Совет Европы

Алексей Кангин

2020 год. Космическая программа Советского Союза набирает обороты. В Солнечной системе остаётся всё меньше мест, где бы не побывал человек. Триумф человечества в космосе кажется предрешённым. Но как гром среди ясного неба, приходят тревожные вести с Европы, спутника Юпитера: при загадочных обстоятельствах там погибает вся команда исследователей. В чём же причина страшной трагедии? Диверсия, технические неполадки, вмешательство инопланетного разума? А может быть, что-то и вовсе невообразимое?

3. Байконур

Через пару дней команде выделили отдельный самолёт и полным составом отправили на Байконур. Максим всё ждал, что Константин соберёт их вместе и объявит, с чем им придётся столкнуться на Европе. Но то ли он был достаточно дисциплинирован, чтоб этого не делать, то ли он сам и не знал всей правды. Да, Максим вполне мог допустить и ту мысль, что начальнику экспедиции рассказали далеко не всё, а Василий Фёдорович сообщил Максиму недостоверную информацию. Работая в Конторе, нужно было готовиться к любым неожиданностям.

В самолёте Максиму досталось место рядом с Виктором. Константин сел с Джоном, а Михаил Петрович — с доктором Симадой. Оценив такую картину, уже после взлёта Виктор ткнул Максима локтём в бок и с заговорщической улыбкой в полголоса произнёс:

— Смотри-ка как, к иностранцам сразу приставили наблюдателей!

Виктор, скорее всего, был прав, но Максим на словах не стал с ним соглашаться. Виктор был известен своим патриотизмом, граничащим порой с фанатизмом, и Максим не собирался поощрять такие чувства. Поэтому он сдержанно ответил:

— Да просто люди сели с теми, с кем им интересно общаться. Константин и Джон — оба полярники, наш медик и доктор Симада, можно сказать, оба биологи. Ну и мы с тобой — инженеры.

— Ага, прям по кастам все разделились, — кивнул Виктор. Максим только покачал головой. Конечно, у Виктора хватало ума, чтобы не говорить таких вещей в полный голос, но, тем не менее, он ходил по самому краю. Кто мог бы сразу сказать, к чему приведут такие его слова? Открытый конфликт вряд ли был бы возможен в экспедиции, но разве лучше глухое недовольство?

Внезапно Максиму подумалось, что на Европу специально отправляют таких разных по характеру и роду деятельности людей, чтобы провести некоторый эксперимент, выявить особенности взаимодействия в малых изолированных группах. Максим улыбнулся, вспомнив, что поиск разнообразных заговоров в их команде — это всё-таки прерогатива Виктора.

— А ты слышал, как иностранцы-то по-русски разговаривают? Вот сто пудов уверен, шпионы! — поведал Виктор.

— Ну и пусть, — согласился Максим. — Но почему ты думаешь, что они не наши шпионы?

Виктор призадумался. Похоже, такая интересная мысль до сих пор не приходила ему в голову. Что ж, если Максим всё сделал правильно, то Виктор, по крайней мере, в ближайшее время, должен будет всячески показывать своё уважение иностранцам.

— Видишь, даже и русский не поленились выучить, потому что любят Советский Союз, — ещё подлил масла в огонь Максим.

— Хм, а может быть, — Виктор задумчиво потёр подбородок. Всё, Максим добился своего, Виктор погрузился в размышления, а потому можно было быть уверенным в том, что на какое-то время он замолчит.

Пошли самые тяжкие часы, когда особо делать уже нечего, только ожидать отправки в космос. Чтобы хоть как-то скоротать время, Максим решил получше познакомиться с новыми членами экспедиции. Оставив Виктора размышлять, Максим отправился к Михаилу Петровичу и японцу. Те о чём-то разговаривали, но Максим не стал скромничать и прямо попросил разрешения присоединиться к этой беседе. Никто не стал возражать.

— Доктор Симада, а вы раньше летали в космос? — спросил Максим.

— Нет, никогда, — ответил японец. — Но очень хочу. Я очень рад, что эта честь выпала именно мне.

