Совет Европы

Алексей Кангин

2020 год. Космическая программа Советского Союза набирает обороты. В Солнечной системе остаётся всё меньше мест, где бы не побывал человек. Триумф человечества в космосе кажется предрешённым. Но как гром среди ясного неба, приходят тревожные вести с Европы, спутника Юпитера: при загадочных обстоятельствах там погибает вся команда исследователей. В чём же причина страшной трагедии? Диверсия, технические неполадки, вмешательство инопланетного разума? А может быть, что-то и вовсе невообразимое?

Посвящается моей музе и любимой жене Линаре, которая и подала мне идею этой книги.

© Алексей Кангин, 2016

© Алексей Кангин, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Ленинград. 2020 год

Утро, которое начинается с телефонного звонка, вряд ли предвещает хороший день. Так было и в этот раз. Коммуникатор зазвонил уже около пяти часов. Максим, едва открыв глаза, нащупал аппарат. Номер скрыт. Наверняка Контора. Поднеся коммуникатор к уху, Максим ответил:

— Да?

— Максим?

— Да, это я.

— Собирайся сейчас же и подъезжай в Контору. На Европе ЧП.

Тотчас послышались гудки. Такие будничные, одинаковые и тогда, когда кто-то просто ошибся номером, и тогда, когда сообщили, что произошло что-то страшное.

Максим поднялся и пошёл в ванную. По дороге он невольно остановился возле столика, на котором лежал журнал «Советский Космос». На его обложке красовалась команда из шести человек в скафандрах, улыбающихся и машущих руками зрителю. Заголовок большими буквами гласил: «Полярники в космосе: слава советским исследователям Европы!» Максим, как и любой человек в Советском Союзе, прекрасно знал, что в команде было двое иностранцев, но обложка о них тактично умалчивала. «И что же случилось с ними там, вдали от родной Земли?» — думал Максим. — «Кто из них уже не вернётся домой?» Помотав головой и решив не делать поспешных предположений, Максим продолжил свой путь в ванную.

На бегу выпив чашку кофе и съев один бутерброд, Максим уже через полчаса после звонка мчался за рулём своего автомобиля в Контору. Утреннее солнце купало Ленинград в лучах яркого летнего света, предвещая хорошую погоду. Красочные плакаты на информационных стендах вдоль дороги красноречиво сообщали об очередных успехах грандиозной советской программы по покорению космоса. «Циолковский — лучшее место для космического туризма!», «Всё для космоса!», «Яблони Марса — гордость страны!» Максим вспомнил, что как раз сегодня должна быть прямая трансляция с Марса, показывающая последние успехи в создании там первого инопланетного сада. Почва Марса в естественном состоянии непригодна для выращивания земных растений, поэтому её пришлось долго очищать от перхлоратов, и вот теперь можно было наблюдать результат. Максим иногда сожалел о том, что его приписали к Европе, а не к Марсу. Всё-таки Марс и ближе, и работа там интереснее, а на Европе кроме льда и огромной буровой машины больше и нет ничего. Максим улыбнулся, вспомнив плакат «Космос — для людей!», на котором был изображён застрявший в расселине американский марсоход. Рядом с марсоходом стояли два советских исследователя в скафандрах и с фотоаппаратами, фотографируя эту «достопримечательность», а на заднем фоне виднелась марсианская база «Красная Звезда».

Максим добрался до Конторы как всегда быстро. Как только он вошёл в здание, тотчас дежурный на входе сообщил ему:

— Товарищ Касимов, вас ждёт у себя Василий Фёдорович.

— Спасибо, я понял.

Максим поднялся по лестнице и вошёл в кабинет своего начальника. Несмотря на яркие солнечные лучи, пробивающиеся через окно в его кабинет, Василий Фёдорович выглядел мрачнее тучи. В воздухе витал стойкий запах табачного дыма, и Максим понял, что дело было очень серьёзно, раз уж начальник курил прямо в кабинете.

— Василий Фёдорович, вызывали? — спросил Максим.

— Да, Максим, — Василий Фёдорович вздохнул. — Заходи, и открой окно по пути, я тут слишком накурил. Узнают, опять будут отчитывать.

Максим кивнул и прошёл к окну. По пути он заметил, что на столе у начальника лежит фотография всех шести космонавтов — исследователей Европы, или, как их в полушутку называли после статьи в «Советском Космосе», европолярников. Открыв окно, Максим с наслаждением вдохнул свежий прохладный воздух раннего лета, такой приятный на фоне густого табачного дыма, и сел за стол напротив начальника. Василий Фёдорович молча с отстранённым видом вертел в руках шариковую ручку, временами поглядывая в монитор ПЭВМ.

