Секретный концлагерь

Александр Тамоников, 2023

При освобождении Кракова контрразведке Красной армии становится известно о существовании на территории Польши детского концлагеря. В нем врачи-изуверы проводят над маленькими пациентами опыты, добывая особые ферменты, из которых изготавливают препарат для омоложения. Группе СМЕРШ капитана Алексея Мажарина приказано выяснить, где именно располагается «фабрика смерти» и можно ли спасти уцелевших детей. Оперативники выясняют, что фашисты успели вывезти лагерь на территорию Германии. Капитан Мажарин идет следом. Однако вскоре становится ясно, что силами небольшой группы освободить пленников не удастся, нужно подкрепление. Но пока готовится десант, в лагере случается непредвиденное…

Глава 3

До вечера среды оставалось еще много времени, и это было хорошо. Потому что надо было сделать много подготовительной работы. Во-первых, как следует продумать операцию и проанализировать свои действия. Главным аналитиком в маленькой смершевской группе считался Мажарин. Он был человеком спокойным, основательным, никогда не принимавшим скоропалительных решений, каждое решение его было взвешенным и выверенным. Все другие члены группы — импульсивный и нетерпеливый Семен Мартынок, меланхоличный Кирилл Черных, целеустремленные и несгибаемые Чаус и Заречнев больше были исполнителями, чем аналитиками. Хотя, конечно, мыслить умели и они. Без умения мыслить в Смерше делать нечего, такое умение — основное, пожалуй, оружие смершевца.

Да, Чаус и Заречнев… О них можно было бы и не вспоминать, потому что не было сейчас в группе ни Чауса, ни Заречнева. Были лишь трое — сам Мажарин, Мартынок и Черных. Таков был расклад сил, и хочешь или не хочешь, а с этим надо было считаться.

Итак, Мажарин думал — неторопливо, основательно, стараясь не упустить никаких моментов и нюансов, даже самых мелких и незначительных. О чем он думал? О подозрительных четырех людях, о чем же еще? То есть о красивой дамочке, ее постоянном спутнике, официанте и хозяине ресторана «Золотой голубь».

Нет, он пока не считал их немецкими или чьими-то другими шпионами, для этого у него не было доказательств. Были лишь подозрения, и притом серьезные и обоснованные подозрения, но ведь подозрения — это еще не доказательства. Доказательства надо было еще добыть. Причем разными способами и путями.

Итак. Во время оккупации Кракова фашистами та интересная дамочка регулярно встречалась с Кауфманом — одним из главных краковских гестаповцев. И коль Кауфман занимал в краковском гестапо видную должность, то, значит, и дело, которое он обсуждал с дамочкой, было важным. Какими-то малозначительными делами высокий гестаповский чин заниматься не стал бы, для этого есть другие сотрудники, рангом пониже. Логично? Логично.

А коль так, то идем дальше. О том, что дело было важным, говорит и тот факт, что встречи дамочки и Кауфмана проходили регулярно. То есть это было такое дело, которое решить одним наскоком было невозможно. Основательное, судя по всему, было дело, и приходилось его решать шаг за шагом. Так сказать, поэтапно.

Что это было за дело, того Мажарин, конечно же, не знал. Даже не предполагал. Даже не пытался предположить, потому что предположение — дело крайне ненадежное. Предполагать можно при отсутствии фактов. А когда фактов нет, поневоле приходится строить картину, исходя из собственных фантазий и домыслов, выдавая их за факты. А это неправильно, потому что рано или поздно домыслы и фантазии обязательно уведут тебя в такие отвлеченные дебри, из которых и выбраться-то будет мудрено.

Хотя, конечно, и без предположений обойтись было нельзя. Вот, например: какие такие задачи могли решать этот самый Кауфман и та таинственная красотка? Касаемые разведки? Так ведь гестапо не разведка. У гестапо свои, большей частью внутренние задачи. Конечно, и у гестапо есть своя агентура, но и она заточена в первую очередь на решение всяческих внутренних задач. И потому, если предположить, что красивая женщина была личной агентессой Кауфмана, то решал он с нею задачи, скорее всего, именно внутреннего свойства. Логично? Вроде бы логично.

А коль так, то идем дальше. Судя по всему, задачи, которые решал Кауфман с помощью своей агентессы, и впрямь были такого свойства, что их невозможно было решить одномоментно. Долговременные задачи. И вот это уже был не столько домысел, сколько факт. Потому что с приближением Красной армии Кауфман из Кракова исчез, а красивая агентесса осталась. Осталась несмотря на то, что в любой момент ее могут опознать и разоблачить. То есть, по сути, дамочка играла ва-банк. А когда обычно играют ва-банк? А тогда, когда ничего другого уже не остается. То есть задача до конца еще не выполнена, но ее надо выполнить во что бы то ни стало, несмотря на все риски.

