Легендарные миллиардеры

Ален Монестье, 1991

Данная книга не содержит рецепта того, как стать миллиардером, более того истории, рассказанные автором, могут в некотором смысле смутить честолюбивых охотников за богатством. Несмотря на некоторую ироничность и шутливость формы изложения некоторых глав книги, ее тема весьма и весьма серьезна. Деньги никогда не давались просто никому. При этом объектом внимания может служить не просто путь, по которому приходится пройти, чтобы получить желанное богатство, но и сам факт обладания им. Как утверждает автор, определить, что проще, порой весьма затруднительно. Миллиардеры современности находятся под постоянным наблюдением со стороны средств массовой информации, им приходится играть определенную роль, дабы не стать объектом классовой ненависти со стороны людей, не получивших и тысячной доли от того, что есть у них. В различное время общество по-разному относилось к тому, что некоторые его члены могли позволить себе роскошества, выходящие за рамки здравого смысла большинства людей. Книга содержит историю людей-миллиардеров, а также целых семейств, обладавших значительными богатствами. Автор проследит эволюцию взглядов на богатство со времен легендарного богача Креза, до современных арабских нефтяных миллиардеров. Знакомство с историей легендарных состояний позволит читателю не только проследить пути, которыми происходило их накопление, но и оценить последствия, которые неотделимы от обладания значительным богатством.

Перевод:

Д. В. Соловьев (Введение, Богатство в старину, Европа: хорошие дела, хороший навар);

Л. М. Цывьян (Америка, родина миллиардеров)',

Н. М. Фарфель (Буровые вышки Али-Бабы, Богачи-сумасброды)

Введение

Если бы в этой книге содержался некий секрет того, как сделаться миллиардером, автор уже давно стал бы им, и у него не было бы никакой надобности писать ее. Вместо этого он, конечно, воспользовался бы всеми благами беззаботного существования и предался своим любимым занятиям, ничуть не заботясь о доходах с авторских прав. Ну а те читатели, которые приобрели этот труд, надеясь найти в нем ключ к богатству, что ж, это их дело: прочтя его, они ничуть не обогатятся и лишь пожалеют о потраченных на книгу деньгах. Хотя название ее и подчас шутливая форма повествования и могут ввести в заблуждение, на самом деле, содержание книги чрезвычайно серьезно.

Говорится в ней об одном из самых живучих мифов нашего времени, который получил широчайшее распространение, им ежедневно полнятся страницы массовой прессы, он питает гедонистическими мечтаниями воображение наших современников. В нынешнем низменно материалистическом веке рулетка и баккара, яхты и реактивные самолеты пришли на смену чудесам прошлого, таким как магараджи, с которых буквально сыпались золото и алмазы Голконды. Как ни удивительно, но эти новые чудеса все еще завораживают массы людей, несмотря на то что общество пропитано идеями равенства, а на деньгах, хоть они и служат предметом настоящего поклонения, вот уже две тысячи лет как лежит проклятие.

И христианская, и социалистическая традиции наложили на Мамонну нравственный запрет, который благодаря множеству пословиц, народных сказок и лубочных картинок пропитал все наше сознание. Для нас, несмотря на некоторое влияние протестантского меркантилизма и либеральных идей, деньги продолжают оставаться чем-то более или менее постыдным, и мы радуемся отсутствию у них запаха, подразумевая, что иначе он был бы отвратителен. С полным основанием их считают вредными для спасения души, главной причиной развращения нравов и порабощения человека человеком. «Доброе имя дороже золота», «не в деньгах счастье» — огромное число подобных поговорок буквально пропитывает всю нашу культуру. Оставаясь ужасающе притягательным для современного человека, золото порождает двойственные чувства: желание обогатиться даже самыми честными способами не всегда освобождает от укоров совести. Оно всегда хоть в малой степени, но скрывается под маской притворного бескорыстия. При всем материализме нашего времени в разговоре деньги остаются предметом табу, о котором люди хорошо воспитанные должны говорить с приличествующей сдержанностью.