— Так что же произошло? — решил нарушить молчание Максим. Василий Фёдорович бросил ручку на стол и ответил:

— Беда. Все мертвы.

— Что? — Максим даже встал со своего места.

— Сядь, Максим. Умерли все. До единого.

— Когда? — Максим сел.

— Несколько дней назад. Точное время неизвестно. Обнаружили, только когда спутник прошёл над станцией.

— Что случилось? — в голове у Максима вертелись самые разные догадки, начиная от метеоритного дождя и заканчивая нападением инопланетян.

— Неизвестно. Погляди-ка сам, — Василий Фёдорович подозвал Максима поближе и протянул ему в руки несколько снимков. Максим вгляделся в изображения. Снимки были не лучшего качества, но главное разглядеть было можно. Европолярники лежали на мутном льду Европы, посреди ледяной пустыни. Это было страшное зрелище. Никаких повреждений скафандров не было видно. Но последний снимок поразил Максима больше всего. Последний, шестой европолярник, лежал прямо перед входом на станцию. Безо всякого скафандра. При этом на станции ярко горел свет, то есть следов технической аварии не было.

— Радиация? — предположил Максим, уже понимая, насколько несостоятельно выглядит его предположение.

— Для Европы были разработаны специальные скафандры, с повышенной радиационной защитой. На самой станции действует активная радиационная защита, создающая вокруг станции мощное магнитное поле. Иначе у нас бы люди в радиационном поясе Юпитера вообще работать не смогли. Да и радиация никак бы не объяснила, почему вдруг человек вышел на космический холод безо всякого скафандра. Так что не радиация.

— Так что же там произошло?

— Что-то совершенно непонятное. Четыре дня назад мы получили последний видеоотчёт с Европы о ходе проводимых там исследований. Всё шло как обычно. Но прошлым утром было обнаружено, что связь с Европой потеряна. Станция межпланетной связи не отвечала на наши сигналы. Лишь когда спутник вышел на обращённую к Земле часть орбиты, удалось установить связь с ним и сделать эти снимки.

— Они не успели далеко уйти от станции? — предположил Максим, подразумевая европолярников. Василий Фёдорович кивнул.

— Верно. Все оказались неподалёку от станции. Вот, есть панорамный снимок. Более того, судя по тому, как лежат тела, они уже шли обратно, к станции, когда погибли.

— Что же могло случиться? — вновь задал вопрос Максим, разглядывая новый снимок. Европолярники, мелкие фигурки на фоне мутного льда, были отмечены красными кругами. Они лежали уже буквально в нескольких километрах от входа в периметр станции. Им не хватило всего часа, а то и тридцати минут…

— Я подозреваю диверсию, — сообщил Василий Фёдорович.

— Но кому понадобилось делать диверсию на Европе? И зачем? — удивился Максим.

— Максим, у нашей страны всегда было много недоброжелателей и завистников. Ты знаешь, чем стал космос для нас тридцать лет назад, в начале девяностых, когда люди потеряли веру в те идеалы, которые скрепляли наше государство. Космос стал для нас новой надеждой, новой дорогой в светлое будущее. Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы тогда, в годы дефицита и падения духа, руководство страны не развернуло волевым усилием всю промышленность в сторону создания лунной базы. И только когда советский флаг появился на Луне, все поняли, что мы всё так же сильны, что Союз жив и готов вести человечество в лучшее будущее. Поэтому, Максим, космос для нас важнее всего. Никто не рискнул бы выступить против нас войной. Но наши враги прекрасно понимают, что бить надо не по нашим армиям, не по Кремлю даже, а по той идее, которая скрепляет нас. По идее покорения космоса. И наши враги ни перед чем не остановятся, чтобы убедить нас и весь мир в том, что человечеству нечего делать за пределами Земли, что там лишь холод, радиация и смерть. Вспомни, как исходили желчью западные газетёнки, когда мы начинали строить город на Луне. Этим русским мало вечно заснеженной Сибири, писали они, теперь они решили жить в безвоздушном пространстве! Да, Максим, да. Это правда. Мы выживем и в вечном холоде, и в безвоздушном пространстве. И это особенно бесит наших врагов.

— Но если вы правы и дело в диверсии, то кто и как мог её устроить? Вряд ли бы кто-то незаметно мог прошмыгнуть на Европу, убить там всех европолярников и вернуться назад.

— Никто не мог, — согласился Василий Фёдорович. — Поэтому я думаю, что диверсант был среди членов экспедиции.

— И сам себя убил в итоге?

— Именно так. Поэтому-то последний из них лежит сейчас перед станцией без скафандра. Я уверен, что он-то и есть наш диверсант.