А с другой стороны, что такое игра ва-банк? Это кратковременная игра. Сыграл один раз, сыграл второй, а в третий раз такой номер у тебя уже не пройдет. Это, можно сказать, закон. А коль оно так, то, следовательно, и дамочка вместе с ее окружением в Кракове будет оставаться недолго. Значит, надо поторопиться. То есть прихватить дамочку и все ее окружение как можно скорее. Крайний срок — ближайшее воскресенье.

Конечно, к такому короткому сроку никаких доказательств, скорее всего, не соберешь. Даже предполагаемый обыск и то может не дать ничего. Но и медлить тоже нельзя. У игры ва-банк свои правила, и они очень скоротечные.

Тем более что кое-какие доказательства все же имеются. Вот дамочка долгое время общалась с Кауфманом. Конечно, если разобраться, то и ее общение с гестаповцем не доказательство ее преступной деятельности. Ну, допустим, общалась, так и что с того? Может, любовь у них. Где здесь преступление? Хотя в то же самое время Кауфман был одним из главных гестаповских чинов во время оккупации Кракова. Это — та самая пресловутая больная точка, на которую можно будет надавить — и еще неизвестно, как дамочка себя поведет. Может, хватит и этого. Что ж, поглядим.

А все-таки, все-таки… Какая же это задача, в чем ее суть? Вот ведь — фашистов в Кракове уже нет, а задача осталась… И ладно бы дело касалось разведки — тут все было бы понятно и объяснимо. Потому что у немецкой разведки и при сложившихся обстоятельствах также могут быть свои интересы в Кракове. Но гестапо? Ему-то что надо в освобожденном Кракове?

* * *

В это самое время, когда Мажарин напряженно размышлял и анализировал ситуацию с дамочкой, Семен Мартынок выполнял совсем другую задачу. Эта задача также была связана с предстоящей операцией, но была иной. Можно даже сказать, веселой и увлекательной — по крайней мере, для самого Мартынка с его неспокойной и бесшабашной натурой.

Семен Мартынок подыскивал женщину, с которой завтра вечером ему предстояло отправиться в ресторан «Золотой голубь». Дело было непростое по многим причинам. Первое — найти такую женщину в принципе. Да и не просто саму по себе женщину, а такую, которая была бы и сообразительной, и храброй, и с оружием умела бы обращаться, потому что — мало ли? Кто знает, как может сложиться дело в этом чертовом ресторане «Золотой голубь»? А вдруг кто-нибудь заметит за собой слежку и откроет пальбу? Или, скажем, кинется на тебя с ножом? Всякое могло быть: шпионы они такие… Вот тут-то и пригодится и женская храбрость, и сообразительность, и умение стрелять.

А кроме того, такая женщина, по мнению Мартынка, должна быть еще и красивой. Женской красоте Семен придавал особенное значение. Тут, по мнению Мартынка, таилась особенная оперативная хитрость. Вот, скажем, он завтра явится в ресторан с некрасивой дамой. И что же с того выйдет? А выйдет то, что все прочие посетители ресторана тотчас же обратят на него и на даму внимание и станут думать: а отчего это, мол, дама — такая некрасивая? Кто же водит по ресторанам некрасивых дамочек? Эге-ге, да уж не с какой-нибудь тайной целью заявился в ресторан этот лейтенант со своей некрасивой подругой? Ведь всем известно, что некрасивые дамы для того и существуют, чтобы выполнять определенные поручения и дела. А больше-то — для чего?

И совсем другое дело, если дама при Семене будет красоткой. Конечно, и в этом случае все обратят на нее внимание, но думать будут по-другому. И потому никому и в голову не придет, что такая дамочка тоже при исполнении. Женская красота — самый лучший и самый надежный способ маскировки во всяких шпионских делах!

Так-то оно так, но где же отыскать такую кралю? Да притом в самые короткие сроки, ибо среда — вот она, завтра! А до среды дамочку еще надо и подготовить, ее надобно как следует проинструктировать, ибо будь она хоть первейшей во всем Кракове красавицей, а дело-то предстоит тонкое, и просто так, наобум, приняться за него никак невозможно!

А ко всему прочему дамочка должна быть не полькой и вообще не местной жительницей, потому что кто знает — чем они дышат, эти местные жительницы? Нет, тут нужна дамочка своя, родная, советского происхождения. Дело, конечно, непростое, но, с другой-то стороны, разве у смершевца есть простые дела? У него все дела — повышенной степени сложности.