Быть богатым стыдно

Жизнь в роскоши, даже и не столь уж большой, предполагает некие способы защиты от зависти и враждебных взглядов. Добропорядочные люди если и говорят, что кто-то имеет «навар», «капусту» или «разжился деньжатами», то непременно с некоторой иронией, легким пренебрежением и понимающей улыбочкой, словно дело касается какого-то отчасти даже смешного порока, о котором лучше даже и не упоминать. Конечно, сами они были бы совсем не прочь оказаться на месте тех, кто нежится на палубах собственных яхт или, пожевывая сигару, следит в бинокль за бегом своих скаковых лошадей. Но их восхищение этими людьми всегда смешано с тайным недоверием и глубокой враждой, которые не позволяют простить избранным мира сего ни свое невольное преклонение, ни свою зависть. Поэтому жизнь миллиардеров бесконечно труднее того, как ее воображают простые смертные. Самые заурядные из этих счастливчиков попросту скрывают принадлежащие им богатства. Подобно Гарпагону они хотят покрыть все тайной и больше чумы страшатся разглашения: «Уж не собираешься ли ты проболтаться, что у меня есть шкатулка?» — с тревогой спрашивает этот мольеровский персонаж. Разоблачения он боится больше, чем ограбления. Другие выходят из положения, множа щедроты и помогая бедным. Некоторые становятся меценатами. Поддерживая артистов и художников, они надеются в нравственном смысле узаконить свои деньги. Способов откупиться, таким образом, бесчисленное множество, но все богачи, начиная от деревенского кулака и до международного мультимиллиардера, испытывают одну и ту же потребность — быть признанными несмотря на богатство и непременно вместе с ним. Мир устроен так, что нельзя быть богатым безнаказанно.

Французский актер Гранмениль в роли Гарпагона.

Иллюстрация из «Le Magasin pittoresque»

Парадоксы богатства

Несомненно, для миллиардера самое верное средство оправдаться за свои деньги состоит в том, чтобы разбогатеть еще больше. Как ни странно, но обвинения со стороны специалистов по классовой ненависти изрыгаются прежде всего в адрес мелких собственников и скопидомов, но щадят мультимиллиардеров. Профсоюзы систематически подогревают у беднейших своих членов ненависть к буржуа, к какому-нибудь провинциальному нотариусу, скопившему собственным трудом и экономией небольшой капиталец, к его земле в деревне, к дому, просторнее, чем у других, и привилегиям его детей. Однако никому из них и в голову не придет обвинять тех богатых, чья оскорбительная роскошь услужливо демонстрируется на глянцевых страницах журналов. Умопомрачительные дворцы, в которых семья Патиньо растрачивает деньги на празднества «Тысячи и одной ночи», суперяхты, сверкающие хромом роллс-ройсы — все эти атрибуты богатства настолько ослепляют, что даже не возникает и мысли осудить само их существование. Ведь они столь далеки, что здесь невозможно никакое сопоставление с обычной жизнью. Нефтяной король, эмир Кувейта, представляется обитателем какой-то другой планеты, и любое сравнение совершенно немыслимо. Но зато местный нотариус всегда под рукой в качестве объекта ненависти. Он часть того же общества, что и все, кормится от того же пирога, но — неискупимое преступление! — отхватывает самый большой кусок. Обладателя же несметного состояния защищает от вражды и зависти уже сама огромная дистанция между ним и всеми другими людьми. Мультимиллиардеров называют «олимпийскими богами современного мира». Это удачное и меткое сравнение. Чрезмерное изобилие богатств делает его владельца лицом недосягаемым, вне законов и обычаев, существом почти мифическим, к которому все остальные смертные не могут даже приблизиться.

