Белый Демон

Алексей Владимирович Зелепукин, 2020

Отвага и самоотверженность немногих перед лицом неминуемой смерти, непреклонная решимость и самопожертвование во славу долга, храбрость и смелость всегда рождали легенды, окрыляющие сердца потомков. Так было, так есть и так будет впредь.История о юноше, попавшего волею судьбы в водоворот событий приведших к перевороту и свержению власти иноземных захватчиков

Белый Демон.

Пять долгих лет прошло с побоища у горы Айсинуш. Тяжелая участь легла на плечи выживших. Наступила эпоха гонения и презрения. Марионеточный вождь, возведённый на престол Империи, в угоду своим хозяевам, покрыл нацию позором, поправ обычаи предков и возведя во главу угла Алчность и Корысть. Земли обретали своих новых заморских хозяев. А богатые природные ресурсы текли за рубеж почти даром, обрекая промысловиков да добытчиков на голодную смерть. Законы и порядки перекраивались на новый лад, защищая интересы власть имущих иностранцев. Теперь на добычу зверя или рыбы требовалось разрешение магрийского смотрителя. Страна потеряла суверенитет. Любое мало-мальски важное дело не решалось без участия надзирателей ненавистного Альбиона. Его соглядатаи совали свой нос во всё, от рецепта утреннего кофе до образовательных программ и медицины. Знахари и врачеватели были объявлены шарлатанами и вытеснены на задворки империи. Их место заняли лекари островитян. Болезни стали источником дохода. А лучшие сыны, некогда великого народа, спивались и деградировали. Вымирание дамокловым мечом нависло над всем родом.

Безнадёга и алкоголь выкашивали ряды выживших, превращая их в попрошаек готовых убивать ради ломанного гроша, не гнушаясь никакими грязными делишками. Доведенные отчаянием до последней своей черты, забыв о былом величии они сбивались в придорожные шайки и канализационные банды. Убийства и грабежи, склонность к любым гнусностям ради сиюминутной выгоды, заставили отвернуться от них даже бывших соратников и союзников по оружию, разорвав связанные кровью многовековые союзы. Казалось, что судьба уже вычеркнула проигравших из книги жизни, а последняя надежда рухнула в бездну безысходности. Но, как правило, тяжелые времена рождают героев меняющих ход истории. И именно в самый темный час рождается свет утренней зари.

Так было. Так есть. И так будет!

* * *

Лошадь неслась во весь опор, подгоняемая жгучими ударами кожаного хлыста. Раскидистые дубы слились в одну темно зелёную полосу. Возница, обезумев от страха, уже не разбирал дороги, стараясь умчаться, как можно быстрее и как можно дальше из этого проклятого леса. Ругая и матеря на чем свет стоит, упрямого пассажира уговорившего его сунуть нос в эти темные места. «Авось» не сработал. И теперь, размахивая хлыстом, он уходил от погони. Головорезы лесного братства не отставали.

— Надо же так было облажаться, вляпаться по самые гланды!

Уже вечерело. Весна вступала в свои права. Снег ещё лежал в тени могучих дубов, но набирающее силу светило легко плавило его везде, куда могло дотянуться своими лучами. Старый торговый тракт, прямой стрелой пересекающий густые чащи эмирейского леса был вымощен большими валунами. Дорога была добротная и широкая. Но главным минусом этого пути были не байки про страшных чудовищ, обитающих в дремучих чащах. Все было проще и банальнее. Лесное братство — кучка оголтелых разбойников, терроризировала местных купцов и караванщиков.

Король Епифаний Первый посылал сюда отряд магрийских усмирителей. Но пропив в местных тавернах весь гонорар и повесив нескольких недовольных трактирщиков, отказавшихся наливать в долг, усмирители вернулись в стольный град, с докладом о доблести и отваге, проявленными всеми членами отряда при борьбе с лесным братством. Король остался доволен результатами похода. Более того, он заслужил похвалу временно-поверенного в дела Магрии на материке, благочестивого старца Елизария. А братство продолжило безнаказанно собирать мзду за проезд через лес Эмиреи. Старый тракт позволял выиграть почти целый день пути по дороге в Анджис, столицу Радагарской империи, и естественно, торгаши безропотно платили дань, спасая товарный вид скоропортящиеся продуктов, хотя, где вы видели торгаша, теряющего барыш? Рост цен компенсировал «транспортные потери». А имея постоянный приток дохода свирепость лесных головорезов спала на нет. Убийства прекратились. И скандал вокруг кровожадной шайки улёгся. Ставка по тарифу за проезд была фиксированной и поражала своей стабильностью.

— Кто ж знал, что этот залетный франт, спешащий в столицу, не вкурсе про дорожный сбор? Да и, хуже того, умудрился пальнуть в братка с ручной аркебузы.

И теперь за повозкой Арчи летела разъярённая банда, жаждущая крови и мести. Всего два «гребаных» дима (мелкая разменная монета ценой в одну десятую империала) навсегда закрыли проезд для Арчибальда по старому тракту. Стук копыт раздавался все ближе. Преследователи нагоняли. Грохот выстрелов звучал чаще. Если раньше палили больше для острастки, то сейчас огонь стал прицельным. Сумрак сгущался предательски медленно. Хлыст щёлкал без устали. Ещё несколько минут и продолжать погоню будет смертельно опасно, впрочем, как и лететь на такой скорости по ночному лесу. Рассказы о былых зверствах и пытках лесных братьев леденили кровь, уж лучше свернуть шею в ночной гонке. Дорога дугой уходила влево. Арчи натянул поводья, гася скорость перед поворотом, но конь встал на дыбы и повозка, летящая за ним, опрокинулась. Возницу выбросило в густые заросли ежевики, словно кувшин с негасимым огнём из требушета. Удар о землю, хоть и сильно смягченный кустарником, выключил сознание.

