Поезд дружбы

Александр Тамоников, 2014

Украинская армия несколько месяцев безуспешно пытается занять Зареченск – главный оплот повстанцев, сторонников федерализации. Новое украинское правительство, чтобы ускорить взятие непокорного города, отправляет в зону боевых действий поезд международной благотворительной организации, в вагонах которого вместо медперсонала размещают головорезов из частной американской армии. Смертельный эшелон цинично называют «поездом дружбы». Наемники должны прибыть в город под видом волонтеров и за несколько часов зачистить жилые кварталы как от ополченцев, так и от мирных жителей. О планах украинского правительства становится известно российским спецслужбам. В сторону Украины срочно выдвигается отряд спецназа ГРУ. Бойцам приказано любой ценой попасть на «поезд дружбы» и ликвидировать нацистов. Чего бы это ни стоило…

Глава 2

Вечером Дунич подогнал к дому Лютого порядком изношенную иномарку. Следом подъехали Безобраз и Бровчук.

— Что за дела, Влас? — спросил Безобраз.

— Всего одно, совсем небольшое. Поедем в гости к Биглайзену.

Безобраз приободрился и уточнил:

— Насчет дома?

— Да.

— Добре. Только уговор: если еврей заартачится, его жену Гилу ты отдашь мне!

— А чего вдруг тебе? — спросил Бровчук. — Я тоже не против поиметь красотку Гилу.

Лютый прервал перепалку подчиненных:

— Отставить базары! Если что, еврейку по кругу пустим, так что всем достанется.

— Ух и разложу ее я! — Безобраз сглотнул слюну.

— Если я позволю.

— А чего их жалеть, Влас? Все одно кранты им.

— Шеф приказал дело по-тихому провернуть, так что до крови доводить не будем.

— Ты хочешь сказать, что мы выпустим из поселка эту семейку? — уточнил Безобраз.

— Да. После того как Биглайзен сделает все, что от него требуется.

— Но тогда с Гилой получится облом?!

— Почему? Жид так просто дом не отдаст, придется припугнуть, а вот тут и возьмем в оборот его жену. Короче, слушать меня. Что скажу, то и делаете. И никакого самовольства.

Безобраз вздохнул и согласился:

— Добре. А ты в курсе, Влас, что училка начальных классов из третьей школы свалила из поселка?

— Училка? Соколова?

— Она.

— Когда свалила?

— Так часа в четыре. Братуха мой видел, как она в автобус с дорожной сумкой садилась.

— Соскочила, сучка! Жаль. Почему мне не сообщили об этом?

— Ты ничего насчет нее не говорил. А что, ее тоже хотел прессануть?

— По полной. Вот с кем ты оторвался бы, Мирон. Имел бы москалиху сколько хотел, да, видно, не судьба. Не иначе, Садовый предупредил ее. Потому и сбежала тварь.

— Да в чем проблема, Влас? Что за дела с училкой? — поинтересовался Бровчук.

— Теперь уже никаких дел. Проехали. Время?

— Половина десятого, — сказал Дунич.

— Еще двадцать минут ждем и едем. Покурите пока. — Лютый вернулся в дом.

Дочь спала. Истерзанная жена лежала в спальне. Сотник изнасиловал ее похлеще маньяка. Дарья постанывала, и это было слышно в комнате. Скривившись, Лютый прошел на кухню. Здесь было тихо.

Он достал телефон, набрал номер:

— Стас! Лютый!

— Узнал. Я поговорил с директором школы. Садовый все понял.

— Ага! И тут же предупредил Соколову, чтобы немедля валила из поселка.

— Ну, тут уж я ни при чем.

— Черт с ней. Нотариус готов?

— Кусинский подъедет, как и договаривались, к одиннадцати часам. Машину оставит за квартал до дома еврея. Ему бы, Влас, заплатить надо.

— Пули в голень хватит?

— Все шуткуешь? Дмитро хоть и молодой, но шустрый. Время зря не теряет, связями в области обрастает. Думаю, надолго в поселке не задержится.

— Разберемся. Главное, чтобы работу свою сделал. А заплатить? Обязательно. Из твоей доли.

— Влас!..

— Шучу. У меня сегодня вечером на удивление хорошее настроение.

— Еврей тебе его испортит.

— Пусть так, но он может испортить мне только настроение, я же ему — всю жизнь.

