Терра

Алексей Тибар (2024)

Вы спросите меня: «Какого же править всем миром, господин?» Но дано ли вам понять? Имеете ли вы малейшее представление о том, чем можно пожертвовать чтобы добраться до вершины? Любовь, дружба, верность? Всё это ничто. Значение имеет только сила. Я обладал способностями, ставившими целые армии на колени передо мной. Был ли я глуп, доверившись одному человеку настолько сильно? Возможно… У меня была долгая жизнь. Я ни о чём не жалею. Но… Я умру вот так?

Глава 2 (4)

Варон выглядел так будто от его лица отлила вся кровь. Его жизнь рушилась прямо перед ним, и он стоял в оцепенении не в силах собраться с духом. Мальчик за его спиной настороженно обсмотрел комнату, плотно набитую людьми. И в голове у него крутилась лишь одна мысль: «Зачем они пришли?»

— Ваше Святейшество, я бы и не помыслил о предательстве… — проронил Варон, нервно хлопая веками.

— Не надо, офицер, — раздражённо прошипел Нервий, — Если вы тотчас отойдёте в сторону мы закроем глаза на некоторые ваши гнусные действия. Отдайте ваш клинок и отступите, точнее отойдите вон в тот угол, — морщинистый палец его указал на самый дальний в комнате.

— Конечно, Ваше Святейшество. Но… Почему вы здесь?

— Не задавай вопросов, на которые никто не собирается отвечать. Делай что сказано.

В голове у Варона копошились мысли. Внушительная его фигура через несколько мгновений сняла кожаный ремень, к которому крепились ножны меча. Собрав в пучок всю эту конструкцию, он протянул руку вперёд к одному из стоявших в боевой стойке воинов. Когда Варон оказался обезоружен, Нервий повторил свой приказ, и мужчина отошёл в дальний угол. Теперь до мальчика, молча наблюдавшего за ситуацией, ему оставалось чуть более трёх шагов. До ближайшего из солдат — пять.

— Повернись к нам спиной, а руки держи на видном месте, — как только Варон исполнил его приказания, Нервий вышел из-за спин своих подчинённых и обратился к ребёнку, — Каргус, я последний раз предлагаю тебе подчинится своей судьбе. Если ты откажешься — умрёшь прямо сейчас.

Нервий стоял прямо над мальчиком, упрямо сидевшем на своей койке. Всё в этом ребёнке говорило, что он непреклонен и не поменяет своего решения, однако нескладный мужчина продолжал ждать ответа. Он был раздражён и последней каплей для него стала тьма вокруг. Он ненавидел черноту, которую тот создавал. Достав один из кристаллов из мешочка на поясе, он плотно сжал его ладонью, а другой прикоснулся к тусклому манакристаллу на стене. Вскоре комнату залил яркий свет, и Нервию как-то внутренне стало легче.

Мальчик чувствовал грусть. Он всегда был один и никто по-настоящему никогда не переживал за него и уж тем более не был готов за него биться. Варон такой же, как и все. Он ничем не отличается от других. Его детское сердце заныло от осознания своего несчастия, но внешне он сохранил хладнокровие.

— Убей меня если хочешь, мне уже всё равно, — он твёрдо обсмотрел воинов готовых лишить его жизни в любой момент.

Мальчик не врал ему. Он не боялся смерти, потому что не знал возможна ли она вообще в его случае. Что они хотят сделать с ним? В памяти его были свежи моменты, когда ему отрубали руку или ногу чтобы посмотреть за сколько она восстановится. Он навсегда запомнил эти цифры: примерно 19 часов в случае с рукой и 23 если отсутствует нога. И малыш точно мог сказать, благодаря кому он всё помнит — это Нервий. Он радостно вскрикивал, когда процесс исцеления полностью заканчивался и был понятен результат.

Однако сейчас хоть малыш и не боялся смерти, какая-то тревожность висела у него на душе. Он подумал: «А если меня измельчат на мелкие кусочки, или обезглавят — не умру ли я?» — эта мысль как-то неприятно довлела над ним с того момента как появилась у него в сознании. Он не знал ответа и чувство неопределённости заставляло его встрепенуться.

