Игра правил

Александр Фломастер, 2020

«Игра правил» – это уникальный синтез науки и философии, написанный языком психологии взаимоотношений и упакованный в современную социальную проблематику. В книге представлены двенадцатилетние изыскания автора, структурированные в метафизическую модель, объемлющую популярные и альтернативные научные теории, некоторые философские направления и разнообразные религиозные воззрения. Затрагивается значительная часть острых проблем современного общества, будь то переоценка значимости потребления, эгоцентризм, кризис авторитетов, утрата смысла жизни, различные формы нетерпимости и многое другое. Особое внимание уделено проблематике взаимоотношения полов. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Глава V

Ожидание в сомнениях

Излишне мрачные резные деревянные часы в прихожей уверяли о наступлении четверти восьмого. Среди расставленных на сегодняшний вечер приоритетов работа по-прежнему покорно ютилась в самом невзрачном захолустье моих мыслей. В фокусе был предстоящий разговор и его возможные перспективы. Причём перспектива ударов по самолюбию пугала куда меньше, чем перспектива ударов по мировоззрению. Перспектива узнать, что ты не так хорош, как о себе думал, — это полбеды. А вот перспектива понять, что видел мир не таким, какой он есть на самом деле, — это уже беда, как говорится, в полном объёме. Опасения, что строил фундамент своих ценностей и целей совсем не на том, на чём нужно было строить… С другой стороны, почему это пугает? По идее, должно же быть наоборот. Открывать для себя что-то новое всегда замечательно. Разве не так? Разве может существовать какая-то проблема в познании и открытии нового? Так новое-то открыть приятно. А вот переворачивать жизнь с ног на голову или с головы на ноги — это уже совсем другой вопрос. Это не прибавить недостающее к имеющемуся. Не дополнить кусочками мозаики проявляющуюся годами картинку. Речь о возможности кардинального пересмотра призмы восприятия действительности. О возможности полностью выкинуть все ранее имеющиеся детали и начать собирать мировоззрение по крупицам с нуля. И именно такой расклад и пугает.

А способен ли вообще человек на подобное? Или он будет отбрыкиваться и закрываться от такого процесса всеми силами? Будет ли психика способна принять иную модель? Или она будет защищать саму себя отрицанием и блокированием информации противоречащей прежним установкам? Явится ли нынешний мой страх озвученных перспектив причиной невозможности впитать в себя новое? Готов ли я к этому? Готов ли я поставить на кон своё миропонимание и в случае проигрыша — безвозвратно от него отказаться? Нужно ли мне это? — бесконечные вопросы безжалостно терзали мой мозг. И хоть логика протестовала против целесообразности подобных экспериментов, но какой-то непонятный внутренний голос всё-таки настаивал на их проведении.

— Почему В всегда так уверен в произносимом? — рассуждал я. — На его овальном, всегда гладко выбритом кареглазом лице никогда нет гнетущего и разъедающего сомнения. Нет животного страха ошибиться. Он будто точно знает, как устроена жизнь. Знает, что ему нужно и как это наилучшим образом взять. Ему доступна какая-то непоколебимая платформа, несущая его сквозь бурлящие потоки разнообразия событий. Я так и не смог пошатнуть ни один из его устоев. Он с лёгкостью защищает и удерживает любую из выбранных позиций. Да и как он разговаривает со своими немногочисленными подчинёнными: сплошной поток уверенности в своих словах! Притом что самодовольства ему не занимать, но его уверенность всегда подкреплена аргументацией и пояснительной базой, оттого и не переходит в самоуверенность и самодурство. На любые возражения и вопросы сомневающихся он всегда даёт вразумительный и чёткий ответ, обосновывающий и доказывающий верность выбранного им пути. Не припомню за ним фразы «я прав, потому что я так считаю». Нет! Всегда лишь конкретика по существу излагаемого. За ясность ума и чёткое следование своей цели люди его и любят. Они преданы ему и выкладываются в его аудиторской конторе на все сто процентов. И огромную пекарню он открыл недавно, будучи уверенным в работоспособности своей задумки. Взял в кредит три здоровенных немецких печи, арендовал помещение, наладил сбыт через сети магазинов, и оно действительно сработало. Зарабатывает и процветает. А вечно сомневающихся неудачников все обходят стороной и не уважают… Как только Юма меня терпит?

