Город теней

Алексей Атеев, 2005

Мертвых на свете больше, чем живых. И не все они обращаются в тлен и прах. Адепты языческого Чернобога впадают в состояние зомби, ждущих своего часа в окрестностях города Светлого, расположенного на месте бывшей деревушки Лиходеевки. Вот из этих-то зомби профессор Струмс из секретного оборонного института задумал сделать совершенных солдат, вступил в контакт с ними и… бесследно исчез. Спустя годы кладоискатель Георгий Лесков и археолог Сергей Белояров потревожили подземные склепы, и на свет полезла такая нечисть, что пришлось вызывать омон. Но зомби не знают страха, город в их руках. И только белые маги с их удивительной силой могут остановить оживших мертвецов…

Глава 4

Бланка явилась в музей, как только Жора ей позвонил. Она даже запыхалась, словно бежала всю дорогу. На этот раз девушка по случаю теплой погоды была одета в джинсовый костюм и черную водолазку. Милитаристские она сменила на кроссовки, а на голову повязала пеструю бандану.

— Ну? — с ходу спросила она.

Жора сидел в своем кресле с каменным выражением лица. Он решил на этот раз изобразить себя крутым, невозмутимым и безжалостным. Этаким Чарльзом Бронсоном с легкой примесью Брэда Питта.

— Что «ну»? — спросил он бесстрастно.

— Нашли?!

— Не понял? Что я должен был найти?

— Да клад же!

Жора презрительно хмыкнул:

— По-твоему, это так просто.

— Ну, я не знаю… Ведь в рукописи все написано. И место…

— Лиходеевка?

— Ну да.

— А ты хоть знаешь, где она находится?

— Нет.

— И ведь наверняка пыталась выяснить.

Девушка замялась:

— Честно говоря, пыталась.

— Насколько я понимаю, безрезультатно?

— Типа того.

Жора сделал кислую мину:

— Вот и я пытался.

— И что?! — Глаза ее просто сверкали от любопытства.

— Как тебе сказать…

— Ну, пожалуйста!

— Хочу тебя огорчить, деревни с таким названием на карте России не существует.

— Но ведь раньше она была?! Ведь в тетрадке написано, что они туда ездили.

— Раньше, может, и была, а теперь нет.

— Как же так?!

Тут Жора решил проявить милосердие.

— Да ты успокойся. Нашел я ее, — снисходительно сообщил он. — И даже побывал на месте.

— Неужели?! И что там? Все, как написано в тетради?

— К сожалению, нет. От кладбища и следа не осталось, и от самой деревушки тоже. Город на ее месте построен.

— Какой город?! — Глаза у Бланки стали круглыми, как два полтинника.

— Обыкновенный город. Социалистический.

— А как он называется?

— Погоди с названием. Послушай дальше. Потолковал я со знающими людьми, они очень сомневаются, что клад вообще существует. Но если он и есть, то до него не добраться. Там город. Понимаешь, город! С улицами, домами и детскими площадками…

«Стоп! — остановил сам себя Жора. — Ни про какие привязки к местности упоминать пока не стоит».

— И как же теперь? — Лицо у девчонки вмиг стало несчастным. Непроизвольным жестом она сняла очки и принялась нервно вертеть их в руках.

— Да никак! — Жора внутренне возликовал. Он добился именно того эффекта, на который и рассчитывал. Теперь нужно нагнать еще жути. И он продолжил вещать драматическим тоном: — Чтобы раскопать само место, а площадь там — несколько гектаров, нужна приличная бригада строителей с отбойными молотками, бульдозеры и экскаватор. Но даже это не главное. Необходимо получить разрешение на поиски. Если сообщить правду, то клад, если его, конечно, найдут, просто отберут.

— То есть как «отберут»?

— А очень просто! Разве что «спасибо» в награду скажут. Но это если найдут, а если нет — за обезображенный двор по головке не погладят. Тут судом и острогом попахивает.

