Я спас СССР. Том I

Алексей Вязовский, 2020

Второй шанс пожилого учителя истории. Его Родину уничтожили, его народ вымирает. Пути назад нет, надо спасать страну. Волей случая герой оказывается в 1964 году. Самый конец хрущёвской эпохи. Это именно та точка, где были сделаны первые шаги к развалу Союза. Но хватит ли герою сил и находчивости, чтобы это изменить?

Глава 3

Вся наша склонность к оптимизму

от неспособности представить,

какого рода завтра клизму

судьба решила нам поставить.

И. Губерман

— Лева, а сколько стоит скрипка?

Коган молчит. Долго молчит. Даже Кузнецов начинает беспокоиться, вертеть головой. Мы идем по Котельнической мимо знаменитой сталинской высотки. Солнце в зените, жарит. Я закатал рукава рубашки.

— Ребята, а зачем вам лопаты? — по-еврейски, вопросом на вопрос, отвечает Лева.

Лопаты мы взяли в подсобке университетского парка. Утром она всегда открыта — садовники начинают свою работу.

— Лева, я жду, — приходится немного надавить на Когана.

— Две тысячи, — парень опускает взгляд, мнется. — Она старинная, известного французского мастера Вийома.

Кузнецов качает головой, я тоже в легком шоке.

— Школьник со скрипкой ценой в «Москвич» разгуливает один по городу?

— А что такого? — защищает брата Коган. — Скрипка застрахована. Это во-первых. Во-вторых, у нас спокойно. Было спокойно, пока не выпустили из тюрьмы этого Хриплого.

— Что за персонаж? — интересуется Димон.

— Какой-то блатной. Собрал вокруг себя местных пацанов, травит им тюремные байки, угощает пивом.

Понятно. «Украл, выпил — в тюрьму. Романтика!»

А вот и «джентльмены удачи». Мы заходим во двор серой длинной четырехэтажки и видим шестерых парней, сидящих на спинке скамейки. Вся земля вокруг скамейки заплевана шелухой от семечек. Среди пацанов выделяется главный — высокий худой мужик с испитым лицом. Руки синие от татуировок, в зубах папироса-«беломорина» с мятым мундштуком, на голове заломлена кепка-восьмиклинка.

— О, жиденок пришел, — «испитый» спрыгивает со скамейки. — Принес бабки? А это что за кенты?

Голос у блатного действительно с хрипотцой. Коган делает шаг назад, прячется за нами. Мы с Кузнецовым выдвигаемся вперед, позади главаря встают парни. Все лет пятнадцати-шестнадцати, некоторые уже тоже с татухами.

— Думаешь, привел дружков с лопатами и…

На этой фразе я закручиваю сельхозинструмент вокруг себя. Лопата со свистом режет воздух, парни отшатываются назад. На их лицах страх. Мое движение повторяет Кузнецов. Не зря мы утром вставали и вспоминали комплекс с малой саперной лопаткой. Конечно, к ее «большому брату» не все приемы подходят, точнее, вообще ничего не подходит, но основные перехваты одинаковы хоть для шеста, хоть для нунчаков.

Хриплый с матом вытаскивает нож, делает несколько махов.

— Брось перо, баклан, — я делаю шаг в сторону и одним движением на выдохе срубаю чахлое деревце. Молодой дубок падает на землю, парни Хриплого делают шаг назад.

— Ну что? Отрубить тебе руку? — Я втыкаю лопату в землю и спокойно смотрю на блатного.

— Ладно, фраера́, ваша взяла, — Хриплый убирает нож в карман брюк. — Пятак, сбегай за скрипкой.

Один из парней срывается на бег и через несколько минут приносит футляр. Коган с благоговением заглядывает внутрь.

— Все в порядке. — Мы молча разворачиваемся и идем прочь. Я вижу, что Хриплый нам хочет что-то крикнуть вслед, но сдерживается.

* * *

— Пацаны, я ваш должник, — произносит Лева, когда мы уже наконец подходим к сталинской высотке. — Зайдем ко мне чаю выпить.

Я смотрю на часы, потом на Кузнецова.

— На консультацию опоздали, — вздыхает тот. — Пойдем, перехватим чего-нибудь.