Вдруг откуда ни возьмись мою голову посетила любопытная мысль:

— А может быть, люди совсем даже и не преданы В? Может быть, они вкалывают, потому что он умело ими манипулирует? Может быть, он находит на каждого верные рычаги давления и грамотно заставляет их работать на своё благо? Стыд… я даже здесь снова не уверен. Что я вообще знаю и знаю ли я что-нибудь вообще? Хотя, по-моему, это одно и то же: «что я вообще знаю» и «знаю ли я что-нибудь вообще» — это фразы несущие идентичную смысловую нагрузку. Так какой смысл в одной мысленной конструкции употреблять оба выражения? Ведь выходит обычная тавтология? В принципе, насчёт сомнений — не всё так однозначно! Ведь следуя философии Декарта… ой, — моё лицо перекосилось от отвращения к самому себе, — представляю, что бы сейчас сказал В: «Ты пока пофилософствуй и посомневайся вместе с Декартом, а я тем временем уверенно возьму от жизни всё, что мне нравится». Так, всё. Стоп! Мозг начинает закапываться в самоистязании. Нужно передохнуть.

Последовали бессмысленные прогулки из комнаты в комнату и попытки сосредоточиться на увиденных предметах.

— Нужно купить ещё один платяной шкаф, слишком много вещей не могут найти своего места и располагаются в неуместных частях квартиры, — мысль, за которую я смог зацепиться в стремлении заинтересоваться чем-нибудь ещё, кроме как откровенно слабыми переживаниями о сомнениях. Но тут я поймал себя на нежелании думать о шкафе и на понимании того, что усилия лучше сосредоточить на поиске причин моего некачественного мышления, а не на стремлении убежать от проблемы. Каково решение? — Идеальным было бы посмотреть на вопрос шире и так увидеть причины коллапса. Но этот вариант был недоступен: нервное напряжение и его следствие в виде раздражения не давали возможности выйти за рамки дискретного мышления и намертво связывали меня с фрагментом нынешней действительности. Оставалось лишь заправить мозг порцией полезных веществ и всё-таки попытаться реализовать озвученный вариант «посмотреть на вопрос шире». Чайная ложка красной икры отлично справилась бы и перезагрузила мозг, но остатки икры были доедены во время вчерашнего завтрака. Варианты? Миндаль, стоящий на холодильнике в стеклянной банке с оранжевой крышкой. Если к нему заварить вон те недавно купленные Юмой шарики какого-то развесного зеленого чая — будет самое то! Точно, миндаль с чаем вполне сойдёт.

Решение любой проблемы сопровождается приятными ощущениями. Как бы меня сейчас поправили повсеместно появившиеся знатоки нейрохимии мозга — «выбросом дофамина». Но не суть. Даже понимание элементарной способности «успокоиться» дало на выходе замечательное состояние некой гордости за свои заслуги и ощущение «не зря прожитого дня». Захотел успокоиться — взял и успокоился. Я молодец! Причём я полностью отдаю себе отчёт в относительной эфемерности «заслуги». Потому что в действительности я по сути ничего нового не решил и ничего полезного не сделал. Я просто прошёл по кругу, вернувшись в изначальную точку. Тем не менее меня не покидало приятное ощущение выполненного дела.

— Идея! — обрадовался я. — А может быть, иногда намеренно создавать глупые микропроблемы, чтобы, решая их, чувствовать себя замечательно? — наслаждение от мнимой оригинальности придуманного моментально сменилось тучным принятием действительности. — Так ведь все люди именно так и живут всю жизнь, — сразу же подумал я, — каждодневно решая создаваемые самим собой глупые микропроблемы. Ничего нового я, к своему великому разочарованию, не изобрёл. А просто озвучил давно известную жизненную истину о самостоятельном заработке всех своих проблем. Какая-то бессмыслица… — Не успел я начать новый виток рассуждений, как его оборвал раздавшийся в дверь звонок.