Что позволено Зевсу… (сборник)

Алексей Мефодиев, 2010

Художественные произведения повествуют читателю о красочных перипетиях судеб героев нашего времени. Образы, взятые из реальной жизни, вызывают острый интерес. Непредсказуемые сюжеты, затрагивающие социальные и нравственные аспекты, интригуют, позволяют взглянуть на обыденность с самой неожиданной стороны, давая читателю богатую пищу для размышлений. В чем кроются причины поступков героев захватывающих рассказов? Какие ловушки готовит им судьба? Чем обернутся для них обстоятельства, уготованные жизнью? Ответы на эти вопросы читатель найдет, перелистывая страницу за страницей книг, представленных на сайте. Легкий слог и образный язык произведений позволяет «на одном дыхании» перечитывать рассказы Мефодиева.

На чужбине

Скрипнули шасси самолета. Аэробус 320 совершил мягкую посадку в «Хитрово». Был конец октября. Солнце весело светило в иллюминаторы. На улице было сухо и тепло.

— Ну вот мы и в Лондоне, — сказал Вадим Петров своему соседу Игорю Захарцеву. Оба они были управленцами среднего звена одной большой международной корпорации. Но Вадим работал в Лондоне, а Игорь — в Московском офисе. По работе им приходилось часто соприкасаться друг с другом.

Вадиму на вид было лет сорок пять. Он был широк в плечах, с солидным животом, приземист. Красноватый цвет лица выдавал в нем гипертоника. У него были пухлые губы, мясистый нос и черные с легкой проседью кучерявые волосы. Буйная растительность на его лице порой принуждала его бриться дважды в день. Из-под нависших густых бровей черные глаза его буравили окружающий мир. Все это придавало ему отдаленную схожесть с цыганом.

Игорь был еще молодым человеком лет тридцати, небольшого роста и субтильного телосложения. Несмотря на свой возраст, он в последние годы здорово продвинулся по служебной лестнице в корпорации, и теперь перед ним открывались хорошие перспективы. У него было беззаботное выражение лица, свойственное молодым и уверенным в себе людям, которым кажется, что им все по плечу и что карьерный рост их никогда не закончится.

Они направлялись к пункту паспортного контроля.

— Сколько раз прилетаю в Лондон, почти всегда светит солнце, — сказал Игорь, глядя в окно аэропорта, — и почему только Англию называют «Туманный Альбион»? В сравнении с Москвой, где количество осадков неизмеримо больше, здесь просто…

— А кто, собственно, говорит про Москву, мой дорогой? — перебил его Вадим, похлопывая по плечу. — Европейцы сравнивают ведь с континентом — с западной Европой, то есть. Да, в Париже, в Испании действительно гораздо больше солнечных дней, чем в Лондоне.

Игорь промолчал. Ему не нравился покровительственный тон его товарища, старшинство которого он не признавал. Будто бы он сам не знает, как там в Париже с Испанией. Как же! Бывали и не раз.

Вскоре они вышли из здания аэропорта, и Вадим, остановившись на секунду, прикрыл глаза, немного поднял подбородок и потянул носом воздух.

— Лондон! — сказал он умиротворенно. — Все родное.

— Родное? — переспросил Игорь.

— Как-никак, десять лет мы уже здесь, — пояснил он тоном человека, долго стремившегося к чему-то и, наконец, достигшего цели своей жизни. — Наш дом здесь, друзья, знакомые.

Игорь промолчал.

— Ты сейчас куда? — спросил Вадим.

— В гостиницу.

— Поедем к нам на «Хай Гейт», покажу тебе, как мы живем, выпьем по стаканчику шотландского виски.

Вадим не питал дружеских чувств к Игорю. Кое в чем он его даже раздражал. В частности, Вадим не мог привыкнуть, что тот обращается к нему «на ты», да и вообще не прислушивается к его рекомендациям. Из-за этого у них частенько возникали трения по рабочим вопросам. И сейчас Вадиму захотелось показать этому выскочке, как живут достойные люди в Лондоне.