— Всё ясно. Ты мелкий неблагодарный засранец, — с нескрываемым неудовольствием прошипел Нервий, — Я допустил ошибку в твоём воспитании. Никогда не стоило давать тебе спуску. Ты просто разочарование, — произнёс он с ненавистью.

Слова. Они больно кольнули огрубевшее, но всё же остающееся детским, сердце. Мальчик, дёрнув головой, отвернулся и почувствовал, как слёзы заполняют его глазницы. Он не должен плакать! Только не сейчас! Силой мысли он разогнал тучи у себя в голове и ему стало легче.

Варон с тяжестью на душе слушал этот разговор, но нутро его замерло в тот момент, когда по комнате послышались шаги. Нервий скрылся за спинами своих людей, он хлопнул одного из них по спине и Варон понял, что сейчас произойдёт.

Сердце мужчины забилось с такой скорость, что он почувствовал дрожь в конечностях. Думал он об одной единственной вещи — своей семье. Картина его жены и дочери предстала перед глазами. Вечернее небо; луга полные зелени и цветов; деревья, усыпанные неряшливыми кучами, по обе стороны от дороги, по которой он идёт. Вдалеке виднелись холмы, а над ними величественная горная череда.

Он двигался неспешным шагом по воображаемому пути и наконец добрался до деревни, в которой со всех сторон его приветствовали соседи. Они уважают воинов Фетизии, и это чувствовалось в каждом их слове и возгласе.

Варон добрался до своего дома, и дочь его вылетала из него, словно стрела. Перемахнула через небольшой заборчик, огораживающий дом, и вцепилась в него, оставив приятно ноющую рану. Сперва она кричала и радовалась, а когда вспомнила долгий период разлуки, начала плакать. Варон целовал её и успокаивал, но и у него на сердце было приятное облегчение. Потом он увидел жену, радостно сверкнувшую очами перед тем, как она заключила его в объятия. В такие моменты всё здоровенное его тело пылало теплотой и сладостью жизни.

Внезапно он снова оказался в камере храма. Перед лицом у него была воняющая сыростью каменная стена. Позади он чувствовал скорую расправу и сердце его замешкалось. Он опытный воин и никогда не полагается полностью на фортуну. Мимолётный ход мыслей в его голове подсказывал ему, что он не выберется. Его никто не простит. Только казнь. Он знал это лучше многих.

— Порубите его на части, — произнёс грозный голос за его спиной и беспорядочный топот, послышался по комнате.

Всё тело Варона, пылающее здоровьем и силой, вдруг встрепенулось. Не поворачиваясь, быстрым движением руки он достал из кожаного сапога пару кинжалов и лишь тогда мимолётно обернулся. Двое воинов уже приблизились к мальчику, который испуганно таращился на них.

— Что?! — испуганно взревел Нервий, и спрятался за одним их своих людей, заметив кинжалы в руках у своего недавнего подчинённого.

Резко дёрнувшись, Варон запустил кинжал в ближайшего из нападающих и попал тому прямо в подмышку, незащищённую твёрдым кожаным нагрудником, аккурат в тот момент, когда он занёс удар. С резким криком меч выпал у него из руки, а бок его тотчас окрасился красным. Его напарник готовый к тому, чтобы рубануть мальчика, настороженно отпрыгнул в сторону.

— Меч! Сюда! — крикнул Варон ребёнку, и тот схватил его и рванул к мужчине.

Солдат, отпрыгнувший от мальчишки мгновенье назад, теперь попытался оттолкнуть своего товарища, преградившего ему путь и срубить детскую головушку. Однако заметив замах противника, он настороженно остановился и дёрнул головой в сторону, уклоняясь от кинжала. Еле успев это вытворить, воин почувствовал, как кинжал со скрежетом столкнулся с его металлическим шлемом и, соскочив с него, улетел куда-то назад. Резкий крик послышался оттуда.

— Убейте их, убейте! — орал Нервий, испуганный тем, что остриё кинжала пролетело неподалёку от него, — Не считая этого оболтуса вас ещё четверо! Накиньтесь одновременно и убейте!

Четыре солдата попытались обступить Варона, вооружившегося мечом и державшего мальчика за спиной, но из-за узости комнаты, и того факта, что Варон оборонялся в углу, они во многом мешали друг другу. Они нервно дышали и пугливо отскакивали всякий раз, когда противник дёргался. Они боялись Варона, потому что знали, каков он в бою.