— Можно понять, кто именно это? — Максим вновь взял в руки нечёткие снимки и принялся рассматривать их.

— Нет. У спутника маломощный передатчик, до нас доходит совсем слабый сигнал. Предполагалось, что спутник будет передавать информацию на станцию, а уже там его будут усиливать и ретранслировать на Землю. Но СМС не работает. Хорошие снимки нам получить не удастся.

— Но что могло заставить человека покончить жизнь самоубийством, пусть он и диверсант?

— Многое может быть. Шантаж, например. Убеждения. Взрывают же себя в США террористы-смертники.

— Но космонавт-европолярник — это ведь не неграмотный пастух с бомбой, накачанный наркотиками, — возразил Максим.

— Ты прав, Максим, — согласился начальник. — Но твои доводы ничего не доказывают относительно Европы. Факты скорее на стороне моей гипотезы.

— Я понял, — кивнул Максим. — И что же дальше?

— Дальше будет новая экспедиция. И я хочу предложить тебе войти в её состав. Будешь вести расследование со стороны Конторы.

У Максима часто забилось сердце. Наконец-то, возможность отправиться в космос на настоящее задание! Он ждал этого очень долго. И сейчас он почувствовал радость, пусть и отдавал себе отчёт в том, что в нынешней ситуации она неуместна.

— Василий Фёдорович, я согласен! — сообщил Максим.

— Постой, Максим, подумай хорошенько. Ты должен понимать, что это очень рискованное мероприятие. Хоть за последние годы мы и продвинулись в области космических технологий, космос мы до сих пор более покоряем мужеством и отвагой наших людей, нежели техникой. Техника не всегда оказывается так надёжна, как бы нам хотелось. Отправка на Европу по степени опасности может оказаться равна отправке на войну.

— Я всё понимаю и я согласен, — подтвердил своё решение Максим.

— Я знал, что ты не откажешься. Можешь начинать готовиться прямо сейчас. Завтра тебя познакомят с остальными.

— Они тоже из нашего ведомства? — поинтересовался Максим.

— Нет, от нас ты будешь один. Я уверен, военные тоже пошлют своего человека. Но всё расследование будет на тебе. Нам надо понять, почему погибли люди. И не забудь изучить все материалы, какие у нас есть по Европе. Я распорядился выдать тебе специальный доступ в архив.

— Хорошо, я так и сделаю, — Максим поднялся, поблагодарил Василия Фёдоровича за оказанное доверие, и немедля отправился в архив. Он был уверен, что прекрасно помнит всё насчёт Европы, но пренебрегать советом начальника не стал.

Максим спустился в архив и переговорил с архивариусом, который подтвердил, что ему выделен полный доступ к материалам по Европе и проводил его к нужному стенду. Контора даже в век информационных технологий предпочитала самую важную информацию хранить на бумаге, и Максим погрузился в кипу документов.

Европа, ледяной спутник Юпитера, по размеру чуть меньше Луны, расположена на расстоянии примерно от шестисот тысяч до миллиарда километров от Земли. Европа стала четвёртым после Луны, Марса и Венеры телом Солнечной системы, на котором была организована советская исследовательская станция. Станция «Совет» была создана всего год назад с целью поисков следов внеземной жизни в подлёдном океане Европы. Своё название станция получила в основном по политическим причинам: надо было показать всему миру, что Советская власть пришла уже и на самые окраины Солнечной системы. Технологии, применяемые для бурения льда на Европе, были отработаны ещё на антарктической станции «Восток», расположенной над реликтовым подлёдным озером. С первого же дня в состав экспедиции на Европе входили настоящие полярники, и это название быстро перекинулось на всех членов экспедиции.

Экспедиция состояла из шести человек, причём двое из них были иностранцами. За тот год, что существует станция, на ней успели побывать две смены европолярников. Вторая смена должна была вот-вот отправиться домой, но не успела. Погибла.

Основная задача текущего этапа экспедиции состояла в бурении льда с целью добраться до океана, попутно экспедиция занималась дистанционным исследованием Юпитера. Никаких полезных ископаемых на Европе не было, но обнаружение там жизни стало бы одним из величайших научных открытий в истории человечества. И Советский Союз поставил своей целью сделать такой подарок человечеству, навсегда закрыв вопрос, одиноки ли мы во Вселенной.

