Ноев ковчег

Александр Феликсович Каменецкий (2024)

Покупая билет до Земли в каюту первого класса, ты рассчитываешь на скорость, комфорт и безопасность. А вместо этого оказываешься брошенным в космосе, лишённым связи и управления. И очень скоро понимаешь, что спасатели не придут. Тогда вопрос выживания встаёт в полной мере. А есть ли шанс спастись? Хватит ли сил и способностей?

Глава 4. Взаперти

Хуго Стрём

Когда Хуго вернулся в салон, там явно назревал конфликт между пассажирами. И уж без Дудки здесь совершенно точно не обошлось, в этом Хуго был уверен на сто процентов. Располагал бы он свободным временем подумать о намечавшемся противостоянии, он бы расстроился, но новости от капитана вытеснили все другие проблемы. Хуго окликнул пассажиров и дождался пока всё внимание обратится к нему. Собрался с духом и сказал:

— Я только что говорил с капитаном. Он хочет сделать объявление. Пожалуйста, перейдите все вот сюда, ко мне, чтобы видеть экран. Я сейчас выведу на него передачу из рубки корабля.

Народ послушно потянулся ближе к Хуго. Ной Эбер, видимо, уловил его тревогу, пытался заглянуть Хуго в глаза, но тот старался смотреть прямо перед собой. Лишь Дудка демонстративно никуда не пошёл, развалился на ближайшем стуле, но к экрану голову повернул. Дисплей-проектор располагался высоко, почти под самым потолком, над дверью перехода из челнока в корабль. Не слишком удобное место, приходилось задирать голову. Но Хуго до сего дня не понимал, зачем там дисплей. За срок его недолгой службы его ни разу и не включали. В принципе, на дисплей могла выводиться разная информация для пассажиров: о маршруте, о корабле «Арк», о компании владельца, даже о космофлоте в целом. Но те же сведения каждый пассажир, мог получить в своём коммуникаторе на корабельном канале, что было гораздо удобнее. Но вот теперь капитан потребовал, чтобы его выступление видели непременно все вместе.

Дудка напрасно полагал, что идёт наперекор приказу капитана и тем подставляет Хуго. Капитан будет отлично видеть весь салон и строптивого пассажира также. Хуго лишь хотел, чтобы пассажиры могли смотреть с комфортом, так что Дудка наказывал только сам себя неудобной позой. Уж то, что он не пропустит мимо ушей слова капитана — можно было не сомневаться.

Хуго дал сигнал, и дисплей-проектор развернул вирт-окно. Капитан, как всегда подтянутый, в идеально сидящей форме, стоял на фоне приборной панели в рубке корабля. Хуго привычно представил себя на его месте и смутился. Не о том он сейчас думает, да и капитану нынче не позавидуешь — сообщать такие вести.

— Господа пассажиры, — начал капитан без приветствия. И действительно «доброе утро» вышло бы некстати. Капитан глядел прямо и открыто, и продолжал: — Вы взлетели вчера с планеты Дике, и ночью челнок пристыковался к моему кораблю. Тогда же ночью мы легли на курс и сделали уже два гиперпрыжка. После каждого прыжка, согласно уставу, мы обязаны выходить на связь и докладывать своё местоположение и состояние корабля по гиперсвязи. В ответ нам сообщают существенные для полёта новости и предписания.

Капитан на секунду прервался, в салоне челнока царило молчание, кажется, все уже догадались, что капитан сообщит нечто ужасное.

— Последнее сообщение, было о том, что на Дике зафиксированы случаи неизвестной болезни. Отмечают массовые заражения, быстрое распространение инфекции. Что это — пока не ясно. По космическом флоту и частным судам распространён приказ о введении карантина всем побывавшим на Дике. Согласно этому приказу я не могу впустить вас на корабль. Корабль будет следовать проложенному курсу, но вы останетесь в челноке и будете находится в изоляции, вплоть до выяснения обстановки и поступления новых распоряжений.

— Эй, постойте! — Дудка вскочил с места. — Что значит оставаться в челноке?! А ресторан? А развлечения? Я отвалил столько бабок…

— Питанием, — капитан говорил спокойно, не повысив голос и не изменив тон ни на йоту. Дудке пришлось замолчать, чтобы расслышать все слова. — Питанием вас обеспечит господин Стрём. На челноке есть аварийный запас еды. Уплаченные деньги, возможно, вам вернёт страховая компания, если данный случай не будет признан форс-мажором. — Дудка фыркнул, но капитан не обратил на него внимания. Продолжил: — Карантин не моя прихоть. Но я буду точно следовать приказу. Я сожалею, что так происходит.