В поисках напарницы для предстоящего дела Семен побывал и в госпитале, и среди зенитчиц, и среди связисток. И без всякого конкретного результата. По взыскательному мнению Семена, подходящей кандидатуры на глаза ему не попадалось.

Все, как обычно в таких делах и водится, решил случай. Когда Семен уже был близок к тому, чтобы впасть в отчаяние, на глаза ему попалась стайка девушек в военной форме, которые сидели на скамеечке возле какого-то официального, с часовым у входа, здания. Их было пять человек, и была среди них одна… При первом же взгляде на нее Семен понял, что вот оно, искомое счастье! По крайней мере, если судить по внешнему виду девушки. Красивая это была девушка, что и говорить. С русыми волосами, строгими, цвета морской волны глазами. А еще другие девушки без умолку хохотали и щебетали, а эта — отстраненно молчала. Из чего Семен сделал вывод, что она не легкомысленная болтушка, а девица серьезная и ответственная, то есть именно такая, какую он, собственно, и ищет. На плечах у девушки красовались погоны старшины, и это еще больше вдохновило Семена: никчемного человека в старшины не произведут.

Семен приосанился, поправил ремень с портупеей, сдвинул шапку набекрень и приблизился к девушкам. Конечно же, они заметили молодого кудрявого лейтенанта и тотчас же стрельнули в него лукавыми глазами. Все, кроме той самой девушки-старшины. Она все так же сидела на самом краешке скамейки и, не отрываясь, смотрела на подернутую тонкой льдинкой лужу, в которую вмерз невесть откуда взявшийся кленовый листок.

— Здравствуйте, товарищ лейтенант! — приветствовали Семена девушки дружным хором. Они ничуть не смущались его и, конечно же, даже не помышляли о соблюдении хоть какой-то субординации. — Откуда это вы к нам прибыли — такой красивый и кудрявый? У вас там что же — все такие красивые? Ну, так познакомили бы! Мы не возражаем!

И девушки дружно засмеялись — все, кроме одной. Она лишь мельком взглянула на Семена, да и только. Ну, и взгляд у нее был, ну и глаза! Уж такие глаза, что Семена тотчас же охватила невольная тоска по своей родине — теплым приморским краям, где он не бывал вот уже много лет. Как ушел вначале на действительную, а потом сразу же с нее на войну, так и не бывал на родине. И кто знает, побудет ли он там еще когда-нибудь. Ведь война. А на войне и погибнуть можно.

— Да это что! — подыграл девушкам Семен. — Какой из меня красавец? Так, босяк с дальних околиц… Но зато все прочие мои боевые товарищи — те, конечно… Уж они-то — красавцы!

— Ну, так и познакомьте! — задорно выкрикнула одна щебетунья.

— С тем и пришел, — улыбнулся Семен. — А то ведь замечаю, томитесь вы тут без мужского внимания.

— Чего-чего, а мужского внимания нам хватает! — насмешливо скривилась другая деваха. — Нам бы чего-нибудь понадежнее. Так, чтобы на всю жизнь!

Семен хотел что-то ответить на эту непритязательную девичью шутку, но передумал, поскольку для шуток у него не было времени. Неукротимо и неумолимо надвигалась среда. Точнее сказать, вечер среды.

— Вообще-то я, наверное, к вам, — сказал он, взглянув на девушку-старшину.

— О-о-о-о! — протянули сразу несколько веселых девичьих голосов. — Так, значит, вы, товарищ лейтенант, решили сразу зайти с козырей! Положили глаз на нашу Павлину! А только напрасны ваши старания!

— Это почему же так? — спросил Семен.

— Потому что наша Павлина — это…

— Замолчите! — с досадой прикрикнула на разбитных девах девушка-старшина, которую они назвали Павлиной, и спокойно взглянула на Мартынка. — Кто вы такой и что вам надо?

Похоже было, разговор с самого начала приобретал деловые формы, и это Семену нравилось. С такой девушкой, как она, всякие такие подходцы смысла не имели. С ней нужно было говорить прямо и начистоту.

— Вот, — сказал Семен и вытащил из нагрудного кармана красное удостоверение. — Я из Смерша. Слышали такое название?

— Ух ты! — пораженно воскликнул сзади девичий голос. — Из Смерша! Серьезный дяденька! А мы с ним как с равным!..

— Нам надо поговорить, — сказал Семен, обращаясь к девушке-старшине.

