Особый почтовый

Алексей Пехов, 2006

Эльф Лас, курьер и контрабандист, оказывается вовлечен в авантюру, связанную с борьбой за власть среди гномьих кланов. Впереди его ждут бои, погони, любовь и награда…

ГЛАВА 2

в которой повествуется о лепреконах с отсутствием совести, но очень большими средствами, нажитыми не слишком честным трудом.

Когда я открыл глаза, то понял, что Золотой Лес не спешит брать одного из своих детей под сень дубов. Вот уж в чем я уверен точно, так это в том, что в эльфийском загробном мире нет места для орков. А раз на меня таращится Ог, значит, я все еще жив и нахожусь на Черепашьем острове, после не самой лучшей из своих посадок.

Компаньон уже успел выбраться из кабины и теперь с мстительным видом держал у меня под носом какую-то тошнотворно воняющую дрянь.

— Ы-ы-ы! — сморщился я, отодвигаясь от нее, насколько это позволяли ремни. — Убери!

— Как вижу, ты жив, — сухо произнес он, закручивая пробку пузырька. — А я уж начал думать, что мне некому бить рожу.

— Ты сейчас не в той форме, чтобы драться, — произнес я, избавляясь от ремней.

Он молча протянул руку, помогая мне выбраться. Я спрыгнул на землю и стянул с головы шлемофон. Несколько секунд мы простояли в полной тишине, изучая повреждения стреколета. Затем я несколько виновато протянул:

— Мда… Бывало и хуже, а, партнер?

Ог сплюнул:

— Бывало?.. Мне не хватит пальцев, чтобы подсчитать ущерб, но и так могу выдать тебе окончательный ответ. Мы в полной заднице, партнер. А вот и Тулл…

Я заметил спешащего к нам лепрекона. За ним, едва поспевая, бежали два демонолога.

— Забери меня Небо! Вам жить надоело?! Проваливайте!

Вопил старый высохший стручок. не зря. Демона я, конечно, усыпил, но последняя Печать держалась на соплях. Если сгорит — чудовище вырвется на волю, и лучше бы в этот момент находиться от него как можно дальше. Вряд ли тварь будет довольна тем обстоятельством, что ее выдернули из Изнанки и гоняли целых десять лет без отдыха.

Мы пошли прочь, оставив магов наедине с потусторонней тварью. Надеюсь, Тулл не зря платит им деньги и они спеленают нашего малыша. Не хотелось бы тратить несколько сотен луидоров на нового. За последний год, из-за амбиций гномов, цены на живущие в Изнанке существа подскочили вдвое.

— Хреново сел, Лас, — сказал мне владелец Логова, когда мы покинули док.

— Ты считаешь?

— Хреново для моего бизнеса, — уточнил он. — С точки зрения летунов ты, конечно, молодец. Другие бы костей не собрали.

— А что с твоим бизнесом? — Я состроил невинную рожу.

— Не придуривайся. Вы разворотили все, до чего дотянулись. Теперь несколько дней на посадку никого не завести. Неужели не видишь, что пропахали целую межу, умники?

— Не бухти. Ты вполне можешь на этом заработать приличную монету.

— Это как? — лепрекон, чувствуя подвох, подозрительно прищурил зеленые глаза.

— Ну… разбей здесь плантацию, посади кофе и продай его куда-нибудь на север. Моим родичам, к примеру. Поверь, затраты окупятся сторицей. Эльфы обожают этот напиток.

Его едва удар не хватил от моей наглости. Тулл поперхнулся, затем побагровел и, раздраженно шипя, начал подниматься по витой металлической лестнице в Гнездо. Ог хмуро посмотрел на меня и двинулся следом за лепреконом.

Ничего не скажешь — повезло. Из сотен тысяч возможных напарников и работодателей мне попались именно те, у кого нет и намека на чувство юмора.