— Как же быть?

— А никак. Оставить эту затею, и дело с концом.

— Нет, так дело не пойдет. — Зеленоватые глаза девушки вдруг стали злющими, как у рассерженной кошки. — Вы просто сами хотите выкопать сокровища. Делиться не желаете.

— Ты дура! Мы с тобой как договорились поделить клад? Фифти-фифти?

— Ну да.

— А расходы?

— Какие расходы?

— А такие. Я туда ездил. Считай, тысячу с лишним километров прокатал в оба конца. Бензин нынче недешев. Машину гонял… Опять же амортизация. На еду, питье, угощение тратился. Потом здесь в Москве изыскания проводил… И какие еще траты предстоят! Сколько взяток дать придется.

— Каких еще взяток?

— Да кто же разрешит копать посреди города?! Значит, придется подмазать чиновников.

— А я думала, с помощью металлоискателя враз найти можно.

— С помощью металлоискателя!.. — презрительно засмеялся Жора. — Бери и ищи!

— Так сколько же вы хотите?

— Ничего. Я отказываюсь участвовать в этой авантюре.

— Ладно, я согласна на меньшую сумму. Сорок процентов меня устроят.

— Сорок процентов?! Я буду искать неизвестно что, а тебе сорок процентов?! За что?! За красивые глазки? Ну уж дудки!

— Меньше не получится.

— Я же сказал: из дела выхожу.

— Хорошо, верните мне документы!

— Да ради бога. Вот рукопись, вот тетрадь… — Жора протянул Бланке папку с бумагами. — Все в целости и сохранности, согласно расписке.

Девушка схватила папку, заглянула в нее, проверяя, все ли на месте, потом, презрительно усмехнувшись, взглянула на Жору:

— Ничего, других помощников отыщу. Желающих много.

— Это сколько угодно, — хмыкнул Жора, но Бланка уже выскочила за порог кабинета.

Итак, лишние выброшены с корабля за борт. Жора извлек сигарету и удовлетворенно закурил. Что теперь предпринять? Отступиться или все же продолжить поиски? Еще интересно, как поведет себя девчонка дальше? Постарается найти новых компаньонов? Вполне возможно. Судя по всему, упрямства ей не занимать. Однако чем она располагает? Только бумагами, содержание которых ему известно. Кроме того, он снял с них копии. Бланка даже не знает, как называется город и где он находится. Впрочем, наверняка разберется. Дело нехитрое. А дальше все зависит от нее. Хватит характера, начнет искать, а на нет и суда нет.

Попробовать все же заинтересовать руководство музея? Но для этого нужна интригующая информация. За что можно зацепиться? Да хотя бы за слова Сергея о древнем капище Чернобога. Известных мест поклонения древнерусским богам — раз-два и обчелся. Все они раскопаны и изучены. Наиболее полно, конечно же, святилище возле Новгорода. Но то было посвящено Перуну, а достоверных известий о капищах Чернобога не существует. И вот открытие мирового уровня… Почет, слава, докторская диссертация как минимум, а то и звание членкора. Короче, триумф! А если в ходе раскопок отыщется клад, так и вовсе замечательно!

Лицо Жоры расплылось в непроизвольной, глуповатой улыбке предвкушаемого счастья, однако он тут же одернул себя. К чему предаваться беспочвенным мечтаниям. Для начала нужно хотя бы разобраться, что собой представляет эта Лиходеевка. Возможно ли, хотя бы в принципе, существование в тех местах языческого капища? Жили ли там славяне или обитали чудь и меря? Жора специализировался по позднему русскому Средневековью, а языческую эпоху представлял себе лишь в объеме университетских лекций, которые к тому же он посещал весьма нерегулярно. Из его знакомых историков в данном вопросе разбирались двое: доктор наук Константин Сергеевич Главацкий и отставной доцент, а ныне пенсионер Иван Петрович Трофимов. Трофимов, на взгляд Жоры, казался даже предпочтительнее, поскольку обладал феноменальной памятью и громадной эрудицией, к тому же был мужиком свойским, любил выпить, поговорить на разные отвлеченные темы, например о своих успехах на, как он выражался, «пажитях Эрота», или о рыбной ловле, по которой слыл великим докой. Главацкий, напротив, являлся типичным книжным червем и имел лишь одно хобби: коллекционировал древнерусские монеты, а именно чешуйки удельных княжеств периода феодальной раздробленности. Здесь Главацкому не было равных. Подкатиться к нему можно было очень просто. Стоило лишь принести несколько серебряных копеек и полушек, вроде как для идентификации.

