Встреча с Вождем

Алексей Махров, 2017

Казалось бы, до главной цели осталось совсем немного. Еще один бой, еще один рывок – и перед героическим попаданцем на Великую Отечественную войну распахнутся двери кремлевского кабинета… Но судьба снова играет с Виталием Дубининым злую шутку – на этот раз препятствием становится не очередная смерть, а нечто более страшное – немецкий плен. И там ему не помогут приемы рукопашного боя и умение стрелять на звук. Придется полагаться только на собственный изворотливый ум. Сумеет ли самозваный батальонный комиссар переиграть рафинированных разведчиков Абвера и вырваться из фашистских застенков?

Глава 1

12 июля 1941 года, Цоссен^[3]

— Анхель! Очень рад тебя видеть! — приветствовал гостя моложавый сорокалетний офицер в идеально сидящем на его худощавом теле мундире с двумя ромбами на витых погонах.

— Здравствуйте, господин полковник! — вытянулся у дверей слегка полноватый, с воспаленными от недосыпания глазами майор, примерно того же возраста, что и хозяин кабинета.

— Давай без формальностей, дружище! — улыбнулся полковник, подходя к майору, чтобы пожать руку. — От твоей строевой стойки так и тянет казарменным духом!

— Как скажешь, Рейнхард! — легко согласился Анхель, сразу как будто обмякнув. — После твоего возвышения…

— Ты думал, что я забуду старого друга? — подхватил полковник. — Брось, дружище, как можно было так подумать? Проходи, присаживайся!

Полковник провел гостя в угол кабинета, где стояли два пухлых кожаных кресла и небольшой кофейный столик красного дерева. Майор буквально упал в мягкие объятия кресла и облегченно вытянул ноги в запыленных сапогах, бросив рядом небольшой бумажный пакет.

— Да я вижу, дружище, что ты сильно устал с дороги! — участливо сказал полковник. — Я велю, чтобы принесли кофе!

— И чего-нибудь пожрать, Рейнхард! — буркнул майор. — Я сутки на ногах, только шнапсом и спасался…

Полковник звонком вызвал адъютанта и отдал необходимые распоряжения.

— Может, накапать тебе успокоительных капель? — усмехнулся полковник, аккуратно умащивая худой зад в соседнее кресло.

— Французских? — оживился майор.

— Не совсем, Анхель, но тебе понравится! — рассмеялся полковник, жестом фокусника извлекая откуда-то из-за столика бутылку темного стекла. Следом за бутылкой появились пузатые бокалы. Щедро, на два пальца, плеснув в бокалы янтарной жидкости, полковник торжественно провозгласил: — Прозит!

— Прозит! — кивнул майор, осторожно принюхиваясь к содержимому бокала. Наконец решившись, он сделал маленький глоток, размазал, как полагалось, напиток языком по небу и на несколько секунд замер, прислушиваясь к ощущениям. — М-м-м… Волшебно! Мягкий… Приятное послевкусие… Так ты говоришь, Рейнхард, что это не французский коньяк?

— Не поверишь, дружище! — улыбнулся полковник. — Армянский! Называется «Двин». Пятьдесят градусов, а как хорошо идет? Говорят, что это любимый бренди Черчилля. Хотя сами русские упорно продолжают называть сей шедевр именно коньяком.

— Трофейный, стало быть? — понятливо кивнул майор.

— Из довоенных запасов! — отрицательно мотнул головой полковник. — Адмирал как-то угостил, и мне понравилось. Здесь мне пока такой не попадался. Может быть, когда захватим Москву… Еще накапать?

— Давай! — решительно сказал майор, залпом, как деревенский шнапс, вливая в себя чудесный напиток и тут же протягивая полковнику пустой бокал.

