Худшие подруги

Алекс Хилл, 2021

Аля Макарова и Тася Козырь дружат с первого класса. Две яркие девчонки без проблем делят между собой школьную корону и с гордостью носят ее вместе, крепко держась за руки. А список правил, составленный за годы их дружбы, хранит и оберегает девчонок от ссор и неудач. Последний год в школе обещает быть незабываемым, но отчего-то все идет наперекосяк. Правила нарушены. Друзья ведут себя странно, поклонники переключаются на других. А начинается это все с того, что в школе появляется новенький…

Глава 1

Тася

— Ну почему именно сегодня? — рычу я, утыкаясь носом в зеркало.

Пытаюсь рассмотреть поближе уродца, что вскочил на подбородке, и крепко хватаюсь за край туалетного столика.

— Нет. Я не стану тебя трогать. И не проси. Я тебя знаю. Приведешь родственников и друзей и будете тусить у меня на лице до конца осени. Фиг тебе!

Открываю пузырек с sos-средством и аккуратно наношу на прыщ. Наверное, есть «Киндеры» в три часа ночи — плохая идея. Но они же такие вкусные. Что за подстава? Может, все-таки… Ноготь тянется к подбородку, но я роняю руку на столешницу и с силой вжимаю в нее ладонь.

Нет! Нет, Тася. Не глупи! Хочешь стать похожа на разросшуюся картошку? Никакая тоналка потом не спасет.

— Детка, завтрак готов! — кричит папа из коридора.

— Сейчас накрашусь и приду!

— Уже все плесенью покроется к тому моменту!

— Я быстро, пап!

Отец заглядывает в комнату и улыбается:

— Знаю я, как ты быстро. Еще в пижаме сидишь. Мы точно опоздаем.

Да. Он-то в курсе, сколько времени отнимает женская красота, живя столько лет рядом с двумя прекрасными представительницами человечества. Но что поделать? Я ведь не виновата, что быть девушкой трудно, а быть красивой девушкой — еще труднее. А мужчинам хорошо: проснулся, помылся, причесался, и уже красавец. Хотя… Моему отцу еще приходится укладывать волосы и пользоваться специальным средством для фиксации. Быть кудрявым — полный отстой. И никто — никто! — не сможет убедить меня в обратном!

— Всего пять минут, пап. — Его недоверчивый взгляд меня веселит. Где пять, там и двадцать пять. — У тебя, кстати, рубашка мятая, — сворачиваю разговор о времени, указывая пальцем на пару складок ниже нагрудного кармана.

— Я ее гладил! Только что!

— Чем? Ладошкой? А приговаривал волшебные слова? Уходите складки-неполадки? — хихикаю я. — Попроси лучше маму.

— Лучше надену другую рубашку, после глажки твоей мамы вещи обычно отправляются в мусорку.

— Да, — соглашаюсь я, вспоминая, что отношения у мамы с техникой — такие же, как у меня с готовкой. — Зеленую. Ее я гладила. Не ошибешься.

— Хорошо. Тоня! — кричит папа, повернув голову. — Завтрак готов!

— Накрашусь и приду! — отзывается мама.

— У меня самые красивые женщины в мире, и каждое утро они пытаются усовершенствовать совершенство, испытывая мое терпение. И что мне с вами делать?

— Любить, ценить и никому не отдавать, — предлагаю я. — А еще — желательно не мешать.

— Понял, — кивает отец и закрывает за собой дверь.

Перевожу взгляд на три наряда, вывешенных напротив. Я еще с вечера все продумала, но… Руки тянутся к лицу — и снова приходится себя одернуть. Больше никаких шоколадок! Хотя бы сегодня.

Юбка, брюки или сарафан? Хм-м… Прогноз погоды обещает ясный денек, настроение хорошее. Почти. Отвести взгляд от инопришельца на подбородке помогут только открытые ноги. Брюки отпадают. Как и яркая помада, она только подчеркнет лишнюю красноту на лице, поэтому сарафан с малиновыми пуговицами — тоже мимо.