* * *

Возвращение в сознание было болезненным. Крючкообразные шипы ежевики располосовали спину, превратив кожаный камзол в лохмотья. Дикая, жгучая боль заставила стиснуть зубы. Правый глаз заплыл и практически не открывался. Арчи попробовал протереть лицо, но шевельнуться не смог. Руки были туго стянуты вожжами к обломку оглобли. Юноша огляделся. Посреди поляны горел небольшой костёр, на импровизированной треноге висел большой котёл, из которого разносился аромат мясной похлебки. Несколько лесных братьев сгрудилось у костра, топливом которому послужила покореженная повозка Арчи. Пара разбойников мастерски разделывала тушу скакуна, заготавливая мясо впрок. Пассажир висел на второй оглобле с противоположной стороны. Он тяжело дышал. Братва уже воздала ему за гибель соратника. Те, что сидели у костра, шумно обсуждали ближайшее будущее пленников. Перспективы пестрели богатством и разнообразием самых изощрённых пыток. Единственное, в чем сошлись Лесные — это в том, что головы обоих беглецов украсят въезд на территорию братства. Арчи дико хотелось жить. Но разорвать путы было невозможно, тогда на выручку пришла наглость. Набрав воздух в легкие, он прокричал:

— Эй, что толку благородным бандитам в смерти будущего зятя князя Ивалойнского, сводного дяди самой Аналайны-соперницы ветра — королевы Радагара?

Гогот вокруг костра стих. Поднявшийся громила двинулся к вознице.

— Это ты, что ли зятёк? Ща глянем, что внутри у царедворца. — бандиты, оторвавшись от варёной конины, переключили внимание на кучера.

Громила отобрал широкий скинер у лысого горбуна, разделавшего тушку трехлетнего скакуна, за которого Арчи ещё был должен ростовщику с полсотни империалов.

— Месть за товарища — дело благородное, но смерть вельможи наводнит эти поляны усмирителями. И от прежней вольности и следа не останется. А так, выкуп компенсирует убытки на переезд. Лесов то много в округе… — не смотря на явно не добрые намерения со стороны гиганта, голос кучера не дрогнул.

— Я с тебя, выродок, живьём шкуру сниму, я смерда за версту чую. — нож плясал в руках громилы, прыгая из руки в руку. Но Арчи терять уже было нечего и он играл Ва-Банк.

— Да мне то все одно не жить, хоть вы, хоть его семья, все одно уроют. Так хоть вас потешу. Но за пассажира своего молю. Королевская кровь, кроме беды, ничего не принесёт.

Громила обернулся на висящего без сознания дворянина.

— Бизон, а может и правда он из бояр. Холоп походу и не врет. Местные просто монетой откупились бы. А этот вона, за ружо схватился.

— Да шкуру, эта падаль, свою спасти хочет, я его на тракте не раз видал. Кучер он из местных. Вечно скидку клянчил. Откудова ему с дворянами шашни водить, да не просто с боярином каким-нибудь, с самим Сигизмундом Беспристрастным, князем Ивалойским, принцем Радагара? Врет извозчик, ей богу, врет. — встрял в разговор долговязый бандит. Именно он с напарником обычно дежурили на въезде в лес, собирая мзду.

— А я и не скрываю. Меня к нему в харчевню смотритель местный приволок. Сказал: «Князю в город срочно надо». Десяток империалов обещал, если к утру поспеем. Ну я грешный и забыл про дорожную мзду вельможу предупредить. А он все дорогу кошель вышивной руками наглаживал, видать ценность какая. Да про дочку Сигизмундову судачил. Как ее имя… Эми??? Аби…

— Эбигейл. — раздалось из толпы.

— Говорят, знатная красотка, да только дюже несчастная… — снова встрял долговязый.

— Говорят, ее Имперскому поверенному обещали, жаль девку. У старца Елизария механизм, от попоек, да старости, недвижим, как висильник.

Хохот охвативший лесную братву, стих, как по мановению волшебной палочки. Крупный мужчина с толстыми ручищами, повидимому, главарь этой шайки, поднялся на ноги и держа кусок конины шагнул к Арчи.

— Седой, а ну — ка, ещё раз прошурши по барину. Кошеля-то мы не видали.

— Ты чё Бизон? Мы с тобой не первый день люд торговый на тракте трясём. Все карманы сам вывернул, все швы проверил, все находки на бочке. Или ты утырку этому больше моего веришь? Не по человече это, по-напраслину на кореша возводить. Негоже. — долговязый бандит развёл руками, явно не желая прерывать ужин. Бизон вырвал из рук громилы нож и с силой метнул его в Седого, тот упал хрипя пробитой гортанью, даже не поняв, что произошло. Тело долговязого рухнуло у костра. Воздух свистел из пробитой глотки, булькая и надувая кровавые пузыри. В гробовой тишине сухо трещали дрова в костре, отражаясь языками пламени в остекленевших глазах недавнего компаньона. Главарь обвел взглядом подельников, вызова не последовало.

— Корявый, шманай Седого, потом зятька ещё разок протряси.

Худощавый разбойник, в выцветшем платке, принялся вываливать содержимое карманов долговязого. Замшевый кошелёк с шитым золотом гербом лёг на импровизированный стол.

— Бизон, а кошель-то не простой, я, пока мне пальцы не поломали, в столице по карманам тырил, чего-чего, а кошелей я навидался.

— Я услышал тебя, Корявый. Ну вот же крыса. Из трактирного сортира его вытащили, пайку дали, хлеб с ним делили, лучше б зятёк Сигизмундовский его башку разнёс. — досаде Бизона не было предела. Главарь вернулся к костру, вытащил нож из горла Седого и швырнул его лысому Горбуну.