Кабинет Тулла являлся, по сути дела, огромным стеклянным стаканом. Он находился на склоне Логова — самого большого прибрежного холма Сан-Винсенте. Отсюда открывался прекрасный вид на залив, часть города и окрестных гор.

Старый стручок любил водрузиться на стул, закинуть ноги на стол, снять с башки зеленый цилиндр и наблюдать, как стреколеты заходят на посадку в его доки. Каждая посадка — звонкая монетка, капающая в его карман. Любой бы с удовольствием наблюдал да подсчитывал барыши.

Кроме Логова на Черепашьем острове есть еще три площадки, куда можно приземлиться, вдоволь накрутившись в небе. Но все они обладают массой отрицательных особенностей, начиная от цены за стоянку и заканчивая нежелательной публикой, которая постоянно околачивается возле чужих птичек. К тому же мы вели дела через Тулла и не видели необходимости коптиться в Яме, Дыре или Приморском бризе. Конечно, в наших краях имелись и куда более приличные места, чем эти, но они не для таких ребят, как мы. Рожами и кошельками не вышли, чтобы торчать рядом с благородными.

Тулл, не предложив нам сесть, развалился за столом, достал из верхнего ящика янтарную расческу и, по своему обыкновению, начесывал огненно-рыжие бакенбарды до тех пор, пока те не встали дыбом.

Я с трудом сдержал усмешку. Понятия лепреконов о красоте несколько отличались от тех, что приняты во всем остальном цивилизованном мире. Мало того, что рыжие бакенбарды и шевелюра, так еще и повседневный костюмчик этого народца — ядовито-зеленая одежка, малиновые носки, лакированные ботинки с серебряными пряжками и обязательная трость из слоновой кости. Про парадный наряд я вежливо умолчу. От его вида сходят с ума даже спокойные тролли.

Не дожидаясь особого приглашения, я открыл зеркальный бар Тулла.

— Ог, плеснуть?

— Виски.

Когда надо, мой компаньон перестает быть скромным и воспитанным парнем.

— Не смей трогать то, что выдержано больше десяти лет! — поспешно предупредил меня старый хрен. — Оно не для ваших глоток!

— Ты так гостеприимен.

— Дело не в гостеприимстве, а в том, что вы пьете, словно умирающие от жажды верблюды. После каждого вашего прихода я недосчитываюсь бутылки. А то и двух.

— Ничего, — усмехнулся Or. — He обеднеешь. Благодаря нам твой бизнес процветает.

— К тому же надо нам отпраздновать мягкую посадку или нет? — подхватил я, передавая виски напарнику и вооружаясь ромом.

— Эльфы должны пить вино, — укорил меня Тулл.

— Считай меня неправильным эльфом. Кроме того, если верить легендам, лепреконы обязаны кругом держать горшки с золотом. У тебя есть такой горшок?

— Ага! Ночной! Под кроватью! — скривился он, набивая трубку табаком, и кивнул на расчетную каббалистическую доску. — А вот моя радуга. Прошу знакомиться. Я намереваюсь выставить вам счет, умники. За порчу имущества… и виски.

— Он серьезно, Лас? — нахмурился Ог, как раз оторвавшийся от бутылки. Там осталось меньше половины. Орки пьют, как слоны, и пьянеют с большим трудом.

— Расслабься, старина. Он шутит.

— Вот как? — вкрадчиво произнес Тулл, выпустив череду табачных колечек. — И что заставляет тебя так думать?

— Моя врожденная наглость и обаяние. Этот ответ тебя устраивает?

Он засопел и неохотно кивнул. Старый стручок не такой дурак, каким порой хочет показаться. Понимает, что мы все равно ничего не заплатим. У нас просто нет таких денег. Да и не резон ему с нами ссориться. Мы связаны крепкой дружбой.

Простите. Неточно выразился.

Мы связаны крепкими деловыми отношениями, а это для лепрекона — важнее всего. Он отлично понимает, что особый почтовый привозит «горячий» товар, запрещенный законами острова. Владелец Логова, переправляя его дальше, имеет огромные барыши. Так что не в интересах Тулла ругаться со столь ценными летунами, как мы.