Образ без деталей — такая скукотища. Зачем еще ходить в школу, если не вызывать восхищенные взгляды?

О’кей. Строгая юбка и блузка с серебряной тонкой вышивкой на карманах и манжетах. Добавлю любимый серебристый ободок, туфли и новую матовую черную сумку.

В голове появляется картинка, как в школе с завистью на меня будут пялиться девчонки в обычных белых рубашках и прямых юбках. Серая масса создана для того, чтобы оттенять ярких людей. Это жизнь. Думаю, они уже привыкли к своей роли за последние десять лет.

И если еще кто-то считает, что девицы одеваются для парней… Упс! Я вас разочарую. Мы одеваемся для других девушек. И соревнование длится уже несколько веков. И правильно сказал кто-то из соцсети «ВКонтакте» — если бы девчонки одевались для парней, то ходили бы голыми.

Определившись с образом, приступаю к макияжу. Пробегаю пальцами по любимым средствам и беру в руки крем. Движения отточены. Я могу накраситься в темноте одной левой. Опыт — такая штука. Никто ведь не задумывается, как чистить зубы или ходить. И тут — то же самое.

В голове крутятся мысли о предстоящем дне. Блин… Одиннадцатый класс… Поверить не могу… Кажется, только вчера мы с Алей разбили плафон в школьном коридоре, а это случилось целых пять лет назад. Пять лет!

Хватаю мобильник, пара секунд уходит на набор короткого сообщения для Али:

«Ты вообще веришь, что сегодня начнется наш последний год в школе?»

Ответ приходит быстро:

«Надеюсь, он будет лучше, чем все предыдущие».

Конечно, будет. Иначе просто невозможно. Мы ведь — Козырь и Макарова. Мы — сила и мощь. Пока нас двое, ничего не страшно.

Залетаю в лифт, в голове еще гремит голос папы: «Я жду тебя внизу пять минут и уезжаю!» Конечно, он меня не оставит, и пусть прошло на несколько минут больше положенного, лучше не испытывать его терпение. Он у меня — добряк, но даже максимально миролюбивые люди иногда взрываются покруче самых отвязных психов.

Автоматические двери открываются на седьмом этаже, и я расплываюсь в улыбке:

— Доброе утречко. А кто у нас такой помятый и недовольный?

— Из-за тебя мы опять опаздываем, — выпаливает Глеб, потирая припухшие от сна глаза, и входит в кабину.

— У-у-у… — кривляюсь я. — Глебка-Хлебка не выспался и очень-очень зол. Шел бы пешком. Я не заставляю тебя ездить с нами. Упс! Ты ведь сам проспал. Я вижу следы от подушки на твоем лице. Поэтому сам виноват.

— Когда ты успела стать такой злыдней?

— А когда ты успел забыть, как пользоваться расческой? — парирую я и осматриваю парня с ног до головы.

Глеб за лето еще сантиметров на пять вымахал, а он и раньше был немаленьким. Такими темпами скоро сможет забрасывать мяч в баскетбольное кольцо просто приподнимаясь на носочки. Ну ничего себе!

Только сейчас понимаю, что мы практически не виделись за последние три месяца, лишь иногда пересекались у подъезда. И рост Глеба — не единственное изменение. Плечи стали шире, ткань белой рубашки натянута на груди и руках. Качался, что ли? Не помню, чтобы он когда-то интересовался чем-то подобным. Задираю подбородок и смотрю в знакомые карие глаза. Погодите… Где они? Где милые смешинки и добродушный взгляд? Даже уголки губ неестественно опущены.

Где мой Глеб Юдин? Что за дела?

— Отстань, Тась. Я еще не проснулся, — сухо отвечает он и пытается пригладить каштановые жесткие волосы. Только вот безуспешно, становится еще хуже, чем было. — И вообще, твой папа мне сам предложил. Я не напрашивался.