Прошла пара недель после приезда Жоры из Светлого. Апрель кончился. Забушевал весенним, диким духом май. Свежая, ярко-зеленая листва радовала глаз. Стояла теплая, солнечная погода. На городских клумбах зацвели тюльпаны, крокусы и нарциссы. По случаю праздников народ, словно очнувшись от зимней спячки, резвился напропалую. Жора на время забыл о поисках сокровищ и тоже веселился. Музей был закрыт, и каникулярное время оказалось как нельзя кстати. Пару раз в составе теплой компании он выезжал за город на шашлыки, три денька провел на даче у родителей, где опять же имели место те же шашлыки. Наконец, устав от обжорства и пьянства, он, прихватив с собой металлоискатель, «вылез в поле», малость растрясти жирок. Местечко было присмотрено давно. Слева только что освободившаяся ото льда Москва-река, справа два пологих холма, похоже, древнее городище. Побродив по подсохшему пригорку часа три, он вернулся к стоявшему поодаль джипу и стал изучать находки, потихоньку очищая их от налипшей грязи и промывая в банке с водой. Ничего особенного: два серебряных полтинника, один — царствования Николая II, другой — советский, двадцать четвертого года, с кузнецом, полушка екатерининских времен, три копейки, тоже николаевские… Кроме монет, обнаружены также половинка медного нательного креста, медная же иконка с Николаем Угодником, из тех, что солдаты носили на шее вместе с крестом, три красноармейские пуговицы и обломок штыка от винтовки Мосина. Хлам, который не стоит и сотни рублей. Однако какое удовольствие он получил. Вокруг — ни души, жарко припекает солнышко, над головой заливаются жаворонки… В наушниках попискивает прерывистый сигнал, и вдруг тон звука повышается. Находка?! Так и есть. И не беда, что она копеечная. Важен сам факт!

Праздничные деньки миновали, пора было браться за подготовительную и исследовательскую работу. Итак, Главацкий и Трофимов… Наверное, сначала следует посетить Константина Сергеевича.

Профессор проживал в районе Таганской площади в монументальном доме сталинской постройки, неподалеку от знаменитого театра, а главное, от магазина «Нумизмат», места сборища московских и иногородних коллекционеров монет, в среде которых пользовался заслуженной известностью. Жора время от времени обращался к нему за консультациями. Насобирает под Рязанью или Ярославлем разномастной «чешуи» по полям и тащит к Главацкому. Что-то, случается, и продаст. Правда, за копейки, больше для поддержания добрых отношений. Днем он позвонил Константину Сергеевичу, договорился о встрече, потом прихватил из музейного фонда десятка четыре древнерусских монеток и вечером направился в гости.

Открыл сам Главацкий. Увидев Жору, он кривовато улыбнулся и почему-то потер руки. Этот непроизвольный жест Жора приметил давно. Свидетельствовал он, видимо, о некоем предвкушении. Так малый ребенок, увидев ярко раскрашенную коробку, непроизвольно сует в рот палец, воображая лакомство.

— Проходите, проходите, мой молодой друг, — приветливо сказал профессор. — Всегда рад вас видеть. Принесли чего-нибудь? — с детской нетерпеливостью спросил он еще в передней.