— А где это? — простодушно осведомился Игорь.

— Это на севере Лондона. А ты где остановился? — ответил Вадим и отметил про себя: «Вот деревенщина-то, «Хай Гейта» не знает».

— В гостинице, на пересечении Оксфорд и Риджент стрит. Я в центре люблю.

— Ну минут за тридцать обратно на такси точно доберешься.

— Далековато будет от центра, ну да ладно, поедем, раз приглашаешь, — Игорь посмотрел на часы: было около двух часов дня, спешить ему было некуда. Вечер у него все равно был свободен.

Они взяли Лондонский кэб и скоро уже катили по направлению к городу.

— Да, теперь у нас все по-английски, даже перешли на английские праздники, я уж не говорю про друзей, — сказал Вадим, с умилением взирая на пригороды Лондона.

— Я слышал, что в Европе, а в Англии тем более, ассимилироваться довольно сложно, особенно в первом поколении, — заметил Игорь.

— Все это очень и очень индивидуально, мой друг, — с ухмылкой пояснил Вадим. — Впрочем, как и во всем в жизни. Тут, знаешь ли, у всех по-разному получается. Сегодня вечером, например, к нам приходит Джон Фицпатрик с женой. Знаешь такого? — Вадим выдержал небольшую паузу. — Так вот, мы давно дружим семьями.

Игорь, конечно же, знал Фицпатрика. Им не раз вместе приходилось работать над контрактами. Сейчас он припомнил, как год назад они зашли в обеденное время перекусить в ресторан в лондонском Сити и разговорились на разные темы, не относящиеся к работе.

— Как тебе г-н Петров? — поинтересовался у Игоря Джон, зная, что они не очень ладили.

— Трудновато с ним иногда бывает. Туговат он немного, — осторожно признался Игорь.

— Да, это есть, — отвечал Джон.

— С одной стороны, он суровый такой: напугать, если в темном переулке встретишь, может, с другой — немного смешной. Сейчас он пообтесался немного, конечно, а раньше… — продолжал Джон. — Я помню его, когда он только пришел к нам в офис лет десять назад. Он тогда носил кожаный пиджак на работу. Каждый, конечно, может носить то, что хочет, но существует все-таки корпоративный стиль. А, принимая во внимание его габариты, уж больно он тогда смахивал на вышибалу из ночного клуба. Забавное было зрелище. Но что интересно, пиджак-то он сменил, а в целом мало изменился.

И вот теперь выяснялось, что они, оказывается, дружат семьями? «Ну и лиса же этот Фицпатрик», — думал Игорь, слушая Вадима.

— Сын мой в прошлом году окончил Лондонскую Школу Бизнеса. Его взяли на работу в Леман Бразерс. Сам понимаешь… — Вадим снова многозначительно замолчал, а потом продолжил. — Недавно он и его девушка Мэри Карс объявили о помолвке. Она из Шотландии. Ее родители — преподаватели в университете. Хорошая семья. Рождество будем справлять уже вшестером у нас. Короче, все у нас с Наташкой — так звали его жену — теперь по-английски.

За разговором час дороги пролетел незаметно, и вот они уже подъехали к месту проживания Петровых. Это был небольшой дом, с двух сторон примыкавший к соседним строениям. Перед входной дверью расположился маленький участок земли, огороженный невысокой металлической изгородью.

— Это наш садик, Наташа этим занимается, — с гордостью сказал Вадим, любовно глядя на аккуратно подстриженные растения.

— А где же машины паркуете?

— На улице перед домом. Ты…

— А подземного гаража нет, что ли? — перебил его Игорь.

— Здесь это не принято. Да и не нужен он. Ни холодов российских, ни снега тут практически не бывает. Но ты заходи, заходи в дом, не стесняйся, — и Вадим покровительственно похлопал Игоря по спине.