— Это было в пятом классе! Ты уже пять лет не платишь за проезд.

Глеб молчит, не оценив шутку, и продолжает строить из себя деревенского паренька, которого лизнула корова. Раздраженно бью парня по руке и запускаю пальцы в его шевелюру, чтобы создать видимость модной небрежной прически.

— Я могу и пешком пойти, если тебе что-то не нравится, — бубнит он.

Убираю руку и склоняю голову набок, глядя исподлобья. Мне не нравятся его тон и желтые подошвы на кроссовках. И я просто не понимаю, в чем дело.

— Кто тебя покусал? Тетя Зина из второго подъезда? Чего ты такой бешеный с утра пораньше? Не рад меня видеть? Закрой глаза!

Глеб смотрит на меня, сжимая губы в тонкую полоску. Он собирается что-то сказать, но двери лифта открываются раньше, чем его рот. Не дожидаясь объяснений, выхожу первая и даже не оборачиваюсь.

От кого-кого, но от Глеба я не ожидала такой подставы в первый учебный день. Взял и испортил мне настроение. Хорошо хоть мы в разных классах, а тренировка по баскетболу только на следующей неделе. Надеюсь, к этому времени он придет в себя или хотя бы выспится.

Прощаюсь с папой и вылезаю из машины. Каблуки уже давно стали для меня привычной и удобной обувью, поэтому Глеб плетется где-то позади. Так ему и надо. Бесит меня своей недовольной рожей.

Замечаю у парадного входа копну шикарных светлых волос и еще немного ускоряю шаг, подлетая к лучшей подруге. Хлопаю ее по плечу, Аля оборачивается.

— Привет, — широко улыбаюсь я, потому что эта девочка всегда поднимает мне настроение, даже просто находясь рядом. — Мне нравится твоя блузка.

— Привет. А мне нравится твой ободок, — отвечает Аля на традиционное приветствие. — А теперь честно. Как я выгляжу?

— Потрясающе! — говорю без тени лукавства. — А я?

— Сногсшибательно!

Когда с формальностями покончено, заключаем друг дружку в теплые объятия, и в эту секунду к нам приближается Глеб.

— Привет, — здоровается с ним Аля, но парень демонстративно проходит мимо. — Что с ним?

Пячусь, глядя Глебу вслед.

— Гормоны, наверное… Может, девчонка не дала.

— Тася!

— Что? — поворачиваюсь к подруге. — Он с самого утра такой. И мне настроение подпортил. Дурак!

— А точно — не ты ему?

— За кого ты меня принимаешь? — оскорбленно прижимаю руку к груди.

— Я тебя знаю, дорогая. Уж мне-то не надо рассказывать, на что ты способна.

— Большинству приемчиков меня научила ты, цветочек ты наш. Я тоже в курсе, что скрывается за твоей ангельской внешностью и милой улыбкой.

Заговорщицки смеемся, пока муравейник заполняется ребятами, желающими (и не очень) учиться. Большинство из них поглядывают на нас с интересом, кто-то с завистью и даже ненавистью, но это их проблемы.

— Ну что? — произносит Аля, изящно приподнимая голову. — Идем?

— Вперед, — подмигиваю ей.

И мы гордо переступаем порог школы, шагая с одной ноги.

Первый день учебы оказывается не слишком веселым. На каждом уроке одно и то же! Экзамены. Подготовка. Тесты. Проверочные работы. Стоп. Остановите планету. Еще куча времени. Зачем нас сразу загружать?

На большой перемене после четвертого урока выходим с Алей в коридор и залезаем на подоконник. Владения хорошо рассматривать с высоты. Малышня, как всегда, носится, ребята постарше сбиваются в стайки и утыкаются в телефоны, кто-то наперебой делится последними новостями. Школьная жизнь кипит.

— Не бегать по коридорам! Романов! Отойди от горшка с цветами! — гремит мужской голос.