Насильственное амплуа

И обладатели больших состояний чуть ли не обязаны играть роль мифического персонажа. Если Гарпагон мог прятаться и избегать нападок, скрывая свое богатство, Крез делать этого уже никак не может. Он охотно обошелся бы без стесняющей его славы, но принужден, дабы не вызывать злобных взглядов, выходить на публику и играть свою роль. А зрители ждут от него вполне определенного представления — представления, в котором ему одному позволено быть счастливым избранником неумолимой Фортуны, бросающей свои дары к ногам первого встречного, в то время как большая часть рода человеческого остается в нищете. Благодаря средствам массовой информации создается настоящая мифическая легенда, которая отвечает ожиданиям публики и заставляет ее принять существование миллиардеров. Что бы миллиардер ни делал, он всегда на виду. Под угрозою стать козлом отпущения всех разновидностей классовой ненависти он должен сохранять предписываемое воображением общества положение и неукоснительно исполнять все требуемые современной мифологией обязанности.

Портретная галерея

Те стороны жизни миллиардеров, которые средства массовой информации доводят до публики, всегда выбираются с определенным умыслом. Последовательностью едва заметных штрихов стремятся создать нужный образ и выстроить соответствующую легенду. Как и в отношении знаменитых преступников или кинозвезд, у прессы есть целый набор стандартных качеств и случаев, предназначенных для изображения жизни миллиардеров, которую она столь умело расцвечивает, что ее герои становятся, в конце концов, чуть ли не вашими близкими родственниками. Скольких наделяли все той же патологической скупостью, тем же бессердечием и ставшим уже привычным добровольным и трагическим затворничеством, не говоря уже о любовных неудачах! Сколько биографий начинается с истории об отце, лишившем ребенка наследства, или о подавляющей всех властной матери, или, наконец, о бедности, которую, как известно, биографы стремятся сколько возможно усилить!

Мифические личности

Предлагая в этом труде ряд портретов тех, кого считали самыми богатыми людьми в мире, мы стремились не столько к исторической правде, сколько к тому, чтобы показать сложившиеся вокруг них легенды. Пусть читатель не посетует на нас за неточность некоторых сведений и за подчас отрывочный их характер. Уклонившись от скучного и изнурительного труда биографа, мы попытались восстановить те образы наших персонажей, которые были созданы прессой и молвой. Мы стремились выявить мифологию богатства, опираясь на рассказы о некоторых жизнях, показавшиеся нам особенно характерными для народной психологии.

Выше норм и законов

Когда в 1973 году Антенор Патиньо построил на восточном берегу Мексики в Лас-Гадасе курорт для миллиардеров наподобие второго Голливуда, один бесцеремонный журналист спросил, не кажется ли оловянному королю чрезмерным расходом выбросить за один уик-энд двести пятьдесят миллионов долларов на прием трехсот избранных? Немного удивленный странностью вопроса, Патиньо помедлил секунду, а потом категорически изрек: «Мой друг, запомните, что удовольствия миллиардеров никогда не бывают чрезмерными».

Конечно, это был несколько вызывающий выпад или, быть может, признак дурного настроения, вполне понятного со стороны этого набоба, которого нисколько не щадила пресса: его брачные злоключения годами не сходили со страниц специальных журналов. И все-таки ответ Антенора Патиньо весьма показателен для тех отношений, которые современные миллиардеры поддерживают или стремятся поддерживать через средства массовой информации с широкой аудиторией, состоящей из тех, кому трудно сводить концы с концами и кто ищет забвения собственных бед, читая в иллюстрированных журналах о неприятностях суперзвезд и финансовых магнатов. Его ответ обнажает желание и даже потребность сих первейших среди избранных поставить себя выше обычных правил и свести на нет пагубные следствия зависти к ним, для чего нарочито выставляется напоказ то самое чрезмерное богатство, которое порождает эту зависть. И вопреки тому, что было бы естественно предположить, кричащая роскошь это не только бахвальство самодовольного нувориша. Она обладает одним весьма полезным свойством — примирять с оскорбительным неравенством доходов. Ослепляя сплошной массой золота, поражая неимоверно дорогими причудами, небрежно кидая за окно ведра икры, современные миллиардеры отнюдь не возбуждают зависть толпы. Напротив, они ее усыпляют и как бы растворяют в мечтательном сне. Своими беспорядочными и бесполезными тратами они как бы показывают землю обетованную прямо здесь, среди мизерности окружающего мира. Благодаря этому рай земной представляется реальной возможностью. Чрезмерное богатство доказывает, что не вся планета погружена в тусклую повседневную жизнь, что в ней есть и пещеры Али-Бабы, и счастливые острова, и сказочные замки фей, и даже самые обездоленные когда-нибудь найдут магический ключ.