— Именно со мной? — спокойно поинтересовалась она, и такое спокойствие пришлось Семену по душе. Сам-то он был человеком беспокойным и во многом сумбурным, и потому спокойствие в ком-то другом он ценил очень высоко. Например, своего командира Мажарина он уважал в первую очередь именно за его всегдашнее спокойствие.

— Да, именно с вами, — сказал Семен.

— О чем же? — спросила девушка.

— Не здесь, — Мартынок оглянулся на других притихших девчат. — А где-нибудь в сторонке.

Девушка молча поднялась и спокойно стала смотреть на Семена.

— Что это за контора? — Семен кивнул на часового.

— Связь, — коротко пояснила девушка-старшина. — Шифровка и дешифровка.

— Понятно, — сказал Семен. — Что ж, пойдем внутрь. Поищем уголок для беседы.

— У нас строгая пропускная система, — сказала девушка. — Вас не пропустят…

— Это меня-то не пропустят? — весело удивился Мартынок. — Ничего, прорвемся! Не такие крепости брали!

Он оглянулся на ошеломленных девчат, улыбнулся им и ироничным тоном произнес:

— Покамест бывайте, девицы-красавицы! Пообщался бы с вами подольше, да — дела. А потому желаю вам…

И вместе с девушкой-старшиной он направился ко входу, где маячил часовой. Несмотря на то, что Семен предъявил часовому удостоверение с надписью Смерш — вначале корочку, а затем и в развернутом виде, — часовой не пожелал пропускать Семена.

— Без старшего не могу пропустить! — испуганно, но вместе с тем решительно произнес он. — Приказ!

— Ну, тогда свисти старшего, — миролюбиво произнес Мартынок.

Вскоре явился какой-то мрачный старший лейтенант и с подозрением уставился на Мартынка.

— Кто такой? — рыкнул он. — Что надо?

Семен молча протянул ему удостоверение. Нарочитая мрачность тотчас же исчезла с лица старшего лейтенанта.

— Я вас слушаю, товарищ лейтенант, — сказал он. — Чем-то могу помочь?

— Можете, — сказал Мартынок. — Пропустите меня внутрь и подыщите какую-нибудь комнатку для беседы. А то ведь холодно на улице. Зима!

— А… — покосился старший лейтенант на девушку.

— Со мной, — коротко бросил Мартынок.

— Понятно, — сказал старший лейтенант. — Прошу следовать за мной.

Он провел их в здание, по которому сновали люди в форме. Были здесь и мужчины, и женщины.

— Вот сюда, — указал старший лейтенант, открывая какую-то дверь. — Здесь вам никто не помешает. Еще что-нибудь вам надо?

— Пока — ничего, — ответил Семен. — Если понадобитесь, я вас кликну. На всякий случай далеко не отлучайтесь.

— Понятно, — сказал старший лейтенант и осторожно прикрыл за собой дверь.

— Вас все так боятся, — спокойно произнесла девушка. — Этот старший лейтенант даже побледнел от испуга.

— А вы меня не боитесь? — спросил Семен.

— Нет, — спокойно ответила девушка. — Почему я должна вас бояться? Я не шпион.

Семену понравился такой ответ, и он улыбнулся. Вообще эта девушка нравилась ему все больше и больше. Он даже мысленно похвалил себя за то, что обратил на нее внимание. Ведь мог бы и не обратить…

— Нам надо поговорить, — сказал он.

— О чем?

— Об одном очень интересном деле. Иначе говоря, нам нужна ваша помощь.

— Именно моя? — уточнила девушка.

— Да, именно ваша, — подтвердил Семен.

— Кому я должна помочь? — спросила девушка, и этот вопрос Семену также понравился, потому что это был вопрос по существу — без всякого жеманства и прочих дамских штучек.

— Нам, — ответил Семен. — То есть Смершу. А конкретно мне.

На это девушка не сказала и вовсе ничего, лишь со спокойным ожиданием взглянула на Семена.

— Для начала давайте познакомимся, — сказал Мартынок. — Терпеть не могу бесед через стол или стоя во фрунт. Озлобляют меня такие беседы по причине моей простоты… Меня зовут Семен.

— Павлина, — представилась девушка, помолчала и добавила: — Павлина Поцелуйко. Должность называть?

— Не надо, — махнул рукой Семен. — Для чего мне ваша должность? Мне надо другое… Ваша помощь. Да вы присаживайтесь, — указал он на старомодный диван, притулившийся в углу. — Поговорим… Эх, какие мебеля — в жизни таких не видел! Заморского покроя! Я-то ничего мягче, чем деревянная скамейка, в своей жизни и не видел. Не довелось по простоте моей жизни.