Хозяин немедленно набулькал новую порцию и откинулся на спинку кресла, грея в ладонях свой снифтер^[4]. В дверь коротко постучали и сразу, не дожидаясь ответа, в кабинет бесшумно вошел адъютант. Вытянувшись по стойке «смирно», он придержал створку, пропуская в помещение ефрейтора, катящего сервировочную тележку. Пока денщик расставлял на столике тарелки с закусками, парящий кофейник, тонкие стаканы, бутылки с минеральной водой, чашки и серебряные приборы^[5], раскладывал сверкающие белизной накрахмаленные салфетки, офицеры молча сидели, потихоньку потягивая коньяк. Наконец ефрейтор закончил сервировку, окинул получившийся натюрморт придирчивым взглядом и, видимо, оставшись довольным созданной композицией, щелкнул каблуками и вышел, прихватив тележку. Адъютант, все это время терпеливо торчащий у дверей, выждал ровно тридцать секунд и, не получив новых распоряжений, тоже щелкнул каблуками и покинул кабинет, оставив начальника наедине с гостем.

— Прошу! — Хозяин махнул рукой, приглашая гостя отведать угощений. И майор немедленно начал накладывать на тарелку тонкие кусочки подсушенного хлеба, прозрачные ломтики ветчины и крохотные маринованные огурчики. Впрочем, ел гость довольно медленно, соблюдая приличия, что явно давалось ему с большим трудом. Полковник с легкой улыбкой следил за проголодавшимся другом, делая небольшие глотки из бокала. Наконец майор насытился, деликатно рыгнул, прикрыв рот салфеткой, и хозяин разлил по чашкам ароматный кофе.

— Прости, Рейнхард! — наклонив голову в знак извинения, произнес майор. — Я действительно сильно проголодался. Несколько дней в разъездах, питался на ходу по принципу «что бог пошлет».

— Не стоит беспокоиться, Анхель! — ответил полковник. — Я все понимаю! Такова наша работа.

Офицеры неторопливо выпили кофе, смакуя каждый глоток. И только когда гость поставил на стол пустую чашку, хозяин с деланой небрежностью спросил:

— Я знаю, что ты был на месте разгрома третьей танковой дивизии под Слуцком… Что там произошло?

— Иначе как чудом этот случай не назвать! — неохотно сказал майор. И, помолчав несколько секунд, словно вспоминая увиденное, добавил: — Причем это чудо организовали именно русские! Полный разгром: техника потеряна на девяносто процентов, личный состав на шестьдесят процентов. Причем подбитая техника практически не подлежит восстановлению и большинство потерь среди личного состава — невосполнимые. Полнокровная танковая дивизия просто перестала существовать в качестве боевой единицы — уцелели только тыловики.

— Это правда, что там работали какие-то новые русские гаубицы? — наклонившись к собеседнику, спросил полковник.

— Нет, Рейнхард, это не так! — мотнул головой майор. — Я лично облазил все окрестности вокруг полей сражения, но не нашел даже следов огневых позиций тяжелой артиллерии.

— Погоди, ты сказал — полей? Их было больше одного? — уточнил полковник.

— Если быть точным — два! На первом разбили танковую боевую группу дивизии, на втором — пехотную^[6].

— Модель в плену? — облизнув внезапно пересохшие губы, спросил полковник.

— Погиб! — вздохнул майор. — Судя по всему, его взяли в плен на месте разгрома танковой группы. Там нашли его командирский танк. Но само тело обнаружили на оборонительной позиции русских у второго поля сражения.

— Его пытали, расстреляли? — внимательно глядя на друга, поинтересовался полковник.

— Похоже, что перед пленением он был легко ранен. В филейную часть… И русские оказали ему медицинскую помощь. А умер Модель в результате нашего авианалета — вокруг траншеи, в которой нашли труп, все перерыто бомбами. Что интересно — кроме лишней дырки в заднице, на теле больше ни единой царапины. Убит взрывной волной, как сказал мне эксперт.

— Хм… весьма… занятно… — тихонько пробормотал полковник. — Продолжай, Анхель! Если наши танки остановили не русские гаубицы, то что? Авиация? Геринг хвастается, что у русских она почти выбита.

