Пустое море

Алена Белая, 2018

Марина, такая же, как ты или я. Обычная. Возможно, беспечная, возможно, не смелая. Она живет настоящей жизнью, не задумываясь о будущем, пока однажды в нее не постучится прошлое. И теперь настоящая жизнь исчезла, разделившись пополам. На прошлое и будущее… На страх и неизвестность… На предательство и… еще раз предательство…

Исполнение самых сильных наших желаний,

часто бывает источником величайших наших скорбей.

Сенека.

Пролог

Марина, так и не смогла сомкнуть глаза в эту ночь. Она раздраженно повернулась на другой бок и мрачно уставилась на стену, возле своей кровати, где белые разводы, с серебристой пылью, причудливо переплетались в нелепом узоре, отчего было сложно отвести свой взгляд. Но Маринины глаза равнодушно блуждали по этим лабиринтам, словно не замечая извилистых и ломаных линий. Ее лоб, от напряжения, покрылся глубокой складкой, которая грубо разрезала кожу на две половинки.

В квартире было тихо, из своей спальни, она даже слышала ход настенных часов, которые висели над зеркалом, в большой прихожей и ей не обязательно напрягать свой слух, было и так все ясно. Из соседней комнаты не раздавалась ни звука, вокруг стояла, звенящая, отбивающая мерно такт, тишина.

«Что он там делает?», − подумала она, продолжая бессмысленно рассматривать матовый узор на обоях. — «Уверена, что он уже встал, если, вообще, смог прилечь в эту ночь».

Она снова повернулась на другую сторону, потом села в постели и посмотрела на противоположную стену, словно пыталась разглядеть обстановку соседней комнаты. Все мысли в голове, что одолевали ее ночью, беспорядочно смешались, образуя собой тяжелый ком, который метался, вибрировал и давил своей массой, то на левый висок, то на правый. Бледная, с синими кругами под глазами, она сидела и чувствовала, как холодеют пальцы босых ног, свисающих с кровати. От проявившихся мурашек, она вздрогнула и шумно вздохнула, Ей отчаянно захотелось выпить кофе и выкурить первую сигарету, но она упрямо сидела на кровати и выжидала.

Неизвестность мучила ее и заставляла еще больше нервничать: «Ну… Давай… Cобирайся скорее», − тоскливо думала она, опять бессмысленно рассматривая теперь уже бежевый ворс ковра под ногами. − «Так будет лучше. Для всех. Сегодня никаких объяснений. Я устала… Довольно…»

Внезапно, она услышала, легкие шаги возле своей комнаты и ее сердце сразу застучало монотонными глухими ударами. Дверная ручка мягко качнулась и замерла на месте. Марина, как всегда, предупредительно, закрыла на ночь свою комнату на замок. Только так, она могла полностью расслабиться, успокоиться, опасливо не озираясь на свою дверь.

Ручка больше не двигалась, за дверью поняли, что комната безнадежно закрыта. Марина сидела и не шевелилась. Она даже боялась дышать, будто за дверью, он мог услышать ее прерывистое дыхание.

− Марина, ты спишь? − вдруг послышался тихий и знакомый голос.

Она сглотнула слюну и ей показалась, что это было ужасно громко. Слышал он или нет, но, явно не торопился уходить.

− Марина, прости меня… Вчера… Вчера, я был, сам не свой… Я много наговорил. Я испугал тебя…

Она молчала и не шевелилась, напряженно слушая каждое его слово.

− Мне… Мне не хватает тебя… Мне так плохо… Мне очень плохо… Я каждый день точно теряю что-то… Упускаю сквозь пальцы… Как будто песок… Не могу понять, что… Но это странное чувство и оно меня убивает…

Марина нахмурилась от этих фраз. Она до конца не понимала, что хочет этим сказать Антон, но чувствовала в себе, такое, же странное состояние.

−…Я не хочу быть равнодушным, − уловила она остаток фразы. − Я хочу чувствовать. Но мне пока удается только страдать…

Он продолжал говорить, но Марина почувствовала, как ее накрыла какая-то мутная пелена. Невесомая и ужасно плотная, отчего его голос стал заглушаться пронзительным, однотонным звуком. Она испугалась и руками зажала свои уши с такой силой, что заболели запястья на обеих руках.

−…Неужели это ничего не значит для тебя? − донеслась до нее последняя фраза, когда она убрала руки от головы и посмотрела на свои дрожащие пальцы.

− Пожалуйста…, − горько прошептала Антоновым голосом закрытая дверь.

Марина заморгала, стряхивая с себя тяжелое оцепенение, но снова промолчала. Теперь, она крепко сжала кулаки, чтобы остановить дрожь, отчего ногти, впившиеся в кожу, угрожающе побелели.