А вот и наш «совладелец»! И он выбрался на прогулку по своей территории.

— Здравствуйте, Сергей Валентинович! — произносим с Алей хором.

— Здравствуйте, девочки. Вам скамейки не хватило?

— Здесь удобнее, — говорит Аля нежным голосом.

— У вас такой красивый галстук, Сергей Валентинович. Оттеняет цвет глаз, — подключаюсь я. — Я такой же отцу подарю.

— Спасибо, — расцветает директор, сменив тон строгого преподавателя на тронутого комплиментом человека. — Смотрите не упадите. Я за вас переживаю.

— Что вы? Мы осторожно.

— Не волнуйтесь.

Сергей Валентинович удаляется, поглаживая мною нахваленный галстук.

— Ты хотела сказать, что он оттеняет его седину? — смеется Аля, когда директор уже отходит достаточно далеко и принимается отчитывать младшеклассников.

— Сработало ведь.

— С седьмого класса срабатывает.

— Ну любит человек похвалу. Что такого? Главное, нас не трогает. Мне не жалко. Но в барбершоп я бы его отправила.

— Ага. И еще половину планеты, — подмечает Аля.

Что тут скажешь? Она права.

— Ой-ой… — Вижу неприятную личность и не могу удержаться. — Коробкина побежала к своим жучкам-подружкам. Что у нее за рубашка? Она ее у бездомного в карты выиграла? Боже! Галочка покрасилась. Интересно, реально задумывался желтый?

— Ты сейчас ядом захлебнешься, — хохочет Аля.

— Сама посмотри.

Аля бросает взгляд в другой конец коридора, и вот змеючка уже не только я:

— Судя по корням, задумывался балаяж, а получился… Я бы сказала, если бы леди употребляли фразы, начинающиеся на букву «г». И Лида, похоже, решила сменить стиль. Сейчас в моде трупы или ее просто возненавидела консультантка, которая подбирала тональник?

Наша «любовь» с этой троицей процветает еще с начальной школы. Лиза Коробкина, Галя Митрофанова и Лида Кристенко ненавидят нас с Макаровой, а мы отвечаем им взаимностью. Идиллия.

— Погоди-ка… — произношу я, заметив кого-то незнакомого. — Это еще кто? Аль, ты как думаешь? У тебя ведь хорошая память на лица.

— Впервые вижу.

Русоволосый парень в модных черных джинсах и белом поло мило беседует с моими «любимицами». А он весельчак. Иначе почему девчонки так хохочут? Облепили его с трех сторон, руки в волосах, попы оттопырили. Что, блин, происходит? Мы на шоу «Холостяк»? Я им эти розы…

Аля действует первой.

— Наташенька! — зовет девочку из параллельного класса. — Иди сюда.

Скромница Рюшина направляется к нам и неуверенно оглядывается, пытаясь убедиться, что обращаются к ней.

— Привет, — тихо говорит она.

Мой взгляд цепляется за ее вылезшую из-за пояса кофточку, и Наташа сразу ее поправляет, а после убирает неряшливые пряди, выбившиеся из хвоста, за уши. Аля легонько толкает меня ногой, чтобы я отстала от «источника информации».

— Привет, — доброжелательно продолжает Аля, а я предусмотрительно молчу. — Наташ, что за парень говорит с Галей и Лидой? Мне кажется, я его знаю, но никак не могу вспомнить…

— Он новенький. Олег Дымарский. Перевелся в этом году.

— А-а-а… — с пониманием тянет Аля. — Наверное, обозналась. Спасибо, Наташ.

— Не за что.

Рюшина возвращается к своему одинокому уголку, а мы с Алей поворачиваемся друг к другу.

— Новенький, значит? — произношу я голосом следователя.

— Свежее мяско. — Аля меняет тон на более зловещий.

— И он в лапах у троицы дур.

— Ненадолго. Просто с нами он еще не знаком.

