Фамильяр

Алексей Боровиков

Оглянись, офисный работник, среди компьютеров, сканнеров и прочей техники, облачившись в платье из маркетплейса, скрывается не то Эгле — Королева Ужей, не то сама загадочная Мелюзина, а в соседнем цветочном киоске среди распустившихся роз таится неведомый Черный тюльпан, исполняющий заветное желание то, что всего раз дается на всю жизнь и на всю смерть.

Жалтис

Пошли девицы в озеро купаться,

Плескались долго, брызгаясь водой.

Взошел над лесом месяц молодой,

И вот пора домой уж возвращаться.

Одежду стала Эгле собирать,

В ее рубашке Жалтис затаился.

Прохладный ветер с девушкой дразнился,

А может, палкой Жалтиса прогнать?

«Уйду я сам, — сказал тогда ей уж, —

Чтоб только ты была моей женою.

Пообещай пойти в мой дом со мною,

Ведь я надежный и богатый муж».

«Да обещай, и точно он отстанет», —

Сказала Эгле старшая сестра,

И уж исчез. Молва пришла с утра,

Что трое сватов к Эгле прибывают.

В амбаре Эгле стали укрывать.

Отец и мать тот час пошли к колдунье,

«О Рагутена, подскажи, ведунья,

Как за ужа нам дочь не отдавать?»

«Отдайте сватам белую гусыню,

Ужей ведь очень просто обмануть».

И засычав, ужи пустились в путь,

Для Жалтиса везя его богиню.

Гегуже сватам с ветки говорит:

«Невеста ваша прячется в амбаре,

Вас обманули, вам гусыню дали», —

И сватов гнев пощады не сулит.

И можно долго в доме горевать,

Отец и мать опять пошли к колдунье,

«О Рагутена, подскажи, ведунья,

Как за ужа нам дочь не отдавать?»

«Отдайте сватам белую овечку,

Ужей ведь очень просто обмануть».

И засычав, ужи пустились в путь,

Однако вновь раскрыт обман беспечный.

И сватов гнев настолько был силен,

Что Эгле было некуда деваться.

Пришла пора ей замуж собираться,

Своей супругой Жалтис окрылен.

Водой озерной стали годы течь,

Детишек трое в шурье народилось.

Но сердце Эгле по родным томилось,

Покуда ночь касалась хрупких плеч.

«Хочу родных своих я повидать,

Ведь столько лет живу я под водою.

Здесь хорошо, я этого не скрою,

Позволь детей с собой в дорогу взять».

«Но чтоб напечь в дорогу пирогов,

Ты в решете носи отныне воду.

Лишь на три дня даю тебе свободу,

Я дольше расставаться не готов.

Там в честь тебя накроют пир на славу,

Придя назад, трикратно так скажи:

«Ты белой пеной проявись, коль жив,

А если нет, то стань пятном кровавым»».

И тестом залепила решето,

И пироги желанные готовы.

И сдался Жалтис, ведь давал ей слово,

Не остановит Эгле уж ничто.

Родные стали долго пировать

И не могли никак наговориться.

Столь поздний час, но никому не спится…

Мать не хотела Эгле отпускать.

Узнали братья тайные слова

И косы взяв, на берег поспешили,

Сомкнув кольцо, там змея порубили,

И в цвет зари окрасилась трава.

Прошло три дня. «Ах, мне пора домой», —

Сказала Эгле, с матерью прощаясь.

И слез прозрачных спрятать не пытаясь,

Пустилась в путь с растаявшей звездой.

Не знала Эгле, что пришла беда,

Покрылось озеро пятном кровавым.

«Знай, братьями устроена расправа», —

Раздался голос, сгинув навсегда.

И Эгле плач услышали вдруг боги,

На месте Эгле ель теперь растет,

Девичий стан в той ели узнает

Тот, кто идет забытою дорогой.

Сын старший дубом крепким обернулся,

Кудрявый ясень — младший брат его,

Сестра — осина — зябла от всего,

Лишь крови след по озеру тянулся.