— Есть немножко, — сообщил Жора, вытащил из кармана полиэтиленовый пакетик и потряс им перед длинным, хрящеватым носом Главацкого.

— Маня, чаю! — крикнул профессор куда-то в глубь просторной квартиры и потащил Жору за собой.

Кабинет Главацкого выглядел именно так, как и представлял себе Жора логово ученого-педанта старого закала. Темные обои, темные книжные стеллажи с рядами темных книжных корешков. На одной из стен висела большая картина в поблескивающей тусклым золотом раме, но что на ней изображено, Жора никогда толком разобрать не мог. Не то перед ним красовался пейзаж Главного Кавказского хребта в тот момент, когда последний луч заходящего солнца освещает вершину Эльбруса, не то сцена допроса коммунистов, попавших в лапы к белым, не то копия творения польского мастера Яна Матейко, изображавшая королевского шута Станчика, пребывающего в глубокой задумчивости. На картине доминировали багрово-красные тона, слегка оттененные фиолетово-черными.

Вообще в комнате, хотя на улице еще не стемнело, царил глубокий мрак. Лишь монументальная настольная лампа с зеленым абажуром бросала узкий конус света на заваленный книгами и брошюрами письменный стол.

Степенно вошла профессорская жена. Поздоровалась, поставила на стол поднос с двумя стаканами темно-янтарного чая в серебряных подстаканниках, вазочкой с печеньем и так же степенно удалилась.

— Ну, показывайте! — потребовал профессор, устроился подле лампы и взял в руки увеличительное стекло. На зеленое сукно перед ним легла горстка крохотных, самая крупная не больше ногтя указательного пальца, монеток неправильной формы, называемых в нумизматическом народе чешуей. Главацкий, священнодействуя, разложил их рядами. Чувствовалось: возня с монетками доставляет ему огромное удовольствие.

— Так, приступим… — бормотал он себе под нос. — Ага… Михаил Федорович, еще Михаил Федорович, снова Михаил, только поздний, Иван Великий, еще Иван… опять Иван, дореформенный. А это что? Кажется, Второе ополчение. Петр, Петр…

— А скажите, Константин Сергеевич, — осторожно начал Жора, — какие славянские племена жили на территории… — он назвал область, в которой находился Светлый.

— Какой век вы подразумеваете, молодой человек? — не отрываясь от своего занятия, спросил Главацкий.

— Ну, скажем, десятый.

— Кривичи, вятичи… а кроме славян, балты обитали в тех местах. А, собственно, почему вас это интересует? Монеты оттуда?

— А вот, Константин Сергеевич, как вы считаете: могли там быть языческие капища?

Главацкий хмыкнул:

— Ну, разумеется. Там, где жили славяне, всюду имелись места поклонения богам. К сожалению, от них ничего не осталось, поскольку устроены они были довольно примитивно и представляли собой, как правило, круглую площадку, по окружности которой стояли вкопанные в землю деревянные идолы, а меж ними постоянно горели костры. Так, во всяком случае, выглядит новгородский раскоп, по сути, единственного достоверно известного святилища в Перыни, на основании которого проведена его реконструкция. Предположительно святилище в Перыни посвящено Перуну, хотя, возможно, на этом месте поклонялись и приносили жертвы и другим богам. Потом, когда на Руси победило христианство, святилище было уничтожено, идолы свергнуты, а сама площадка перекопана. Надо думать, подобным же образом поступили и в других местах.

— А вот Чернобог…

— Что «Чернобог»?

— Известны ли его капища?

— Увы, нет. Якобы имелось где-то под Черниговом. Но это только догадки. Арабский путешественник Масуди в своей книге упоминает о месте, где молились черному богу. Вообще-то Чернобог — олицетворение зла, и поклонялись ему в глухих местах, в чащобах, на старых курганах, погостах…

— И что же, существовали жрецы Чернобога?

