Закон против чувств

Алекс Уэйн (2025)

Детройт. Полицейский участок №7. Долорес Аллен Я вернулась на службу, чтобы забрать свое. После того случая на работе моя жизнь сильно изменилась. Меня окутывает холод, я ничего не чувствую, и только пробивающийся по венам адреналин помогает понять, что я жива. Убийства, вызовы, расследования — единственное, что всё ещё держит меня на плаву. И никто… никто не посмеет меня остановить в том, что я мечтаю разрушить себя. Стэнли Нолан Контроль — это гарантия того, что все будут играть по правилам. Я решаю, кому работать в полиции, я даю указания, как стоит действовать, я позволяю людям находиться в моем поле зрения. Она — опасность, от которой нужно избавиться. Лора уничтожит себя, потащив за собой в омут и всех остальных.

Глава 1

Долорес Аллен

16:36

В норме частота сердечных сокращений у взрослого человека колеблется в пределах 60-90 ударов в минуту. Я прочитала об этом в медицинском журнале, пока сидела в комнате ожидания.

Моя норма увеличилась год назад. Отстранение от службы, лечение на больничной койке, пропитанной фенолом, спиртом и хлоркой, редкие всплески запаха крови, психологическая медицинская реабилитация — все это замедляло сердечный ритм. Я ощущала острую нехватку, подавляла кричащие о помощи нервные импульсы. Мир становился медленным, и я вместе с ним.

Я не наркоманка. Я хуже.

Запрокинув голову кверху, я вытянулась на этом чертовски удобном кресле, приняв наполовину лежачую позу. Мои ладони коснулись ручек сидения и ощутили гладкое, покрытое лаком дерево. Подушечки пальцев чувствовали неровный рельеф, проскальзывая вдоль и поперек.

Я воспринимаю все слишком резко, в том числе и время.

Час в этом кабинете тянется как вечность и вынуждает меня цепляться за все, что поможет отвлечь внимание от этой высокого о себе мнения особы.

Миссис Хейзел сидела по ту сторону стола строго напротив меня. Этот маленький закуток, похожий на полноценную комнату, не выстраивает между нами доверительные отношения, наоборот, он постоянно выводит меня из себя. За столько сеансов кресло не сдвинулось с места даже на миллиметр. Она помешанная на порядке женщина, отрицающая свои психологические проблемы, но не унимающаяся в поиске моих.

Ее голос не равнялся с постукиванием ручки по поверхности стола, но равнялся с песней, на которую я переключилась, напевая Tough группы Neffex в голове.

Я перестала слушать ее несколько минут назад. Миссис Хейзел любила монологи о том, как нужно жить. Странно для психолога, но такой учитель у меня уже есть. Следующий сеанс будет дома с отцом, которому не понравиться то, что я собираюсь сделать.

— Мисс Аллен, вы меня слушаете? Я задала вам вопрос, — карие глаза возмущенно уставились на меня. — Несколько минут назад.

Нехотя я приподнялась, чтобы увидеть ее лицо, а не часть, как из положения лежа.

— Прошу прощения. Вы не могли бы повторить?

За сорок пять сеансов я усвоила несколько важных вещей. Во-первых, сидеть стоит в открытой позе, потому что ее глазища сначала пробегаются по телу, оценивая мою готовность к душевному разговору, а потом замирают на губах. Правило второе — изредка улыбаться. Но не больше трех раз за сеанс и желательно не в момент разговора про последний вызов, убийства, которые мне приходилось видеть и остальные происшествия на бывшей работе.

— Что вас успокаивает, Лора? — она элегантно взяла со стола стакан, наполненный водой и поднесла к своим идеально накрашенным бордовым губам.

Опять.

— Секс.

Вода попала в трахею для воздуха, и невинная овечка передо мной подавилась жидкостью, позже стараясь откашляться от этого состояния и заодно моих слов.

Одна улыбка на сегодня израсходована.

— И как часто вы это практикуете?