− Прости меня, прости…

Он еще что-то стал говорить, но Марина снова закрыла уши руками и откинулась на подушку. Чтобы не слышать его голоса, она стала тихо и монотонно мычать, как делала это в детстве, когда ее отец, прежде чем уйти из семьи, крупно ссорился с матерью. Эти ухищрения помогали ей избежать всех подробностей отцовского ухода и необдуманных жестоких фраз, что напоследок он бросал, оправдывая свой низкий поступок.

−…Для тебя, поверь, − услышала она слова мужа, когда убрала руки от ушей.

Марина понимала, что сейчас Антон не совсем честен с ней. Да, она чувствовала, что все эти слова он говорил от всего сердца. Она даже не сомневалась в том, что он искренне жалел, о вчерашнем эмоциональном срыве, в обрез своей постоянной хладнокровности. Но еще она чувствовала, что в данный момент он хотел бы совсем другого. А именно, закричать и начать все крушить на своем пути, выломать дверь ее спальни и тряхнуть ее за плечи так сильно, чтобы она наконец очнулась и посмотрела на него другими глазами. Теми, которыми он хочет. Хочет он, а не она сама.

Но, в обрез своим желаниям, он упорно продолжал сдерживать свои эмоции. Эдакая, интеллигентная особенность, которая не выставляет чувства напоказ, но позволяет, однако, вырваться словам, которые, как нельзя точнее указывают на шипящий накал в его душе.

Марина подождала, когда он зайдет в ванную и громко вздохнула. Она не знала, стоит ли выходить из комнаты до его ухода или подождать еще несколько томительных минут. Но сколько еще ждать? Собирается ли он, вообще, на работу? А если нет?

От такой мысли у нее внутри все затряслось. Чтобы успокоить эту дрожь, срочно нужна была сигарета. Организм слепо просил временного и обманчивого успокоения, и она не в силах больше сопротивляться самой себе. Тем более, ей нужно узнать о его сегодняшних планах. Причем, немедленно.

Марина встала с постели, надела длинную футболку и вышла из комнаты. Осторожно, стараясь не шуметь, она заглянула в его комнату и быстро окинула ее взглядом. Убранная кровать, чистый письменный стол и никаких признаков, его ухода на работу. Она глубоко вздохнула, растерянным взглядом обвела комнату еще раз и на цыпочках вернулась обратно к себе. То, что она не зашла на кухню за сигаретами, Марина вспомнила только, когда снова закрылась в своей комнате, но чертыхнувшись, так и не смогла найти решимости, открыть дверь еще раз.

Она долго лежала на кровати, уставившись в потолок, как заметила, что уже довольно давно не слышит никаких звуков, которые бы указывали на то, что Антон до сих пор дома. Неужели, ушел! Ушел? Как только эта мысль пришла ей в голову, она уже не смогла больше сдерживать свою волю, которая отчаянно молила первую утреннюю сигарету.

В кухне, она щелкнула выключателем, сразу подошла к окну и мрачно поглядела на немного смятую пачку сигарет, валявшуюся на узком подоконнике. Осторожно, расправляя стенки пачки, она засунула два своих тонких пальца и нащупала мягкую сигарету. Внутри прошла волна облегчения, когда она вытащила ее и убедилась, что та не была сломана, а лишь угрожающе согнулась пополам. Легка волна тошноты качнула ее, и она на минуту прижалась лбом к прохладной стене, глубоко вздохнула, потом закрыла свои покрасневшие глаза. Голова гудела сильнее обычного, что в утренние часы, бывало, довольно редко. От головной боли, она даже не сразу заметила, что неровная поверхность стены сильно исколола ей кожу, так как была очень шершавой и грубой. Она подняла голову и неосознанно провела рукой по стене, что была выкрашена в бледно-соломенный цвет, сквозь который проступали маленькие, твердые камушки, напоминая собой рассыпанный песок. Осязание колючести ее успокоило, она вздохнула и замерла на мгновение.

В поисках спичек, с сигаретой во рту, она пошарила в ящиках стола, заглянула в шкафчики и подпрыгнула от неожиданности, когда к ее лицу приблизился огонек зажигалки, зажатой в руке Антона. Он был дома! В брюках, бледно-голубой рубашке, рядом с ней на кухне!

Сигарета повисла на нижней губе Марины, когда она приоткрыла рот от удивления. Долго сигарета висеть не собиралась, поэтому легко оторвалась и плавно спланировала на пол, к Марининым ногам.