— Я однажды летал на Луну, — сообщил Максим. — Но дальние перелёты пока и мне не доводилось делать.

— Должно быть, космический полёт очень интересен, — предположил доктор Симада.

— Да, интересен, но я думаю, что скоро он станет для нас такой же обыденностью, как и полёт на самолёте, — предположил Максим.

— Говори за себя, Максим, — произнёс Михаил Петрович. — Даже в наше время очень много людей, которые боятся или не любят летать.

— Не будем брать крайности, — ответил Максим.

— Эх, Максим, ничего-то ты не понимаешь, — вздохнул Михаил Петрович. — Медицина как раз и имеет дело с крайностями.

— Каждый смотрит со своей стороны, — философично заметил японец.

— Да, действительно так, — согласился Максим. — Доктор Симада, я не могу не восхититься вашими знаниями русского языка. Где вы так хорошо изучили его?

— Я давно сотрудничаю с Советским Союзом в области исследований морских организмов, — ответил доктор Симада, и пока его ответ соответствовал тому, что знал Максим. — Сейчас ведь не так много стран, которые действительно занимаются наукой. Даже в моей родной Японии на исследования выделяют лишь жалкие гроши. А ещё я всегда хотел оказаться в космосе. И если на Земле главный язык — английский, то в космосе это русский.

— Понятно, — произнёс Максим и улыбнулся. Такие слова слышать от японца было, конечно же, лестно, но Максим понимал, что таким образом японец может и попросту втираться к нему в доверие. В общении с азиатами никогда не поймёшь, что у них действительно на уме. Так или иначе, Максим продолжил свой небольшой допрос:

— Доктор Симада, а как же так получилось, что вы, морской биолог, мечтали именно о космосе?

— Биология — работа, космос — мечта. У вас есть мечта, Максим? Я рад, что моя мечта смогла воплотиться в моей работе.

— Да, и моя мечта — космос, — поделился Максим.

— Вам очень повезло, что вы родились в такой стране и в такое время, — продолжал японец. — Миллионы людей по всему миру мечтают о том, чтобы побывать в космосе, но при этом у них часто нет даже куска хлеба на завтрашний день.

— Как только у человека появляется в руках кусок хлеба потолще, да ещё если и с икрой, он сразу перестаёт мечтать о космосе, — скептично заметил Михаил Петрович. — Все великие первопроходцы были людьми голодными. Этот голод и гнал их вперёд, на неизведанные земли в поисках лучшего мира. Разве не то же самое и мы сейчас ищем в космосе?

— Лучший мир? — уточнил Максим.

— Да, именно его, — Михаил Петрович кивнул.

— Как биолог, скажу, что любой вид должен развиваться, или сначала впадёт в застой, а потом погибнет, — поделился своими наблюдениями доктор Симада. — Такое развитие для человека — превращение из простого земного человека в космического. У вас в стране это хорошо понимают, и поэтому даже говорят — космос для человека.

«Он всё продолжает петь дифирамбы СССР», — подумал Максим. — «Очень странно для иностранца, более чем».

— Интересная точка зрения, — похвалил Михаил Петрович. — Изучая материалы предыдущих инопланетных экспедиций, я должен сказать, что пребывание на них действительно меняет физиологию людей. Хотя и обратимо, и скорее отрицательно. Люди слишком привязаны к своей родной планете.

— Естественный отбор сделал бы своё дело, — предположил японец.

— Полагаться на естественный отбор мы не можем, — возразил Михаил Петрович. — Это и не по-человечески, и очень долго. Нам надо будет изобретать собственные способы изменения человека. Тут, мы, кстати, встаём перед серьёзной проблемой: надо менять людей биологически или технически? Или же вообще не менять, но тогда на других планетах люди будут вечно обречены пребывать в скафандрах.

— Биологический путь надёжнее, поскольку позволяет выживать без внешней поддержки, — высказал своё мнение доктор Симада.

— Но в этом случае наши поселенцы на других планетах станут некомфортно чувствовать себя на Земле, — произнёс Михаил Петрович.