Клянусь, на ее лице выступил румянец.

— Чем? Сексом?

— Да, — смущаясь ответила она.

Последний раз два месяца назад. Но эффекта хватило ненадолго. Неумелый партнер, точнее пьяный партнер, туалет в каком-то позорном баре, где нельзя было наткнуться на друзей отца и наконец, маленький член, который не спасли даже умения им пользоваться.

— Очень часто. У меня теперь появился постоянный партнер, к которому я питаю некоторые приятные эмоции. Он и помогает мне успокоится и, мне кажется, мы скоро выйдем на новую стадию отношений. Я собираюсь признаться ему в любви, ну… вы понимаете…

Третье правило, если хочешь, чтобы это все закончилось — ври.

— Конечно. Очень рада за вас, Лора.

— Спасибо, — эта улыбка не считается.

— Он хорошо относиться к тому, что вы собираетесь вернуться в полицию?

— Эммм… Тревор очень рад за меня. Поддерживает и мечтает, чтобы я поскорее начала работать.

— А как этому относится ваш отец?

Черт. Опасный момент, потому что еще немного и его попытки уговорить меня найти другую работу поменяются на распоряжения покинуть этот дом, забрав все накопившиеся за столько лет шмотки.

— Он не очень рад, но я думаю, что это дело времени. Он смирится.

— Знаю, что вы не любите затрагивать эту тему, но…

— Тогда не затрагивайте, — первый импульс проскочил по телу, предупреждая об опасности сорваться.

Давай, Лора, она же бесит тебя. Ты давно хотела высказать ей все, что тебя бесит. Разнеси этот кабинет за все сорок пять сеансов мучений и стараний быть не той, кем ты являешься. Она всегда смотрела на тебя свысока! Посмотри на эти фотографии, где она с растянутой на все лицо улыбкой держит диплом, где ее счастливый отец кладет руку ей на плечо, а мама вытирает глаза от слез радости.

— Лора, это необходимо, если вы хотите, чтобы я одобрила вас.

Почему??? Почему она решает работать мне в полиции или нет? Я уже делала это. Так пусть просто поставит гребаную печать!

Заглушив внутренний голос криком, я израсходовала последнюю на сегодня улыбку.

— Хорошо, — главное, чтобы челюсть не свело.

— Как бы ваша мама отреагировала на это?

Хорошо, что она не видит, как мои ногти впились в ручки кресла, оставляя на них засечки. Прощай маникюр за двадцать баксов.

— Она бы поддержала меня. Всегда поддерживала…

Ее нет уже пять лет, а я по-прежнему не могу произнести ее имени, не удержав слез. Я не знаю, как бы она отреагировала на то, с какой целью мне нужна эта работа, но думаю, была бы рада, узнав, что я не пью столько количества спиртного, как мой отец. Честно, не знаю…

Я не назвала ее имени в голове, почему тогда в груди давит?

— Хорошо, закончим говорить о других. Давайте поговорим о вас. Вы хотите построить семью с вашим парнем? Думали об этом?

Это была последняя капля моего терпения. Я и так им не блещу, но твою мать! Сорок пятый сеанс!

— Какое это отношение имеет к моей работе в полиции? — мой голос было не узнать. Он вернулся спустя сорок четыре сеанса, празднуя победу и пуская красочные фейерверки, схожие с пламенем огня.

— Это…

— Послушайте меня, дамочка, — я покинула кресло, переставая ощущать теплоту кожаного покрытия и руки твердо уперлись об стол миссис Хейзел. — Я хожу к вам уже целый год. Вы заваливаете меня тупыми вопросами, на которые не ответит даже обычный человек. Построить семью? — спародировала я. — Вчера недалеко от нашего дома нашли мертвого парня с шестью ножевыми ранениями. Как думаете, он хотел построить семью?

— Лора…

— Миссис Хейзел, вы хотите построить семью, зная, что в полиции не хватает людей и обычные жители с первого этажа вашего здания давно установили себе мощную охранную сигнализацию, которую вчера взломали и обчистили содержимое конторы?