Он убрал зажигалку в сторону, взял ее холодные руки в свои горячие ладони и крепко сжал их. Повторять всех тех слов, что она уже слышала у своей двери он не стал, поэтому просто прижал ее пальцы к губам, молчал и смотрел на нее. Марине стало некомфортно под его пристальным взглядом, она небрежно высвободила свои руки и непроизвольно, по привычке, дернула своим острым плечом. Сожаление, промелькнувшее в его глазах, она не увидела, наклонилась за сигаретой и красноречиво протянула свою ладонь. Получив зажигалку, Марина отвернулась к нему спиной и краем уха услышала, как он включил кофеварку и вышел из кухни.

Когда она закурила, слегка приоткрыла форточку, чтобы дым не висел сизым коромыслом в их небольшой кухне, куда сейчас Антон придет пить кофе. Она слышала, как он собирается на работу, доносился стук дверцы платяного шкафа, щелчок портфеля.

Не спеша, Марина докурила сигарету, слегка придавила ее в блюдце, не отрывая своего немигающего взгляда от окна.

Голые ветки, как щупальца в дремучем лесу, закрывали все кухонное стекло. Летом, когда эти ветви были густо покрыты зеленой листвой, кухня принимала вид роскошной оранжереи. Марина в эти дни никогда не задергивала шторы, дабы не скрывать такую красоту за окном. Ночью же, эта листа служила своеобразным щитом и кроме источника света, с улицы невозможно было ничего разобрать, что делалось в этот момент на кухне. Сегодня, в это дождливое утро, когда за окном растянулся легкий серый туман, сквозь эти голые, кривые ветки, двор казался чужим и одиноким. Серость, казалось, заполонила не только двор, но и кухню, и сердце, и всю Маринину душу.

Она все еще стояла у окна, когда услышала сигнал кофеварки. Легко тряхнула головой, словно скинула с себя сонливость, повернулась к шкафу и достала одну зеленую чашку. Налила в нее обжигающий ароматный кофе и осторожно понесла ее к столу.

Подвинув стул, она села спиной к двери, поэтому только могла себе представить, как он недовольно нахмурился, когда вошел в кухню. Дым еще не рассеялся и качался небольшими волнами, сливаясь через стекло окна с настоящим холодным туманом на улице.

Антон подошел к Марине, но она, молча, обхватила чашку кофе обеими руками, словно почувствовала легкий озноб.

− Скажи, что ты вчера сказала несерьезно… Про наше расставание…

Марина упрямо молчала.

− Я тоже погорячился. Про тебя и про него… Не хочу тебя терять, поэтому вчера нес всякую чушь… Простишь?

− Хватит, − устало произнесла Марина.

Он помолчал, потом повернулся к кофеварке, чтобы налить себе кофе, а Марина в это время покосилась на его стройную спину. По его плечам она догадалась, о большом напряжении, что испытывал сейчас Антон. Его руки ловко двигались, а вот плечи были скованы, словно на них была невидимая и непосильная ноша.

Она прикрыла свои глаза, чтобы инстинктивно не наблюдать за ним. Надо было остаться в постели еще на несколько минут, чтобы полностью удостовериться, что его нет дома. Она уже поняла, что он собирается на работу, буднично, как всегда и ничто не меняло его планы. Но все же, сегодня было не, как всегда, сегодня все было по-другому, вчера он выдал свои страхи и этого Марина не могла забыть.

Ее мозг, будто сигнализировал ей невыносимо мерзким голосом: «Смотри… Смотри, вот он, перед тобой. Сидит… пьет кофе… дышит… Живет, в конце концов». Потом, этот же голос кричал в ответ: «Он никогда не отпустит тебя, дурочка. Никогда. Что тебе еще надо? Какие причины? Каждый делает свой выбор. Свой, он сделал уже давно, ты, свой, сделаешь сегодня».

Наверное, под закрытыми веками, глазные яблоки у нее ходили ходуном, выдавая ее чувства, настолько глубоко она погрузилась в свои мысли. Ей захотелось встать и пройти в свою комнату, чтобы побыть немного в одиночестве, но она, к своей досаде, не осмелилась даже пошевелиться. Она слышала каждое его движение, каждый его глоток, но не могла найти хоть одну причину его почувствовать, а значит, пожалеть.

В который раз, он негромко откашлялся, словно хотел обратить ее внимание на себя, хотя Марина знала, что он не смотрит на нее. Иначе, она давно, сквозь кожу век, почувствовала бы его обжигающий взгляд.

Неужели, будет день, когда я выйду на кухню и буду знать, что я могу курить столько, сколько захочу, и никто не будет сминать мои пачки сигарет. Неужели я дождусь того дня, когда буду с радостью просыпаться утром, чтобы налить кофе не только себе, но и своему любимому мужчине. Потому что, я сама этого захочу. Просто кому-то налить кофе. Боже! Как холодно. Я так замерзла и так безумно хочу курить. Когда он уйдет? Когда?

Она открыла глаза и скосила их на часы. Уже без пятнадцати восемь! Остались считанные секунды!

