Крикуны

Алексей Бухаров (2024)

Пятидесятые годы прошлого века. На поиски пропавшей на Северном Урале экспедиции отправляется особый отряд.

— Дед Пантелей, что это?! — со страхом и недоумением воскликнул Сергунька, услышав непонятные пронзительные звуки, раздававшиеся с противоположной стороны болота.

Дед Пантелей, крякнув с досады, помрачнел, переломил ружьё и извлёк патроны из стволов.

— Не будет сегодня утка летать, Сергунька! Пошли домой!

— Так что это было, дед? — спросил Сергунька, когда они спустились с бугра возвышающегося над болотом и зашагали по узкой тропинке, проторённой сквозь высокую жгучую крапиву.

— Под ноги смотри! В крапиву, как в прошлый раз свалишься, меня бабка живьём съест! — прикрикнул дед Пантелей, но на интересующую внука тему распространяться не стал.

Внука он любил, но по характеру был суров и не разговорчив. Возможно, причиной тому была прожитая им жизнь, за которую ему пришлось хлебнуть лиха. Того, что он успел пережить и повидать, хватило бы и на несколько жизней. Голод тридцатых годов, во время которого он потерял двух братьев и сестру, затем война. Её он прошёл в разведке, от начала и до конца. Множество боевых товарищей потерял, кого схоронил, а кого и по-человечески земле предать не довелось. А сам ничего, несколько лёгких ранений, с которыми даже в госпиталь не пришлось обращаться…

Демобилизовался в 1946 году, возвращался на родину. И дёрнул же его чёрт зайти выпить в одно из привокзальных заведений. Поссорился с военным патрулём и съездил молоденькому лейтенанту по морде. На суде свою вину признал, да и глупо было отрицать. С учётом боевых заслуг отделался тремя годами лагерей в северных широтах из которых отсидел полтора и был отпущен по УДО за примерное поведение, а потом, здесь, на северном Урале, и осел. Возвращаться ему, собственно говоря, было некуда. Родителей не осталось. На месте их дома была лишь воронка от артиллерийского снаряда. Случилось это в самый страшный, первый год войны.

Здесь в глуши, среди древних гор и лесов, он познакомился со своей женой Галиной. Она работала фельдшером, он устроился разнорабочим в геологическую партию и начались для Пантелея первые мирные трудовые будни. Однако война, словно вцепилась в него мёртвой хваткой и в один, ничем не примечательный день вернулась к нему.

Спустя год после освобождения, на пороге его дома появился участковый, а с ним ещё один человек в штатском.

— Здорово, Пантелей! — по-свойски обратился к нему участковый. С Егором, участковым капитаном Зверевым, Пантелей был на короткой ноге, поскольку тот тоже был бывший фронтовик.

— Здорово, Егор! Случилось чего?

— Случилось! Переговорить надо! Галина дома?

— Нет, на работе…

— Ну и хорошо, разговор не для чужих ушей.

Участковый, его спутник и Пантелей прошли в дом и расположились за кухонным столом.

— Может чаю? — предложил Пантелей.

— Нет, не нужно, время дорого! — впервые вступил в разговор человек пришедший вместе с участковым. Голос его отчего-то показался знакомым Пантелею и он начал пристально разглядывать незнакомца.

— Не узнаёшь, старшина? — словно угадав мысли хозяина дома, поинтересовался тот.

— Голос знакомый, но вот где встречались не припомню, — честно признался Пантелей.

— Весной сорок четвёртого, ты со своими ребятами меня за линию фронта провожал…

И Пантелей вспомнил этого странного мужика. Однажды ночью, когда группа Пантелея должна была уходить в разведку, задание неожиданно отменили и велели ждать. Вскоре появился командир батальона, а с ним человек в немецкой полевой форме. Лицо его скрывал капюшон, под которым при слабом свете звёзд невозможно было рассмотреть черты лица.

— Доведёте нашего гостя до той немецкой базы, которую ты видел на прошлом задании, потом сразу назад. Пока идёте в ту сторону, он ваш командир. Приказ, ясен? — уточнил комбат.

— Так точно, ясен! — бодро ответил Пантелей, поскольку подобные дела были для него не в новинку, и спросил гостя:

— Разрешите узнать, как к вам обращаться на время перехода?

— Так и обращайтесь — командир! — ответил незнакомец, глубоким, хорошо поставленным голосом, в котором не было ни намёка на акцент, говорящий о принадлежности человека к какому-либо региону огромной страны. Этот голос Пантелей и запомнил.

Линию фронта тогда прошли незамеченными и до немецкой базы добрались без приключений. Незнакомец, почти всё это время молчал, да и лишние разговоры на территории врага были совершенно ни к чему. Лишь когда Пантелей остановил отряд и доложил, что они добрались до места, человек в плаще отдал приказ:

— Когда я скроюсь из вида, изобразите нападение на объект и сразу уходите!

Не дожидаясь ответа, он зашагал в направлении базы. Пантелей приказ выполнил и за разведчиками тут же началась самая настоящая охота. Обратно к своим из семерых бойцов вернулись только трое.

*****

— Не зря? — спросил Пантелей.

— Что не зря? — не понял человек в штатском, сидевший за столом на кухне.

— Не зря сходили тогда, а я четверых своих ребят положил? — уточнил Пантелей.

— Очень не зря, поверь! К сожалению, большего тебе рассказать не могу, не имею права, — ответил гость и, протянув руку, представился:

— Виктор!

Пантелей протянутую руку пожал.

— Так вот, — сразу перешёл к делу гость, — Примерно в трёхстах километрах отсюда исчезла группа, в задачу которой входило исследование местности, для подтверждения результатов аэрофотосъёмки. Для выяснения причин исчезновения и спасения людей организуется группа в которую, тебе Пантелей, я и предлагаю войти…

— Сразу вопрос, почему не послать действующих военных? — перебил гостя Пантелей и тут же, озарённый догадкой, сам себе ответил:

— Уже посылали, верно?

— Верно! Целая рота бойцов НКВД пропала бесследно! — досадливо поморщился Виктор, — Поэтому в срочном порядке и собираем людей с богатым боевым опытом, вроде тебя.

— Ясно! А что там такого было, на этой вашей аэрофотосъёмке?

— Всё расскажут и покажут в базовом лагере, а здесь об этом распространяться не могу. Скажу только, что это…эта… в общем, то, что обнаружили, может представлять угрозу для жизни людей, в том числе и здесь, в твоей деревне.

— О-о, как! — протянул Пантелей и замолчал, задумавшись. Не помочь людям, находящимся в беде, было для него величайшим грехом и он бы не колебался ни секунды, если бы не то обстоятельство, что к моменту разговора он был человеком семейным.

— Твою Галину, — угадывая направление мыслей Пантелея, продолжил говорить Виктор, — завтра отправят на курсы повышения квалификации, в Москву. Она, конечно, ещё сама об этом не знает. В общем, за неё не переживай. Что до тебя, о твоей судимости забудут все и навсегда, и вот он, — Виктор указал на сидевшего за столом на участкового, — будет заходить к тебе исключительно с целью выпить и поболтать, про всякий надзор можешь забыть.

При упоминании о выпивке Егор досадливо крякнул и покраснел.

Конец ознакомительного фрагмента.