Два воина попытались одномоментно атаковать недавнего товарища, но начав свои выпады не одновременно, обрекли себя на поражение. Один из клинков Варон отразил в сторону, тотчас схватил руку оппонента и дёрнул на себя таким образом, что его шея сама напоролась прямо на острие клинка. Дальше чуть поигравшись обмякшим телом как щитом, он кинул его в одного из воинов, а над другим занёс меч, который рухнул тому прямо на плечо, прорубив даже твёрдый кожаный нагрудник. Однако солдат вопреки ожиданиям Варона не рухнул сразу же, а быстро полоснул сопернику бок, уйдя в плоть на добрых три пальца шириной.

Варон почувствовал боль, краем глаза заметил, как меч летит ему прямо в ногу. Один из воинов попытался подбить ему конечность. Выдернув её из-под удара, он всё же ощутил, как лезвие прорезало мясо. Не критично — он всё ещё крепко стоит на ногах. Раненный в плечо солдат, опьянённый до этого битвой, наконец рухнул на колени. Лицо его под шлемом сделалось вялым и безжизненным, и он свалился на пол.

В следующее мгновенье другой воин сильным ударом ноги откинул Варона в угол, загнав в западню, после этого следующий быстрым выпадом пронзил живот соперника. Они уже были готовы прикончить его, резко рубанув ему голову, но одному из них в ногу вцепился мальчишка, и в это мгновенье оба отвлеклись от своего главного врага.

Собрав все оставшиеся силы, Варон быстрым импульсом с невероятной точностью попал через брешь между краем шлема и нагрудника в шею, защищённую лишь неплотной кольчужной цепью. Клинок вырвался с другой стороны, и, лишь приложив немалое усилие, Варон вытащил его.

Остался только один. Он откинул мальчишку в сторону, после того как пронзил его спину мечом в точности по середине. Глаза его нервно бегали, и это можно было хорошо увидеть в прорезях на металлическом шлеме. Тем временем Варон, держась стены, тяжело дышал.

— Хватит смотреть на него! — завопил Нервий из-за двери, готовый в любой момент к тому, что бежать, — Он еле стоит, добей его!

Воин начал приближаться. Мелким шагом он обозначил своё намеренье, провоцирую соперника на атаку, однако Варон лишь внимательно наблюдал за ним.

— Почему ты сражаешься за него, Варон? — донёсся глухой голос из-под шлема, — Ты убил многих своих товарищей сегодня. Посмотри в стороны. Видит бог мы не хотели подобной битвы.

— Если не хочешь сражаться — опусти клинок… — проговорил Варон.

— Ты знаешь, что это невозможно! — резко ответил он.

— Тогда хватит молоть языком. Нападай, коль хватит духа!

Воин грозно сверкнул мечом. Его удар шёл сверху вниз, казался свирепым и беспощадным. Варон попытался заблокировать его мечом, но как только клинки соприкоснулись, лезвие чуть было не рухнуло ему на голову. Спасло его от такой гибели лишь его природное здоровье и сила. Варон схватил нагрудник воина у шеи своей свободной рукой и, подставив ногу, свалил его наземь. Мощным ударом ноги по шлему, он оглушил его, а после пронзил горло.

Все солдаты были мертвы. У двери, опёршись на стену, сидел воин, которому Варон пронзил подмышку кинжалом. Похоже умер от кровотечения. Нервия не было видно, тот скрылся. Варон почувствовал странное облегчение: на душе у него стало как-то просторно, но сам он чувствовал, что чудом прибывает среди живых. Он был серьёзно ранен, а ссадины и царапины, казалось, покрыли всё его тело. Сделав шаг, он тотчас рухнул на пол — его нога не выдержала собственного веса. Из неё текла кровь, а помимо этой раны, кровоточили его бок и живот. Ему осталось недолго.

Он услышал кашель и судорожные вздохи сбоку. Приложив большое усилие, он повернул голову и увидел мальчика, который пришёл в себя. Тот уселся и начал оглядываться по сторонам.

— Малыш… Сюда, — тяжело прошипел Варон и тотчас увидел, как мальчик подбежал к нему и уселся на колени рядом.