— У нас пряники есть и конфеты, — зачастил Коган. — Чай индийский, высший сорт.

— Конфетами ты, Лева, не отделаешься, — засмеялся Димон. — Обед давай.

— Конечно, конечно, — засуетился Коган. — Дома и первое есть, и второе.

Мы поднялись по широкой гранитной лестнице к массивным дубовым дверям. Тяжелые, поди… Но двери открылись неожиданно легко. Внутри был огромный высокий холл. Лева вежливо поздоровался с консьержкой, та на нас подозрительно глянула, но ничего не сказала. Лифт явно произвел сильное впечатление на Димона. Он потрогал красное дерево, медные поручни… Двигался лифт бесшумно, и только меняющиеся цифры лампочек на табло говорили о том, что мы едем вверх.

Вышли на пятнадцатом этаже. Двери квартиры тоже были массивные, дубовые. Лева, покопавшись в кармане, достал ключ. Стоило только ему вставить его в замок, дверь сама открылась. В прихожей стоял пожилой сгорбленный мужчина в красном домашнем халате. Под халатом была белая накрахмаленная рубашка. Уже по его нахмуренному лицу с резкими морщинами я понял, что у нас проблемы:

— Лев, где ты был и кто эти молодые люди?

Мы вошли в прихожую, Коган попытался спрятать за спину футляр со скрипкой.

— Ты вернул Вийома? Твой брат мне все рассказал.

Лицо Когана-старшего расслабилось, он пригладил седые волосы по бокам сверкающей лысины.

— Да, папа. — Лева повесил голову. — Если бы не ребята…

— Ну, представь нас.

Началась процедура знакомства. Коган-старший оказался Марком Наумовичем. Миниатюрная женщина, вышедшая из кухни в переднике, была представлена женой Марка — Миррой Изольдовной.

— А это Давид, — Лева подтолкнул вперед грустного чернявого паренька. — Из-за него все закрутилось.

— Я не виноват!

— А кто виноват?

— Молодые люди, пойдемте в гостиную, — Марк Наумович приглашающе махнул рукой. — Надевайте тапки.

Квартира Коганов поразила даже меня. Четыре большие комнаты — две спальни, гостиная, кабинет-библиотека. Плюс кухня и раздельный туалет. По советским меркам — суперэлитная недвижимость. Круче только правительственные дома.

В гостиной мы с Димоном, мельком глянув на мебельный гарнитур и немецкий телевизор «Грюндиг», сразу принялись рассматривать странно изогнутую маленькую сосну в большом горшке.

— Бонсай, — пояснил Марк Наумович, усаживаясь во главе стола. — Японская декоративная сосна.

— Кучеряво живете, — шепнул на ухо Леве Димон. Я услышал.

— Присаживайтесь, молодые люди. Сейчас будет обед. А пока ждем — расскажите о ваших приключениях.

Мы приземлились за стол напротив Когана-старшего. Я взял на себя роль рассказчика и коротко пересказал инцидент с Хриплым. Лева положил на стол футляр, и Марк Наумович внимательно осмотрел скрипку.

— Хорошо то, что хорошо кончается, — после некоторой паузы произнес Коган-старший. — Вы очень рисковали, Алексей. У этих бандитов не только ножи бывают. Я сделаю несколько звонков, этого Хриплого уберут из нашего района.

— В каком смысле уберут?? — опешил Димон, на чьих глазах моментально решилась судьба человека. — Посадят?

— Зачем же так грубо, — тонко улыбнулся Левин отец. — Вышлют за сто первый километр. Как «прочий» элемент.

Тем временем Мирра Изольдовна стала носить из кухни посуду и накрывать на стол. Сначала хозяйка вынесла пару салатов и сухарики с сырно-яично-чесночной пастой. За ними последовали пирожки из тончайшего слоеного теста с курицей. А потом я чуть не вывернул голову, когда разнюхал божественный аромат — в гостиную важно внесли фарфоровую супницу, и хозяйка лично наполнила мне первому тарелку золотистым бульоном с белой фасолью. Лев пододвинул блюдце с нарезанной петрушкой и укропом. Марк Наумович выставил на стол бутылку коньяка «Арарат». Принялся рассказывать про каждое блюдо лекцию. Коганы-младшие устало закатили глаза.