— Боров врет! — уверенно сказал майор. — Пока я был на фронте, неоднократно видел действия русской авиации. И бомбардировщики, и истребители. Не скажу, что их было много, но они есть и ведут активную борьбу с Люфтваффе за господство в воздухе. Но в моем случае работали не боевые самолеты. Там вообще всё очень странно… Если судить по следам, то против всей нашей дивизии действовал всего один русский танк. Оценивая глубину следов — сверхтяжелый.

— Всего один танк, Анхель? — удивился полковник, откидываясь в кресле. — Этот их «Клим Ворошилов»?

— Нет, следы другие! — твердо ответил майор. — Это что-то нами невиданное! И неслыханное! Но обладающее жуткой огневой мощью. И что самое интересное — стреляющий без промаха на полном ходу!

— И это вы тоже по следам определили? — с новым интересом спросил полковник.

— Ну да, Рейнхард, именно по следам! — пожал плечами майор. — Когда танк делает короткую остановку для производства прицельного выстрела, всегда остается специфический след.

— А как вы поняли, что стреляет без промаха? — ухмыльнулся полковник. — Впрочем, я догадываюсь: не было воронок, все снаряды в цель шли?

— И какие снаряды! — кивнул майор. — Наши танки просто раскурочены. Ему и бронебойные не понадобились — обошелся фугасными.

— Какой калибр у этой чудо-пушки, вы установили? — спросил полковник. — Наверняка ведь от нее остались гильзы? Или там картузное заряжание?

— Не совсем… Вот посмотри!

С этими словами майор достал брошенный возле кресла пакет и начал сдирать с него оберточную бумагу. Минутой позже полковник держал в руках короткий латунный цилиндр примерно в полторы ладони диаметром. От непонятной штуковины до сих пор ощутимо воняло кордитом.

— Хм… не менее ста двадцати миллиметров! Но длина… Это… такая короткая гильза? — поразился полковник.

— Нет, Рейнхард, наши специалисты считают, что это всего лишь донышко гильзы. А заряд полностью сгорел в стволе. Кстати, русские там все здорово подчистили: мы нашли всего два таких донца. И то они закатились в такие дыры, что обнаружили их скорее случайно… А неизвестный танк сделал не менее сотни выстрелов. Остальные донцы русские собрали.

— Подчистили, пока удерживали рубеж? — уточнил полковник. — Их же вроде через два дня отбросили?

— Не отбросили их, Рейнхард! — вздохнул майор. — Они удерживали рубеж ровно столько времени, сколько им понадобилось для перегруппировки сил. А потом организованно отошли. Впрочем, у нас на этом участке сил для наступления не было. Итог ты знаешь — полный крах нашего наступления, планы по окружению Минска сорваны.

— Да, знаю, конечно…

Офицеры надолго замолчали, обдумывая сказанное. Полковник первым пришел в себя. Достал бутылку «Двина» и разлил по бокалам. Потом предложил гостю сигареты. Закурив, офицеры переглянулись, и хозяин кабинета негромко сказал:

— Анхель, дружище, но ведь рассказ о разгроме нашей танковой дивизии — это не тот повод, который привел тебя ко мне, верно?

— Верно, Рейнхард! — кивнул майор. — Я, конечно, очень рад навестить старого друга, но приехал к тебе как к начальнику отдела Генштаба, занимающегося оперативной разведкой на Восточном фронте^[7].

— А почему не поехал к адмиралу? — неподдельно изумился полковник.

— Дело это… тонкое… — напрягся майор. — Требует деликатного подхода. И может иметь далеко идущие последствия. Я потому и приехал сюда, Рейнхард, что знаю тебя больше двадцати лет. Если честно, то, что попало мне в руки, может послужить причиной… моей безвременной смерти…

— Даже так? — Полковник, как показалось его другу, при этих словах почему-то успокоился. — Ты имеешь в виду?..

— Устранят, как лишнего свидетеля… — сгорбился в своем кресле майор.

— И все это из-за… этого? — Полковник тронул лежащее на краю столика латунное донце.

— Нет, дело не в этой находке… Если ты гарантируешь мне… гм… защиту, то я расскажу все по порядку! — сказал майор и посмотрел прямо в глаза своего собеседника.