— Повеселимся?

— Конечно.

Аля

Спрыгиваю с подоконника и направляюсь к курицам из параллельного класса, на ходу доставая из рюкзака толстый блокнот в кожаной обложке. Тася следует за мной.

— Привет, — первой здороваюсь я, игнорируя девчонок и лучезарно улыбаясь новенькому.

Он в этот момент о чем-то болтает с Митрофановой, но тотчас отвлекается от разговора и переводит взгляд в нашу с Тасей сторону. Вижу, какой недовольной становится мина у Галочки.

— Привет, — отзывается парнишка и настолько беззастенчиво разглядывает нас с Козырь, что на секунду мне становится не по себе.

— Меня зовут Алевтина. Можно просто Аля.

— А я — Таисия. Но для тебя — Тася, — дружелюбно представляется за моей спиной Козырь.

Коробкина, Митрофанова и Кристенко уже ядом брызжут из-за того, что мы отвлекли их от беседы с симпатичным мальчиком. Но нам, конечно, все равно.

— Олег, — представляется новенький, в ответ улыбаясь нам, и на его щеках появляются милые ямочки.

А он прикольный. Просто лапочка! Только больно смазливый. Тася таких не любит. Я чувствую, что немного подвисла, стряхиваю внезапное наваждение и раскрываю блокнот.

— Очень приятно, Олег. Ты ведь новенький? Записался в какую-нибудь секцию?

— В секцию? — удивляется Олег.

Следом за блокнотом ищу в сумке ручку с огромным фиолетовым пером на конце — подарок Таси. Она обожает всякие яркие прикольные штучки, в том числе и канцелярские. Я бы выбрала что-то менее кричащее, но ручка мне нравится. Похожая была у героини Алисии Сильверстоун в фильме «Бестолковые»^[1]. А я этот фильм обожаю.

— Мы с Тасей возглавляем профсоюзную организацию школы…

— Чего?

— Профсоюз, — услужливо подсказывает Тася: в ее голосе звучит едва заметная насмешка.

— А-а-а…

— Будет здорово, если решишь принять активное участие в жизни нашей школы и запишешься в одну из секций.

— А что за секции? — Кажется, Олег находится в полнейшем замешательстве.

— Хор, КВН, рок-группа… — снова приходит на помощь Тася.

— Да, — киваю я. — Например я посещаю драмкружок. На Новый год будем ставить спектакль в актовом. Скоро прослушивания начнутся… Нам не хватает мальчиков.

— А я — капитан женской команды по баскетболу, — говорит Тася. — И мужская команда у нас есть. Тренировки — два раза в неделю. Тренируемся со следующей недели все вместе. Это весело.

Новенький Олег с интересом слушает нашу болтовню и явно забывает про новоиспеченных одноклассниц. Первой не выдерживает Митрофанова.

— Разве твоя команда, Козырь, не продула в прошлом году? — ядовито интересуется она.

Чувствую, что Тася вот-вот закипит. Оборачиваюсь к подруге и делаю страшные глаза: мол, потерпи. Они свое еще получат. А ведь я даже не помню, с чего началась наша война… Но то, что девчонки из параллельного первыми ее развязали, — это факт. Чего только стоят подброшенные фломастеры в рюкзак Таси… А сколько еще стычек было?

Сейчас главное — новенького не спугнуть. А он вроде бы уже угодил в наши обаятельные сети.

— В общем, в секции обычно записываются интересные и талантливые ребята, — повернувшись к Олегу, подытоживаю сказанное.

Выразительно смотрю на троицу, зная, что ни одна из куриц кружки не посещает. Единственная их общественная деятельность — прошлогоднее выступление на Новый год, где они втроем отплясывали под «Отпусти меня» группы «Серебро». И так развязно двигали бедрами на словах «Не твоя, не твоя, не твоя я…», что у бедолаги Сергея Валентиновича в первом ряду чуть инфаркт не случился. Аж красными пятнами пошел! Мы с Тасей до сих пор со смехом это выступление вспоминаем.