— Очевидно. Возможно, не только жрецы, а и посвященные. Нечто вроде тайного общества. В «Славянской хронике» Гельмольда описан некий ритуал. По кругу пускают чашу с брагой и произносят заклинания от имени Белобога и Чернобога. Два этих бога всегда идут рука об руку, как и вообще добро и зло.

Главацкий настолько заинтересовался разговором, что даже прекратил разбирать монеты.

— В Велесовой книге как будто встречаются упоминания о Чернобоге, — заметил Жора.

— Только, пожалуйста, не цитируйте Велесову книгу, — молящим тоном произнес профессор. — Это — стопроцентная подделка, и ссылаться на нее — дурной тон.

Разговор на время прекратился. Жора обдумывал услышанное, а Главацкий продолжил копаться в монетах. Время от времени он издавал нечленораздельное восклицание или бросал несколько одному ему понятных фраз.

— Скажите, профессор, можете ли вы себе представить капище Чернобога на территории нынешней N-ской области?

— Почему бы и нет? — отозвался Главацкий. — Раз там жили славяне, да в придачу и балты… А где конкретно находилось, по-вашему, это капище?

— Была такая деревушка Лиходеевка…

— Лиходеевка? Странное название. Как будто указывает на некое преступление. Лиходей — значит, злодей. Разбойников иногда звали лиходеями.

— Вам раньше не приходилось слышать это название?

— Увы. Нужно вам сказать, молодой человек, что таких Лиходеевок на Святой Руси — пруд пруди. Чем глуше места, тем скорее там можно отыскать нечто темное, лохматое, заскорузлое. Особенно таких гнезд много на Севере. Там, видите ли, постоянно кто-нибудь скрывался. То язычники, то раскольники, то еще какие-то диссиденты.

Дальше продолжать разговор не имело смысла. Профессор еще с полчаса перебирал монеты, а Жора нехотя отхлебывал остывший чай и пытался разобрать, что же изображено на висящей напротив картине. Расстались они довольные друг другом. Главацкий хоть и не нашел ничего для себя нового, но получил удовольствие, а Жора, пускай и не прояснил ситуацию, однако понял, что находится на верном пути.

Следующим на очереди был Иван Петрович Трофимов.

Трофимов проживал на задворках мегаполиса, за Кольцевой дорогой, в небольшом, но ухоженном домике, представлявшем собой помесь дачи и жилого сельского дома. Домишко хоть был построен еще до революции и вид имел ветхий, однако казался таковым лишь на первый взгляд. Здесь было все, в чем нуждается цивилизованный человека, а именно: электричество, газ и теплый туалет. Пенсионер Трофимов вместе с женой обитал в доме круглый год. Еще в доме проживали две собаки: спаниель Граф, немолодой, но чрезвычайно глупый и навязчивый пес, и беспородный кобелек Маврик, небольшой, угольно-черный и полный достоинства. Стационарного телефона в доме не было, но у Трофимова имелся сотовый. Жора быстро договорился о встрече, по голосу хозяина почувствовав, что ему обрадовались, прихватил бутылку коньяка и торт и отправился в гости.

При доме имелся довольно большой участок, засаженный плодовыми деревьями, в основном яблонями. Теперь они начинали понемногу распускаться и были словно окутаны белым пухом. Чуть поодаль от дома, рядом со старой бочкой, наполненной водой, стоял массивный, но несколько рассохшийся дубовый стол, а перед ним пара плетеных кресел. В одном сидел хозяин и перебирал рыболовные снасти — пестрые, поблескивающие под лучами солнца блесны. Увидев Жору, он расцвел в улыбке, поднялся и протянул руку.

Трофимов, в отличие от Главацкого, вовсе не походил на ученого. Он был невысок, коренаст, физиономию имел самую простецкую и скорее напоминал старого работягу, ныне пребывающего на покое.

Жора поставил на стол коньяк и коробку с тортом. Тут же появилась хозяйка, дама на вид весьма интеллигентная, и без лишних разговоров принесла рюмки, закуску: колбасу, сыр, нарезанный лимон…

— Я за рулем, — сообщил Жора, — поэтому — только чай.