— Толку мне теперь от вас, — пробурчал он, словно прочитав мои мысли. — Ремонт «Ласточки» встанет в очень звонкую монету.

— Сколько?

— Не знаю. Не так просто посчитать, как кажется. Надо оценить ущерб. Возможно, внутри стреколета все превратилось в кокосовую стружку. Если так, магам придется хорошенько поработать, а их услуги стоят немало. Если вы в состоянии оплатить издержки, мои ребята начнут работу. Но она займет какое-то время.

Безрадостная перспектива. Нет полетов — нет заданий. Какая тут контрабанда? Мы даже почту не сможем развозить между островами Павлиньего хвоста. Следовательно, денег в ближайший месяц ожидать тоже не придется.

Ко всему прочему, я совершенно уверен, что средств, имеющихся у нас с напарником, на ремонт стреколета не хватит.

Ог отставил пустую бутылку в сторону и пророкотал:

— Предлагаю другой вариант. Ремонт «Ласточки» проводится бесплатно…

— Я что, так сильно похож на умалишенного?! — возмутился Тулл.

— А после вычтешь луидоры из наших грядущих гонораров, — бесстрастно продолжил компаньон. — Сам понимаешь выгоду. Если мы не прекращаем полеты, твой денежный горшок раздувается от монет, а радуга сияет ярко. Если загораем на пляже — ты остаешься без запрещенных товаров.

— Чушь! Я всегда могу найти кого-то другого.

— Ага. Гоблинам это расскажи. Ты слишком осторожен, чтобы рисковать связаться с чужаками, — ввернул я. — Вдруг они сдадут тебя Караулу? Хочешь, я расскажу, что полагается за ввоз запрещенных артефактов на территорию Союза? Виселица с прекрасным видом на центральную площадь. Не уверен, что ты согласен обменять радугу на пеньковую веревку.

— Ну, ты еще высунь башку в окно и заори об этом на весь город! — зло бросил Тулл. — Ладно, Небо с вами! Согласен на такое предложение. Но с условием: половина вашего вознаграждения с каждого задания будет уходить мне, пока не покроются издержки за ремонт. И оплата за работу снижается на пятнадцать процентов.

— Что?! — взревел Ог. — А пряжки на ботинках тебе не почистить?

— Было бы неплохо, — невозмутимо прокудахтал Тулл. — Я рискую своими деньгами. Это подстраховка на случай, если вы не выполните обязательств. Или ваша следующая посадка будет не столь мягка, как нынешняя, и мне придется отскребать ваши останки со стенок кабин.

— Не пойдет, — отрезал я. — Мы рискуем гораздо больше, чем ты. Я не буду летать через половину моря за запрещенной дрянью только ради того, чтобы ты смог купить себе новый цилиндр. Четыре процента — это все, что мы готовы тебе скинуть. И только по старой дружбе.

— Десять.

— Три.

— Восе… эй! Мне показалось или ты только что сказал…

— Два.

— Вы, эльфы, хуже гномов! Пять и это мое последнее предложение! Иначе забирайте свою груду железа и проваливайте из Логова на все четыре стороны!

Мы с Огом переглянулись, и он вздохнул:

— Хорошо, Тулл. До той поры, пока не отработаем ремонт — минус пять процентов от стандартной оплаты.

— Вот и замечательно! — повеселел владелец доков. — Я рад, что мы смогли договориться.

Еще бы ты не рад, рыжий стручок! Пользуясь нашим бедственным положением, выбил для себя замечательные условия, ничего при этом не потеряв. Что же, на какое-то время придется затянуть поясок. Но как только представится случай — я буду первым, кто выбьет из Тулла не только прибавку к жалованью, но и его фамильные серебряные пряжки и алмазные запонки. Мы два с лишним года рисковали шеей ради лепрекона. То, что нас ни разу не подцепили с «горячими» артефактами — просто чудо. Дважды наши задания были на грани провала, и спасало лишь то, что мы известны на всем архипелаге Павлиньего хвоста как самые опытные почтовые курьеры, которые не единожды оказывали услуги независимым островам Союза.