Радиационное поле Юпитера делало Европу очень трудным местом для размещения станции. Долгое время планировалось исследовать Европу исключительно автоматами ввиду удалённости и смертельной опасности излучения Юпитера для здоровья людей. Но концепция «Космос — для человека» требовала отправить туда людей, и советские учёные разработали сложный многослойный скафандр, практически полностью защищающий своего носителя от радиации. Эти скафандры были невероятно сложны в производстве, и это было одной из причин, почему на станцию и не могли отправить более шести человек одновременно. Максим подумал о том, что очень жаль, что сейчас шесть драгоценных скафандров просто лежат на Европе никому не нужные. Ведь если бы они были здесь, туда, наверное, можно было бы отправить целых двенадцать человек.

Максим продолжил изучение бумаг. Экспедиции был выделен один спутник для картографирования и радиолокационного зондирования поверхности Европы. Этот же спутник мог использоваться как усилитель радиосигнала на Землю. Конечно, одного спутника было мало, но Советский Союз не мог сейчас позволить себе большего. Именно этот спутник в итоге и обнаружил погибшую команду.

Максим вновь взял в руки снимок европолярников. Он знал их всех по именам, но лично знаком ни с кем не был. Даже не знал, кто из них, как и он сам, служил в Конторе. Экипажи для станции «Совет» тренировались отдельно друг от друга, закрытыми группами. Так что Максим сразу знал, с кем ему придётся отправиться на Европу. Вопрос был только по двум иностранным членам экипажа. В прошлый раз это были американец и француз. Кто будет на этот раз, Максим мог только догадывался, и полагал, что без американцев вновь не обойдётся.

Вглядываясь в снимок, Максим думал о том, что же могло выгнать их всех за пределы станции. В диверсию он не верил. Если бы сломалась система жизнеобеспечения станции, если бы произошла разгерметизация, можно было бы говорить о диверсии. Но здесь-то всё было по-другому. Конечно, Максиму сразу пришла в голову мысль о том, что воздушные баллоны скафандров могли оказаться не полными, и поэтому европолярники смогли нормально выйти из станции, но уже не смогли вернуться. Но ведь у каждого был датчик наполненности баллонов, и поэтому все сразу никак не могли допустить ошибку и не посмотреть на него. И опять же, совершенно непонятно, зачем один человек вообще выскочил без скафандра. Не верил Максим в самоубийцу, способного пройти строгий отбор в космонавты и улетевшего за миллион километров для того, чтобы умереть. Чтобы сорвать европеанскую экспедицию, достаточно было уничтожить буровую установку. Конечно, ей на замену прислали бы новую, но отправлять корабли к Европе раз в месяц было бы не по силам даже Советскому Союзу.

Но что бы ни привело к трагическим событиям на Европе, главное было в том, что люди-то погибли. И был прав Василий Фёдорович, когда утверждал, что отправка на ледяной спутник Юпитера не менее опасна, чем отправка на войну. Встреча с неизвестным всегда пугает. А когда знаешь, что встреча может иметь смертельный исход, становится вдвойне страшно. Максим соврал бы сам себе, если бы сказал, что не боится. Он понимал, что участие в экспедиции может закончиться трагично и для него. Но что было на другой чаше весов? Обычная жизнь здесь, на Земле. Если бы он с самого начала не понимал риска, то не вызвался бы участвовать в резервном отряде космонавтов.

Внезапно в голову Максима пришла мысль о том, что раз даже ему, сотруднику Конторы, страшно от того, что произошло на Европе, то каково сейчас остальным членам будущей экспедиции? Может быть, им вообще даже не сказали, что все погибли. Может быть, решили держать всё в секрете, пока это возможно. Чтобы проверить, есть ли уже какие-то сообщения о судьбе европолярников, Максим взялся за коммуникатор и вошёл в инфокоммуникационную сеть. Сеть молчала о европеанской трагедии. Как Максим только что и предположил, достоянием общественности события на Европе не сделали. Но внезапно Максим вдруг наткнулся на видеоотчёт руководителя экспедиции, датированный сегодняшним числом. Европолярник выглядел довольным и говорил о том, что всё в порядке, все члены экспедиции находятся в прекрасном состоянии и расположении духа, а работа по бурению ледяного панциря идёт полным ходом. С недоумённым видом уставившись в экран коммуникатора, Максим попытался понять, что это может значить. Его только что обманули?

Решив не откладывать вопрос на потом, Максим вышел из архива и направился прямо в кабинет начальника. Василий Фёдорович ничуть не удивился, вновь увидев своего подчинённого на пороге кабинета.

— Василий Фёдорович, я тут нашёл очень странное видео, — с ходу начал Максим, протягивая начальнику коммуникатор. — Мне хотелось бы понять, что это значит.

Василий Фёдорович взял коммуникатор в руки, на мгновение запустил видео и тут же выключил.

