Сердце волка

Алена Занковец, 2021

Она – дочь охотника, которая хочет узнать правду о своей семье. Он – волк, готовый на все, чтобы защитить свою стаю. Дети врагов – они не должны были встретиться и, тем более, полюбить друг друга. Теперь им остается только одно – бежать. Есть ли у влюблённых шанс остаться вместе, если по их следу идут не только охотники и волки, но и Верин друг детства, харизматичный подлец, натасканный на охоту.

Глава 6. Нарушая границы

Вера

На следующий день я решилась проверить границы тюрьмы на прочность. Дождалась ухода Никиты и, на всякий случай перетерпев еще полчаса, отворила калитку. Торнадо меня не смел, не заверещала сигнализация, никто не схватил за локоть. Только ласточка прошмыгнула так близко, что едва не задела крылом мое лицо.

Я сделала пару шагов — кузнечики ответили надрывным пением. Высунув язык, мимо проплелась собака. Вслед за ней горячий ветер протянул по пустынной улице жменю сухих листьев, словно указывая дорогу. Всего-то полсотни шагов, но пока добралась до соседней калитки, у меня вспотели ладони.

Дом, обросший кустарником, был ниже и меньше того, в котором сейчас жила я. Калитка тихонько заскулила от моего прикосновения.

На двери ни замка, ни задвижки. Постучала. Послушала тишину за дверью, приложив ухо к теплым доскам. Немного потопталась на крыльце и вошла. Полоса света легла на шкуры животных, висящие под потолком хвостами вниз, потом дверь за спиной закрылась и обрушилась темнота. Нащупывая путь вдоль бревенчатой стены, я добралась до одеяла, висевшего в дверном проеме, и отвела его рукой.

Помещение, в которое я попала, мало напоминало комнату — в привычном смысле слова. Скорее чулан. В окна, похожие на бойницы, лезли ветки сирени, почти не пропуская солнечный свет. Вместо кровати — куча соломы, прикрытая медвежьей шкурой. Из мебели — широкие полки с аккуратными стопками шкурок: темно-бурые — белок и рыжие — горностаев.

Я скользнула взглядом по потолку и стенам — ни лампы, ни проводов — и застыла, заметив блестящие в полумраке глаза. Хозяйка дома молча смотрела на меня из угла. От этого беззвучного приветствия мне стало не по себе.

— Настенька? — прочистив горло, спросила я.

Помедлив, девушка кивнула.

Она оказалась симпатичной, эта Настенька. Стройная, моего роста. Распущенные волосы, черные, как кисточки на хвостах горностаев, спадали до бедер. Было в ее образе что-то необычное, завораживающее. Так завораживают блики ночного костра.

— Говори, — с нажимом произнесла она.

— Хочу готовить сама.

— Хорошо, — не раздумывая, согласилась Настенька.

За это время она ни разу не шелохнулась. Словно зверь, слишком близко подпустивший к себе человека.

Получив корзинку с продуктами, я поспешила домой.

Никита вернулся к обеду. Вошел на кухню и остолбенел.

— Где Настенька? — только и смог он произнести.

— Настенька… — я перевернула лопаткой картофельную оладушку, — освобождена от приготовления еды. Прошу к столу!

Я приподняла тарелку с маленькими золотистыми драниками. Уродливые и пережаренные я предусмотрительно отдала собаке за забором.

Но Никита не спешил набрасываться на обед. Застыв в дверном проеме, он наблюдал за моим перемещением по кухне. Словно приклеился взглядом!

— Я запретил тебе нарушать границы, — слишком спокойным тоном произнес он.

— Ради моей безопасности! — попыталась оправдаться я. — То есть никому, кроме себя, я навредить не могла.

Разве что самому Никите, который должен был охранять меня.