— Как бы то не было, стан сворачивать будем. На север подадимся поближе к магрийским границам.

— А с этими чего? — громила развёл руками.

— Зятька в расход. — красноречивый жест дополнил слова главаря.

— А выкуп? — недопонимание сквозило во взгляде гиганта.

— Ежили с ним повяжут, кроме дыбы, нам ничего не светит, а так, овраг эмирейского леса и не такие тайны укрывал, одной больше, одной меньше, некому считать же.

Гримаса недовольства исказила лица бандитов, но перечить Бизону никто не посмел.

— А этого? — разбойник указал на кучера.

— Свяжи пока, кто-то ж должен кошель родне передать. Там разберёмся. — здоровяк освободил оглоблю и спеленал руки Арчи за спиной.

— Вот ты Гаврила, здоровый, а ума у тебя, как в моем ботинке. — раздосадованный Главарь срывал злобу на не очень сообразительном громиле.

— Обижаешь, Брат… — разбойник скривил губы в обиженной мине.

— Гаврила, ты в голову только ешь? Или ещё шляпу носишь? — на этот раз в голосе Бизона звенела ярость.

— Да чего? — сбитый с толку Гаврила развёл руками.

— Жрать он, как будет? Или ты кучера с ложки кормить решил?

— Бизон, мы чего, его кормить ещё будем? Я просто не думал….

— Не корми, к князю в усадьбу сам кошель понесёшь, не думал он, эх подарила мамка братца.

Громко вздохнув, громила принялся развязывать свой узел на запястьях Арчи, с очень недовольным видом что-то бурча себе под нос.

Этот раунд у смерти Арчи выиграл.

* * *

Едва забрезжил рассвет, грубый толчок прервал сон Арчи.

— Жри скорее, скоро выходим!! — громила сунул вознице мешок.

Холодный кусок вчерашней конины и краюха чёрствого хлеба составили завтрак. Челюсть болела и еле ворочалась. Но голод не тетка, да и помирать на сытый желудок оно поприятнее. Превозмогая боль Арчи впился зубами в варёное мясо.

Надежды на недальновидность лесной братвы растаяли с утренним туманом. Бандиты, приставив двух соглядатаев непосредственно к Арчи, двигались всей группой в небольшом удалении. А на ночлег планировалось вернуться в логово. Возница, хоть ему и подобрали наряд из гардероба лесных грабителей, выглядел не лучшим образом. Опухшее от побоев лицо, разодранное шипами ежевики, имело фиолетово-зеленый в красную крапинку оттенок, что отнюдь не добавляло доверия, скорее даже наоборот. Но на кону стояла жизнь, причём, его собственная, и отступать Арчи было некуда.

Бизон с головорезами ещё раз проходил детали плана. Что-что, а в смекалке и интеллекте главарю отказать было нельзя. Предусмотрительность, с которой он планировал визит в город, была выше всяких похвал, что удручало Арчи ещё больше. Корявый и громила шли с Кучером, не спуская с него глаз. Остальные рассеялись по округе следуя за тройкой, не привлекая внимания. Корявый вывел группу узкими закаулками прямиком к дворцу князя Сигизмунда Ивалойского.

Высокий, в два роста, каменный забор надежно укрывал периметр усадьбы от ненужных глаз. До главных ворот оставалось рукой подать, когда Корявый остановился, осматриваясь по сторонам.

— Сейчас, и давай быстрее, на нас и так уже косо жандармы смотрят. Загремим под фанфары, по пустяку. Шевелись, я сказал! — Корявый с опаской озирался по сторонам, громила рылся в карманах, вспоминая, куда засунул заветный кошель.

— Вот ты дурня ошмёток, ты чего, кошель потерял? — прошипел бывший карманник.

— Уймись Корявый, найду сейчас.

— Не будь ты братаном Бизона, Гаврила, уже б давно в канаве валялся с распоротым брюхом. — прошептал бандит нащупывая под плащом рукоять кинжала, но Громила извлёк кошель и сунул его в руки кучера.

— Твой выход, малыш. — бывший карманник грубо толкнул Арчи в сторону ворот усадьбы. Возница упал, выронив кошель из рук, шитый золотом герб сверкнул на солнце. Несколько прохожих в странных серых плащах остановились, а жандарм, обнажив меч двинулся к курьеру.

— Плохо дело, нас засекли. — Гаврила едва не сорвался на утёк, но острие приставленного кинжала остудило его порыв.

— Спокойно, бугай, на нас ничего нет. А этого мы всегда достанем. — Корявый мотнул головой в сторону возницы.

Арчи поднялся на ноги пряча кошель в карман. Это был шанс свинтить от своры оголтелых головорезов. Юноша выпрямился, высматривая маршрут для побега. Жандарм приближался широкими шагами, это должно будет отвлечь людей Бизона. Юноша набрал воздуха в грудь готовясь к рывку. Но жандарм так и не добрался до бандитов, не успев подойти,он обмяк и рухнул на мостовую. Стрела, пробив кольчугу, глубоко вонзилась в тело патрульного.