— Заинтриговал… Заинтриговал, Анхель… — пробормотал полковник и призадумался.

Было о чем: влезать в межведомственную склоку ему совершенно не хотелось. Но и он знал Анхеля более двадцати лет — по пустякам этот служака, звезд с небо не хватающий, почти начисто лишенный воображения, к нему бы не обратился. А если все-таки приехал, да еще таинственность развел… Значит, дело чрезвычайно интересное!

— Хорошо, Анхель, я готов тебя… прикрыть! — наконец решился полковник. — Рассказывай!

Майор шумно вздохнул. Видимо, он не дышал все то время, что полковник потратил на раздумье.

— После того как выяснилось, что разгром целой дивизии учинил всего один русский танк, я очень внимательно отнесся к сообщению из-под Бобруйска о том, что на их участке видели некую новую модель русского танка. И даже вроде бы повредили его. Я немедленно отправился туда, но опять успел только к шапочному разбору: линия фронта стабилизировалась, и русским удалось утащить действительно поврежденный танк в свой тыл. Однако это, видимо, все-таки не та бронированная машина, которая была под Слуцком. Этот больше напоминал модернизированный «Т-34». Но… — Майор сделал паузу, чтобы промочить пересохшее горло.

— Не томи, дружище! — попросил полковник, напряженно слушавший рассказ.

— Но я обнаружил там очень интересного человека! Это русский комиссар, служащий в их военной контрразведке. Его захватила наша разведгруппа возле того таинственного танка. При этом почти вся группа погибла, уцелели всего три человека. А надо упомянуть, что ребята там были не промах. По их словам, русские, которые охраняли этого комиссара, очень хорошо подготовлены — скорее всего это «осназ».

— Как ты сказал? Осназ? — переспросил полковник.

— Войска особого назначения. Диверсанты! — пояснил майор.

— То есть диверсанты охраняли какой-то секретный танк и комиссара-контрразведчика? Можно предположить, что это были испытания прототипа, а комиссар отвечал за безопасность?

— Я так и предположил, Рейнхард! — кивнул майор. — Похоже, что нам в руки попал секретоноситель высшего класса. Косвенным образом это подтверждается тем, что комиссар несколько раз пытался покончить с собой.

— Вешался или вены вскрывал? — с видом знатока уточнил полковник.

— Провоцировал охрану на открытие огня. Чудом удалось сохранить ему жизнь.

— Ну, допустим, Анхель, это и в самом деле жирный гусь^[8], но почему ты решил, что он представляет интерес настолько большой, что само его присутствие может спровоцировать устранение свидетелей?

Прежде чем ответить, майор огляделся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли кто, затем достал из кармана грязноватый носовой платок, вытер им внезапно вспотевший лоб и шепотом сказал:

— Мне кажется, Рейнхард, что этот человек из другого времени!

Примечания

3

В этом небольшом городке под Берлином располагался Генеральный штаб Третьего рейха (прим. авторов).

4

Снифтер — коньячный бокал.

5

Имеются в виду ложки, вилки и ножи, а не электронные устройства.

6

При вводе в прорыв немецкая танковая дивизия делилась, как правило, на две боевые группы (Kampfgruppe): так называемую танковую (Panzer-Kampfgruppe) и пехотную (Infanterie-Kampfgruppe). Названия чисто условные, в первой, более маневренной (и малочисленной), явного преобладания танков над пехотой не было. Единственная разница — в общей численности групп (танковая существенно меньше) и средствах передвижения пехоты — в танковую отдавали все имевшиеся бронетранспортеры (а их в начале войны было всего пара десятков штук в каждой дивизии). Одну группу вел сам командир дивизии, вторую — его заместитель.

7

Оперативной разведкой в отношении Красной Армии занимался 12-й отдел Генштаба «Иностранные армии Востока». Эта служба работала параллельно с абвером Канариса и политической разведкой Шелленберга.

8

Аналог русского выражения «важная птица» (значительное лицо).