— Ну, как знаешь, — отозвался Трофимов, — а я, брат, охотно выпью рюмашку, другую. Давненько, знаешь ли, не употреблял. — Он наполнил и тут же проглотил свою рюмку. — На рыбалку, понимаешь, собрался. Тут в окрестностях имеется одно озерцо, даже скорее пруд… Вот туда и двину. На щуку! Хотя весенний жор уже, пожалуй, кончился, но попробовать все равно стоит. А ты с чем пожаловал?

— Консультация нужна, Иван Петрович.

— Ну-ну, выкладывай.

— Не слыхали ли вы такое название — Лиходеевка?

— Лиходеевка? Это что же, речка, что ли?

— Да нет, не речка. Деревня так называлась.

— Ага. Деревня. А где она, позволь узнать, находится?

— Уже нигде. Застроили. А раньше располагалась в N-ской области. Маленькая такая деревушка…

— Так-так. И что там, в этой Лиходеевке?

— Да кладбище старое.

— Ага-ага. Кладбище… Лиходеевка. Погоди. Кладбище! Как будто нечто всплывает. Из глубин, так сказать, памяти. Лиходеевка… Нужно еще рюмаху проглотить. Эй, Манюня?! — позвал он жену. — Иди выпей со мной. За гостя нашего. Давай, Манюня, не кочевряжься. — Жена вовсе не протестовала. Она маленькими глотками выпила свой коньяк, потом вновь удалилась, но вскоре вернулась с кипящим чайником и тарелками, нарезала торт и придвинула синюю с золотом чашку к Жоре.

— Ты, Манюня, никогда не слышала про такую деревню — Лиходеевку? — спросил Трофимов.

Жена отрицательно покачала головой и принялась за торт.

— А я вот слышал, да вспомнить не могу, при каких обстоятельствах.

— Я и у профессора Главацкого побывал, — сообщил Жора. — Консультировался с ним.

— А, у Константина Сергеевича… Как поживает старик? Все «вшей» собирает? Это я так монетки эти древнерусские называю. Как Петр Великий. Он эту мелочь вошками величал, с большой, знаешь ли, неприязнью. Понимал, зараза, что государство начинается с денег. Какие у вас деньги, таков и вес в цивилизованном мире. При нем ведь начали полновесную монету чеканить… Да ты знаешь. Значит, профессор Главацкий пребывает в добром здравии. Ну и слава богу. Постой, постой… Профессор, профессор?.. Профессор — Лиходеевка — кладбище! Ага, вспомнил! Мучительная работа мозговых извилин увенчалась успехом. Каково! А все — коньяк! Расширяет, зараза, сосуды! Давай-ка я еще одну замахну. Под чаек-кипяток. Может, и ты, а, Жорик? Рюмашку всего, а?.. Ну ладно, как знаешь.

Так вот, — переведя дыхание и прожевав дольку лимона, начал Трофимов. — Был у меня эдак году в пятьдесят восьмом один знакомец. Некий Струмс. Профессор Струмс. Чем он конкретно занимался, не ведаю. Только знаю — чем-то секретным. Не космосом, не ракетами там всякими и даже не бактериями. Чем-то еще более хитрым. Думаю, парапсихологией или чем-то вроде того. Знаешь: телепатия, телекинез, разные там ноль-перемещения. И эти… их сейчас называют биороботами, или репликантами. А скорешились мы следующим образом. Он, как вот ты, пожаловал ко мне за консультацией. Про темные стороны языческих верований у славян. Ну, там Триглав, Марена, Чернобог…

— Да ну?! — не поверил Жора.