— Послушайте, — теперь в разговор вмешался Итан Мюррей, чего Хуго от него не ожидал. — Капитан, вы уверены, что можете так обращаться с пассажирами? Держать их взаперти, кормить аварийными пайками? Я депутат совета Земли. Если я узнаю, что вы действовали с нарушением прав Землян, то…

— Господин Мюррей, я всегда придерживаюсь устава и выполняю приказы, не подвергая их сомнению. Приказ о карантине не позволяет иного толкования. Я надеюсь, что уже на следующем прыжке мы получим новые сведения, и карантин будет отменён. Но до тех пор, дверь в корабль будет закрыта. А сейчас прошу меня извинить, мне нужно готовить корабль к гиперпрыжку. Все вопросы, просьбы и пожелания вы можете адресовать господину Стрёму, и мы постараемся всё решить.

Капитан отключился, вирт-окно свернулось в линию и погасло. Пассажиры оборотились к Хуго Стрёму. Он нахмурился, будто почуял, что скандал неминуем.

Генрих Дудка

— Это произвол! — немедленно завопил Генрих. — Я этого так не оставлю! Я вашу компанию разорю, по миру пойдёте! А ну-ка немедленно открой дверь!

— Невозможно, — слегка пожал плечами стюард. — Дверь заблокирована капитаном. Мне она не подчиняется.

— Не смей со мной спорить! Я что должен тут куковать с кучкой дебилов?!

— Молодой человек! — оскорблённо сунулась тётка. — Ведите себя подобающим образом.

— Ты кто такая, чтобы мне указывать?! — не остался Дудка в долгу.

«Нет в самом деле, молчат, как овцы, ещё и возмущаются, когда я за их счастье сражаюсь!»

— Ну это уж слишком! — подскочил депутат.

Ох как хотелось его послать. Так бы Генрих и сделал, но тот оказался депутатом совета Земли, как Генрих успел услышать. Важный человек. Серьёзный. Узнал его Генрих теперь, узнал — Итан Мюррей. Вот с политиками такого уровня сталкиваться лбами не стоит. Может бизнесу повредить.

«Хотя, думаю, папашка его с потрохами купить способен, но не станет. А на мне отыграется, скотина старая. Придётся теперь с оглядкой языком чесать. Ну что за жизнь?! Ни пожрать толком, ни развлечься, так теперь и поскандалить ни с кем нельзя? И так целую неделю?! Ну, папенька, этот рейс я тебе однозначно припомню!»

Генрих сделал над собой усилие. Наверное, стоит попридержать веселье, пока расклад не прояснится.

«Дурацкому вежливому обращению меня тоже учили, ясное дело. Ску-у-у-ка и пустая трата времени и сил. Но прижали меня, придётся разыгрывать из себя светского льва».

— Я прошу меня извинить, — Генрих пошёл на попятный. — Я был несдержан, но виной тому непростительное поведение экипажа. Послушайте, в самом деле, мы здесь все солидные обеспеченные люди. Почему мы позволяем так с собой обращаться? Давайте протестовать!

— Мне кажется, — вступил в разговор второй мужик, высокий, средних лет, имени которого Генрих не знал, да особо и не интересовался, — протестовать совершенно бессмысленно. Господин Стрём, — он кивнул в сторону этого дурака стюарда, — открыть дверь не может. Капитан нас не слышит, да и слушать не будет, связь отключается с той стороны из рубки. До появления новостей мы бессильны изменить ситуацию. Я предлагаю, сесть за стол, позавтракать, познакомиться и обсудить возможные варианты наших действий. Спокойно и без крика, — последняя фраза предназначалась конкретно Генриху, мужик всем своим видом показал.

Только Генрих хотел сказать этому наглому козлу, что он думает о его предложении, как депутат того поддержал.

«Ну, ясно! Спелись! Кто бы сомневался! Респектабельное общество такое занудное, никакого понятия о веселье. Дураки, одним словом».

— Отличное предложение, — заявил депутат. — Господин Стрём, надеюсь, на завтрак мы можем рассчитывать?

— Конечно, господин Мюррей. Присаживайтесь к столу, мне нужно четверть часа, чтобы разогреть и подать еду.

Стюард тут же смылся, только его и видели, а эти словно овцы за бараном потянулись к кормушке.

«Фу, что за люди — скучища! Хотя я проголодался, и пожрать не мешает. Хороший скандал всегда разжигает у меня аппетит. Завтрак лишним не будет».

Итан Мюррей

Вот как утро началось плохо, так и будет продолжаться. Как бы хуже не стало. Итан беспокоился. Ему даже на отдыхе приходилось быть начеку. Юнец этот ещё орёт, словно взбесившийся, у Итана и без него после недосыпа голова трещала. Ведь наверняка отпрыск какого-то пристойного бизнесмена, а ведёт себя безобразно. Будто его манерам никогда не учили, но такие люди вряд ли могут занять каюту в первом классе.