— Я же предупреждал, что узнаю, даже если ты подумаешь о побеге, — Никита шагнул ко мне. — Ты могла жить нормальной, вполне человеческой жизнью, несмотря на свой статус. Единственное условие, которое я поставил, не выходить за периметр двора. Но нет, тебе захотелось испытать меня. Я так… неприятно… удивлен твоей выходкой… — он тщательно подбирал слова, постепенно оттесняя меня к стене, — что предпочел бы запереть тебя в подвале. Но раз я обещал сарай, значит, будет сарай.

Он говорил без злости, как-то лениво. Мол, сама нарвалась. На что я нарвалась, стало понятно, когда Никита грубо схватил меня за локоть и потянул на улицу. Он и в самом деле собрался меня запереть!

— Я ничего не сделала! Ты ошибаешься! — упираясь пятками в землю, возмущалась я. — И хватит тащить меня, как корову!

— Тогда не сопротивляйся. Все равно бесполезно, — ответил Никита, не ослабляя хватки. — Будь я так глуп, как тебе кажется, меня бы к тебе не приставили. Так что иди, отбывай наказание! — он бесцеремонно втолкнул меня в сарай, предварительно забрав вилы, стоявшие у стены.

Я рухнула на кучу сена. Дверь захлопнулась, поглотив свет.

Еще пару минут назад я находилась на кухне, пахнущей драниками, а теперь оказалась в темном, набитом сеном сарае, где свободной оставалась площадка пять на семь шагов. Карцер и то, наверное, больше! Я принялась барабанить в дверь.

— Я все поняла! Больше никаких негативных мыслей! Только вернись!

Прислушалась. Тишина.

— Никита, ну пожалуйста! — уже искренне взмолилась я. — Это нечестно! Я же все-таки не сбежала!

— И не сбежишь, — открывая дверь сарая, заявил Никита.

«Одумался!» — обрадовалась я. Но в щель пролезло лишь пустое жестяное ведро — то есть параша. Потом дверь снова закрылась. Хрипнул засов.

— В тебе нет ничего человеческого! — выкрикнула я.

— Спорить не буду! — звук его голоса удалялся.

— И долго мне здесь торчать?!

— Может, час, — послышалось издалека. — А может, месяц. Как ветер подует.

Я опустилась на пол и обхватила колени руками. На меня накатило чувство тревожного ожидания, будто эта история с сараем не была просто игрой. Каждая минута лишь усиливала это ощущение. Через пару часов, когда на улице снова раздался шорох, меня уже разъедал внутренний холод. Хотя вечер был теплый, я грела озябшие ладони о дощатую дверь.

Никита принес миску остывшей овсянки и кружку воды. В этом случае был явный перегиб — думаю, даже в тюрьме кормят лучше.

Следующие часы я коротала в компании мышей и клещей, исследуя сеновал, но только наглоталась пыли. Ни забытых вил, ни грабель, ни хотя бы палки.

Никита вернулся после заката. Забрал миску с нетронутой кашей и принес взамен другую, наполненную тем же, а также ломоть хлеба и кружку молока.

— Не уходи, — попросила я, когда Никита закрыл дверь на задвижку. — Ведь твое присутствие не отменяет моего заточения.

Помедлив, он присел с другой стороны двери и прислонился к ней спиной так же, как я.

— Скажи, сколько тебе лет? — спросила я, облизывая ложку. Все равно никто не видел.

— Двадцать три, — ответил Никита, и я в который раз почувствовала, как спокойно мне становится от звука его голоса.

— Ты где-то учишься? Работаешь?

— Учусь и работаю, — Никита повернул голову в профиль и словно стал ближе. Я провела пальцем по щели между досками, будто по его щеке. Этого тоже никто не видел.

— Расскажи, — попросила я.

В ответ — молчание.

— А я будущий экономист.

Снова тишина.

— Раз не хочешь отвечать, спрашивай сам, — предложила я.

Никита привстал, и у меня сердце замерло — все, надоело, уйдет. Но он лишь устроился поудобнее.

— Чем ты занималась в детстве? Какая-нибудь секция? Эстрадные танцы?

Конец ознакомительного фрагмента.