Первый пар. Стихотворения

Александр Шатайло

«Первый пар» – это удивительное странствие в мир, лишенный взрослой оформленности и статики. Во вселенную, где равновесие достигается не рифмой и ритмом, не каноном и правилом, но балансированием на кромке синтаксиса, на перепутье образов и смыслов.Перед нами причудливый танец слов, за вязью которых не постмодернистская холодная мысль, не сухой концепт, но беззащитное сердце поэта. Свет сердца, свет внутреннего сокровенного пространства, свет жизни, свет смерти. Пушкинский свет. Книга содержит нецензурную брань.

_{БРОДСКОМУ}

Мне в падлу спать,

когда сигналит солнцу

с блатными номерами ночь.

Я побегу за нею марафонцем

и вырублюсь на финише — точь-в-

в точь.

Меня муравушка задавит

своей тележкой поутру,

меня, горбатого, исправит,

когда я глазоньки натру.

Дождусь подушки лебединой:

— Пора в отлёт! Пора в отлёт!

А простыня, которая невинна,

поможет труп мой выбросить за борт.

…Ход чёрных придаёт томленье.

Я сплю, как шахматный король.

Но, чувствуя свирепой пешки жженье,

я бегаю по полю вдохновенья…

И выхожу к своим под дружный вопль.

Мне темнота — под интеллект мой.

Я даже получал деньгу,

бродя по сказочным объектам

с повязкой красной «стерегу!».

Другой и слышать не желает,

другой храпит уже давно.

Он видит сон, во сне летает.

Бесплатно крутится кино.

Он не выдерживает давки:

луна, как бюст, плывёт в окно.

И звёздочки, как обручалки,

летят на цинковое дно.

Прилежно спит:

ему не важен образ,

он на свиданья не ходок

с той дивой, чью красу недобро

увозит чёрный воронок.

Я во Христе.

Я помню, кто мой крёстный.

Могу и пальцем показать

на этот пулемёт несносный

из певчих глоток под закат.

Но кто расстреливает ночью

Сердца поэтов, как солдат?!

Ведь можно и попасть неточно —

вдруг выплывет на свет

ваш гениальный гад!

Избыток звёзд… и недолётов.

Но обязательно присутствие Звезды.

Ведь ночь — наплыв

тяжёлых бегемотов,

асфальт,

чтоб оставлять следы.

Дымятся туфельки надежды.

Выравнивается благодать.

И даже черные одежды

нам могут ясности придать.

Я видел день.

Его лохматость.

Все зубы сосчитал во рту.

Чирикала и кукарекала крылатость,

горели вишни, бил кнутом пастух.

Но почему

выглядываешь кошку,

как будто в космос запускал?

И гладишь старую гармошку,

как будто девок не ласкал?

Мне интересна ночь.

Её часы-заточки,

срывающие глаз.

Мои острейшие глоточки

ворует чёрный скалолаз.

И скоро солнце

щёлкнет выключателем.

Точней, развесит

майки облаков.

А ночь,

её часы-старатели,

пойдут в кабак

с крупинками стихов.