Они оказались в уютном, со вкусом обставленном помещении, ничто в котором не выдавало русское происхождение его хозяев. Даже книги были только на английском языке. В обширной кинотеке Игорь не заметил ни одного фильма на русском. Так, видимо, им было проще ассимилироваться. Несмотря на то, что Вадим хорошо говорил по-английски, до совершенства ему было еще далеко. Особенно плохо обстояло дело со славянским акцентом. Этот акцент был постоянной болью Вадима. А как он ненавидел вопрос «откуда Вы?», который время от времени ему задавали в самых неподходящих местах. Тем более что спрашивающий чаще всего сам легко мог определить его славянские корни. А Вадиму так хотелось раствориться в этой массе островитян!

— Сколько здесь квадратных метров? — простовато спросил Игорь, пытаясь определить стоимость помещения.

— Не знаю точно. Здесь так не принято мерить.

— А как же цена определяется?

Вадим недовольно поморщился. Он стремился сюда столько лет! А этот выскочка сразу все пытается перевести в квадратные метры и деньги. Ты сначала попади сюда!

— Месторасположением и количеством спален. У нас район сам понимаешь… — ответил он и самодовольно ухмыльнулся. — Там наверху две спальни и кабинет. На первом этаже, как видишь, студия. Может быть, не очень много…, но это же в Лондоне! Сам понимаешь… — пояснил хозяин, думая: «Тебе-то до этого, как до луны».

— Метров сто двадцать будет, — завершил свой незамысловатый подсчет Игорь. Тут же перемножил на приблизительную стоимость за метр квадратный и решил, что запросто смог бы позволить себе такую покупку уже через год-два, в кредит, конечно же.

— У вас и ипотека висит? — бесцеремонно поинтересовался Игорь.

— Есть такое дело. Что будешь пить?

— Давай виски.

— Есть хороший молт.

— А «Блэк Лэйбл» есть?

— Этого не держим, извини. Здесь как-то приняты односолодовые сорта.

— Тогда давай молт, — безразлично согласился Игорь.

— Надо вырабатывать правильный вкус. На вот, попробуй, — сказал Вадим, протягивая стаканчик желтой жидкости.

Они сидели в креслах. Вадим любовно оглядывал убранство своего дома. Потом он спросил у Игоря:

— Сам-то не собираешься?

— Что не собираюсь? — не понял вопроса Игорь.

— Ну, это… — Вадим ухмыльнулся, как чему-то само собой разумеющемуся, но, видя непроходимое непонимание собеседника, добавил:

— Здесь попробовать зацепиться?

— А, это. Да нет, как-то не думал, — ответил Игорь.

— Смотри, пока молодой. Потом сложнее будет, — продолжил свою мысль Вадим, а сам с досадой подумал: «Инфантильное какое-то поколение нынче в России пошло. Им только что в рот не подают, а они отказываются. В наше время-то как попотеть надо было, чтобы сюда попасть!» Он вспомнил себя: сколько усилий ему пришлось приложить, чтобы обосноваться в Лондоне. Вадим перевел взгляд на гостя: «А он — не думал! А думать-то надо — потом поздно будет. Ему бы сейчас использовать возможность, попросить меня — может, я бы чем и помог. Да бог с ним, не понимает — и не надо. А когда поймет, поздно уже будет».

Они посидели еще немного, поговорили на рабочие темы, и Игорь отправился к себе в гостиницу, а Вадим прилег вздремнуть с дороги. Но сон не шел к нему.

«И зачем я пригласил этого выскочку домой? — в раздражении, ворочаясь, думал Вадим, — все равно он ничего не понял!»

Вскоре вернулась с работы его жена, Наташа.

— Привет, Вадик. Я соскучилась!

— Я тоже.

Они чмокнули друг друга в щеки.

— Как прошла командировка в Москву?

— Расскажу тебе в ресторане.

— В ресторане?

— Да, я заказал столик в «Бентли».

— В «Бентли»! Какая прелесть! А не слишком ли это расточительно для нас? Что мы отмечаем?

— А ты забыла?

— Что же?

— Наше десятилетие переезда в Лондон.

— А! И правда! А я и забыла! Дай мне десять минут.

Через час они сидели в ресторане.

— Как быстро летит время! Десять лет! — вздохнул Вадим.