Гаврила громко матюкнулся, а Арчи рванул в сторону рынка, Корявый ломанулся обратно в проулок, из которого они не так давно вынырнули на рыночную площадь. Арбалетный болт пробил шею старого карманника у основания черепа, Корявый мешком рухнул на мостовую. Люди в серых плащах, откинув разряженные арбалеты, поднимали следующие. Солнечный зайчик сверкнул на смертоносном жале болта. Возница нырнул за прилавок. Арбалетные стрелы впились в дерево перед носом Арчи, расчленив по дороге баранью тушу и продолжая дрожать в негодовании от своей неудачи. Кучер рванул дальше. Звон тетивы раздался ещё раз, стрела, пробив стеллаж с кувшинами и глиняными тарелками, усыпала Арчи керамическими осколками. Снова рывок. И почти у самой подворотни третий мужчина в сером плаще поднял свой самострел на встречу кучеру. Где-то завизжала торговка, на какое-то мгновение приковав к себе внимание убийцы, Этого хватило. Спусковой механизм отпустил смерть на поиски цели. Но то ли Арчи замедлился, отвлекаясь на истошный крик, то ли дрогнула рука ассасина, как бы то ни было, выпущенный в упор болт лишь оцарапал шею юноши. Гаврила вытащил из сапога нож и с силой швырнул его в одного из нападающих. Клинок звякнув о сталь нагрудника упал на мостовую. Тетива звонко взвизгнув отправила болт в цель. Громила качнулся, медленно оседая на мостовую.

Юноша бежал со всех ног продолжая петлять между торговыми прилавками и рядами. Второй ассасин поднимал арбалет ловя момент для выстрела, но выпустить стрелу он не успел. Подоспевший лесной брат, сбив самострел, уже наносил бесчисленные удары кинжалом в шею «охотника за головами». Серый плащ, хрипя рухнул на мостовую, заливая камни ярко алой кровью. Глухо щелкнули плечи арбалета и ещё один лесной брат упал замертво. Но на убийцу уже летело семеро оставшихся в живых членов братства. Перепуганные торговки подняли истошный визг, породивший панику и суматоху по всему рынку.

Арчи, пересеча торговую площадь, нырнул в первый же проулок. Уйдя с линии прямого прицеливания, он остановился. Кислорода не хватало. Он хватал воздух, как рыба, вытащенная из воды. Сердце бешено стучало, вырываясь из груди. Неприятный жар стиснул грудь. Возница облокотился о деревянную калитку, стараясь отдышаться. Ворота скрипнули, и сильная рука втащила падающего Арчи вовнутрь.

Дубовая дверь захлопнулась, под лязг стали и шум борьбы раздающиеся с площади. Крики перепуганных торгашей и коммерсантов заглушили выстрелы. Возница вскочил на ноги поднимая руки в стойку, сжимая в кулаке заветный трофей. Но незнакомец, приложив палец к губам прошептал.

— Тсс, сударь я друг, следуйте за мной. — и нырнул в подпол полуразвалившийся хижины. Арчи, сунув кошель за пазуху, последовал за незнакомцем, оставляя за спиной лесную братву и странных убийц в серых плащах. Через дыру в подвале незнакомец протиснулся в городской коллектор, засветив заранее приготовленный факел, он, умело маневрируя, бежал по стокам канализации, Арчи изо всех сил старался не отставать, но жижа на полу и ужасный смрад не давали ему разогнаться по-настоящему. Липкая зелёная слизь покрывала камень коллектора, делая его скользким, как лёд на реке. Где-то позади раздавались звуки погони и мерцали блики факелов. Сделав несколько поворотов, мужчины вышли к большому отстойнику. Талая вода, вперемешку с нечистотами, наполнила этот каменный резервуар почти до краев. Погасив в воде факел незнакомец аккуратно поставил его в помятое жестяное ведро стоящее в углу, не долго думая, прыгнул в отстойник и укрылся за нависшим над мутной водой парапетом. Возница нырнул за им. Нечистоты накрыли его с головой, тошнота подкатила к горлу, в истерзанное тело вернулась боль. Арчи рванул обратно, сильная рука спасителя удержала его под парапетом. Яркий свет нескольких факелов наполнил свод отстойного резервуара.

— Чисто… — прогремел грубый голос.

— Вроде, тут булькнуло.

— Это же отстойник, тут всегда булькает. Пошли, а то жуть, как воняет, да и говорят тут Водяные водятся. А может кто и похуже…

Упоминание о чудовищах заставило поисковый отряд убраться от греха подальше. Как только шаги стражи затихли, незнакомец вынырнул из резервуара. Подобрав в углу факел, он стряхнул с него остатки воды. Стальное огниво ударило по кремню высекая сноп искр. Пропитанная маслом ткань факела вспыхнула ярким пламенем.

— План побега был тщательно продуман и подготовлен им заранее. Следовательно, он кого-то ждал. Пассажира? Точно. Незнакомец должен был встретить не Арчи, а его пассажира. Кошелёк, скорее всего, был чем-то более важным, чем просто дорогая вещица. Вот, только, насколько важным? Если из-за него убийцы в плащах устроили бойню прям на рынке? Стреляя во всех, без разбору и сортировки, в том числе и в городскую жандармерию. — мысли бешеным роем метались в уставшем мозгу юноши.

Проводник остановился, сунул факел в держатель у стены и обнажил тесак с широким лезвием. Арчи напрягся. Но незнакомец откупорил большой заплесневелый бочонок и бросил его вознице.

— Времени мало, переодевайтесь. Отвернувшись от Арчи, мужчина начал открывать ещё один бочонок.

«Он не знает, кто пассажир, кошелёк своеобразный знак, пароль…» — констатировал возница.

— Искренне прошу простить меня за эти обноски. Через час, для нас заказана купель в «Бане у Анана», там мы сможем перекусить и отмыться. Туда же сеньор Селентий любезно согласился прислать свою последнюю коллекцию одежды. Я порутчик лейб гвардии первого Радагарского гренадерского полка Скарамуш Нушницкий. К вашим услугам.