— Вот тебе и ну! Веселый такой дядька, улыбчивый… Кругленький, как бильярдный шар, и такой же твердый. Как-то обмолвился: на древнем погосте испокон веку существует вроде бы секта поклонников Чернобога. Или, проще говоря, Сатаны. Представляешь?! Страна уверенной поступью движется к коммунизму, на полях взрастает заморская диковина — кукуруза, спутники запускаем, а тут вдруг язычники, сатанисты, Чернобог… Впрочем, на Руси во все века сектантов хватало. А сейчас тем более. Однажды пригласил меня в некий институт. Заметь, с самым обыкновенным названием. Нечто вроде Институт биологической селекции или Институт селекционной биологии. Ну, неважно. Вот там я с ним по-настоящему и разговорился. Этот Струмс попросил меня подготовить пояснительную записку касаемо этих славянских божеств…

В этот момент шустрый спаниель с ходу вскочил на стол, схватил кусок колбасы и был таков.

— Вот гад! — закричал Трофимов. — Вот подлец! Манюня, лови его, сукина сына! Он эдакие выходки частенько устраивает. Маврик, хватай Графа!

Дворняжка с лаем бросилась за спаниелем, и сад тут же наполнился звонким лаем и визгом.

— Так вот, — как ни в чем не бывало продолжил Трофимов. — Я записку, конечно же, смастрячил, вручил этому Струмсу, потом осторожно так спрашиваю: а на кой, мол, вам эти сведения? Это, отвечает, государственная тайна. А сам смеется. Еще пару раз мы с ним встречались, и только в конце он объяснил мне, в чем, собственно, дело. Сейчас, говорит, проверяю одну весьма интересную для моей работы информацию о некой деревеньке Лиходеевке. Будто там существует некое кладбище, сохранившееся с незапамятных времен. Существенно то, что похороненные на этом кладбище люди как бы воскресают. То есть как?! — не поверил я. А так. По прошествии какого-то времени с ними происходят определенные биологические изменения. Тела их не то мумифицируются, не то превращаются в жировоск. Но не это главное. Они сохраняют способность передвигаться и даже некие начатки разума.

Я принял эти речи за розыгрыш. Мол, дуркует профессор. Но вполне серьезно говорю: «При чем тут Чернобог?» — «А при том, — отвечает, — что кладбище это весьма древнее, а при нем существуют нечто вроде служителей, которые есть прямые потомки жрецов языческого Чернобога». Признаться, я не поверил. Чушь и еще раз чушь! Какие такие ожившие мертвецы? И при чем тут этот таинственный институт? Только позже, размышляя на этот счет, я понял: возможно, в словах Струмса была доля правды. Институт этот, скорее всего, работал над проблемой создания биологических роботов. Типа солдат, которые неуязвимы для пуль.

Жора недоверчиво взирал на Трофимова. Уж не смеется ли тот над ним?

— Не веришь?! Напрасно. За что купил, за то и продаю. Конечно, выглядит все весьма фантастично, и поверить мудрено, но факт остается фактом. Имела место подобная история, и разговор тоже. Но послушай дальше. Как-то через полгода после последней встречи я решил навестить Струмса. Просто так, из любопытства. У меня его рассказ из головы не вылазил. Прихожу туда. «К кому?» — спрашивают. «К профессору Струмсу». — «Нет у нас такого». — «Как нет?» — «Нет, и все». — «Странно, — думаю. — Куда же он делся?» Вышел из проходной, а навстречу лаборант знакомый идет из лаборатории профессора. Как же его?.. Запамятовал. Ну да ладно. Спрашиваю: где мол, Струмс? Он жмется, вроде хочет сказать, а не может. Потом кивнул головой в сторону: отойдем, мол. И шепчет: погиб профессор при проведении секретного эксперимента. И больше ни слова! Тут меня осенило! Уж не в Лиходеевке ли, спрашиваю? Лаборант замахал руками и бегом от меня.

Трофимов прекратил рассказ и потянулся за бутылкой.

— Не довольно ли тебе, старый? — осуждающе спросила Манюня. — А то сейчас начнешь рассказывать, как с водяным общался.