— Коллеги, мне кажется, это пустой спор, — заметил Максим. — Всё равно мы пока не обнаружили ни одной планеты, на которой в принципе была бы возможна сложная многоклеточная жизнь. Поэтому без технических средств человек не выживет ни на Марсе, ни на Венере, ни на Европе.

— Поэтому я и считаю, что человечество должно изменять себя технически, — продолжал настаивать Михаил Петрович. — Мы должны объединить живое и неживое, человека и машину. Такой биомеханический организм сможет выжить и в крайне разреженной атмосфере, и при низкой, и при высокой гравитации, и ему нипочём будет радиация.

— Да вы фантазёр, Михаил Петрович! — заключил Максим, хотя идея медика ему и понравилась.

— Нет, почему же, — возразил Михаил Петрович. — Уже давно никого не удивишь искусственным сердцем, искусственным ухом, учёные напрямую приблизились к тому, чтобы сделать искусственный глаз. Недалёк и тот день, когда мы сможем полностью менять кровеносную систему человека. А отсюда открываются прекрасные перспективы для того, чтобы приспособить человека под химические условия других планет.

— Но такие изменения не могут быть самоподдерживающимися, — вновь напомнил доктор Симада. — Для таких людей потребуются станции техобслуживания, как для современных автомобилей.

— А что же, поликлиники и больницы, разве это не те же самые техобслуживания для людей? — привёл аргумент Михаил Петрович.

— Но биологические организмы могут выжить без них, а биотехнические не смогут, — продолжал настаивать на своём японец. — Если вдруг случится какая-то катастрофа на другой планете и связь с Землёй будет утеряна, биотехническая колония не выживет.

— А мы не будем терять связь с Землёй, — парировал медик. — Мы идём в космос всерьёз и надолго! Согласен, биологические организмы более устойчивы и могут самовоспроизводиться, но биотехнические организмы лучше поддаются настройке, диагностике и восстановлению. Так что именно за этим будущее.

— Михаил Петрович, странно такие слова слышать от вас, я бы скорее был готов услышать подобное от Виктора, — признался Максим.

— Нет, узкие технари узко мыслят, — махнул рукой Михаил Петрович. — А тут нужна широта кругозора.

— А было бы неплохо прогуляться по Европе безо всякого скафандра, разогреваемым изнутри жаром атомного реактора, — пошутил Максим.

— Только кислородную маску не забудь — дышать-то тебе всё равно придётся! — Михаил Петрович засмеялся. Следом за ним засмеялся и доктор Симада.

— Ну, раз уж вы с атомным реактором, то можно и долететь до Европы без ракеты! — добавил японец, чем рассмешил Максима, представившего такую картину.

— А вот, кстати, будут ли ваши биотехнические создания понимать юмор, Михаил Петрович? — вдруг спросил доктор Симада.

— Конечно, будут, почему нет? — ответил медик. — Они ведь в первую очередь биологические организмы, лишь с некоторыми техническими дополнениями.

— Но не будет ли соблазна улучшить дополнениями базовые функции психики? — раздался следующий вопрос японца. Разговор уходил куда-то в сферу философии, и Максим решил покинуть пока собеседников, чтобы поговорить с Константином и Джоном.

Едва он подошёл к ним, как Константин взглянул на него и спросил:

— Ну что там двое наших любителей философии? Опять завели какой-нибудь спор?

— Да, и боюсь, что я тому виной.

— Да нет, они бы и сами нашли повод затеять спор. Встретились просто два любителя поговорить. И это они ещё до спирта Петровича не добрались!

— А у него есть спирт? — вдруг оживился американец.

— У хорошего врача всегда с собой есть спирт, — поведал Константин. — А Петрович у нас — очень хороший врач.

— Пойду-ка… — начал было подниматься американец, но Константин быстро осадил его.

— Сиди пока. А то тебе предстоит принять участие в самом страшном споре, какой только можно представить: сочетание самоуверенности советского врача и азиатской иносказательности.