Павлина впервые улыбнулась — и то лишь краешками губ. Похоже, простота, с какой Мартынок выражал свои эмоции, пришлась ей по душе. Она подошла к дивану и опустилась на его краешек. Семен, потоптавшись, присел на другом конце дивана.

— Да, помочь, — начал Семен. — Помочь Смершу, и мне лично. Тут вот в чем дело…

За все время рассказа Павлина не проронила ни слова. Она просто сидела на диване и молча слушала.

— Вот, — закончил свой рассказ Семен. — Такая, значит, ситуация. Без вас, понимаете ли, никак. Нет, конечно, можно и без вас, но это будет халтура. А нам халтуры допустить никак нельзя. Потому что спугнем мы наших птичек, если будем халтурить. Нам надо быть правдоподобными. Другой возможности сыграть спектакль у нас может и не быть.

— Ясно, — спокойно сказала Павлина. — Я хочу подробнее узнать о своей роли.

— Да роль-то, по сути, проста — как ваша, так и моя. Я — веселый советский офицер, вы — моя барышня. Я пригласил вас в ресторан. Обычное дело. Сидим, делаем вид, что гуляем, воркуем, а сами наблюдаем. И как только наши клиенты выйдут из ресторана, мы, незаметно, — за ними. Незаметно, это очень важно! Вообще-то к ним прицепится другой наш человек, а мы с вами будем как бы на подстраховке.

— Зачем? — спросила Павлина.

— А затем, что этого человека могут почуять. А коль почуют, то, возможно, постараются от него избавиться или запутать следы. То есть разбежаться в разные стороны.

— Да, я поняла, — сказала Павлина.

— Вот и чудненько, — облегченно произнес Семен. — А то ведь иначе мне пришлось бы произносить долгую и поучительную речь. А такие речи меня утомляют. Теперь вот что. Вы умеете стрелять?

— Стрелять? — Павлина впервые посмотрела на Семена удивленными глазами. — Стрелять в кого?

— В принципе, — ответил Семен. — Из пистолета.

— Да, умею…

— Вот и хорошо, — улыбнулся Семен. — Это я не к тому, что нам придется обязательно пулять во все стороны. Это я на всякий случай… Дело-то неизвестно как может обернуться. Потому и спросил насчет стрельбы.

— Я понимаю, — ответила Павлина.

— А тогда у меня еще один вопрос. У вас найдется платье?

— Какое платье? — недоуменно спросила Павлина.

— Шикарное. Цивильное, — пояснил Семен.

— Зачем?

— Затем, что если вы пойдете в этот чертов ресторан в ваших старшинских погонах, то это, опять же, будет печальная халтура. Все будет на виду, потому что разве ходят советские старшины, пускай даже и красивые девушки, в польские рестораны? Вот видите — они не ходят. А вот если вы нарядитесь в шикарное цивильное платье, тогда совсем другое дело! Тогда наша серенада будет куда как правдивее. Все будет просто и понятно: веселый офицерик и его дама пришли в ресторан. При этом дама — красивая полька, а не старшина Красной армии… Обыкновенное дело! Ну, так как насчет платья?

— Нет у меня никакого платья, — растерянно произнесла Павлина. — Зачем мне оно на войне?

— Ну, война-то бывает разная, — философски заметил Семен. — Как видите, иногда бывает нужно и цивильное платье… Значит, говорите, нет у вас шикарного платья.

— Нет…

— Ну, не беда! Раздобудем! Говорят, здесь есть просто-таки умопомрачительные буржуйские магазины. Туда и нагрянем. Делов-то!

— Но…

— Давайте обойдемся без «но», — улыбнулся Семен. — При чем тут всякие «но», если нужно делать дело? Вы лучше скажите главное — вы согласны нам помочь?

— Да, — лишь самую малость помедлив, ответила Павлина.

— Вот и чудненько! — хлопнул себя по колену Семен и поднялся с дивана. — Значит, так. Сейчас мы с вами отправляемся к вашему начальству, там я говорю ему пару интересных слов, после чего мы с вами идем прямиком в буржуйский магазин за обновкой. И все у нас будет хорошо и расчудесно!

— У меня нет денег на обновки, — нерешительно произнесла Павлина.

— Ну, это такие пустяки! — беспечно махнул рукой Семен. — Деньги есть у меня. И наши родимые рубли, и польские злотые!

— Но…

— Опять «но»? — усмехнулся Семен. — Давайте-ка постараемся обходиться без этого слова. Лучше заменить его словом «надо».

— Что, в Смерше все такие богатые или только вы один? — спросила девушка.