— Арчибальд… — начал юноша, хаотично ища подходящие слова для более полного представления самого себя. Но присвоенный титул или дальние владения могли выдать ложь сразу, а представляться смердом ему не хотелось. Пауза затянулась. Арчи решил заполнить ее, освободившись от промокшей одежды. Но снимая рубаху, он дернул припекшуюся кровь с многочисленных порезов и застонал. Дикая боль пронзила спину и исковерканный бок. Свежая кровь проступила крупными рубиновыми каплями. В оранжевом свете факела кровавое месиво на спине кучера выглядело ещё ужасней.

— Боги, вы ранены?

— Мелочи. Мог и шею свернуть, лошадь вздыбилась на полном ходу, считайте, я еще очень легко отделался…

— Зачем было так торопиться? Встреча с поверенным королевы только сегодня. Посланник, будет ждёт нас в полночь в трактире «Три чарки». О, я понимаю, вы торопились успеть, но дело архиважное, необходимо соблюдать величайшую осторожность. Тем более, когда в ваших руках судьба Королевства. — тон Скарамуша начинал раздражать.

— Мы уходили от погони, на повозку напали.

— Магрийские убийцы?

— К счастью нет, лесные разбойники.

— В Эмирейском лесу? Их же всех перебили? — недоумение поручика было не скрыть.

— Матёрая банда около дюжины головорезов. Я выжил только благодаря их алчности.

— Они смели требовать выкуп?

— Смели. Выкуп — не самое сильное унижение, которое может выпасть на долю человека. Но Серые Плащи спутали планы разбойников.

— Магрийские ассасины, дети порабощенных народов, незнающие ни страха, ни жалости. Взращенные в ненависти и страхе, умеющие только убивать. Не знающие ни сочувствия, ни сострадания. Все земли, покорённые альбионом их охотничьи угодья. — боль и обида звенела в голосе Нушницкого.

— Не сглупи Авакин у горы Айсинуш. Все могло быть по-другому. Не будь той безумной атаки, трон, до сих пор, принадлежал бы династии Барахлюшей. Но атака захлебнулась в картечном вихре. Пушкари островитян в упор расстреляли лучших сынов Радагара, устремившихся за ослеплённым величием королем. Шрапнель альбиона пробила гигантскую брешь в геральдике нашей страны. Сколько сильных, молодых и очень талантливых людей сложило головы в уплату за глупость и близорукость ослеплённого тщеславием императора. Потом проклятые островитяне силком женили нашу Аналайну, вдовствующую королеву, на этом алкаше Епифании. Безродная скотина, тварь — разбазаривающая земли предков, марионетка, готовая лизать задницу своим островным хозяевам. Фактически, Радагаром правит Елизарий, временный поверенный магрийцев на материке. А мы вынуждены жить, даже не жить, существовать, как халдеи, пресмыкаясь перед врагами и их прихлебателями. Кошель я видел, а что с брошью?

Сердце Арчи застучало сильнее, обогащая кровь кислородом. Мозг лихорадочно работал, перелистывая в памяти события прошлой ночи:

«Значит была ещё и брошь. Пассажира шманал Седой. Вот почему, он решил зажать кошель, и поплатился за это. А труп Седого обыскивал Корявый. Старый столичный щипач. Ловкий, но не дальновидный, вряд ли он станет прятать дорогую вещь, где-то далеко. Значит, брошь была у него в момент смерти. Почти наверняка…» — И вслух добавил:

— У лесных грабителей нет ничего святого, господин Скарамуш.

— Все пропало, королева в беде.

— А куда свозят трупы? После бойни на рынке, вряд ли их захоронят до заката.

— Конечно нет. Скорее всего свезут в погреб монастыря Святой Каталины.

— Возможно, не все ещё потеряно.

— Говорите, если есть хоть малейший шанс вытащить королеву из беды, я в деле.

— Она в беде?

— Вы не в курсе? Как благородно, предложить помощь даме, не вникая в подробности. Но позвольте вам поведать, хоть часть этой истории, потому, как опасность нашего мероприятия не исключает моей гибели, то завершить начатое надо будет Вам.

Мужчина щёлкнул затвором пистолета, и сунув его за пазуху продолжил:

— Дело в том, что королева готовит восстание и собирает под своё крыло войска, с целью вернуть трон. Брошь была авансом на покупку Редриданских кольчужных камзолов, для ополчения. Но, как бы то ни было, Елизарий — цепной страж магрийцев — проведал о пропаже драгоценности.

Офицер поправил перевязь пытаясь совладать с бушующими в душе эмоциями.

— Казна пуста, а Епифаний алчен и падок до роскоши. Вот марийцы и организовали приезд представителей Эмира Кашмира — Абикахура. Эмир славится на весь мир своей маниакальной тягой к драгоценностям. Он пообещал Епифанию огромный кредит в залог этой брошки. Елизарий организовывает бал на котором и должна будет произойти сделка.

Щёлкнул затвор ещё одного пистолета. И он также последовал в кобуру на широкой коренной перевязи. Кожа была добротная, пряжка перевязи крупная, но весьма искусно покрытая гравировкой отливала серебром.

— И, если этого не произойдёт, королеву обвинят в измене и ее ждёт анафема и опала. А Радагар навсегда останется сувереном магрийцев. Уже сейчас, на нас смотрят, как на людей второго сорта. От ярма рабства нас отделяет лишь имя королевы, её честь. Запятнай они ее, и нас всех ждёт вымирание.

Скарамуш извлёк из тряпичной обмотки полноразмерный клинок восточного образца, с лунообразным изгибом лезвия, и пару раз рубанул воздух, оценивая качество клинка. Улыбка осветила лицо поручика. Но лишь на мгновение, прежде чем лютая ненависть к захватчикам вновь овладела солдатом.