— Ничего не понял, — честно признался американец.

— Я об этом и говорю — ничего не поймёшь ты в их беседе, — заверил Константин.

— Я вообще-то по другому поводу подошёл, — заметил Максим.

— Да ты видишь, как эти двое умудрились перевести наше общение на их обсуждение? опасные люди, однако ж! — Константин улыбнулся. — Так ты о чём подошёл поговорить? Волнуешься перед отправкой?

— Более чем, — ответил Максим, подумав, что учитывая судьбу предыдущей экспедиции, он волнуется десятикратно сильнее, чем следовало бы.

— Ты же уже был в космосе, летал на Луну, — вспомнил Константин.

— Да, точно, — подтвердил Максим.

— Так чего же волнуешься? — спросил Константин.

— Европа всё же куда дальше, чем Луна, и людей там кроме нас не будет. И если что-то случится, помощи ждать неоткуда, — честно признался в своих страхах Максим.

— Я уверен, что когда-то точно так же думали и те, кто строил поселение на Луне, — произнёс Константин. — Но смотри, сейчас Циолковский построен, действует лунный космодром, и ничего страшного ни с кем из тех, кто осваивал Луну, не случилось.

— Да в принципе, чем эта Европа от Луны отличается? — вставил Джон. — По большому счёту, если что-то там случится, то хоть на Луне, хоть на Европе, никто с Земли не успеет прийти на помощь. Это как в Антарктике. Тоже пока до вас доберутся… Все успеют превратиться в куски льда. Хотя Земля. Так что не переживай, ничего необычного.

Максим улыбнулся и ответил:

— Теперь я понимаю, почему на Европу отправляют именно полярников. У вас, товарищи, потрясающий оптимизм.

— Темно там будет, — заметил Джон. — А в остальном обычная зимовка.

— А если вдруг из подо льда повылазят местные аборигены, что делать будем? — спросил Максим.

— Да известно, что. Спирт у нас есть, контакт быстро наладим, — ответил американец с улыбкой. — Мы вон и с Константином, помнится, так же контакт налаживали в своё время.

— Ладно тебе, контактёр, — оборвал его глава экспедиции. — Не надо тут мой моральный облик принижать перед командой.

— Да какой моральный облик, мы что, политики что ли? Обычные полярники, — возразил американец.

— Не знаю, как у вас в США, а вот у нас в СССР обычных полярников не бывает, — сообщил Константин. — Каждый полярник — герой, отважившийся выступить против стихии.

Американец вздохнул.

— Есть в вас, ребята, какая-то эта наивность и романтичность. Везёт вам, что вы верите в то, что делаете что-то великое. А у нас это всё уже давно простая работа, способ заработать денег, — высказался он.

— Сейчас ты в составе советской экспедиции летишь делать великие дела для всего человечества, — напомнил Константин. — Не забывай об этом.

Джон молча кивнул. Максим посмотрел на него, прежде чем уйти, пытаясь прикинуть, может ли американец оказаться диверсантом. Конечно, тут перед Максимом он разыгрывал роль циника, которого ничто в этой жизни уже не вдохновляет. И опять речи про то, какой хороший Советский Союз. К такого рода похвале Максим всегда относился настороженно. Наверное, потому, что не мог представить себе, чтобы он сам искренне хвалил США или ту же Японию. Ну а с другой стороны, может быть, действительно в экспедицию специально отбирали тех иностранцев, кто испытывает симпатию к СССР.

Максим вернулся на своё место, где и просидел уже до самого прибытия на Байконур. Виктор задавал какие-то вопросы, Максим что-то отвечал, но ничего из этого не было достойно пристального внимания.

После приземления самолёта, едва экспедиция сошла с трапа, как у них сразу же начали проверять документы. Это довольно сильно удивило Максима.

— А зачем у нас-то проверять документы?

— А вдруг ты шпион, — шутливо произнёс Джон и подмигнул Максиму.

