но я особенно почувствовала их любовь, когда умерла мама. Когда пришло время, каждый из них, уходя, оставлял мне что-то на прощание. Эрлэс подарил брошь с драгоценным камнем известным как «Кровь дракона». Вэлдэр надел на меня колье из чешуи русалок, оно сияло ярче солнца в воде. Киэн сложил мне в руки мешочек с жемчужинами из Виольских морей, куда, как известно, давно уже не ходят корабли. Жемчужины эти светятся в темноте мягким лунным светом, будто волшебные светлячки.

А Терри подарил мне этого старого потрёпанного медвежонка — своё сокровище, которое сделала для него мама, когда он как-то осенью так сильно заболел, что мы почти потеряли надежду на его выздоровление. Брат знал, что я тайно завидую ему, что больше всех сокровищ на свете я хотела именно эту игрушку, частичку мамы и её любви. И он отдал её мне. И сказал: «Если случится беда, просто оторви ему голову. Беда насытится и уйдёт». Я засмеялась и обняла Терри. «Как же можно, так глупо шутить? Пусть беда никогда не придёт». Он сел на лошадь и вместе с сопровождающими отправился в путь. В какой-то момент я опомнилась. Мне показалась, что нет ничего важнее, чем здесь и сейчас обнять его ещё раз, прижаться к нему щекой. Помню, как побежала за ним. Что-то кричала, размахивая руками. Видела его силуэт в лучах солнца, он выделялся среди остальных. Но Терри уже не слышал.

Потом я лежала в траве и смотрела на небо. Слушала стрекот кузнечиков, видела, как ползёт божья коровка, а ветер сбивает облака в силуэты невиданных существ, а затем гонит их прочь — куда-то вслед моему брату. В тот момент я ещё была счастлива, несмотря на боль расставания, несмотря ни на что. Я надеялась, что всё переменится. Я не знала, что совсем скоро отец заберёт все подарки, что единственной его целью станет выдать меня удачно замуж и метить он будет очень высоко, что дом наш навсегда опустеет.

И что всё закончится так.

Илия сел на место кучера и уже готов был дать сигнал лошадям тронуться, как я сказала сквозь слёзы чётко и громко, без права ослушаться:

— Не возвращайся.

Казалось, ничего не изменилось на его лице. Оно просто окаменело. Он поклонился мне, как слуга, и отправился в пут

Конец ознакомительного фрагмента.