— Конечно, только я один! — усмехнулся Семен. — Все прочие — сплошь голытьба и босяки. Да вы сами это увидите, когда с ними познакомитесь! Ужасное зрелище! Ну, где там ваше начальство? Ведите меня к нему, я желаю сказать ему пару нежных слов!

* * *

С начальством Мартынок договорился и вправду в два счета — стоило лишь предъявить удостоверение с надписью на нем «Смерш».

— Вы что же, навсегда забираете нашего бойца или вернете ее обратно? — поинтересовалось начальство.

— А это уж как получится! — задорно ответил Семен. — А вдруг она нам так понравится, что мы пожелаем оставить ее у нас насовсем. Она у вас девочка серьезная. Ну, и мы серьезные тоже. Так что все может быть.

На такие слова начальство лишь покрутило головой, да на этом разговор и закончился.

— Порядок! — сообщил Семен Павлине. — Ваше начальство ничего не имеет против. Правда, всплакнуло напоследок. Такого, говорит, бойца лишаемся в лице старшины Павлины… запамятовал, как ваша фамилия?

— Поцелуйко.

— Хорошая фамилия, — одобрительно произнес Мартынок. — Мне нравится. Покой навевает такая фамилия. Мир, тишина, и никакой войны. Будто на гармошке кто-то играет где-то вечером на завалинке.

— А что вам навевает ваша собственная фамилия? — на этот раз Павлина улыбнулась откровеннее.

— Моя-то? — вздохнул Семен. — Я так думаю, что моя фамилия происходит от слова «мартын». Это такая птица, вроде большой чайки. Ужасно вредная и бестолковая. И к тому же шкодливая. Так что никакого удовольствия мне нет от моей фамилии.

Так вот, разговаривая, они шли по первой попавшейся краковской улице. Улица, можно сказать, была целой, ее почти не затронули недавние бомбежки и артобстрелы. Вскоре они набрели на какое-то большое здание с большими стеклянными окнами.

— Вот, — сказал Мартынок, останавливаясь. — Должно быть, это и есть буржуйское торговое заведение. Точно, оно. Гляньте, даже принаряженный манекен торчит за стеклами. Ну-с, зайдем, что ли?

Едва они вошли, к ним тут же подкатился маленький, лысый человечек. К удивлению Семена, человечек говорил по-русски, причем довольно-таки чисто и правильно.

— О! — тонким пронзительным голосом заверещал человечек. — Панове русские офицеры! Вы правильно сделали, что зашли в наш склеп… наш магазинек! Другого такого магазина нет во всем Кракове, можете в этом не сомневаться. Что желают купить у нас панове офицеры? Мужской костюм? Платье для пани? У нас есть и то и другое! Самого лучшего качества! Из Парижа! Все самое лучшее для пана и пани! Потому что вы — герои, и что бы с нами сейчас было, если бы не вы!

Даже Семен и тот был слегка сбит с толку таким словесным потоком, а Павлина так и вовсе растерялась. Человек между тем продолжал что-то тарахтеть и поочередно хватал за руки то Семена, то Павлину, норовя увлечь их вглубь своего магазина.

— Неужели прямо из Парижа? — выждав момент, когда человечек на секунду умолкнет, спросил Семен. — Где Париж, а где ваш Краков…

— Я вижу, что пан офицер мне не верит? — состроил оскорбленную физиономию человечек. — Ну, так пан офицер может взглянуть на товар своими глазами! И пани офицер — тоже. И даже — примерять ту одежду, которая панам понравится! Как говорят у вас в России? За просмотр денег не берут — кажется, так?

— Вы так хорошо говорите по-русски… — заметил Мартынок.

— О, это отдельная и, скажу я вам, печальная история! — махнул рукой человечек, показывая, что сейчас он не желает говорить на эту тему. — Итак, что бы вы хотели купить? Что-нибудь для себя? Для пани?

— Для пани, — невольно улыбнулся Семен. — Какое-нибудь красивое платье, затем — пальто или плащ… ну, чтобы в нем было тепло, и еще…

Семен умолк, и окинул критичным взглядом молчаливо стоявшую рядом с ним Павлину. Она была одета во все солдатское — долгополую шинель, поношенную шапку-ушанку, на ногах у нее были сапоги — правда, не кирзовые, а хромовые, но все равно такой наряд, по мнению Семена, выглядел очень печально. И — неактуально, учитывая ту задачу, которую предстояло выполнить Павлине.

— И еще, — повторил Мартынок, — пани нужна красивая обувь. А еще — красивый головной убор. И что-нибудь этакое… — тут Семен не смог подобрать нужного слова и лишь провел рукой по своему лицу, показывая, что вдобавок ко всему прочему нужна еще и косметика.