В представлении наших современников, миллиардеры призваны воплощать ту особенную реальность, в которой есть место очаровательным принцам ушедших времен. Беря в жены пастушку (хотя случалось это весьма редко), очаровательный принц узаконивал таким образом свое существование; женясь на манекенщице или секретарше (что бывает чаще), миллиардер стремится к тому же: доказать реальность самой невероятной мечты. Население дешевых меблирашек, иногда мрущее от голода и почти всегда — от скуки, не только не проклинает его за жизнь, не имеющую ничего общего с жизнью простого обывателя, но, напротив, благодарно ему, видя хоть и ничтожно малую, но все-таки вероятность райского существования на земле. Родившийся как бы в рубашке мультимиллиардер вызывает не больше зависти, чем выигравший в лото. Колесо Фортуны вертится без остановки, и слепое божество наугад выбирает тех, кто будет осыпан его благодеяниями. Видя сказочную жизнь денежных набобов, каждый мечтает о том, что, может быть, завтра придет и его черед, что и ему выпадет большой выигрыш, а она «выйдет за грека», или вдруг придет старый нотариус с известием о смерти американского дядюшки-миллионера. Поддерживая в сознании общества мечту о безмятежно счастливой земной жизни, исполняя роль земли обетованной из народной легенды, тесный мирок может не только стать приемлемым, но и заставить народные массы, несмотря на их зависть, полюбить себя. Столь несправедливо привилегированная жизнь миллиардеров помогает беднякам смиряться со своей судьбой, потому что среди серой повседневности она открывает окошко в голубые небеса. И охотнее всего таким окошком служат самые популярные французские еженедельники — «Пари-Матч» и «Франс-Диманш».

Чтобы справляться со своей ролью, какой она представляется воображению масс, олимпийское божество Фортуны, будь оно миллиардером или суперзвездой кинематографа, должно непременно удовлетворять двум противоречивым требованиям. С одной стороны, нужно все время показывать свою принадлежность к миру, совершенно отличному от того, в котором прозябают простые смертные, и притом избежать за это осуждения; поэтому положение избранника непременно требует экстравагантности. С другой стороны, этот избранник должен так или иначе оставаться доступным. Мечта о счастье, если ее совершенно невозможно осуществить, уже не настоящая мечта и не способна волновать чувства. Швея или портниха может увлечься чтением своего журнала только в том случае, если для нее сватовство Ага Хана не будет абсолютной химерой.

Излишества ради излишества

«Лучше быть большим негодяем, чем мелким жуликом», — говорил Талейран. Конечно, все миллиардеры отнюдь не негодяи. Некоторые из них, несомненно, честны и добропорядочны. Но все те, кому положение не позволяет избежать любопытства толпы, в большей или меньшей степени актеры, понявшие мудрость этого правила и неизменно ему следующие. Они инстинктивно чувствуют, что только экстравагантность личности может оправдать чрезмерное богатство. Совершенно отличная от обыденной жизнь предполагает, что и все ее конкретные проявления также находятся вне обыденного. Исключительной судьбе должна соответствовать и незаурядная личность: было бы непереносимо видеть миллиардера «господином как все».