Новенький перехватывает мой красноречивый взгляд и незаметно улыбается.

— Ага, простите, девчонки, — не выдерживает Тася. — Се ля ви.

— Пф, больно надо! — фыркает Лиза Коробкина. — Своих дел помимо школы — по горло. Еще в выпускном классе дурацкой самодеятельностью заниматься…

— А записываться — у вас? — внезапно перебивает ее Олег, и Коробкина надувается, как индюшка.

Снова оборачиваюсь к Тасе, и мы победоносно ухмыляемся друг другу.

— Нет, не у нас, — с приветливой улыбкой отвечаю я. — Но я сейчас выпишу тебе все секции и номера кабинетов, куда нужно подойти после уроков…

Внезапно в конце коридора раздается такой пронзительный свист, что мы вшестером от неожиданности вздрагиваем, а мое фиолетовое перо едва не выпадает из руки.

Оглядываюсь на источник шума и вижу ненавистную довольную физиономию Бойко.

— Макар! — кричит мне этот недоумок. — С началом учебного года!

Олег растерянно оглядывается в поисках неизвестного Макара. А я от злости и стыда готова под землю провалиться! Не думала, что при новеньком мне станет так неудобно за мою дурацкую кличку, которой наградил меня Бойко. Еще и Митрофанова теперь злорадно усмехается…

— Макар! — продолжает надрываться в конце коридора Бойко. — Ты оглохла, любовь моя?

— Это он кому-то из вас? — наконец догадывается Олег.

Мне не остается ничего другого, как признаться, что Макар — и есть я. Фамилия у меня — Макарова. Главное не покраснеть при всех и не выдать смятение. Я ловлю на себе сочувствующий взгляд Таси. Подруга, как никто другой, знает, что Бойко у меня уже в печенках сидит. Макар прицепился ко мне еще в первом классе, когда мы всей параллелью отправились на «Веселые старты» на городской стадион. Меня определили в пару с Бойко, хотя я очень хотела быть с Тасей… Так мы и участвовали в испытаниях с Макаром рука об руку. Даже призовое место заняли. Тогда Бойко очень повеселила моя фамилия, созвучная с его именем. После тех соревнований он мне прохода не дает. Время от времени караулит у школы, провожает до дома, сталкерит в социальных сетях… Даже записался в те же кружки, что и я!.. Одно время нас в школе в шутку называли Два Макара, из-за чего я готова была плакать. Ну почему Бойко привязался именно ко мне?

Я игнорирую вопли этого идиота и склоняюсь над блокнотом.

— Писать на весу неудобно, — говорю я, опять улыбаясь новенькому. — Олег, повернись, пожалуйста…

Олег с готовностью поворачивается и подставляет мне спину. Отлично. Она у парня широкая… Заодно и Макара закрывает.

— Готово! — Вырываю листок из блокнота и протягиваю Олегу. — Определяйся и записывайся.

— Будет весело, — обещает Тася.

Звенит звонок на урок. Олег, кивнув на прощание, вдруг поочередно одаривает нас с Тасей таким пристальным взглядом, что у меня даже сердце екает. Мне показалось или?..

Я растерянно смотрю на Тасю. Интересно, я одна это заметила? Козырь провожает Дымарского заинтересованным взглядом. Неужели он ей понравился? А мне? Ну, вблизи он, конечно, еще симпатичнее. И кажется воспитанным. Приветливый…

— Как он тебе? — первой решаюсь я задать вопрос.

У нас, в отличие от «бэшек», пятым уроком — «окно», поэтому мы никуда не спешим.

— Он такой высокий… — довольным голосом произносит Тася и словно спохватывается: — То есть я имею в виду, у нас атакующего защитника в команде в этом году не хватает. Хорошо, если б он все-таки в секцию записался. А так… Стильный малый. Ему бы только подкачаться.