— Что с тобой?! — обеспокоенно взвизгнул он.

— Всё хорошо. Мне осталось недолго. Я хочу… — в этот момент в глазах его потерялся всякий блеск и они будто стали пустыми, бессильно сузившись, его рот раскрылся в молчаливом выражении, казалось словно его душа покинула тело. Однако через несколько мгновений он будто снова ожил и глаза его расширились, как у только что проснувшегося.

— Что?! Варон! Что ты хотел сказать?! — мальчик заныл у него на груди и слёзы полили у него из глаз.

— Я не помню… — прошипел мужчина, силой воли, удерживающий себя в этом мире.

Мальчик заплакал ещё громче. Внезапно что-то сильно ударило его вбок, он отлетел в сторону, и ударился головой прямо об стену. Когда он начал приходить в себя, то увидел одного из воинов, который стоял над Вароном. В одной руке у него был меч, а другая болталась будто он вовсе её не контролировал.

— Я думал ты уже помер, — тихо сказал Варон, скаля зубы.

— Как ты мог нас предать ради грёбанного монстра? Ты убил их всех. Я помню, как учился у тебя фехтованию, когда только поступил на службу в этот храм, и ты, не моргнув и глазом, чуть не убил меня. Я думал мы товарищи, даже хотел позвать тебя на свою свадьбу через полгода… — солдат говорил монотонно, его голос был грубый, но в тоже время текучий, как родниковая вода, — Но сейчас всё закончится, я убью тебя и отомщу за всех. Срублю твою проклятую голову! — в конце резкая ярость проснулась у него в голосе, когда он увидел, что умирающий продолжает скалить зубы.

Воин вознёс меч высоко, готовясь обрушить его на лежащего. Метил он аккурат в его могучую шею, на которую бы точно потребовался далеко не один удар.

— Не надо! — плакал малыш, но солдат кинул на него лишь грозный взгляд.

Лицо мальчишки быстро переменилось на злобное. Обе его глазницы приобрели чудовищный вид, отвратительно сжавшись. Он смотрел исподлобья и извергал каждой клеточкой своего тела какую-то особую ненависть. Злость такого огромного масштаба объяла его что в голове у него вновь вспыхнули сцены убийств. Его воображение заиграло на полную и он представил, как жестоко расправляется с этим человеком.

Внезапно мужчина, заносивший клинок, остановился только-только размахнувшись. Шлем его на глазах начал искривляться, а голова сминаться в какую-то непонятную форму, постепенно ужимаясь во внутрь. В какой-то момент голова просто взорвалась, раскидав содержимое черепной коробки в разные стороны.

Мальчик смотрел куда-то в одну точку. Он будто находился в трансе, полностью лишившись мыслей на несколько мгновений.

— Малыш… — послышался шёпот, и мальчик вновь пришёл в себя, он вскочил и подбежал к умирающему.

— Варон… — проронил он, сев рядом.

— Это ты его убил?

— Я не знаю, — растеряно сказал мальчик, — Я просто злился. Очень сильно. А потом вот это произошло…

— Значит ты, — улыбнулся он, но потом сразу же начал чихать.

— Ты скоро умрёшь, да? — мальчик вновь начал плакать, но уже не так бурно как раньше, слёзы небольшими каплями текли у него из глаз.

— Да… Но я ни о чём не жалею. Я всё сделал правильно, — промычал он, и рот его вновь бессильно распахнулся.

— Зачем? Для чего ты кинулся на них? Я не хочу, чтобы ты умирал!

— Вот дурень, — буркнул тот, — Ты верно думаешь, что я хочу? Я умер ради тебя. Чтобы ты жил. Ты не заслужил всего этого, не должен был выносить такие муки. Ты просто ребёнок. Ни о чём я не жалею, — он улыбнулся смотря куда-то в потолок, но вскоре его улыбка быстро пропала, а на лице появилось сожаление, глаза его начали быстро мокнуть, — Разве что… Моя дочь… Жена… — на смертном одре он беспомощно разрыдался.