— Порядок есть порядок, он один для всех, — сообщил Константин. Максим кивнул. После проверки документов их посадили в автомобиль и отвезли в гостиницу для временного пребывания. Объектов самого космодрома отсюда почти и не было видно — город как город. А с другой стороны, для обслуживания первого космопорта человечества понадобился целый город.

— Мы прямо сегодня стартуем? — спросил доктор Симада.

— Нет, стартуем завтра, — ответил Константин. — Сегодня есть время немного отдохнуть и настроиться на полёт.

— Признаться честно, я волнуюсь. Всё-таки в моём возрасте люди уже не летают в космос, — поделился своими переживаниями японец.

— Не беспокойтесь, Итиро, — успокоил его Михаил Петрович. — Современная техника сделала безопасными космические перелёты и для пожилых людей. Космос для человека, вы ведь помните?

— Да, я помню, — биолог кивнул.

— Вот и славно, — заключил Михаил Петрович.

Экспедицию расположили в двухместных номерах, и люди расселились теми же парами, какими сидели в самолёте. Виктор обрадованно заметил по этому поводу:

— Ну, Максим, придётся тебе продолжать слушать мою болтовню!

— Что ж, послушаю, — согласился Максим. Он понимал, что Виктору вообще-то будет скучно в этой экспедиции и не с кем общаться, кроме Максима. Константин был слишком сдержан и не стал бы поддерживать провокационные беседы, которые затевал Виктор, Михаил Петрович — в принципе тоже, а к иностранцам Виктор относился с изрядной долей недоверия. Вот и выходило, что на Максима возлагалось бремя быть единственным собеседником Виктора.

Но на самом деле Максима полностью занимали мысли о том, что же случилось на Европе и что может случиться снова. Так что болтовню Виктора он пропускал мимо ушей. Нужно было выспаться перед завтрашним стартом, но сон никак не шёл к Максиму. Едва только он закрывал глаза, как начинали мерещиться то диверсанты с коварным оскалом, режущие трубки воздуховодов скафандров, то гигантские черви, вылезающие из трещин во льду и душащие людей. Конечно, Максим понимал, что ни первый, ни второй случай в таком виде произойти не мог, и всё гораздо сложнее. Но факт был в том, что уснуть ему никак не удавалось.

Так или иначе, всё должно было решиться примерно через неделю. Сейчас они три дня будут в полёте до Луны, около двадцати четырёх часов пробудут там, а потом отправятся на Европу. Путь туда тоже займёт примерно три дня. Конечно, до Юпитера и его спутников расстояние куда дальше, чем до Луны, но на Луну летают ракеты на старых химических двигателях, а вот на Европу их доставит уже атомный взрыволёт. Причём, поскольку химическая ракета за один раз может доставить только троих, вылетать на Луну экспедиция будет двумя заходами с перерывом в один день.

Максим, конечно, хотел бы оказаться на Европе прямо сейчас. Провести целую неделю в раздумьях — это было бы невыносимо. Но что можно было с этим поделать? Человечество ещё не изобрело способ мгновенного перемещения в пространстве. И может быть, никогда не изобретёт.

Максим завидовал сейчас своим коллегам. Их впереди ждали приключения, а его — тяжелая работа. Хотя зависть вполне могла быть преждевременной, а впереди их всех ждала только смерть. Максим несколько раз спрашивал себя, зачем ему всё это надо, зачем он отправляется вглубь космоса, если там его не ждёт ничего хорошего. Но какой-то мальчишка в глубине его души говорил ему: «Ты что! Это же космос!», и тогда сомнения Максима отступали. И Константин ведь должен был знать о том, что произошло на Европе. А значит, вполне мог предотвратить печальное развитие событий. Не исключено даже, что Константин знал больше, ведь в его задачи входило обеспечить выживание команды в любых условиях.

Максим не заметил, как уснул. Утром он проснулся уже в гораздо лучшем расположении духа, и даже речи незамолкающего Виктора теперь звучали лучше. Едва они успели позавтракать, как их сразу потащили на медосмотр.

— Пережитки прошлого, — проворчал Виктор.

— Ты же уже был на Луне? — уточнил Максим.

