Угрюм. Книга первая

Александр Щербаков

Настоящее – лишь момент, который уже стал прошлым. А что известно тебе о прошлом?Это история становления героя от первых его дней до последних.Повествование в этой книге начнётся с лета 5350-го, от той самой великой превеликой стужи! И да, именно современность мнима, а история – реальна.Добро пожаловать в новую реальность.

Глава III

Зверь.

Лето 5361 от великой стужи.

И вот настал канун весеннего равноденствия.

Угрюм волновался, но, раз он становился мужчиной, волнение требовалось перебороть. Другу волку, строго наказал, не следовать за ним сейчас:

— Ты взрослый молодой матерый зверь, тебе никто не указ, ты клыками вырвал своё право быть хозяином округи, позволь и мне теперь самому отстоять себя, доказать сородичам, тебе и себе, что я не слабак, что не зря бежит в моих венах древняя кровь правителей!

И волк всё понял и принял.

Меч крови, Угрюму казалось, брать не честно, но отец настоял действовать по договорённости, убедил, что настоящий воин обязан иметь козырь в рукаве, должен руководствоваться разумом и точным расчётом, но не гордостью. Угрюм в этот момент подумал об ущелье, что, как раз было в том лесу, где мальчуганы готовились пройти своё испытание. Ущелье вобщем было, конечно чуть в стороне и для прохождения испытания не требовалось идти именно в него, а точнее не следовало даже, учитывая, что зверь, что там обитал не выпустил из ущелья пока никого. За последний год туда ушли двое из Становцев и оба не вернулись. Чем не шанс испытать настоящую мощь меча, ну а если встретит обычного волка, или Бера, то воспользуется охотничьим тесаком Годовита (который он передал, для испытания сыну) и копьём с острым медным наконечником.

Так экиперовавшись, закинув за спину туес, с тяжёлым «секретным» оружием, Угрюм вышел из селения.

С началом сумерек четверо парней собрались у большого костра на поляне за селением, рядом с идолом Велеса — Бога зверей. Угрюм, не смотря на свои лета, мало чем уступал остальной троице, немного ниже ростом, чуть уже в плечах, ещё высокий не «сломанный» голос, совсем моложавое личико, с ясными, как безоблачное полуденное небо, глазами и копна густых ярко русых, солнечных волос. Но та воля, что от него исходила не давала повода усомниться, что он готов к испытанию наверное даже больше остальных.

К костру подошел старейшина, по совместительству бравший на себя звание и обязанности ведуна, старший сын главы рода селения Стана (ныне уже покойного) — Станослав. В руках держал здоровенную чашу с зельем, запах от которого обжигал за версту.

До темноты они глядели в огонь и пили поочерёдно из чаши огненную жидкость, обжигая нутро. Когда стемнело Станослав стал нараспев читать заговоры и наговоры, торопился, ночь была совсем коротка, а до наступления первого света на виднокрае нужно было успеть всё прочитать. Бросал в огонь щепотки странных трав, о которых впрочем Айя рассказывала сыну.

Скоро дурман овладел четырьмя юнцами и Угрюмом в частности.

Перед глазами мальчишки поплыли мутные образы, разрывая постепенно связь с реальностью. Образы, то расплывались, то объединялись в какие-то видения, чтобы через пару ударов сердца, опять растворится. Окружающие звуки пропали, запахи притупилась, весь мир менял очертания.

Слова Станослава были уже где-то совсем далеко, но вдруг его образ, немолодого седовласого мужчины с шрамом на лице, облаченного в шкуру Бера, возник прям перед глазами Угрюма.

— Что ты удумал малец? Вижу в ущелье собрался!… Забудь… На север, всего в пяти верстах есть логово серого волка, а в десяти верстах на северо-западе в пещере живёт рысь. Пойди туда, а про ущелье и не думай! Клыки… Пасть… Кровь… Беда… Даже дюжена мужей не одолеет того зверя, сгинешь…

Доводы были резонны, но не для сына Годовита, он всё уже решил. Образ старейшины растаял.

На плечо мальчика, вдруг мягко опустилась огромная рука.

— Ты правильно размыслил сын, наследники истинной крови должны жертвовать собой ради других и побеждать, ради мира! И меч мой взял ты верно, хорошо, что послушал Годовита. Другое оружие и не возьмёт того Саблизуба, что живёт в ущелье.

— Отец? Это правда ты? — Угрюм не мог не узнать сейчас своего родного отца Джунара, хоть и не видел его никогда.

— Я, конечно я. Я очень рад наконец увидеть тебя, жаль, что не раньше… — рубежный князь улыбнулся, а может и нет, но мальчишке, так показалось. Образ был размыт, невозможно было выхватить ни одной детали, но ощущалось огромное единение с ним, хотелось забыть всё и прижаться к могучей груди.