— Да, верно. Ну, расскажи, как Москва, — спросила Наташа.

— А что Москва? Та же грязь, холодные дожди, того и гляди снег пойдет, а за ним слякоть. Все как обычно.

— Ненавижу слякоть, — пробурчала Наташа.

— Кому уж такое понравится! Но ладно бы только это, — продолжал Вадим, — как и раньше: одно хамство везде. Хамство на улицах, хамство в метро, хамство на дорогах.

— Что меня всегда удручало, и почему я так всегда стремилась уехать оттуда, так это именно бесконечное хамство и полная беспардонность. Тебя могут обматерить на улице, и всем это будет до лампочки, даже если рядом стоит милиционер, — поддержала Наташа мужа.

— А откуда там другому взяться? — говорил Вадим. — Все происходит от главного: от отношения к ценности жизни. Если сама жизнь ничего не стоит, — а в России она всегда не дороже трех копеек ценилась — то о каких правах человека, о каком достоинстве можно говорить? Милиционер — он такой же член общества. Если он с детства к унижениям и побоям приучен, то для него оскорбления — это норма жизни. Как же он другим может запрещать то, что для него нормой является? Тут уж ничего не поделаешь! — развел руками Вадим. — Демократические традиции, прежде всего, в быту надо культивировать, а для этого и нескольких десятилетий не хватит. Века должны пройти.

— Это ты уж преувеличиваешь, Вадик…

— Никакого преувеличения. Я много раз задумывался, откуда вся эта суетливость и бытовая жестокость берется. Пришел ли ты в метро: вперед тебя норовят пролезть, зашел ли ты в магазин: никто тебе дверь не придержит, а то еще дверью тебе же по роже хлопнут. На дорогах — то же самое происходит, за право проехать первым люди готовы жизнь положить, — пистолеты, биты с собой возят — как будто если он вперед тебя проедет, то сразу в рай от того попадет. А потом ведь беззаконие и безнаказанность полная и на всех уровнях царит — что в быту, что на самом верху.

— Слава богу, что мы здесь. Помнишь, как мы еще студентами Университета мечтали вырваться из теплых, пусть и престижных, московских квартирок наших родителей и уехать за границу из этого совка. И вот мы обосновались в Лондоне, имеем свой дом. Давай выпьем за исполнение наших желаний, — сказала Наташа и подняла бокал «Пти Шабли».

Они сделали по глоточку.

— Скажи, как у тебя дела на работе? — сменила тему Наташа.

— Довольно напряженно, — мрачновато заметил Вадим, — сейчас сокращения большие идут. Не ровен час — можно под них попасть, как пять лет назад, помнишь? А в моем возрасте — он был старше Наташи на четыре года — работу искать непросто. Если что, на тебя вся надежда.

— На мою зарплату прожить трудно, сам знаешь, — заметила Наташа.

— Кстати, мне в Москве работу предлагали. Довольно перспективную, и по деньгам совсем не плохо.

— Вадик? — с тревогой спросила жена. — А ты что?

— Не волнуйся, я отказался, конечно. Опять в этот совок погружаться у меня нет никакого желания. Ничего, ничего, что-нибудь здесь придумаем, — заговорил Вадим, — главное кредит погасить за дом, нам еще годик остался, а там, глядишь, и полегче станет. Лет пять протянуть, а там и «ранний уход на пенсию» оформить можно. Дом в Лондоне продать, самим на побережье перебраться. Все так делают.

Потом, не забывай, у нас на черный день есть кое-какая недвижимость: домик в Варне, в Москве сталинская двушка. Нет, люди мы, конечно, небедные, что там говорить. К тому же парнишка наш не подкачал, теперь уже сам зарабатывает. Прорвемся как-нибудь. Между прочим, я на субботу пригласил Фитцпатрика, — в свою очередь сменил тему Вадим, — а в воскресенье мы идем на мюзикл «АББА».

— Ну и хорошо. Они, все-таки, очень приятные люди, эти Фитцпатрики.