Набоб в свете изменений национального характера и привычек

Желание рассмотреть миллиардеров не в их чисто человеческой реальности, но в свете их восприятия общественным сознанием, к чему мы и стремимся здесь, сразу же наталкивается на одну трудность. Все они играют роль и ощущают потребность стать действующими лицами в театре средств массовой информации ради того, чтобы были признаны их сверхпривилегии. Однако им приходится выступать перед совершенно разными обществами, отличными и по образу мыслей, и по национальному характеру от страны к стране (особенно от континента к континенту). Суперзвездам богатства приходится учитывать все это при исполнении своей роли. Отношение общества к деньгам сильно отличается на обоих берегах Атлантики, а также в католических и протестантских странах, не говоря уже о Западе и Востоке. Неодинаково и восприятие личности миллиардера. Роскошная яхта Корнелиуса Вандербильта вызывает восхищение нью-йоркских докеров, но в лондонском порту над ней будет смеяться вся Англия. Французское общество не ставит в упрек султану Брунея бесполезный дворец в две тысячи восемьсот комнат, но построй его для себя француз, столь скандальное расточительство было бы сурово осуждено.

Роли, которые принуждены играть миллиардеры, меняются также от эпохи к эпохе. Люди нового поколения созидателей богатств, такие как Бернар Тапи, хорошо понимают и силу средств массовой информации, и влияние на общество «молодых динамичных предпринимателей». И вот они, при мощной поддержке рекламы, уже изображают себя спасителями отечества и, преисполненные гордости за свои достижения, решительно вступают в борьбу с тем чувством вины, которое у нас всегда сопутствует деньгам. Этим они во многом отличаются от основателей династий европейских миллионеров прошлого века, которым приходилось вписываться в общество, где традиционно законность власти и богатства основывалась на происхождении и где было куда важнее «хорошо родиться», чем преуспеть в делах. Поэтому-то они и старались подобрать обноски старой аристократии, покупая развалившиеся замки, заново вызолачивая древние гербы и стараясь заполучить себе в жены девиц из обедневших фамилий. Им приходилось спешить, чтобы успела появиться патина времени, а семейства обрели аристократические манеры и научились искусству ослеплять своим богатством, сохраняя при этом чувство меры и хорошего вкуса. Портреты миллиардеров, которых продвигает пресса, создаются под влиянием не только культуры их страны, но в равной мере и представлений французского общества об этой стране, и поэтому они весьма значительно отличаются друг от друга. Каждой стране присущи определенные типы личностей и биографий, которые служат основой для свойственных только ей мифов и выявляют особенности национального характера. Великие американские магнаты, несмотря на все их различие, несомненно, обладают родственными чертами. Это часто self-made man*, которые гордятся тем, что вознеслись из ничтожества, и без ложного стыда демонстрируют приобретенные богатства. В большинстве случаев они протестанты и любят выставлять напоказ свои чисто пуританские добродетели. При этом как никто другой они умеют вывести из богатства мораль, заключающуюся в том, что деньги есть справедливое воздаяние за трудовую и экономную жизнь. Другое дело в Европе. Там принято вести себя скромно — исключение составляет лишь неподражаемый Бернар Тапи, — поскольку люди завистливы, и надо щадить их чувства. Олимпийскому божеству Старого Света приходится прибегать в средствах массовой информации все к новым и новым ухищрениям, чтобы обезоружить критику. У нас всегда полезно принадлежать одновременно и к «старой Франции», и к «мыслящей Франции», посещать и аристократические дома, и кафе, где собираются коммерсанты. Некоторые, дабы укротить ненависть, порождаемую их богатством, проводят время то на своей яхте, то на площади Колонель-Фабьен. Зато арабам, неграм, индийцам, китайцам (из Гонконга), японцам, малайцам и прочим индонезийцам западное общество позволяет совершенно безнаказанно быть мультимиллиардерами. Даже если их состояния нажиты на прозаических нефтедолларах, а не на сказочных алмазах Голконды, даже если они накоплены и поддерживаются ценою бесчисленных несправедливостей — все равно все эти эмиры, паши и магараджи остаются кузенами Али-Бабы, то есть легендарными героями. Они обитают в таком райском далеке, куда просто невозможно дотянуться.