— Как, скажи, как вышло, что меня с матерью отправили в бочке по реке много лет назад? Почему я выжил? Почему ты… скажи отец ты умер, или…

— Я люблю тебя сын, ты достоин! — образ стал размываться.

Угрюм пытался удержать видение, но неумолимый первый луч появился на виднокрае и мальчишки, как по команде открыли глаза, в которых, у каждого горели огни.

— Ступайте юнцы и возвращайтесь мужчинами, — сказал Станослав, провожая их с поляны в лес. И они пошли.

Старшим среди них был внук самого Станослава — Шантим.

— Сейчас по тропе будем двигаться на север, там как раз наткнемся на волчью стаю, — говорил он, — там две взрослых волчицы, молодой двухгодовалый волк и годовалый, как раз тебе Угрюм…

Но Угрюм был не согласен с предложенным планом.

— Нет Шантим, вы идите на север, у меня тут свой путь, — ответил синеглазый паренёк с копной светло русых волос.

Шантим хотел возразить, образумить младшего товарища, но того и след уже простыл.

— Он на восток рванул, там же ущелье, — сказал второй из парней.

***

Раннее утро, после такой короткой ночи, первыми лучами пробивающимися сквозь непроницаемый мрак ущелья разбудило огромного белого тигра с гигантскими (как двуручные мечи) клыками, не умещающиеся в пасти. Вставать зверю со своего ложа пока ужасно не хотелось. Ещё не переварен молодой олень, которого он проглотил накануне.

Но что-то потревожило хищника, или кто-то.

— Кто посмел, кто смеет так опрометчиво сюда приближаться?

Ноздри тигра расширились:

— Опять кто-то из человеков решил стать завтраком саюлезуба! Как же глупы эти приматы на двух лапах. Никто кроме них по доброй воле сюда не идёт, ощущая мой дух далеко за границей логова.

Саблезуб четко учуял, как за пару верст от ущелья по земле ступают ноги маленького человека. Зверь поднялся и в несколько быстрых прыжков занял выжидательную позицию на тёмном выступе отвесной стены, на высоте в четыре человеческих роста. Глаза хищника отлично видели в темноте ущелья, ноздри уверенно ловили запах.

Вскоре хищник уже увидел неуверенно шедшего по дну мрачного ущелья пришельца. Зверь недовольно фыркнул, «совсем мелкий завтрак, предыдущие были на треть крупнее, ну чтож, проглотит и такого»…

Ступив в темноту ущелья Угрюм почувствовал, как его резко обдало сыростью и холодом, а ещё интуиция завопила о страшной опасности, да так что волосы на голове зашевелились. Охотничий тесак он быстро повесил на ремень, туес с мечом раскрыл и расположил так, чтобы в любой момент можно было выхватить клинок, копьё крепко сжал двумя руками выставив перед собой. Ещё шаг и паренька погладила непроницаемая тьма. Чувство смертельной опасности буквально взвыло, повинуясь мгновенному позыву Угрюм направил копьё вверх и в тот же миг почувствовал, как смертельно быстро сверху на него спускался жар и смрад огромного тела. Копьё шло навстречу чему-то огромному и в следующий момент его выбило из рук, плечо и грудь полоснул громадный кинжал-коготь. Перенёк отлетел в сторону, схватившись за порезанное плечо и нащупал, что надетая на голое тело, крепкая, как броня, волчевка разодрана почти пополам.

Малец рванул вперёд, в кромешной тьме, одновременно сбрасывая с себя остатки волчёвки и туеса, всё лишнее прочь. Сжав в ладони рукоять меча истинной крови, он ощутил резкий прилив сил, меч, заждавшийся битвы, ликовал, готовый поразить любого противника. Ещё шаг, но вдруг нога парнишки зацепилась за какую то корягу под ногами и он полетел во тьму. В тоже время облако белёсого жара и смрада пронеслось мимо, на расстоянии в пол ладони над головой. Меч крутанулся в руке, развернув всё тело и прежде чем упасть на каменное дно ущелья малец ударил клинком в белое марево.

Раздался ужасный рёв, каменная крошка с грохотом посыпалась со стен ущелья. Саблезуб впервые за многие годы своей жизни был не то что удивлен — поражен. Со времен, как он вырос из котёнка ему всего пару раз встречался противник, который был определенно опасен и первый раз это был его же сородич, с которым они бились за привлекательную самку, а второй раз — древний пещерный бер — мастодонт. Но что случилось сейчас понять тигр не мог никак, человечешка, букашка, которого можно раздавить даже не прилагая усилий, вдруг дважды увернулся от его ударов и перерубил ему, королевскому саблезубому тигру, потомку крови первых тигров, перерубил хвост! Хвост! Позор! Пополам!