Он, будто прочитал ее мысли и сделал последний глоток кофе.

− Марина… Гм-м…

Она опять закрыла глаза, услышав очередное «Гм-м-м», показывая, что к разговору не была расположена и Антон, поколебавшись, настаивать не стал. Он задумчиво сидел и барабанил пальцами по столу. Если бы она не закрыла свои глаза, она бы увидела, как сильно нахмурились его брови. Пожалуй, она даже удивилась бы этому, настолько привыкла ассоциировать его лицо с неподвижной, застывшей маской. Но, внезапно, кожа у него на переносице расслабилась, он посмотрел на свои часы, поправил галстук и встал из-за стола.

Свою чашку, Антон отнес в мойку и тщательно вымыл. Он всегда так делал, одна из его правильных привычек, которые сегодня могли доконать Марину. Но она терпеливо ждала, открыла глаза и невидящим взглядом смотрела прямо перед собой.

Когда он, наконец, вышел в прихожую, она машинально взяла печенье с вазочки и стала его рассеянно крошить на стол. Холодные пальцы растирали кусочки до мелкой крошки, мысли витали где-то далеко, поэтому, от резко хлопнувшей двери Марина вздрогнула, но все же не шелохнулась. Решила подождать минут десять, прежде чем закурить и не напрасно. Минуты через три звякнули ключи и с порога донесся его голос.

− Марина, я ключи от машины на тумбочке оставил.

Она встала, стряхнула крошки с рук прямо на пол, и вышла в прихожую. Тумбочка стояла у стены, и расстояние от порога до нее разделял круглый и ворсистый ковер, цвета спелой вишни. Над тумбочкой висело овальное зеркало, которое отражало застывшего в ожидании бледного Антона. Он стоял вполоборота, придерживал одной рукой входную дверь, не давая ей закрыться. В бежевом плаще, с небрежно, но в то же время элегантно завязанном поясе, с непроницаемым лицом и ярко-синими глазами, он был очень красив, словно сошел со страниц глянцевых журналов. Но в Марине эта красота ничего будоражила. Она ее только раздражала.

Марина подала ему ключи, закрыла за ним дверь, постояла немного и пошла на кухню за сигаретами.

Дверной звонок коротко звякнул, когда Марина мыла свою чашку. «Наверняка, Танька» −, подумала она и бросила взгляд на часы. Было уже немногим больше восьми, но такое раннее прибытие гостьи ее не удивило. Марина открыла входную дверь и убедилась в своей правоте.

− Что, ты одна? — спросила Танька, когда вошла и ее тщательно подведенные глаза, стрельнули в гостиную, потом в кухню.

Она остановилась перед зеркалом и поправила лямку черного бюстгальтера, который выглядывал из-под маленькой красной майки.

− Хочешь кофе? — спросила Марина, пропуская мимо ушей ее вопрос, прекрасно понимая, что раз она появилась сразу после ухода Антона, значит, видела, как тот отъезжал на своей машине.

На кухне Танька подошла к окну, засунула глубоко руки в карман джинсов и застыла. Марина пожала плечами, отжала тряпку, закрыла кран и не спеша стала наливать кофе в чашки. Достала из шкафа вазочку с карамельками, добавила в нее сладкого драже и поставила на стол.

− Встала в такую рань, в своей единственный выходной? Неужели тоже не спала? − усмехнулась Марина. Похоже, не только ее одну мучила бессонница.

− Да, не могла заснуть, все думала о тебе.

− Вот как. Хочешь сказать, о нас? − Марина подняла бровь.

Танька обернулась и посмотрела на Марину. С минуту девушки смотрели друг на друга и первой не выдержала Танька. Она опять отвернулась к окну.

− Я ждала, что ты поднимешься ко мне…

− С ума сошла?

Танька промолчала и даже не обернулась. Марина сжала губы. Она чувствовала, что была слишком резка, но ничего не могла с собой поделать.

«Надо успокоиться» − думала она, но понимала, что начинает волноваться еще больше.

Танька продолжала молчать, потом развернулась и полезла в карман своих джинсов. Все! Марина почувствовала, как начала глубоко дышать, словно кто-то сейчас ей перекроет кислород.

− Ну что? Что ты мне скажешь? − спросила Танька. Она разминала в пальцах тонкую сигарету, которую достала из своей пачки. Пальцы у нее подрагивали, и она рассыпала добрую часть табака на пол. Не обращая внимания на исхудавшую сигарету, она подошла к столу и остановилась.

Марина, предательски дрожащей рукой, поставила перед ней чашку с кофе и присела на мягкий стул. Она опустила глаза на свои руки, которые крепко и до бела сцепила на коленях. Потом резко вкинула взгляд на Таньку и произнесла.

− Я согласна… Давай убьем его.