— А что, и это было, — вполне серьезно ответствовал Иван Петрович.

Жора почесал затылок, не зная, верить или не верить. Трофимов всегда славился своими розыгрышами.

— И дальше что? — осторожно спросил он.

— А ничего! — Трофимов вытер губы и налил себе чаю. — Остыл чаек-то, — сообщил он жене. — Давай, Манюня, подогрей.

И когда Манюня скрылась в доме, поспешно налил очередную рюмку, махом проглотил ее и, только она вновь появилась, тут же сделал невинные глаза.

— Уж больно меня история заинтересовала, — прикрывая рот ладошкой, сообщил он. — Ну и решил покопаться в анналах. В Ленинку пошел. И ничего, понимаешь ли. Пусто! Никакой информации. Я уж отчаялся. И вот однажды в «Русской старине», кажется, за 1881 год мне попалась статейка некоего приват-доцента… как то бишь его? Остроглазов… Остроумов… Остродумов… В общем, остро… чего-то там… Полемика там была с каким-то французским этнографом. А суть полемики в отношении к языческим обрядам, практикуемым еще кое-где в Европе. Француз утверждал, что кажущиеся остатки язычества являются новообразованиями, литературщиной, а не исконными, идущими из глубины веков верованиями. Этот «острый» опровергал его, утверждая, что в глухих уголках, в частности, в России сохранились древние верования и обряды. В доказательство он ссылался на книгу какого-то отставного майора, чье поместье находилось неподалеку от этой Лиходеевки. Этот майор утверждал, что знает место, где до сих пор существует тайная секта колдунов. Это деревня Лиходеевка N-ской губернии. Будто бы колдуны эти способны оживлять мертвецов, чему майор самолично был свидетелем…

Получалось, мой знакомец Струмс имел основания для своих предположений. Но что же с ним самим случилось? Этот вопрос крайне занимал меня, но, конечно же, никуда я со своими расспросами бегать не стал. Себе дороже. Спустя пару месяцев я случайно прочитал в какой-то центральной газете заметку про строительство в N-ской области не то химического, не то металлургического комбината, и при нем города с поэтичным именем Светлый. В заметке упоминалось, что город строится на месте древней деревушки со смешным названием Лиходеевка. И тут меня осенило! Струмс погиб именно в Лиходеевке, не сумев справиться с тамошними колдунами! А в отместку за его смерть деревню решили снести, а кладбище заасфальтировать. И город следовало назвать не Светлый, а Струмск. Правда, это звучит не слишком благозвучно. Возможно, ход моих рассуждений покажется глупым. Построить город и завод в отместку за гибель одного человека. Но придумать что-нибудь более логичного я не смог. — Трофимов закончил рассказ, посмотрел на остатки содержимого бутылки, потом на сидяшую рядом Манюню.

— Послушай, Жорик, а чего это ты вдруг вспомнил про Лиходеевку?

— Клад там закопан. На кладбище этом… — не стал хитрить Жора, зная, что Трофимову известна его тайная страсть.

— Клад, говоришь? И большой?

— Приличный. Был я в этом Светлом. Смотрел…

— И что?

— Как вы и сказали: все заасфальтировано. Дома вокруг…

— Н-да. И никак не подобраться?

— Можно, но сложно. Представьте себе современный город. И вот посреди него… Ну как там копать?!

— Безвыходных ситуаций, как известно, не бывает, — заметил Трофимов и потянулся к бутылке.

— Ваня! — строго произнесла Манюня.

— Ну что Ваня, что Ваня?! В кои-то веки приехал гость…

Домой Жора возвращался, словно с удачных полевых изысканий. Рассказ Трофимова произвел на него сильное впечатление, хоть он до конца и не поверил в него. Впрочем, несложно проверить. Стоит только отыскать подшивку «Русской старины» за 1881 год. И Жора решил на следующий день отправиться в Ленинскую библиотеку.