Пока зверь пребывал в некотором ступоре, человек вскочил на ноги и бросился назад, туда откуда зашел в ущелье и где брезжил неясный утренний свет. Всё же, как бы ни был готов боец к поединку, но драться вслепую против противника, который относительно не плохо ориентировался во мраке было не разумно.

Бежал Угрюм на пределе всех своих сил и расстояние в общем совсем небольшое нужно было преодолеть до выхода, но не успел. В последний момент ощутив смертельную опасность он прыгнул вперёд развернув корпус и ощутил удар могучий лапы, который всёже опять прошел вскользь, но кожа на левом боку оказалась вспорота и полилась кровь. Угрюм опять падал, но руку, с зажатой в ладони рукояти меча, в последний момент резко вывернуло и он удержал таки равновесие.

Они находились друг от друга на расстоянии руки, теперь Угрюм видел саблезуба во всей красе, никак не ожидая, что зверь настолько огромный и мощный. Саблезуб нанёс ещё удар лапой, удар, который вряд ли бы успел увидеть просто человек, удар в который тигр вложил страшную силу, который должен был просто перерубить мальчишку пополам, но… Лапа не достигнув цели задралась кверху, тигр гулко рыкнул и вдруг рухнул на землю, из левого глаза торчал острый клинок меча, который пробив глазное яблоко и мелкие кости черепа врубился в мозг парализовав противника. В следующий миг зверь испустил дух.

Бой окончился быстро, но все силы Угрюма были истрачены, он не в состоянии сделать ещё шага упал на поверженного противника. Вспоминая что-то, чему учил его о ранениях Годовит, парень сдавил кровоточащую рану на боку и в следующие мгновение провалился в черную бездну собственного сознания.

Очнулся он резко, его морозило, а бок жгло, будто углями, в голове звенели противные колокольчики. На выходе из ущелья сгущались сумерки, видно весь день так он пролежал. Необходимо было согреться и срочно что-нибудь поесть. Насобирал вокруг сухих веток, вынул из за поясного мешочка два камушка, выбил искры на пучок сухой травы, разжёг костёр. Подумав, освежевал тушу тигра, что оказалось совсем не просто, шкура у зверя была хоть и мягкая, но удивительно прочная, а густой мех не упрощал задачу. Все же справившись, с помощью того же верного меча, отрезал два добрых ломтя с бедра и обжарил их на костре, попутно осмотрел свою рану. Могло быть и хуже, вроде органы не задеты. Потом неспешно ел мясо, чувствуя, как сила наполняет его. Недалеко обнаружил ручеёк с холодной родниковой водой, долго пил, аж зубы свело.

— А жизнь то налаживается, правда тигруня?! — произнес малец, подражая тону Годовита, а потом принялся сдирать шкуру. Хоть процесс был не простой и со шкурой Угрюм провозился весь следующий день, но оно того стоило. Всю шкуру перенёк конечно не снял, но то, что получилось сгодилось бы хоть на одеяло, хоть на шубу. Накинув трофей на плечи, спрятав привязь с мечом в глубине новых одежд (туес был сломан окончательно), передохнув немного, Угрюм отправился назад, хвалится добычей.

Идти пришлось не быстро, а точнее раз в пять медленнее, чем добирался до ущелья. Пришёл он к становцам уже только к вечеру, к слову остальные парни вернулись ещё вчера сутра, повесив клыки обыкновенных волков на шеи.

То, что мальчишка, проживший лишь десять зим победил саблезуба (это ещё Угрюм смолчал, что тот был потомком крови первых тигров, что значило — королевский), было невероятно, никто до сих пор о таком даже не слышал. Сам мальчуган, сослался на невероятное везение и не более. Только Годовит всё понимал, заметив выпирающую слегка из шкуры тигра на плечах Угрюма, рукоять.

Так что из дома уходили мужчина с мальчиком, а возвращалось уже двое мужчин. По дороге Угрюм подробно рассказал отцу свою встречу с саблезубом, Годовит уточнял подробности, хмурился, комментировал, а в конце признался, что гордится своим сыном! Единственное, о чём умолчал Угрюм, это о видении в котором ему явился родной отец.

Они шли домой, вокруг шумело молодой листвой зелёное море леса, о том, что восемнадцать годин назад здесь была уничтожительная война почти ничего не напоминало. Под ногами то тут, то там бежали задорные ручьи, в зарослях бродила разномастная дичь, пели удивительные песни не менее удивительные птицы, по небу спокойно и величаво двигались белые облака-горы, но на виднокрае, где-то далеко — далеко вновь сгущалась тьма грозных тучь, сверкали всполохи молний. Ощущение неотвратимой беды преследовало Годовита в последнее время и как бы он это не скрывал, передавалось это чувство и Угрюму.