— О, я понимаю пана офицера! — воодушевленно воскликнул человечек. — И пани офицера я тоже понимаю! Война кончается, и пани хочет быть красивой!

— Вот именно, — подтвердил Мартынок. — Так что же, найдется у вас такой ассортимент?

— Для панов русских офицеров — найдется все, что паны пожелают! — затарахтел человечек. — Как мы в чем-то можем отказать нашим защитникам и освободителям! Ядзя! — крикнул он куда-то вглубь магазина. — Где ты там? Тут к нам пришли панове русские офицеры!

На зов тотчас же явилась девушка.

— Ядвига, моя дочь и моя помощница, — отрекомендовал девушку человечек. — Ядзя, эта пани желает красиво одеться. Возьми ее с собой и сделай все, как надо. Пан офицер, а вам придется подождать. Что поделать — женская красота требует терпения! Или, может, пан офицер также желает купить для себя…

— Не желает, — перебил человечка Семен. — Будем одевать пани.

— О, я вас понимаю! — тотчас же согласился человечек. — Всему свое время!

— Идите и примеряйте, — шепнул Семен Павлине.

Но Павлина как стояла, так и продолжала стоять.

— Зачем все это? — шепнула она в ответ.

— Потому что — война, — шепнул в ответ Семен.

Павлина вздохнула и нерешительно шагнула вслед за молчаливой Ядвигой.

…Появилась Павлина примерно через полчаса. Семен взглянул на нее, и у него невольно дрогнули губы. Потому что это была не Павлина, а кто-то другой. Худенькая, большеглазая, русоволосая девушка стояла перед ним и от смущения не знала, куда ей деть руки. На ней было цивильное платье бледно-голубого цвета, на голове — такого же цвета пушистый берет, на ногах — светлые и изящные зимние ботинки, а через руку был перекинут светлый, с меховым подбоем плащ. И все это просто-таки удивительно шло Павлине, делало ее неузнаваемой.

«Вот ведь какая она, оказывается, красивая… — невольно подумалось Семену. — Разве можно воевать — когда ты такая красивая?..» А больше Семену ничего и не думалось, он сейчас был преисполнен не мыслями, а чувствами и эмоциями. Зато хозяин магазина при виде преображенной Павлины просто-таки зашелся в восторге.

— Ах, какая пани красавица! — высоким голосом застрекотал он. — Что значит — красивая штатская одежда! Как она меняет человека, особенно если этот человек — молодая красивая пани! Я думаю, пан офицер будет со мной согласен! Вы со мной согласны? — он взглянул на Мартынка.

— Что? — очнулся Семен. — А, ну да… Красивая штатская одежда… Конечно…

— Вот… — нерешительно произнесла Павлина.

— Сколько я вам должен? — спросил Семен у хозяина магазина. Причем спросил он это с усилием, потому что сейчас ему не хотелось говорить ни с кем, а хотелось смотреть на преображенную Павлину. Смотреть и смотреть, не отрывая взгляда и не говоря никаких слов, потому что лишними сейчас были все на свете слова.

— О, цена такой одежды немалая! — воскликнул человечек. — Потому что вы сами видите, что это за красота и как преобразилась в такой одежде молодая пани! Но для панов русских офицеров и для такой красивой пани я готов сделать скидку. Большую скидку! Я согласен продать все это за половину цены!

— Так ведь проторгуетесь, — недоверчиво усмехнулся Мартынок.

— О, не говорите мне такие слова! — запротестовал хозяин магазина. — Потому что не все на этом свете измеряется деньгами. Пан офицер со мной согласен? Могу принять оплату хоть злотыми, хоть советскими рублями. Как пану офицеру будет угодно.

Вообще-то Семен умел торговаться, потому что ему сызмальства приходилось добывать себе копейку и он знал ей цену. Но сейчас был не тот случай. Сейчас перед ним стояла и смущенно переминалась с ноги на ногу почти незнакомая ему девушка по имени Павлина. Самая красивая девушка на свете — в этом Семен был непоколебимо убежден. Поэтому он рассеянно сунул руку в карман и вынул оттуда, не считая, пригоршню смятых купюр. Кажется, здесь были и рубли, и злотые — вперемешку. И сунул их в руки хозяину магазина.

— Бардзо дзенькую! — от радости хозяин даже перешел на польский язык. Кажется, Семен в рассеянности дал хозяину денег гораздо больше, чем стоили покупки. — Пани хочет уйти из магазина в новых нарядах или, может, она хочет переодеться обратно? Если она хочет переодеться, то Ядвига красиво упакует все покупки!