— Уже родилось поколение, не ведающее свободы. Живущее под довлеющей пятой Магрийской Республики. Наши храмы разрушены. Мораль растоптана. Все, что делало нас нами, попрано и уничтожено. Если не подняться сейчас, то нас ждёт участь всех покорённых народов. Ассимиляция, деградация и рабский труд во благо «Великой республики и совета Старейшин».

Боярин протянул Арчи перевязь с широким абордажным ятаганом и двумя пищалями.

— Пистоли заряжены картечью. В ближнем бою вещь не заменимая.

Арчи коснулся эфеса боевого клинка. Сколько раз играя с соседскими пацанами, они воображали себя искателями переключений. Смелыми борцами с несправедливостью. Адреналин попавший в молодую и горячую кровь, глушил голос разума, призывавшего вернуться к размеренности и обыденности жизни простого кучера. Ведь стоимости кошеля с лихвой хватало не только закрыть кредит у ростовщика, но и на новую двуколку с хорошим породистым рысаком. Рукоять удобно легла в ладонь. Юноша потянул клинок из ножен. Лезвие с лёгким скрежетом поползло из ножен. Нет ни одного настоящего мужчины на земле свободного от оружейных чар. Форма лезвия была идеальной. Слегка вогнутый вовнутрь, с толстым обухом и смещённым от рукояти центром тяжести ятаган вселял силу и уверенность. Первый раз в жизни Арчибальд понял, что может совершить в жизни что-то стоящее, не просто срубить бабла на безбедную старость, стать кем-то большим. Клинок вернулся в ножны.

— Я не могу, да и не хочу лгать вам, сударь. Вы и так через чур добры ко мне. Я не тот, за кого вы меня приняли.

— Это не важно. Совсем не имеет значения, кто Вы. Важно то, что сейчас судьба королевы и Радагара вверена богами в Ваши руки. Мне не справиться в одиночку. Небеса послали Вас в помощь.

— Это все нелепая случайность…

— Случайности не случайны. Вы со мной? Посмеете ли Вы, встать в полный рост перед врагами и обнажить меч во славу своей Родины? — Дворянин впился глазами в душу Извозчика.

— Так Вы со мной?

— Я не воин…

— Убивать дело нехитрое. Острым концом клинка пронзайте противника.

Патриотизм и рвение поручика завораживали. В тон эмоциям, кипящим в душе молодого дворянина, где то далеко внутри родилась первая строка, первая робкая, но настырная и звонкая. За ней ещё одна. Песнь заоблачной Музы эхом отражалась в сердце возницы. Музыка богини звучала все громче и слова слышались все отчетливее. Арчибальд не смог противостоять. Его голосу гулко вторило эхо:

— И свет померк, Надежда сникла.

То Алчности явилась миру Тень.

Все оценив и ярлыки наклеив,

Мораль перекроила на свой лад.

Теперь, не смейте без монеты,

Ни руку протянуть,

ни помощь оказать!

И люди тупо следуют завету,

Забыв о чести и любви.

Теперь, все меряют деньгами

И дружбы узы, и сердец Союз.

Куда ни глянь, кругом одни расчеты.

И смотрят на тебя с укором,

Как посмел ты, за"спасибо"помогать!!!

Дворянина дернуло словно от удара шаровой молнии. Он обернулся.

— За это можно навсегда сгинуть в катакомбах каменоломен Республики. Мечников среди нас много. Но нашему народу не хватает певца способного пробудить Голос Крови могучих прадедов. Кто бы Вы ни были. Я счастлив, что Судьба свела нас.

Откупорив ещё один бочонок Скарамуш извлёк на свет два длиннющих балахона, собранных из невесть каких лоскутов и латаных перелатанных безумным количеством заплаток.

— Вонь отобьёт излишние любопытство жандармов, а балахоны скроют наши лица. В монастыре Каталины часто подают нищим и бездомным. Мы сможем беспрепятственно попасть вовнутрь. Но надо торопиться. Гробовщики оберут трупы перед захоронением. Вы сможете опознать Корявого?

— Лысый старикан с покалеченными пальцами правой рукой и арбалетной стрелой в шее, у самой башки.

— Тогда за дело…

* * *

Солнце поднялось почти в зенит. Его яркие и уже тёплые лучи резали наискосок, полумрак отесанной дубом спальни. Широкая резная кровать, заваленная пуховыми матрасами, подушками с гусиным пухоми массивным балдахином с парчовыми шторами, занимала почти весь объём спальни. Молодая девушка, в кружевной ночнушке на голое тело, все ещё валялась в объятиях шелковых простыней и одеял, набитых тончайшей овечьей шерстью. Старая служанка повесила на стойку у ширмы роскошное голубое атласное платье, отороченное белым шелком. И начала складывать в корзину вещи, разбросанные по софе, бурча что-то себе пол нос. Не успела она поднять камзол подопечной, как из него вывалился и с грохотом бухнулся на пол крупнокалиберный пистолет.

— Да что ж за напасть-то. Откуда она только берет эти адские игрушки?

— Ничего они не адские! — раздался звонкий голос из-под вороха подушек. — Доброе утро, Ефросинья.

— День добрый, Ваша Светлость. Опять до полночи книги свои читали? Все свечи до самого корня пожгли. Воску кругом накапали.

— Это что ж, мне и читать нельзя? — юная княжна вылезла из-под одеял и уселась на кровати.

–"По деревьям не лазай, используй женское седло, не бегай с дворовыми мальчишками, леди не должна фехтовать, откуда у вас пистолет?", Вы постоянно мне все запрещаете!

— Нешто я, запрещаю? То батенька Ваш… меня за вами ответственной поставил. Да мало того, заветов суровых надавал. Мы ж простого роду племени. Нас за непослушание и прибить могут. Как же мне ослушаться то? — горечь обиды звонкой струной звучала в голосе старой служанки.