— А уж мы-то как рады, Тулл. Просто плачем от счастья, — я отхлебнул рома. — Хм. «Круситский»?

— По бутылке что, не видно? — хмыкнул он. — Это тебе не «Сан-Рафаэль» или «Атакамес». Ром высшего сорта. Дороже только у губернатора.

Это точно. У нашего славного дона Сиксто в подвалах то же самое пойло, но проданное стариной Туллом в два раза дороже той цены, по которой он покупает напиток на острове Крусита.

— Вы, между прочим, не хотите мне ничего передать? — Лепрекон выбил выкуренную трубку и воззрился на нас, словно рыжий кот на мышей.

Я усмехнулся, залез в карман правой штанины комбинезона и вытащил маленький цилиндр, запечатанный сургучом.

— Тебе письмо, мерзкая акула.

Он хохотнул, хотя я и не думал шутить. Ловко поймал послание, разломал печать. На свет появился листок тростниковой бумаги.

— Что бы я без вас делал, ребята? Обожаю почту. В особенности когда пишут любимые внуки, — улыбнулся он, скомкал письмо и, не глядя, бросил на пол.

— Даже не прочтешь?

— А зачем? — удивился Тулл. — Я и так знаю, что там накалякано. Опять просят денег, лодыри!

Из футляра на сморщенную ладонь упало два светло-желтых камушка. Каждый из них был величиной не больше просяного зернышка.

Лиснейские камни. По пять сотен луидоров за штуку или пожизненное на серебряных рудниках, если тебя поймают за продажей или перевозкой.

Подобные игрушки входят в первую десятку запрещенных «горячих» товаров и находятся под номером шесть в списке для смертников-контрабандистов. А все оттого, что таким камушком можно снять с себя самое страшное проклятье и даже отвести высшие заклинания черной магии. Также, с их помощью, возможно призвать демона и поручить убить конкурента. В общем, мерзкие штучки.

— Да. Все в порядке. — Тулл придирчиво изучил камни и спрятал их во внутренний карман жилета. — Не смею вас больше задерживать.

Я улыбнулся, на краткое мгновенье приложился к рому и сказал:

— Мы с радостью тебя оставим, как только ты заплатишь. И не делай такое изумленное лицо. Наш договор вступает в силу лишь со следующего рейса. За эти зернышки изволь расплатиться честь по чести.

Тулл, кряхтя, полез в ящик стола. Кажется, он собирался умереть, что и неудивительно. Всем известно, для лепрекона расстаться с деньгами — самая большая трагедия в жизни.

— Забирайте и проваливайте. У меня от вас уже голова болит.

Ог сгреб деньги. Не спеша пересчитал. Кивнул, подтверждая, что все правильно.

— Доброй ночи, Тулл. С тобой всегда приятно иметь дело, — сказал я и, не расставаясь с бутылкой рома, направился к двери.

— Эй! Лас! Совсем забыл спросить — кто это вас так хорошо продырявил? Вы едва сели.

— Морской народ, — ответил Ог, прежде чем я успел открыть рот.

— Морской народ? — эхом отозвался порядком изумленный Тулл. Он явно счел, что Огу удалось невозможное — опьянеть с одной бутылки виски.

— Шли над водой, на бреющем. Вот тут они нас и достали. Лупанули прямо из-под воды «Коралловой завесой».

— На кой вы им сдались? У них с Союзом уже лет двадцать как перемирие.

— Мы-то откуда знаем? Если тебе интересно — сплавай к ним да спроси. Можешь еще от нашего имени выставить счет за «Ласточку», — прогудел Ог.

И мы, не дожидаясь следующего вопроса, покинули берлогу лепрекона.