— Да, хиленький, — слишком быстро соглашаюсь я, зная, что подруге нравятся ребята покрепче.

— А тебе? — хитро прищуривается Тася.

— Что мне?

— Тебе он как?

— Увы, не брюнет, — развожу я руками. — Ты ведь знаешь мои вкусы.

— Страдаешь по своему итальянцу? — с сочувствием вздыхает Тася.

— Не будем о прошлом, — морщусь я: мне хочется как можно скорее перевести тему разговора. — Значит, новенький — не огонь?

Тася хмурится и неопределенно пожимает плечами:

— Тоненькая спичка — даже не согреет.

И я почему-то выдыхаю с облегчением.

— А ты видела окрашивание Митрофановой? Вблизи еще хуже…

После уроков мы с Тасей прощаемся у школьного крыльца, как обычно, перед этим долго треща на разные темы. Расставаться не хочется. Мы будто целое лето не виделись… Хотя стоит нам прийти домой и пообедать, как снова спишемся или созвонимся по видеосвязи.

У школьных ворот на меня налетает теплый ветер. Ласкает, треплет подол бежевого плаща. Мне нравится начало сентября. Я счастливо вышагиваю по проспекту; слушаю, как вокруг гудят машины и кротко звенит трамвай. Когда из-за угла серого дома вылетает кошмарное белобрысое «нечто», я подскакиваю на месте от неожиданности.

— Макар, ты почему сегодня меня игнорируешь? — нарочито обиженным голосом вопрошает Бойко, пристраиваясь рядом.

Я молча иду дальше. «Сегодня»? Он шутит, наверное? Я его игнорирую десять лет.

Бойко шагает со мной в ногу, чем страшно злит.

— Видимо, ты только со мной забываешь про свои королевские манеры? — насмешливым тоном продолжает Макар.

Я молчу.

— Может, ты оглохла и не слышала, как я звал тебя в коридоре?

Продолжаю молчать.

— Еще к тому же и онемела? — ужасается Бойко, а затем тянет свою лапищу и обнимает меня за плечо. — Ничего, Макар, я на тебе любой женюсь…

Руки распускать — последнее дело. Я так возмущена, что пихаю Бойко локтем под ребра. Этот идиот отстает от меня и притворно корчится от боли. Потом догоняет и, быстро склонившись, шепчет на ухо:

— Макар, когда ты злишься, у меня мурашки по коже.

— Как же ты меня достал! — не выдерживаю я, нарушаю обет молчания. — Лето — мое любимое время года, потому что тебя нет рядом!

Но Макара ничем не проймешь. Он пропускает неугодные ему слова мимо ушей и продолжает как ни в чем ни бывало шагать рядом со мной.

— Уже познакомилась с Дымарским?

— С Олегом-то? Да! Он очень хорошенький! — последнюю фразу добавляю специально, чтобы побесить Макара.

— Возможно, — легко соглашается Бойко. — Я не по этому делу. Меня гораздо больше ты привлекаешь.

Я лишь от злости сжимаю кулаки. Никак не могу взять в толк: действительно ли я так небезразлична Макару, что он всю школьную жизнь меня преследует, или он уже по привычке отлепиться не может?

— Но ты будь поосторожнее с Олежкой.

— Почему? — настораживаюсь я.

— Какой-то мутный тип, по-моему.

— А по-моему, Олежка просто идеальный. А мутнее тебя никого не найти, Макар.

— А вот это было обидно, Макар.

Меня. Просто. Выносит. С этого. Прозвища.

— Перестань меня так называть! — взрываюсь наконец я. Мне очень хочется быть в глазах других сдержанней, правда. Но ведь всему есть предел! — Ты бессердечный, Бойко, столько времени меня изводишь…

— Воины не показывают сердца, покуда их грудь не вскроет топор, — важно заявляет Бойко, и я останавливаюсь посреди тротуара, не в силах сдержать хохот.