— Да и Вы мне, как родная. Я вас с пелёнок нянчу, а вы? Вот, платье Вам для празднования принесла. Белошвейка к утру закончила только.

— Сигизмунд мне не отец! И я зелёное просила, а это голубое и атласное. Ненавижу атлас, уж лучше шёлк тогда уж.

— Зелёный весной не носят же, и торжества семейные. Должно по кодексу наряженным быть. Вы хоть и княжна, а кодекс он для всех кодекс.

— Я хочу хотя бы на свой день рождения пойти в зеленом!

— Но, Эбигейл, ваши фамильные цвета голубой и белый, они так прекрасно подчеркнут ваши черные волосы и белую кожу. 16 лет бывает один раз, и на Ваш день рождения приглашены важные люди со всех концов империи. Вы должны быть символом процветания и единства.

— Хорошо, кодекс — значит кодекс.

Служанка, закончив с бельём деловито вышла из комнаты унося с собой корзину с грязной одеждой.

— Кодекс.., символ.., все равно, надену зелёное! — Буркнула девушка и ткнула кулачком в пуховую подушку.

— Эби, Эби… Тебя лишат титула за твой характер!

Лестор — дворовый мальчишка, как зовет его няня, снова залез к ней в окно.

— Характер не причём. Просто поручик Нушницкий изволили спросить моего дозволения на разговор с моим батюшкой о благословении и сватовстве.

— А платье то причём?

— Не причём, конечно. Просто, я же не селянка, ответ сразу давать. Вот сегодня на балу он увидит зелёное платье.

— И?

— Зелёный — цвет согласия! Эх, не быть тебе, Лестор, царедворцем. — юная княжна поправила съехавшую на плечо лямку от ночной рубашки.

— И потом, сколько раз я тебе говорила, что если тебя здесь увидят, то поркой уже не отделаешься, нам не по десять. Если хочешь встретиться, посылай птицу. Что у тебя там?

Лестор с важным видом прошелся по комнате, усевшись за небольшой столик с резными ножками, на котором няня заботливо оставила серебряный поднос с завтраком, и бесцеремонно начал поглощать свежие фрукты, заедая их бутербродом с копченой кабаньей грудинкой и сыром.

— О, пвостите, Ваше вевичество, — жуя, он сделал некий поклон сидя на стуле — но сегодня нашли 16 трупов, и все, как на подбор мордовороты, во! — Мальчишка развернул руки на ширину плеч.

— Здоровенные, раза в два больше ваших стражей. Говорят, они заговорщики из южных провинций, а шпионы Островитян их выследили. Ну и давай с самострелов по ним. А те за ножи и ну магрийцев пырять. Говорят, семерых положили.

— Семь против шестнадцати? Не дюже умелые воины.

— Много ты в драке смыслишь, княжна Эби.

— Просто я, своими глазами, видела, как господин Скарамуш, когда практиковаться в фехтовании изволит, то ведёт поединок с четырьмя противниками за раз.

— То тренировка, бой по правилам, а тут магрийцы исподтишка напали.

— Не княжеское дело, в уличных драках разбираться. — девушка подошла к зеркалу и начала собирать волосы.

Солнечный свет пронзал тончайшую ткань ночной рубашки, обнажая четкий силуэт роскошного молодого тела. Лестор чуть не подавился бутербродом и отвернулся в смущении. Эбигейл краем глаза заметила кровь, ударившую в голову и бугорок вскочивший в штанах мальчишки.

— Да дело, не в драке вовсе. До этого магрийцы неприкасаемые были. На них даж смотреть боялись. А тут семерых положили. Говорят, один из повстанцев последнего грохнул и был таков.

— Мне нет дела ни до Островитян, ни до их убийц. Сегодня у меня катастрофа! Папенька Сегизмунд устроил семейный слёт, воспользовавшись мои Днем рождения. Будет пир, бал и скучные разговоры.

— Тоже мне катастрофа — Пир. Скучные разговоры… Я вот когда ем, вообще глух и нем. У нас семья большая, за столом лясы точить, голодным спать ложиться.

— Ох, если б Скарамуш успел вернуться к началу бала.

— Поручик изволил покинуть Вас, не получив ответа? Небо должно было рухнуть на землю, чтоб этот чудик осмелился покинуть тебя.

— Зря ты про него так. Он благородный дворянин и настоящий Рыцарь. Отчим… то есть Папенька, дал ему какое-то поручение. Архиважное. И он не смог ему отказать.

— Не мое дело. Но стоит ли устраивать праздники, в такое время?

— Мой День рождения не повод для праздника? Я, между прочим, княжна.

— У меня плохое предчувствие, прям душа покоя не имеет. Не знаю. Но кругом нищета и бедность. Чрезмерные поборы в счёт контрибуции. В стране начался голод. Беженцы стекаются в столицу в надежде на подаяние и милостыню. На рынке идут драки за испорченные продукты. До голодного бунта рукой подать. А тут эта Бойня на рынке.

— Слишком громкие слова для пятнадцатилетнего мальчишки.

— Это Батя, так говорит, когда по пятницам переберет вина в трактире.

— Не следует слепо повторять за взрослыми пьяные выражения. Ты порох со свинцом притащил?

— А то! Тока на кой они тебе сейчас? Пистоль то нянька забрала же.

— Делов то, можно подумать, она в первый раз пистоли отсюда выволакивает… — улыбнулась девушка. — Ефросинья оружия боится, как черти ладана. Снесет в сторожку, к караульным на стол подкинет. Ну а дядюшка Януш почистит, смажет, если надо, то и кремень подправит. Так что все в порядке. Выкладывай чего достал.