«Вот я никогда себе не позволяю… — Итан внезапно припомнил, как утром едва не сорвался и разговаривал со стюардом на повышенных тонах. Расстроился: — Конечно, я был далёк от такого непотребства, как выступление чокнутого юнца, но всё-таки вёл себя утром недостойно. А мою грубость видели другие. Молодой человек, с которым потом Лина разговаривала и который дельное предложение высказал… А вдруг он журналист, или вон та юная девушка. Накатают потом очерк, как известный политик ведёт себя в простой обстановке. А если ещё на коммуникатор тайно записали, то и вовсе беда будет. И в совете мне выскажут, и избирателям только компромат подавай, и враги мои не преминут воспользоваться любой оплошностью. А если узнают, что в деловую поездку я не с женой летал… Валери ещё! Принесла её нелёгкая на тот же корабль. Кто мог предположить? Ну, с ней я поговорю потом, — Итан всерьёз рассчитывал, что сумеет все недоразумения решить. — Однако, мне надо теперь вести себя внешне безупречно. И стюарду можно принести извинения, чтобы не держал зла. О, вот, наконец, и он».

Стюард притащил поднос и стал споро накрывать стол: постелил салфетки, расставил тарелки и бокалы, разложил приборы, принёс два кувшина с апельсиновым соком и водой. Опять убежал — у него это выходило ловко и лихо — вернулся через минуту, раздавая тарелки с едой. Всё оказалась не настолько ужасно, как Итан побаивался. Яичница с печёной фасолью и чиполатой. Картофельные оладьи с обжаренным шпинатом и томатами. Венские вафли, йогурт, кофе. Никогда Итану не приходилось пробовать завтрак из аварийных запасов первого класса. На поверку совсем не так плохо, как кажется на первый взгляд. Вернее, на слух — аварийный запас: так и представляются сухари и консервы. Очевидно, Итан, как и все спутники были на взводе, да и обещанное время завтрака они пропустили, и присутствующие некоторое время молча насыщались. Господин Стрём присоединился к их компании, как только обеспечил всех завтраком. Юный скандалист фыркнул, но никто его не поддержал. Уж Итан тем более, он был демократом, а они к простому народу — с открытой душой.

— Господин Стрём, — как только Итан заметил, что спутники немного утолили голод, стали есть медленнее, поглядывать на соседей, он тут же завёл разговор, — вы знаете корабль и правила лучше нас, как вы полагаете, что нас ждёт? Как долго продлится эта катавасия… м… изоляция?

— Я могу сказать, что пока корабль движется прежним курсом, — осторожно, но со знанием дела стал рассказывать стюард. — Таким образом, мы понемногу приближаемся к Земле. В этом плане ничего не изменилось. Единственное, что не так, как обычно — мы ограничены в перемещениях только отсеками челнока. То есть для вас — это каюты и салон. У нас маленький корабль. Мы сосредоточены на перевозках пассажиров первого класса. Это всегда большая ответственность. Наш капитан, Пётр Александрович Бурмин, строго придерживается всех требований устава и правил перевозки пассажиров. У нас всего два челнока, один — пассажирский на которым мы и находимся, второй — для экипажа. Но на Дике экипаж не высаживался. Пока не выяснят, что происходит на Дике, и не отменят карантин, мы будем оставаться здесь. С едой у нас всё в порядке, её запасы рассчитаны на недельное пребывание семи человек, ещё и с некоторым запасом. Нам столько не понадобится, потому как через неделю мы достигнем Земли.

— А если карантин не отменят до того момента?

— Я не готов дать ответ, — пожал плечами Стрём. — Могу только предположить, что будет вызван санитарный спасательный челнок, врачи, которые проведут необходимые анализы и они же отвезут вас на Землю, или в орбитальный госпиталь. Тут возможно множество вариантов и решать будут медицинские службы.

— Нерадостная перспектива, — вступил в разговор молодой человек, который разговаривал с Линой. Они уже некоторое время сидели и завтракали вместе, но так и не успели познакомиться. Надо хоть имя выяснить, а то Итан так и будет его про себя поминать как «молодой человек, который разговаривал с Линой».

— С развлечениями в челноке плохо, — продолжил стюард свой рассказ. — Но комфортное проживание обеспечено. Я хочу ещё раз принести извинения за неудобства, от имени всего экипажа. Но вы же понимаете, что форс-мажорные обстоятельства от нас не зависят. Новые данные мы получим только после прыжка, капитан тут же известит нас, если будут новости.

На лице Итана появилось выражение благодушного спокойствия, какое у него обычно бывало, когда его фракции удавалось убедить большинство членов совета и результаты голосования были заранее известны. Он утвердился в мысли, что ситуация скоро разрешится ко всеобщему удовольствию. Не могут же они держать таких важных людей взаперти, будто в заложниках. Пока ограничения Итана не особо расстроили. Кормили неплохо, а развлечения его не слишком интересовали. Покой и тишина его вполне устраивали. Он недаром отправился с Линой в такую даль, чтобы поменьше шумихи вокруг его персоны раздували. И дела попутно решил.

«А чего все затихли? Вроде стюард толково объяснил, что скоро все проблемы исчезнут?»