Мальчик сперва смотрел на него, но после не выдержал и уткнул лоб тому в бок. И чувствовал он как слабо дрожит сердце этого человека, как вздрагивает его могучая грудь, а голос беспомощно ломается, когда тот вспоминает о семье. Мальчик чувствовал себя виноватым в случившемся, ощущал будто забрал кого-то дорого у его семьи, и сердце ребёнка наполнялось печалью от таких мыслей.

— Малыш, присмотри за моей семьёй, — внезапно проронил Варон, и мальчик уставился в его глаза, — Ты сильный. Ты справишься. Я прошу тебя. Уведи их подальше из деревни. Куда-нибудь в другое королевство. Лучше всего на Север.

— Я клянусь. Если это твоя воля — я готов на всё ради их защиты, — грозно поджал малыш свои детские губы.

— Это хорошо… — прошептал он, и его глаза сузились как никогда прежде.

— Но… Варон, как мне их найти?! — вскрикнул вдруг мальчик, вспомнив самое важное.

Варон какое-то время будто глядел в пустоту. Глаза его словно покрыла какая-то предсмертная дымка, и он более ничего не слышал. Малыш в ужасе смотрел на него, умолял прийти в себя и сказать ему самое главное. Он должен исполнить свою клятву!

Однако Варон уже был не с ним. Душа его в последний раз вздохнула в его некогда могучем теле и улетучилась из него. Спокойное, умиротворённое выражение повисло у него на лице, обещая сохранится на нём до скончания времён. Мальчик долго сидел над его телом с пустой головой. Чувство вины за его смерть довлело над ним. Единственный человек, которому он был небезразличен.

Отряхнувшись, мальчишка последний раз окинул любящим взглядом это могучее тело — Варона Руиса! Лучшего из людей, которых он когда-либо знал за свою недолгую жизнь. И почему-то ему казалось, что никогда более он не встретит человека, настолько великого душой. Мальчик с тяжёлым сердцем покинул комнату и пошёл по коридору.

Вскоре мальчишка добрался до больших железных врат. Они были закрыты. Малыш чувствовал теперь — в его теле проснулась великая мощь. Это могущественная сила пустила ростки уже давным-давно, но расцвела только сейчас. Мальчик вспомнил всё, что случилось в комнате, когда он убил того воина.

Чуть отойдя, он ужасно нахмурился и устремил взгляд на врата. Они немного завибрировали. Почувствовав, что силы не хватает он как-то подсознательно выбросил обе руки вперёд и представил будто с помощью этого движения с огромной силой срывает их с места. В следующее мгновение проход был расчищен.

Мальчик оказался в небольшой шестиугольной комнате. Врата влетели в стену напротив выхода. Повсюду была кровь и ошмётки человеческих тел. Рядом с выбитыми железными вратами была группа воинов, рыскающих там

— Какого чёрта?! — послышался вдруг знакомый крик, продолжившийся в страшной агонии. Малыш не видел кричащего, того скрывала гора обломков и, искорёженный его силой, кусок металла.

Мальчик подошёл ближе. Солдаты начали его замечать и поворачивались к нему всем телом. Похоже здесь стоял довольно-таки немалый отряд, но выбитые врата раскидали его в разные стороны: одну часть построения они размазали, вторую искалечили, а третью оставили в полном ужасе. Сейчас перед малышом стояло что-то около дюжины готовых к бою стражников.

— Чего вы встали, оболтусы?! Вытащите меня! Моя нога! Моя нога… — голос вдруг из грозного стал ноющим, и мальчик понял кому он принадлежит.

Малыш уверенным шагом пошёл вперёд, он более никого не боялся. Несколько солдат бросилось к нему, до сих пор не в полной мере осознав ситуацию. Когда они приблизились на расстояние пяти шагов, он резко топнул ногой и выбросил руки вперёд и их с чудовищной силой откинуло обратно. Лишь красные пятна остались от них на стенах.

— Что происходит?! Куда вы собрались?! Вернитесь! — заорал голос на остатки стражи, бросившиеся в рассыпную, однако в ответ слышал лишь непонятные испуганные вопли.

Мальчик не обращал на них внимания. Он спокойно подошёл к выбитым им вратам и в обломках стены увидел Нервия с ужасом взирающего на него. Его нога была пережата отколовшейся частью стены, из-под завала текла кровь. «Осталась ли у него вообще нога?» — при этой мысли мальчик улыбнулся и его глаза сузились как-то безумно.