Петровы вышли из ресторана. Был сухой приятный осенний вечер.

— Давай прогуляемся немного?

— Давай, — согласилась Наташа.

Они прошлись по Пикадилли, а потом свернули в тихие улицы «Мэй Фэа», где все дышит спокойствием и благородным достатком.

— За стенами этих домов не принято говорить о деньгах, — с некоторым благоговением сказал Вадим.

Тут, в довершение нарисованной его воображением картины благополучия этих мест, перед ними плавно остановился Роллс-ройс. Из него вышел усталого вида человек лет пятидесяти, портье беззвучно отворил ему дверь, ведущую в мраморную прихожую. Благородного вида господин молча кивнул портье и проследовал внутрь здания.

— Благородная седина, благородный профиль, благородная осанка, — глядя на него, подумал Вадим, — почему мне не дано было родиться им, в правильной семье, в правильном месте, в правильной стране?

Между тем, фотографии прошедшего перед ними человека Петров много раз видел в газетах и, безусловно, знал его имя из прессы. Просто он не смог разглядеть его как следует в темноте. Звали благородного господина Михаил Черногриев. Родился он шестьдесят пять лет назад в маленьком, никому не известном ингушском селе. И тогда его звали Мухаммед. Много позже он для простоты стал называть себя Михаилом. Отец его был пастухом, а мать дояркой. В семье было пятеро детей, он был четвертым по счету. Михаилу не исполнилось и года, когда он осиротел — отца убили на фронте Второй мировой войны. Семья и до этого, мягко говоря, не была зажиточной, а уж со смертью отца им стало совсем туго. Старшие братья всегда помогали матери и младшим, благодаря чему у Михаила появилась возможность поехать к тетке в Грозный учиться в школе. С тех далеких лет, как он оставил свой аул, все вопросы, возникающие в его жизни, Михаил решал только сам. Долгое время судьба была к нему настолько благосклонна, что порой у Михаила возникало стойкое чувство, будто кто-то ведет его за руку по жизни, наставляя на правильный путь, удерживая от неверных шагов. Так, не в пример многим одноклассникам, после окончания школы Михаил отправился в Москву поступать в институт. Ему говорили, что он зря теряет время, но он, веря в свою судьбу, поступал по-своему, и случилось чудо, его приняли в «Киросинку». Михаила всегда тянуло к нефти, и вот он уже учился, как ее добывать. По окончании института он долгие годы занимался нефтеразведкой, объехал всю Сибирь, побывал на Саматлоре. Потом, почуяв новые веяния перемен, в конце восьмидесятых он вернулся в Москву и организовал один из первых кооперативов по продаже компьютеров. Потом основал частный банк. Удачно пережил несколько покушений. Банк и торговая компания разрослись в финансово-промышленный холдинг. В самом начале строительного бума, он своевременно занялся строительством. Потом вторгся в нефтяной бизнес. Он стал хозяином «заводов, газет, пароходов», с ним стали советоваться в правительстве Российской Федерации. Он вошел в почетные списки журнала «Форбс», где занимал далеко не последние строчки по размеру своего богатства. Он стал уважаемым человеком. И когда ему начало казаться, что положение его стало незыблемым, что он может практически все, начались неприятности. А главные неприятности у обеспеченных людей в России происходят из-за раздора с властями. Он попал в опалу. Поначалу Черногриеву казалось, что с ним происходит что-то странное, нелепое, что все это просто недоразумение, которое вот-вот должно закончиться, как уже не раз бывало, когда над его головой сгущались тучи. Но день ото дня претензий к нему становилось все больше. А суммы выявленных налоговых неуплат достигли астрономических масштабов. И вот его менеджеров начали вызывать в прокуратуру, а одного из них даже задержали. Потом и ему самому прислали повестку явиться на Петровку 38. Выбора у него не было, надо было уносить ноги. Тогда вместо запланированного посещения Петровки, Черногриев отправился во Внуково 3, где его личный самолет всегда стоял под парами. Так он стал опальным олигархом.

Конец ознакомительного фрагмента.