— Ну что ж, Максим, — возвращая коммуникатор подчинённому, проговорил он. — Это запись c двойниками. Хороший грим, плюс компьютерная графика и обработка голоса. Ты и не заметишь разницы. Мы сразу, ещё на Земле, записали целый комплекс таких видеоотчётов для того, чтобы в случае необходимости прикрыть внештатную ситуацию.

— То есть о том, что все европолярники мертвы, официально сообщать не будут?

— Нет, Максим, не будут. Паника нам не нужна. Для всех они благополучно вернутся на Землю в ближайшие дни, как и положено по графику.

— А новая экспедиция? Их оповестили обо всём этом?

— Только начальника экспедиции. И я думаю, ещё кто-то один. Человек от военных всё знает, наверняка. Остальные — нет.

— Какие же ещё сюрпризы ждут нас на Европе, о чём вы мне не рассказали? — раздражённо спросил Максим. В другое время он ни за что не позволил бы себе так разговаривать с начальником, но сейчас ситуация была особой. Его хотели отправить за сотни тысяч, за миллион километров, и при этом ему не говорили всего, что касалось экспедиции.

— Больше никаких, — ответил Василий Фёдорович. — Я понимаю тебя, Максим. Твоё возмущение мне понятно. Ты отправляешься в крайне рискованную экспедицию, откуда можно и не вернуться. Я не обманывал тебя, когда сказал, что мы понятия не имеем, что же произошло там, на Европе. Может быть, я прав, и дело было в диверсии. Может быть, причина в каких-то природных явлениях. В конце концов, мы отправились на Европу для того, чтобы найти там жизнь, и нельзя сбрасывать со счетов возможность вмешательства инопланетного разума. Отправляться на Европу рискованно, и если ты считаешь, что этот риск слишком велик, ты можешь остаться здесь, на Земле.

— Нет, — сходу ответил Максим. Несколько лет он готовился к тому, чтобы отправиться на Европу, и теперь просто не мог свернуть с этого пути. Это означало бы, что все предыдущие годы потрачены впустую. Всё-таки то, что отправиться на Европу предложили именно ему, показывало, что руководство высоко оценивает его. Ведь кого попало туда не отправили бы. Люди ждали своей возможности годами, и не все дожидались её.

— Максим, я дам тебе ещё один день хорошенько всё обдумать. Пока остальная команда ещё собирается, мы можем подождать.

— Я согласен, — подтвердил своё решение Максим. — Просто я хотел узнать, всю ли правду рассказали мне.

— Всю. Всё, что известно мне, я рассказал тебе. А вопрос с постановочными записями, строго говоря, к нашему делу даже и не относится.

— А с нами тоже будут делать такие записи? — поинтересовался Максим.

— Да, конечно. Это часть обязательной программы, так сказать. Ещё с тех времён, когда американцы летали на Луну.

— То есть американцы не были тогда на Луне? — удивился Максим.

— Этого я тебе не говорил, — хитро улыбнувшись, ответил Василий Фёдорович.

— Ладно, — согласился Максим, понимая, что больше ничего вытянуть из начальника не получится. — Я могу идти?

— Да тебе, на самом деле, давно пора.

Максим кивнул и вышел. Ещё пара минут, и он уже стоял на улице за пределами конторы. Солнце в этот день, казалось, светило особенно ярко, словно дразня Максима, который в ближайшие полгода будет видеть Солнце лишь как небольшое пятнышко в чёрном небе Европы. Миллион километров… Страшно даже представить себе, какое это расстояние. Пожалуй, это слишком далеко от дома.

Автомобиль Максима стоял неподалёку, но он решил прогуляться пешком по округе, словно стараясь набраться солнечного света и тепла, чего он будет на долгие месяцы лишён на Европе. Даже когда он проходил тренировки в Антарктиде, Солнце всегда было рядом. А с Европы даже и не поймёшь, что это там такое в небе и какая от него польза.

Но даже при таких мыслях Максим не мог не восхищаться мощью человеческого разума, который сумел сделать так, что человек способен жить и за пределами Земли. Пусть до полноценной колонии на Европе было ещё очень далеко, да и вообще под вопросом была целесообразность её создания. Было важно только то, что люди уже включили Европу в свою, человеческую среду обитания, и это означало, что однажды люди пойдут и дальше. За пределы Солнечной системы.

А пока Максим думал о том, что ему выпала возможность, которая станет столь редкой в ближайшем будущем: прогуливаться под Солнцем родной Земли, слыша шелест недавно зазеленевшей листвы и чувствуя кожей прохладный ветер с Невы. Таких ощущений не будет больше ни на одной планете, куда бы ни ступила нога человека.