— Каргус… — ошарашенно произнёс Нервий, но вскоре его лицо сменилось на натужно радостное, — Ты жив? Как я рад! Каргус, всё что было в твоей комнате совсем недавно — это полный абсурд. Ты же понимаешь, что я бы никогда не захотел тебя убивать. Просто собирался слегка припугнуть, могу поклясться чем угодно… — он выпучил глаза и прильнул ладонь к сердцу, ничуть не прерывая своего монолога.

Мальчик подошёл настолько близко, что уже стоял в двух шагах от него. Быстро глянув в разные стороны, он убедился, что кроме них двоих поблизости больше никого нет. Ему никто не помешает. Внезапно он услышал в речи Нервия то, что задело его за живое.

–… Во всём виноват этот разбойник Варон Руис. Если бы он не вытащил оружие никто бы не пострадал. Я же говорил уже вроде, что никто бы и пальцем тебя не тронул. Я каждому из них сказал… — Нервий вдруг резко замолк и начал задыхаться, он почувствовал, что его горло пережало что-то могучее и беспощадное, глазами полными ужаса он уставился на малыша.

Мужчина весь покраснел и конечности его будто схватила судорога, но внезапно ему полегчало. Хват будто полностью исчез, и он схватился за свою глотку, лихорадочно хватая воздух ртом.

— Это твоя сила? — ошарашенно пробубнил Нервий, — Ты никак не мог выбить эту дверь, и моё горло… Я почувствовал будто его сжали. Это твоя новая сила? — спросил он.

Мальчик проигнорировал его вопрос. Разум его понемногу начал набиваться ненавистью.

— Если твоя исцеляющая способность всё ещё с тобой. То… — он с жадным до знаний лицом уставился на ребёнка перед собой, — У тебя две силы? Но это невозможно…

— Замолкни, — прошипел вдруг мальчик с раздражением, однако сразу же кончик его рта поджался, образовав ухмылку, — Ты много болтаешь. Открой рот.

Нервий молча смотрел на него. Душу его сковал такой страх, что он не мог произнести и слова. Боль снизу более не заботила его ум, будто нога и не была раздавлена обломком.

— Не заставляй меня повторяться, — властно сказал мальчишка.

Перепугавшись, мужчина быстро распахнул губы и оголил глотку. Мальчик представил, как вырывает ему язык своей силой, и через мгновенье Нервий уже катался по полу, издавая невероятный вой.

Сердце малыша вдруг дрогнуло, и он на мгновенье заколебался. Странное раннее невиданное ощущение схватило будто его душу. «Почему я это делаю и испытываю… наслаждение?» — подумал вдруг он. В нём боролись две противоположные силы, и в этот момент он бездействовал.

С одной стороны он хотел мести, а с другой что-то будто удерживало его. Жалость. Ни к Нервию, точно не к нему, а скорее к себе самому. Ему было жаль свою безвозвратно увядшую детскую душу, которая погибла под гнётом обстоятельств. Малыш не полной мере осознавал эту мысль. Какая-то непонятная сила его разума сковало его тело. Громкий вопль Нервия сильно раздражал его слух в тот момент, когда он ощущал, что стоит на перепутье.

— Захлопни пасть! — заорал мальчик, но Нервий всё продолжал.

Быстрая ярость проснулась в малыше, и он представил сцену убийства. Своей силой он вжал всю его голову и шею в пухлое туловище, и они утонули в его ключицах, образовав ямку. Мальчик был с ног до головы умыт в крови. Она бурной струёй брызнула в него.

Малыш почувствовал опустошение. Он не хотел убивать его так скоро. Его способность сработала лишь от его силы мысли в момент, когда он представил убийство, испытывая злость. Мальчик раздражённо сморщил лицо. Теперь он был зол на себя самого.

Малыш быстрым взором осмотрел комнату. Было два направления, в которые он мог бы пойти помимо того откуда пришёл. Он не знал где выход, и ни в одном из этих проходов он не угадывался.

Вдруг он увидел, что одно из тел на полу двигается. Это был воин, лежавший на животе, ноги его были раздроблены. Он пытался незаметно ползти, время от времени замирал, притворяясь мёртвым. Мальчик подошёл к нему. Тот не двигался.