На второе нас ждал фаршированный судак с печеным картофелем. Обед длился целый час, и под конец я уже еле ворочал вилкой.

— Алексей, можно тебя на несколько минут? — Коган-старший встал из-за стола.

Мы зашли в кабинет, я мысленно охнул от размера библиотеки. Чего тут только не было — энциклопедии Брокгауза и Ефрона, длинные стеллажи подписных изданий… Видно, что книги все читанные, в некоторых торчат закладки.

— Я хотел бы чем-то отблагодарить тебя. Отказа не приму.

Марк Наумович раскурил трубку, пахнул на меня табачным ароматом. Я сел напротив него в кресло, задумался.

— Почему только меня? Кузнецов тоже участвовал.

— Ему я сделаю подарок. Вот хотя бы часы, — Коган встал, достал из ящика стола позолоченную «Победу». — Пойдет?

Я только кивнул, удивленный щедростью Когана. Или нас так банально покупают?

— Ты же достоин большего. — Марк Наумович вернулся в кресло, затянулся трубкой. — Хочешь после института остаться в Москве и работать в «Правде»? Договорюсь о распределении, подумаем насчет служебной квартиры.

Щедрый подарок. Или все-таки Коган меня так дешево хочет купить? Интересно, скрипка правда стоит две тысячи?

— Я уже договорился о стажировке в «Известиях».

— У Аджубея? — Марк Наумович вздохнул. — На ходу подметки режет.

— В каком смысле? — удивился я.

— Такие ценные кадры успел получить, — хмыкнул Коган-старший. — Причем, как я догадываюсь, даже ничего для этого не делал. Уж больно он ушлый. Все лезет везде, в каждой бочке затычка…

Марк Наумович, похоже, сел на любимого конька. Не любит он Аджубея.

— Ты думаешь, он главред «Известий»? Его в «Известиях» месяцами не видят. Он у Хрущева министром иностранных дел работает. Неформальным. Встречается с Папой Римским, гостит в доме Кеннеди, рыбачит с Насером… А потом тестю все докладывает. Громыко уже воет от него — постоянно в дела МИДа лезет.

Я пожимаю плечами. Где я и где Аджубей.

— Это же просто стажировка, на лето.

— Ладно, что же ты все-таки хочешь? Я не могу тебя просто так отпустить.

— Марк Наумович, — пришла мне в голову идея. — Помогите достать два билета в «Ленком». На завтрашний спектакль.

— Какая ерунда, — Коган-старший снял трубку телефона, набрал номер. — Изя, ты? Шалом, дорогой. Да, кряхтим потихоньку. Как тетя Фира? Хорошо? Ну и ладненько. Я чего звоню. Нужно срочно два билета в «Ленком». На завтрашний спектакль. В первый ряд.

Я открыл рот от удивления. Первого ряда я не просил.

— Изя, не делай мне мозг. Я же не в правительственную ложу прошу. Да, я знаю, что ты можешь и в правительственную. Но я не сын Рокфеллера. И даже не внук Ротшильда.

На другой стороне трубки слышен смех.

— Да, запиши на мой счет. Лева сегодня заедет к тебе. Все, спасибо, целуй тетю Фиру.

Коган-старший вешает трубку телефона, усмехается:

— Это такая мелочь, завтра Лева тебе завезет билеты в общежитие.

Я поразился тому, как быстро и легко решился вопрос.

— Алексей, — Марк встал, подошел ко мне. Положил руку на плечо. — Я очень одобряю вашу дружбу с Левой. Знай, что вся наша семья тоже отныне твои друзья.

А вот это обещание дорого стоит. Дороже золотой «Победы» и работы в «Правде».

* * *

Вечер субботы я трачу на «Майора Вихря». Опять еду в библиотеку на Моховой, долблю по клавишам как заведенный. Печатаю и перепечатываю. Правлю ошибки. Постоянное удерживание картинки с текстом перед внутренним взором не проходит даром. Снова начинает течь кровь.

Конец ознакомительного фрагмента.