Бэкап

Алексей Кунин

Опасайтесь своих желаний. Ведь иногда они исполняются. Кто из нас хотя бы раз в жизни не задумывался о возможности бессмертия? Питер Рыкоф, прошедший за девяносто три года долгий путь – от эмигранта, солдата, наемника, до миллиардера и владельца крупнейшей частной военной компании, готов отдать все состояние за шанс жить вечно. И вот он уже заключает контракт с таинственной корпорацией «Церебрум», но после операции, которая должна принести бессмертие, приходит в себя в морге, голый и босый. Кто-то должен ответить за обман. Но был ли обман?

6

— Так что пока мы уперлись в соглашение о неразглашении. Без него юристы «Церебрума» исключают какие-либо переговоры.

Я задумчиво подергал мочку уха, рассматривая несколько листов, врученных мне Харви.

— И что, у них нет даже просто деловых предложений? Никакого намека на метод?

— Абсолютно, — покачал тот головой. — Только цена: сто миллиардов.

— Ладно. — Я встал и прошелся по кабинету к стеклянной стене. — И почему бы нам не подписать соглашение? Для судебного спора, если вдруг что, оно все равно роли не играет, а за пределами суда мне и самому не с руки с кем-либо это обсуждать.

— У меня и самого бы не было возражений, — пожал тот плечами, — но напрягает, что начальником юридической службы у них — Алекс Таннер.

— Таннер? — я остановился возле кресла, в голове завертелись колесики. Фамилия звучало знакомо. Таннер, Таннер…

— Постой, — я посмотрел на Харви. — Это не сын ли Трэвиса Таннера?

— Точно, — кивнул он. — Он самый и есть.

— Хм. — Я вернулся в кресло, задумался. «Ross, Litt Specter» представляли интересы «MTR Inc» с первого дня создания компании, и фамилия Росс в то время означала Майкла, отца Харви. Трэвис Таннер был одним из его злейших врагов, попортив немало крови и ему, и мне. Именно он представлял интересы истцов в Международном уголовном суде Гааги после ангольской истории.

— А мы не можем переговорить напрямую с Мацумото? — спросил я.

— Нет. Вот, — Харви подвинул мне еще один листок. — Пресс-релиз «Церебрума», информирующий, что Окадо официально отошел от дел в связи с подготовкой к собственной операции. Сейчас там вместо него заправляет некий Акихиро Накадзава, но без отмашки Таннера он к нам и на пушечный выстрел не подойдет.

— Ясно. — Раздумывая над ситуацией, я машинально переворачивал страницы досье, собранного Надзаро. Передо мной медленно перелистывалась выжимка из жизни Мацумото Окадо.

В 2000-м году талантливый японец окончил медицинский факультет Университета Осаки, чтобы следующие двадцать лет провести в лабораториях «Takeda Pharmaceutical Company Ltd». Затем, удачно женившись, открыл на деньги тестя собственный медицинский центр, занимающийся продвижением новой фармацевтики, основанной на применении модифицированных генов, а также исследованиями в области молекулярной биологии и биохимии.

В 2045-м получает уже упомянутую Нобелевскую премию, а его центр начинает на платной основе делать генетические тесты всем желающим узнать дату своей «естественной» смерти. Три годя спустя, в возрасте семидесяти лет, создает новую компанию, в форме закрытого акционерного общества, под названием «Церебрум». Полный состав акционеров неизвестен, но по неподтвержденным данным среди них есть такие гиганты, как швейцарская «Novartis», французская «Sanofi» и китайская «Artificial intelligence system».