Лестор вытащил из-за пазухи патронташ, набитый свинцовыми пулями и пороховницу, сделанную из большого рога лесного бизона.

— Пули калиброваны и отшлифованы. А пыжей я сам набил, из бизоньей шкуры. Их охотники почти задарма отдают. Особенно, если зверя без лицензии убили.

— Не рассохнутся?

— Обижаешь, я ведь Бате амуницию сам собираю. Он же, как-никак, королевский егерь. Правда, последнее время Епифаний совсем не охотится. Лесничий с егерями за зверем выходят. Да свору выгуливают, чтоб навыки не растеряли.

— И много народу в браконьерах?

— Не. После того, как Еремей приказал публично семерых в медном быке зажарить, в лес ходят самые безбашенные и отмороженные ну или самые голодные.

— Беги, пока няня тебя не застукала.

Мальчишка расправился с завтраком, не оставив даже крошек и напоследок облизав, на всякий случай, тарелку.

— Пока, Эб. — Лестор исчез в проеме окна.

Выпроводив мальчишку, княжна накинула махровых халат, сунула ноги в мягкие тапочки и пошла на кухню, — жадность с которой юноша поглотил ее завтрак, разбудил аппетит и в княжне. Проходя мимо отцовского кабинета Эбигейл замедлила шаги, а вскоре и совсем остановилась. Разговор там шёл нерадостный.

— Как ты мог обещать её этой твари? Ты в своём уме? Я не для того ее вынашивала под сердцем, холила и лелеяла все эти годы. Пока я жива этому не бывать!

— Они не прощают отказов Маришка.

— Ты же Князь, сделай что-нибудь. Ты просто обязан защитить мою девочку.

— Есть вариант, но она проклянет нас из-за этого.

— Пускай, главное, её безопасность. Она. самое дорогое, что есть в моей жизни, защити ее, если я все ещё дорога тебе.

Постояв не много, и поняв, что услышала уже слишком много, Эбигейл поспешила на конюшню. Лестор был единственным, кому она ещё могла доверять.

* * *

Балахоны справились идеально. А вонь канализационного отстойника очистила дорогу двум попрошайкам к дверям храма Святой Каталины. Даже, повидавший жизнь стражник у ворот монастыря, сморщился и отпихнулся в сторону, освобождая проход вовнутрь. В просторном коридоре их встретила немолодая и очень уставшая служительница Ордена. Её не сильно интересовала цель прибытия очередных нищих в храм. Узнав, что они не нуждаются ни в помощи, ни в еде, а лишь пришли проститься с умершим товарищем, облегчённо вздохнула и махнула им в направлении ледяного хранилища.

— Сегодняшних ещё не сортировали. Сложили слева от входа. Утро было страшным. Кто-то устроил бойню на рынке у самых ворот в усадьбу Сигизмунда Ивалойского.

— Да на рынке потасовки дело обычное. — вставил Скарамуш, оглядывая помещение храма.

Солнечный свет едва проникал вовнутрь сквозь узкие бойницы, служившие окнами. Жуткий смрад висевший в воздухе был почти осязаем. Свободных мест почти не было. Нищие и бездомные наводнили храм в поисках миски горячей похлебки и убежища от все ещё суровых ночных заморозков.

— Простой люд, потерявший надежду и махнувший на все рукой. И с каждым днём, людей, свалившихся в омут отчаяния, становиться все больше. — монахиня устало вздохнула. — а вот прихожан все меньше и меньше…

— Прошлогодний неурожай сломал немало жизней. Люди готовы драться за краюху плесневелого хлеба. — добавил Арчибальд.

— К сожалению, вы правы. Но драки, синяки, это одно, до поножовщины доходит крайне редко, а смертоубийств с нового года было всего два. А сегодня, шестнадцать трупов, ни одного раненого. Говорят, были ещё и магрийцы, но их забрали в посольство. А ведь странно даже не это. Все убиенные, розовощёкие рослые гиганты, тяжелые жуть просто, не чета городским доходягам. Мы с сёстрами еле-еле их до ледника дотащили. Молва судачит, что это пришлые ополченцы из южных земель. — голос монахини заговорщически опустился до шёпота.

— Очень странно. — выдавил из себя Арчи. Калейдоскоп утренней бойни был свеж в памяти, он был неприятно удивлён таким большим количеством бандитов в рядах лесного братства.

— Прошу прощения, Сестра. Нам надо спешить. Нас ждёт дальний путь. Говорят, в Ашкероне, столице Магрийской Республики, дают хорошую милостыню. А путь туда не близок. — Сигизмунд умело отвесил благодарственный поклон.

— Да будет Каталина милосердна к Вам. — Монахиня вернулась к своим делам, а боярин и кучер двинулись в холодильную. Тяжелая дубовая дверь, испещрённая грибком и гнилью, из-за постоянной влажности, послушно скрипнула под нажимом Скарамуша.

Гигантский стеллаж во всю стену был почти пуст. Квадратные глыбы речного льда, оставшегося в подземелье ещё с зимы берегли тела покойных от разложения. Сёстры сложили трупы в ряд, заботливо укрыв каждого холщовым мешком и переложив льдом.

— Начни с того края. — скомандовал поручик.

Арчи сдвинул первую ледяную глыбу. Каменное подземелье, напичканное льдом, особенно хорошо хранило мороз суровой зимы. Дышать было тяжело, закоченевшие пальцы плохо повиновались. Приходилось все чаще подносить руки к губам и дышать на скрюченные пальцы. Но удача сопутствует настырным. Столкнув очередную глыбу льда, и сорвав с головы трупа мешок Скарамуш обнаружил торчащую стрелу в основании лысого черепа.

Конец ознакомительного фрагмента.