Живое слово

Алексей Калугин, 2000

Бывший писатель Зараев перестал издавать свои произведения – теперь всем литературным текстам необходимо проходить через специальный компьютерный редактор, а Зараев принципиальный противник подобной редактуры… Каково же было удивление экс-писателя, когда он узнал, что одно из его произведений получило престижную литературную премию…

Алексей Калугин

ЖИВОЕ СЛОВО

Тяжелую утреннюю дремоту расколол звонок.

Сначала Зараеву показалось, что это во сне, но, когда он открыл глаза, в дверь снова коротко, но требовательно позвонили.

Зараев с трудом оторвал от смятой подушки тяжелую голову.

— Кого там в такую рань, — недовольно пробормотал он, проведя по горячим губам сухим, похожим на наждачную бумагу языком.

Звонок тренькнул еще раз.

Зараев встал, натянул черные, продранные на коленях спортивные штаны и пошел открывать.

За дверью стоял невысокий, худенький, аккуратно одетый юноша с черными, коротко остриженными волосами и большими очками с толстыми линзами на маленьком вздернутом носу.

— Тебе чего? — хриплым спросонья голосом спросил Зараев.

— Мне Геннадия Константиновича Зараева.

— Ну, я Зараев.

Юноша удивленно дернул левой бровью.

— Я корреспондент газеты «Утренний Курьер». Валентин Селимов. Я хотел бы взять у вас интервью.

— Интервью? — Зараев наморщил лоб, стараясь сообразить, по какому поводу он мог бы дать интервью. Воспаленный, гудящий, а временами даже позвякивающий мозг напрочь отказывался мыслить. — Послушай, Валь, сгоняй за пивком. — Зараев заговорщически подмигнул корреспонденту. — Тогда и поговорим.

По лицу корреспондента скользнуло удивление.

— Хорошо, — согласился он. — Я быстро.

И, повернувшись к Зараеву спиной, запрыгал вниз по лестнице.

Первым делом Зараев прошел на кухню и долго, отдуваясь, прямо из-под крана пил холодную воду. В комнате он открыл пошире окно, чтобы выветрить тяжелый, застоявшийся, спертый воздух, наполненный табачным смрадом и спиртовым перегаром. На неубранную кровать он набросил узкое зеленое в пятнах покрывало. Собрал раскиданные по углам бутылки и, проверив, не осталось ли в них чего, аккуратными рядками составил под столом.

Снова позвонили в дверь — вернулся корреспондент. Зараев с чувством глубочайшего облегчения увидел у него в руках упаковку с шестью банками пива.

— Проходи! Проходи, гость дорогой! — широко распахнул перед ним дверь Зараев.

Валентин прошел в комнату, сел на указанный Зараевым стул и поставил пиво на стол. Незаметно от хозяина, он с удивлением и любопытством осмотрел убогую комнату, в которой не было ничего, кроме низкой кровати, стола с ободранной крышкой и колченогого стула, на котором он сидел. Полы были покрыты грязно-серым, давно не мытым линолеумом с черными полосами от резиновых подошв. Бледно-зеленые обои с незамысловатым геометрическим узором были где затерты до черного сального блеска, где ободраны, где расцвечены записанными на них телефонными номерами, именами и черными с коричневатым ободком кляксами от затушенных сигарет.

Зараев торопливо откупорил банку, слизнул языком выползшую из отверстия пену и с наслаждением размазал ее языком по нёбу. Пил он неторопливыми, мелкими глотками.

— Уф! — блаженно выдохнул он, отпив полбанки. — Жизнь снова обретает краски.

Зараев протер глаза ладонями и с любовью и нежностью посмотрел на своего нежданного благодетеля.

— А сам-то ты что? — забеспокоился вдруг он и широким, радушным жестом пригласил Валентина к участию в общем празднестве. — Угощайся!

Опорожнив банку, Зараев, раскинув руки в стороны, отвалился к стене. Похмельное напряжение ослабло, тело обрело привычную легкость, голова могла функционировать в привычном режиме, без перегрева.

— А курево у тебя есть? — спросил он Валентина.

— Вы просили только пиво, — растерянно хлопнул глазами корреспондент.

— Ладно, обойдемся.

Зараев запустил пальцы в полную до краев пепельницу и выловил из нее выкуренную на две трети сигарету. Прикурив, он сделал глубокую затяжку, выпустил длинную, плотную струю дыма и открыл вторую банку пива.

Конец ознакомительного фрагмента.