В 2056-м пресс-служба «Церебрума» распространила информацию о создании Мацумото методики продления человеческой жизни, однако каких-либо подробностей в пресс-релизе не раскрыла, приводя лишь предполагаемую стоимость операции — около ста миллиардов долларов. В поисках деталей Марко потратил баснословную по любым меркам сумму, но на выходе получил лишь смесь домыслов, сплетен и слухов, в которых, в разных пропорциях, упоминались доктор Эйнард Шварцкопф, мировое светило в области клонирования, и Алекс Чен, самый молодой профессор MIT^[9], специализирующийся в сфере систем искусственного интеллекта. К этому можно было лишь добавить тот факт, что Япония была одним из пяти государств, на территории которых разрешены эксперименты по клонированию организмов, исключая человеческие. Впрочем, секретность, непроницаемой завесой окружающая проект Мацумото, сама по себе подтверждала уровень серьезности его притязаний на открытие.

Несмотря на обструкцию Окадо, устроенную мировой научной общественностью, японец так и не раскрыл в публичных источниках деталей разработанного метода, однако в 2058-м было объявлено о подписании контракта между «Церебрумом» и Робертом Марсом, восьмидесятилетним владельцем продуктовой «Mars incorporated», капитализация которой оценивалась около ста двадцати миллиардов. Дети и внуки Марса пытались оспорить контракт в судебном порядке, заявляя о недееспособности магната, но после трехлетней тяжбы иск был отклонен и старый миллиардер стал первым пациентом Окадо.

Дальнейшая судьба Марса каждый год обрастала новыми слухами и сплетнями, но непреложными были лишь два факта: после приезда старика в медицинский комплекс «Церебрума», расположенный в Токио, его никто не видел; через год после исчезновения душеприказчики Марса из юридической фирмы «Dewey LeBoeuf» подтвердили, не разглашая подробностей, что их клиент удовлетворен предоставленными услугами и в настоящее время проходит ряд процедур, связанных с «полным обновлением клеточного материла», как туманно выразился один из старших партнеров конторы.

На момент, когда Марко начал собирать досье на Окадо, контракты с «Церебрумом» уже подписали семь человек, все, естественно, из верхушки «Forbes», поскольку, судя по всему, Мацумото строго придерживался указанной в пресс-релизе цены в сто миллиардов. Также было объявлено, что в 2069-м году ученый, которому исполнится к тому времени девяносто один год, сам подвергнется операции по собственному методу.

— Кстати, ты разговаривал с адвокатами Марса, как я просил? — вспомнил я свою просьбу.

— Да, пообедал с Джоном Дьюи. Он мало что мог сказать и я его понимаю: наверняка они подписали такое же соглашение. Но уверяет, что у него есть связь с Марсом и что условия контракта со стороны «Церебрума» выполняются.

— Ладно, — принял я решение, закрывая тощую папку. В самом низу лежал непритязательного вида листок — результаты теста, заказанного Дитмаром. Сухие строчки бесстрастно свидетельствовали, что генетическим пределом неизвестного анонима, биологический материал которого подвергся анализу, является 2076-й год, с погрешностью до трех лет в ту или иную сторону. Выходило, что если я до этого времени не попаду под машину или не упьюсь насмерть, через шесть лет над моей головой нависнет со своими ножницами Атропос^[10], в ожидании отмашки Лахесис^[11].

— Подписываем соглашение, а если Таннер что-нибудь выкинет — закопаем его, как когда-то папашу. Просто хорошенько следи за ним.

— Хорошо, с этим разобрались, — кивнул Харви. — Но хотел бы уточнить одну вещь. Питер, я понимаю, что это не мое дело, но потянешь ли ты такую сумму? Я не аудитор, но…

— Ценю твою заботу, но я уже разговаривал с Клаусом, — прервал я его. — Нам пришлось пару дней попотеть за расчетами, но сейчас я уверен, что за пять-шесть лет смогу аккумулировать необходимые средства. Конечно, придется ужаться, урезать расходы, кое-что заложить, но главное — компания сможет работать и после оплаты контракта. Главное, что мы сможем использовать золото из центр…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Massachusetts Institute of Technology

10

одна из Мойр, богинь судьбы в древнегреческой мифологии, перерезающая ножницами нить судьбы человека

11

одна из Мойр, богинь судьбы в древнегреческой мифологии, определяющая срок жизни человека