— Лора…

— Как блять то, что меня успокаивает, раздражает, радует, печалит, заставляет улыбаться и еще тысяча подобных идиотских вопросов решает стоит ли мне работать в полиции или нет?

— Лора… Успокойтесь.

— Ставьте гребаную печать.

Вот оно. Это чувство. 180 ударов в минуту. Когда ты чувствуешь себя живой, испытываешь всю гамму эмоций. Она сдерживала меня все это время, лишала меня жизни. И я не позволю больше издеваться надо мной.

С меня хватит.

Презрительный взгляд, который она не сводила с меня сочетался с дрожащей рукой, достающей из верхнего ящика синий штамп. Не красный, синий.

Я перевернула страничку лежащего перед ней досье с моим именем и фотографией, где я неплохо получилась и придвинула к ней приделанный листок с заявлением.

— Долго еще ждать? — я уже говорила, что терпение кончилось.

Краска на концах клише оставила свой оттиск на важном документе и сердце снова начало замедляться. Эйфория заканчивалась и обещала вернуться, как только появится что-то стоящее.

Мне нужна эта работа, чтобы вернуть ее.

— Спасибо, — я четко проговорила это слово, не скрывая наигранной благодарности.

Уже было плевать на все эти правила, которые установила я сама. Плевать на первое, второе и третье.

— Вы не готовы, Лора.

Я быстро накинула на себя черное шерстяное пальто, стараясь запомнить в памяти этот кабинет, в который не собиралась возвращаться. В следующий раз лучше умереть, чем пройти заново эти сорок пять сеансов.

— Я знаю.

Дверь захлопнулась за моей спиной, а досье нырнуло под одежду, чтобы скрыться от дождя.

Спустившись с пятого этажа, я оказалась на самой оживленной улице Детройта. Капли дождя под наклоном метились в глаза, пропитывая одежду влагой, а холод проскальзывал к каждому открытому участка тела, отрезвляя помутневший рассудок.

Высокие здания склонились над головой, загоняя меня в угол и возвращая голову к дороге, все еще имеющей пути для хода.

Сев на первый попутный автобус, я доехала до участка и передала документы. Следующая станция — дом. Еще один кабинет психолога, правда с отличием.

Отца гораздо сложнее провести.

Тихо закрыв за собой дверь, я медленными шагами пробиралась к комнате на втором этаже.

— Лора, — строго сказал отец. — Как прошел сеанс?

Застывшая статуя в виде вопросительного знака оттаяла. И почему я стараюсь незаметно пролизнуть в собственный дом? Разве отец не учил меня встречаться с проблемами лицом к лицу?

Распрямив плечи, я встала в середине коридора, готовая не обороняться, а нападать. Все, как он учил меня. Бросив на вешалку верхнюю одежду, я достала листок, на котором указано, что я зачислена на службу с завтрашнего дня.

— Повесить на стену, чтобы ты мною гордился?

Суровый взгляд прочитал первые строчки и руки потянулись, чтобы выхватить из моих рук листок.

— Не очень умно, пап… — я сделала шаг назад и завела руку за спину, замечая, что это была единственная в своем роде попытка.

Это и правда было не очень умно. Двадцать пять лет против шестидесяти. Не спорю, в его стальной руке все еще остались силы, но недостаточно чтобы побороть мою подготовку. Частые встречи с друзьями из прошлого, выпивка — не сыграют в его пользу, только разожгут новый конфликт, который утихнет сам по себе.

— Ты думаешь это смешно?

— Что именно? То, что меня приняли или то, что этот листок будет сниться тебе в страшных снах?

Он был против. Особенно после того, что произошло со мной год назад. К тому же меня пугает его знающий взгляд. Он все знает… Знает, что я испорчена, что я иду туда за адреналином, чтобы погубить себя. Или спасти.

— Она была бы против, — со скорбью сказал он.