Три типичных портрета

Если читать массовую прессу, выделяются три типичных портрета миллиардеров: из старой Европы, несущих на себе груз древних предрассудков и вынужденных заигрывать с общественными представлениями, отягощенными историей; из Северной Америки — этого Эльдорадо современности, которых наша эпоха воспринимает как великих авантюристов; и, наконец, из всего остального мира, где необязательно быть даже магараджей, чтобы восприниматься на Западе героем легенды. Этим трем типам соответствуют три основных раздела нашего труда. В каждом из них предлагается ряд рассказов, расположенных в хронологическом порядке и посвященных тем знаменитым людям, которые, на наш взгляд, особенно показательны в своем роде.

Образ миллиардера, который мы пытались обрисовать во введении, характерен, по сути дела, только для современного мира. Его появление связано с двумя феноменами, возникшими в XIX веке, но развившимися и окончательно утвердившимися лишь в XX веке: капитализмом, который, в свою очередь, был порожден появлением промышленности, и массовой прессой, возникшей во Франции не ранее эпохи «Пти-Журналь», то есть в первые годы Третьей Республики.

До того времени газеты и журналы слишком мало читались, а система сообщения новостей была слишком примитивной, чтобы между отдельной личностью и обществом мог возникнуть диалог и какой-нибудь человек, подобно нынешним миллиардерам, постоянно и во всех мелочах жизни оставаясь на глазах всего света, имел возможность превратиться в героя прессы и суперзвезду последних известий. Кроме того, сколь бы ни были богаты некоторые исторические персонажи, сама структура собственности в прежние времена настолько отличалась от современной, что самих этих персонажей никак нельзя сравнивать с нашими набобами. Даже если богатство накапливалось благодаря торговле или банкам, оно непременно заключалось в земельной собственности и было плотью от плоти общественного организма, подчиняясь при этом старинным и довольно сложным правилам.

Постоянное место в социальной иерархии

Все эти изощренные спекулянты — Жаки Кёры, Фуке и Медичи — были отнюдь не просто деловыми людьми, которые жонглируют на бирже анонимными капиталами. Они вкладывали свои деньги в замки и сеньориальные владения и благодаря этому сами становились сеньорами, владетелями вотчин, населенных крестьянами, в отношениях, с которыми они соблюдали взаимные обязательства, унаследованные еще от Средних веков. И если их богатства достигали уж совсем невероятных размеров, они становились принцами, владетельными князьями, чья первейшая обязанность состояла в управлении городом, осуществлении правосудия и защите тех, кто вскоре должен был стать их подданными.

Богатство ни в коей мере не ставило этих людей вне общества. Оно только позволяло им забраться на вершину пирамиды, где, однако, положение их оказывалось весьма шатким, о чем зачастую и свидетельствует жизнь наших героев. По самому духу тех старых времен в экономической и социальной системе Европы было немыслимо, чтобы личность существовала вне иерархии. Для общества эпохи Людовика XIV Фуке прежде всего суперинтендант финансов и лишь во вторую очередь — сказочно богатый человек. Зато через двести лет Ротшильд уже прежде всего миллиардер: его имя неотделимо от биржи, ажиотажа, спекуляций на железных дорогах и анонимных денег. Большинство даже не подозревает, что он также управляющий Банком Франции и, кроме того, занимает при правительстве ту или иную официальную должность.

Разница между этими двумя людьми весьма показательна. Крез эпохи абсолютизма не выделяется из общей иерархии и может стать нарушителем социального порядка только в том случае, если подозрительному монарху покажется чрезмерным его престиж. Богатства всех министров в век Короля-Солнце таковы, что сегодня, по прошествии времени, они кажутся нам просто скандальными. Но в ту эпоху, если у самих обладателей богатств не возникало искушения «высунуться из своего ряда», никто и не думал осуждать их. Крез же капиталистической эры существует как бы в стороне от общества, вне его норм, правил и иерархий. Конечно, все знают, что он завсегдатай коридоров власти и может иметь решающее влияние на политику страны. Часто именно это и ставят ему в вину. Но он всегда выглядит как чужеродное тело при власти, которое оказывает на нее незаконное и таинственное воздействие. Поэтому весьма рискованно ставить в один ряд миллиардеров XX века и «миллиардеров» (условно говоря) прошлых столетий. Сравнивать можно лишь то, что поддается сравнению.