— Да, кто ж не был в Циолковском?

— Ну, на самом деле, многие не были. Ты просто видно общаешься с такими людьми, кто связан с космосом.

— Ну да, — кивнул Виктор.

В медпункте они встретились и с остальными членами команды. Все выглядели веселыми, предвкушая скорый космический полёт. А Максим думал о том, что теперь ближайшие три дня ему предстоит пробыть в невесомости, не чувствуя твёрдой поверхности под ногами. Словно почувствовав мысли Максима, доктор Симада спросил:

— На что похожа невесомость?

— На плавание в бассейне, только куда легче, — ответил Виктор.

— Это мне знакомо, — кивнул доктор Симада.

— Но неужели вы не проходили тренировку в бассейне по отработке работы в невесомости, раз задаёте такие вопросы? — удивился Виктор.

— Нет, — признался японец.

— Эту тренировку проходят те, кому придётся работать в открытом космосе, — пояснил Максим. — Для планетарных экспедиций эта тренировка не нужна.

— А, вот оно что, — произнёс Виктор. — А я проходил.

— Так ты инженер, тебе положено, — сказал Максим.

После медкомиссии экспедиции отпустили отдыхать, набираться сил перед полётом. Первая тройка должна была стартовать завтра. Как объявили ближе к середине дня, в неё вошли Джон, Максим и Виктор.

На следующее утро, вновь пройдя медосмотр, Максим влез в заранее подогнанный по его фигуре скафандр. Мерки с него периодически снимали на протяжении всего времени, как он был включён в программу исследования Европы. На самом деле, никто не знал, когда же именно Максим полетит на Европу, но нужно было быть готовым к тому, что полететь придётся буквально завтра.

Хотя полететь сегодня должны были только трое, к ракете вышли все шестеро. Такова уж была традиция отправки европеанских экспедиций: перед вылетом первой тройки вся команда позировала журналистам на фоне ракеты. Среди одинаковых советских наддутых скафандров резко выделялся американец, щеголяющий в скафандре фирмы «Космикс» в «облипочку», или, как его официально называли, обжимном скафандре. Спору не было, такой скафандр выглядел весьма стильно по сравнению с советскими, но Максим-то знал, что всё самое лучшее у этого скафандра — снаружи, тогда как у советских — внутри. Тем не менее, во время традиционной фотосессии незадолго до старта, всё внимание было обращено как раз на американца, который улыбался во все тридцать два зуба, махал рукой и что-то кричал собравшимся журналистам. Но вот проводы закончились, журналисты быстро удалились со стартовой площадки, а Максим и двое его коллег по экспедиции погрузились в ракету. До старта оставалось уже не так много времени. Когда будущие европолярники уселись в корабль и когда все люки были задраены, Виктор неожиданно спросил, обращаясь к Джону:

— И сколько же тебе платит «Космикс» за рекламу их скафандра?

— Я бы соврал, если бы попытался сделать вид, что это бескорыстно, — признался Джон.

— У тебя бы и не получилось, — заметил Виктор. На какое-то время воцарилась тишина. А потом Виктор вдруг снова спросил американца:

— А что ты будешь делать, если у тебя вдруг что-нибудь зачешется под скафандром?

— А ты что будешь делать? — растерянно ответил вопросом на вопрос Джон.

— Найду какой-нибудь прутик да просуну его через горловину скафандра, чтобы почесаться, — с улыбкой ответил Виктор. — А вот ты так со своим модным облегающим скафандром не сделаешь.

Джон ничего не ответил, а просто скривился. Тем временем пошёл обратный отсчёт. Примерно на его середине американец простонал:

— Проклятье на твою голову, и вправду зачесалось!

Виктор только молча улыбнулся.

А снаружи всё выглядело точно так, как было уже сотни раз до этого. Ударив мощной огненной струёй в стартовый бетонный стол, со страшным рёвом ракета взмыла в воздух. Впереди Максима и его товарищей ждала Луна — каждый день видимая в небе, но всё же столь далёкая.