Макар сначала продолжает гордо вышагивать дальше, не заметив потери бойца, а потом тормозит, оборачивается и с удивлением осматривает хохочущую меня. Ненавижу свой хрюкающий смех! О моей особенности некрасиво смеяться знает только Тася: в школе я стараюсь ограничиваться улыбками. Но Бойко меня довел! Это, наверное, нервное.

Макар растерянно смотрит на меня, а затем тоже начинает смеяться. И теперь мы вместе ржем посреди шумного проспекта. Он как-то настороженно, а я — похрюкивая.

— Ты что, не смотрела «Викингов»? — спрашивает Бойко.

— Видел бы ты… свое важное лицо-о, — сквозь смех отзываюсь я. — Терпеть тебя не могу!

Макар больше не ржет. Стоит на месте, засунув руки в карманы брюк, и ждет, когда я отсмеюсь.

— Теперь у тебя хорошее настроение, Макар? — в конце концов спрашивает он.

— Теперь — да!

— Тогда поехали целоваться, — с тем же серьезным лицом предлагает Бойко, кивнув куда-то в сторону.

Мне хочется рычать от злости, рвать и метать! Именно этого он добивается. Но я опять натягиваю маску безразличия и гордо прохожу мимо Макара. Ускоряю шаг и едва не перехожу на бег — только каблуки звонко стучат по асфальту. К счастью, Бойко меня не преследует, и до дома я добираюсь без приключений.

В квартире меня встречает бодрая песенка группы BTS. Поморщившись от громкой музыки, сбрасываю с ног бежевые лодочки, вешаю плащ и, разглядывая свое отражение в полный рост, поправляю бант на блузке. Люблю свой вкус в одежде… И волосы свои люблю. Все-таки укладка получилась идеальной. Мне нравится рассматривать себя в зеркале, особенно с этим приглушенным светом. Зеленые глаза в полутьме блестят, как у кошки.

Из кухни выглядывает наш старый пес Арнольд породы бассет-хаунд.

— Арни, ты так обленился, что даже не идешь меня встречать? — интересуюсь я.

Арни тяжело вздыхает, будто я принесла ему трагическую новость о гибели всего человечества, и плетется обратно на кухню. А музыка теперь играет еще громче. Это Маня открыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор.

— Ты уже дома? — строго спрашиваю я вместо приветствия. — Сколько у тебя сегодня было уроков?

— Три, — не моргнув глазом отвечает Маня. Хотя я знаю, что сестра может и запросто прогулять. — Я — не выпускница! Нас ведь с первого дня не загружают.

— Понятно, — отзываюсь я, улыбаясь своему отражению.

Когда я не злюсь и глупо не хрюкаю — то ничего. Очень даже хороша! Мой выбор — улыбка, приветливость, сдержанность, загадочность… Я долго работала над своим образом и, кажется, теперь полностью им довольна.

— Видела сегодня Макара в школе? — как ни в чем не бывало спрашивает Маня, и мое лицо снова искажает недовольная гримаса.

Буквально двадцать минут назад еле отделалась от него, а сестра снова напоминает!

— Что ты привязалась ко мне со своим Макаром? — сердито спрашиваю я.

А взгляд Мани становится мечтательным. Так уж получилось, что к Бойко моя младшая сестренка испытывает совершенно противоположные чувства, нежели я.

— Рано тебе о мальчиках думать.

— Мне тринадцать! — возражает Маня.

— Тем более о таких шутах гороховых, как Макар.

Маня сердито хлопает дверью, и музыка звучит глуше. В коридоре становится темнее, и теперь мои глаза опять загадочно блестят.

Мне в этом году не до любви. На носу — выпускные экзамены и новая взрослая жизнь… Но почему-то неожиданно для себя я вспоминаю ямочки на щеках новенького Дымарского.

Примечания

1

Американская романтическая комедия 1995 года.