Папа тоже скорбел. До сих пор. Несмотря на то, что посадил за решетку ублюдков, сбивших ее на машине. Это никак не уняло его и мою боль. Утрата никогда не была общей. Мы переживали самостоятельно, вдали друг друга и изменились до неузнаваемости.

Ему тяжело было смотреть на меня первые два года после ее смерти. Точная копия, не взявшая от отца и одного гена. Такие же светлые длинные волосы, которые я быстро обесцветила и покрыла пепельным тоном, чтобы помочь ему, такие же голубые глаза, поверх которых я нацепила зеленые линзы, такой же прямой заостренный нос, такие же губы с нарочитыми концами, которые я покрывала помадой каждый раз выходя из дома. Еще одно оставшееся от нее — это маленькие серьги капельки, к которым я добавила в пару украшения на хрящиках.

— Куда? — давясь разочарованием спросил он.

— Седьмой участок.

— Ты совсем сошла с ума? — его взгляд снова вернулся ко мне, только теперь в нем было что-то новое. Ненависть. К самому себе. — Зачем тебе это? Лора? Зачем?!

— Затем, что они забрали мое дело! — крикнула я, не желая морить его неизвестностью.

Да, мне нужен был именно седьмой участок! Я работала несколько лет в поте лица, чтобы поймать Тень. Как и мой отец. И с чем мы в итоге остались? Со стареньким многоквартирным домиком, в котором паркет медленно разрушается от пролитого на пол алкоголя? С постоянно напоминающим о себе чувством о незаконченном деле, на которое ушла его жизнь и вдобавок несколько лет моей?

— Зачем, Лора? — голос перешел на жалобный плач. Я посмотрела за его спину, замечая несколько пустых бутылок возле дивана. — Зачем ты гробишь свою жизнь? Почему ты это делаешь?

Я проигнорировала его слова и развернулась в сторону узкой лестницы, разделяющей с коридором дом на две части. Слева кухня с небольшой столовой, справа гостиная с телевизором, возле которого папа проводит большую часть времени и удобным диваном, с которым он дружит лучше, чем со мной.

— Тебя ведь не переубедить, верно?

Я обернулась, когда пройденное количество ступеней незначительно превышало оставшийся путь.

— Как и тебя. Мы ведь с ней уговаривали тебя бросить эту работу, молили, ревели после твоего рабочего дня и что? Ты послушал нас?

— Но я ушел! — крикнул он.

Опять это чувство. Слабое, но дающее маленькую надежду возрасти. 120 ударов без нужных 60.

— Ушел, когда стало слишком поздно, — я направилась в комнату, но остановилась в самом начале, снова развернувшись к нему. — Не подскажешь кстати, что стало причиной? Явно не мы с мамой, — боль, сильная боль пронзила сердце и дала еще 10 ударов. — Аааа, точно. Ты же никогда не расскажешь. Это тайна, которую должен знать только ты.

За спиной взорвалась атомная бомба. Отходящая от нее воздушная ударная волна со скоростью перенесла меня в одну из комнат второго этажа, захлопнув дверь. Бесполезные крики за спиной то и делали, что угасали и заново набирали темп. Посуда разбивалась об пол с мольбами оставить затею, бросить дело, на которое я рассчитываю.

Добавить масло в огонь, чтобы потушить сочащуюся через щели радиацию очередной тирады отца?

Скинув одежду на пол, я подошла к шкафу, из которого достала колонку.

Голое тело окатила дрожь. Окно в комнате было открыто и впускало сильные потоки ветра, направленные на меня. Я не люблю жару, солнце и горячий душ, каждый раз обжигающий кожу до красноты. Не знаю почему у меня такая реакция, но, кажется, я единственная могу пережить ледниковый период, приняв его за хороший отдых.

Врубив на всю громкость Twin Demons — Placebo, я приняла душ и завалилась на кровать.

Последние двадцать четыре часа пронеслись перед глазами в образе отца, миссис Хейзел и наконец чокнутой секретарши в участке…

Сука.