Нам представляется небесполезным предварить нашу галерею портретов, взятых из последних двух веков, несколькими знаменитыми персонажами времен более отдаленных. Хотя ни Фуке, ни Жака Кёра, ни Медичи нельзя причислить к «порождениям средств массовой информации», каковыми были какой-нибудь Онасис или Бернар Тапи, и хотя невозможно видеть в них «миллиардеров» в современном смысле этого слова, все же приключения, а часто и злоключения их жизни не менее показательны для традиционного отношения западного христианства к деньгам.

Анафема деньгам

Деньги позорят, и обладание ими по сей день вызывает в памяти древние проклятия. В Средние века Церковь предавала анафеме ростовщичество и ростовщиков, оставляя это гнусное занятие ломбардцам, жителям Кагора и прежде всего евреям, которые извлекали из сего занятия баснословные барыши и катастрофическую репутацию. «Получив даром, даром и отдайте». Тогда профессия банкира казалась в вопиющем противоречии с этим евангельским предписанием. Отдача денег взаймы должна основываться не на выгоде, а на милосердии. Конечно, с течением времени и вследствие экономических причин Церковь несколько ослабила строгость этого запрета. Чтобы возместить утраченную прибыль из-за длительного омертвления капиталов, а также риск заимодавца, она позволила брать скромное вознаграждение. Но это послабление было все-таки весьма ограниченным. В принципе, одалживание денег под проценты приравнивалось к ростовщичеству, и сохранялось запрещение жить на доход с капитала под страхом быть отлученным от Церкви.

Однако начиная с XVI века развитие торговли, возникновение предкапиталистической экономики и влияние Реформации постепенно заставили христиан позволять себе вольности с теми евангельскими заповедями, которые слишком уж мешали денежным делам. И все-таки страх потерять репутацию продолжал преследовать людей. «Денежная язва не смертельна», — именно так они пытались утешить себя. Но множество народных поговорок и легенд в течение веков поддерживали такое мировосприятие, при котором главным совратителем душ и всего общества считался «великий денежный дьявол».

Плата за миллионы

Христианские проповеди и народная мудрость в один голос напоминают, что Фортуна капризна и колесо ее в конце концов непременно раздавит того, кто был взыскиваем благодеяниями ее. Деньги — это отравленный дар Злого Духа, от которого человек может ждать лишь своей погибели. Рано или поздно, но тщеславие собирающего богатства мира сего будет наказано. Поэтому публика смотрит на Креза как на канатоходца, с интересом ожидая, когда он упадет. Весьма показательно, что во Франции легенды о достигших богатства сохраняются прежде всего благодаря их окончательному краху. Как будто во всей жизни этих людей только крах и заслуживает внимания. В этом отношении горе тем миллиардерам, которые миллиардерами и умерли: неблагодарное потомство забывает о них. Многие министры при Старом Порядке, начиная с Мазарини, накопили значительно больше богатств, чем Фуке или Жак Кёр. И только потому, что на их долю не выпала впечатляющая финальная катастрофа, они уже никогда не попадут на Олимп Фортуны. Ведь у нас полагается, чтобы сказочно богатые нувориши подобно Крезу были обречены стать жертвой на костре собственных амбиций. И пока они раздуваются, как лягушки из басни, на них смотрят с интересом, но и с нетерпеливым ожиданием, когда же они наконец лопнут и заплатят этим за свою дерзость.

Такой склад ума, унаследованный от прошлых веков, значительно больше, чем можно предполагать, присущ нашим современникам. Что касается самих миллиардеров, то отношение к ним общества всегда двойственно: к восхищению артистом примешивается и немного зависти; если он падает, о нем сожалеют, но все-таки тайно радуются, что он оказался таким же, как и обычные люди.