— Я знаю, что ты ещё жив, — проговорил мальчик, но никакой реакции не последовало.

Малыш представил, как давит один из пальцев «мёртвого», и небольшой брызг крови отпечатался на полу. Стражник завыл, уткнув лоб в каменную твердь под собой. Шлема на нём не было, и мальчик ясно видел его лицо.

— Не играй со мной. Это выход? — спросил он.

— Да… — промычал воин.

— Что дальше по коридору?

— Лестница на верхние и нижние этажи.

— Сколько этажей до поверхности?

Тяжело дыша, стражник повернул голову, краем глаза глянув на вопрошающего.

— Ещё один, не считая этого.

Мальчик был удовлетворён. Свобода уже чудилась у него перед глазами, и он готов был помчаться ей навстречу. Однако он вспомнил кое-что важное.

— Тебе знакомо имя — Варон Руис? — спросил он у стражника.

— Да…

— Откуда он? Где его дом?

— Я не знаю, — коротко ответил тот, но через мгновенье продолжил, — Кантар должен быть в курсе. Он извозчик. Варон всегда уезжал домой на его телеге.

— Где мне найти его?

— Когда выберешься из храма… — не договорив до конца, он долго и громко закашлял, после чего продолжил указывать путь, закончив словами, — Тебе надо будет пройти по мосту. Сейчас там немного стражи из-за богослужений в главном храме…

Мальчик встал с намерением более не терять времени и побежал по коридору. Вскоре он правда добрался до круговой лестницы и начал подниматься по ней. Миновав один этаж, он добрался до больших железных врат. Они были немного распахнуты. Ему даже не пришлось использовать силу.

Мальчик почувствовал всеобъемлющее тепло, коснувшееся его. Глаза его ослепли на какое-то время, а всё измученное тело встрепенулось от неожиданного и холодного дуновения. Он был на поверхности впервые в жизни, и душа его трепетала.

Когда его взор перестал перекрывать яркий свет, он понял, что стоит будто на утёсе, край которого закрывал ему вид на всё что было под ним. Он видел лишь небо насыщенного голубого оттенка и яркое солнце, неприятно светившее в глаза.

Взглянув на своё тело, мальчик был ошарашен его бледноте, в полной мере показавшейся ему теперь, когда он вышел на солнечный свет. Его тонкие ручки были будто белёсые, вены были хорошо видны, и даже они казались малышу неестественными.

Мальчик оглянулся. Позади него были врата, через которые он вышел, они вели в каменную породу и были будто одного цвета с ней. Он заметил узкую лестницу сбоку, ступени были словно высечены из скалы. Похоже она ведёт куда-то вниз. Однако сейчас это не имело никакого значения.

Мальчик ступил вперёд к обрыву. Ему было интересно оглядеть весь мир, распахнувшийся перед ним, и он твёрдым и мужественным шагом вышел прямо на край утёса. Он увидел под собой целый океан растительности. Малахитовый цвет деревьев пленил его, и малыш захотел прикоснуться к ним. В голове его всплыл тот день, когда Нервий сказал ему: «Пора нынче прелестная. Деревья словно увенчаны золотом!»

Мальчик внезапно осознал, что его ступни вовсе не чувствуют холода, а скорее даже наоборот — камень здесь как-то приятно греет ему ноги, и это тепло добирается до самого сердца. Широко распластав руки в разные стороны, он смотрел на горизонт, чуть выше которого повисло солнце, освещающее весь мир перед ним. Оно согревало саму душу, и малыш почувствовал, что слёзы наполняют его глазницы. Но теперь это слёзы искренней детской радости и восторга, а не свидетельство его страданий и одиночество.

Смотря на горизонт, малыш закрыл глаза и долго стоял так, наслаждаюсь дуновением ветра и солнечными лучами. Потом, когда наконец веки его распахнулись, в его голове пробежала мысль: «Когда-нибудь всё это будет моим. Всем миром, который был отобран у меня всю мою жизнь, я буду наслаждаться сполна. И никто не сможет оспорить этого».

Постояв ещё какое-то время у самого обрыва, он повернулся и, никуда не торопясь, начал спускаться по лестнице.