— Пани хочет переодеться, — сказал Семен.

— О, я понимаю! — тотчас же согласился хозяин магазина. — Война еще не закончена, а пани — русский офицер. Ядзя, помоги пани.

Павлина опять ушла за ширму и вскоре вышла оттуда, одетая в прежнюю солдатскую форму. В руках она несла несколько красивых коробок.

— Да, война!.. — вздохнул хозяин магазина. — У войны свое лицо, и это очень страшное лицо! Думаю, пан офицер понимает, что я хотел сказать.

На этот раз слова хозяина магазина прозвучали печально, а потому искренне.

* * *

Обратно они шли молча. Молчала Павлина, молчал Семен. У каждого из них была своя причина для молчания. Павлина молчала оттого, что ей никогда еще не приходилось не то чтобы носить, но даже примерять такие красивые наряды. Тем более что они были куплены не ею, а совсем незнакомым ей молодым человеком. Конечно, она понимала, что так надо, что эти наряды по сути и не наряды вовсе, а нечто вроде сценического костюма, и что она завтра, принаряженная, пойдет с этим молодым человеком в ресторан, и это по большому счету будет не ресторан, а некое подобие сцены, где она будет играть отведенную ей роль перед зрителями, которых она, может быть, даже и не увидит, но все равно — эти зрители там будут, и они будут наблюдать за игрой Павлины глазами, полными ненависти, потому что это будут не сами по себе зрители — это будут враги. Все это Павлина прекрасно понимала, но ее смущение от этого не проходило.

А вот отчего безмолвствовал Семен — тут понять было сложнее. Он по большому счету и сам не понимал причин своего молчания. Он просто шел и молчал, и перед его глазами стояла тоненькая смущенная девушка с огромными синими глазами, одетая в платье и берет, которые делали ее самой первой красавицей на свете.

— Никогда не пользовалась всем этим… — первой заговорила Павлина и тряхнула коробочкой, в которой, судя по всему, лежала всяческая парфюмерия. — Даже не знаю, как правильно наносить косметику.

— Ничего, подружки научат! — отозвался Семен. Он был рад, что Павлина заговорила хоть о чем-то. — Они у вас вон какие бойкие!

— О, они научат! — усмехнулась Павлина, помолчала и добавила: — А уж как будут завидовать!

— Ничего, — усмехнулся и Семен. — Это хорошая зависть. Пускай завидуют. Красоте позавидовать не грех.

— А что делать со всем этим, когда закончится спектакль? — спросила Павлина.

— А что хотите, — пожал плечами Семен.

— Вот как, — взглянула на него девушка. — А тогда я отдам все это девчонкам. То-то обрадуются!

Эти слова настолько не понравились Семену, что он даже остановился.

— Зачем же девчонкам? — спросил он. — А вам самим не понадобится?

— А мне-то все это для чего? — пожала плечами Павлина.

— Вот закончится война, — не сразу ответил Мартынок, — и тогда, может, и понадобятся. Как наденете на себя всю эту красоту, как покажетесь перед… ну, я не знаю… перед кем-нибудь!

— Да мне и показываться-то не перед кем! — простодушно ответила Павлина.

— Как так не перед кем? — к Семену постепенно возвращалось его обычное, веселое настроение. — Например, передо мной. А почему бы и нет? Уж я-то оценю!

На это Павлина ничего не сказала, лишь искоса взглянула на Семена.

— Ну вот, мы и пришли, — сказал Семен. — Значит, так. Завтра ровно в шестнадцать ноль-ноль я за вами приду. Верней сказать, заеду. К этому времени вы должны быть готовы. То есть принаряжены, приукрашены и все такое прочее. Если начальство станет интересоваться, к чему такой бал-маскарад, то скажите, что так велел Смерш. А больше никому ничего не говорите. Ни куда вы пойдете, ни с кем, ни для каких надобностей — ничего и никому!

— Да, я понимаю, — кивнула Павлина.

— Вот и чудненько, — улыбнулся Мартынок. — Значит, заеду, отвезу вас к моему начальству, отрекомендую, ну, и все такое прочее. А потом — и в ресторанчик. То бишь на боевое задание. Ну, покамест бывайте.

Было видно, что Семену очень не хочется расставаться с Павлиной. И, кажется, Павлина это понимала. Поэтому она повернулась, чтобы уйти первой. И пошла. Семен какой-то миг смотрел ей вслед, а затем окликнул:

— Павлина!

— Что? — остановилась она.

— Значит, вы говорите, что умеете стрелять из пистолета? — спросил он.

— Да, умею…

— Это хорошо, — ляпнул ни с того ни с сего Семен.