— Жидам жизнь не испортишь. Думаешь, он бабки дома или в местном отделении банка держит? Как бы не так. У него счета за рубежом.

— Как же Биглайзен набил в каком-то Гольно столько бабок?

— Ты не помнишь, как он появился у нас? Откуда приехал?

— Из Львова, по-моему.

— Верно. Там у него целая клиника была. Он ее продал, когда возникли проблемы с налоговой, и переехал в Гольно. Кстати, я после разговора с тобой поинтересовался его делами.

— Да? И что узнал?

— Биглайзен собрался линять из страны. Он и дом на продажу выставил. Можешь сам на сайте купли-продажи недвижимости в области посмотреть. Запросил за усадьбу, между прочим, двести тысяч баксов.

— Вот жид! Вроде умный, а не допер, что за такие бабки ему дом в райцентре не продать.

— Кто знает. В соседнем районе дом поменьше какой-то столичный бизнесмен за сто восемьдесят штук взял.

— А об этом где узнал? На том же сайте?

— Нет, знакомые люди шепнули.

— Они пошутили. Проконтролируй выезд Кусинского. Я отправляюсь на объект.

— Поаккуратней, Влас!

— Это ты мне говоришь?

— На правах одноклассника, товарища.

— Я всегда аккуратен. Давай, созвонимся!

— Удачи.

Переговорив с главой местной администрации, Лютый прошел во двор, где его ждали бандиты. Он вкратце проинструктировал их, и машины двинулись к дому стоматолога, семья которого, ничего не подозревая, спокойно готовилась ко сну.

«Ниссан» и «Ауди» встали в проулке, сразу за домом зубного врача.

Лютый подвел банду к воротам и осмотрелся. Здесь улица упиралась в тупик, народу не было, да и поздно уже.

Он приказал Дуничу:

— Давай, Олесь, через забор, открой калитку.

— Момент.

Дунич перелез через забор, и вскоре калитка в воротах открылась. Банда вошла во двор. У навеса стоял новенький «Лексус».

— А не хреново живет жид, — проговорил Безобраз.

— Ты хотел сказать — жил. Лафа для него кончилась, начинаются суровые будни. Значит, действуем так, как я сказал. И глядите, чтобы без шума.

— Так детям рот не закроешь, Влас, — проговорил Бровчук.

Лютый взглянул на него и заявил:

— Старшей дочери уже пятнадцать лет, она сама успокоит сестру и братьев. Где это у еврея горит свет?

— Судя по схеме дома, в гостиной и детских спальнях. Наверное, мать укладывает детенышей, — сказал Безобраз.

— Ну и добре. Достали стволы.

Бандиты вооружились пистолетами.

Лютый подошел к двери центрального входа. Она была закрыта, на окнах решетки.

— Боится жид. Дверь с семью замками поставил, решетки кованые на окна! — Лютый усмехнулся, повернулся к Безобразу: — Мирон, вспомни-ка молодость.

— А может, постучать? — спросил Дунич.

— Так тебе жид и откроет! — сказал Лютый и приказал: — Работай, Мирон!

Безобраз положил пистолет на ступеньку лестницы, достал из кармана связку всевозможных отмычек. Бровчук подсвечивал ему фонариком. Лютый отошел к машине стоматолога, прислушался. На улице и во дворе соседей тихо. Сотник вернулся к подчиненным.

Безобраз повернул очередную отмычку, в замке щелкнуло, и дверь отошла из паза.

— Готово, Влас! — доложил Безобраз, обернувшись к главарю.

— Молодчик! Начали!

Бандиты ворвались в дом в то время, когда из детской спальни вышла Гила Биглайзен. Увидев вооруженных бандитов, она вскрикнула. Безобраз схватил ее, закрыл рот.

Лютый спросил у женщины:

— Где муж?

Гила не смогла ответить.

— Да открой ей рот, она дама с понятием, кричать не станет. Ведь так, Гила?

Женщина попыталась вырваться. Лютый нанес ей удар в солнечное сплетение. Сильная боль пронзила Гилу, заставила ее согнуться.

Лютый схватил ее за волосы, поднял голову.

— Я спросил, ведь так, Гила? Ты же не будешь кричать?

— Что вам надо? — проговорила женщина, глотая воздух.

— Муж твой. У меня к нему разговор. Всего лишь беседа. Если господин Биглайзен будет вести себя хорошо, то его семья не пострадает. А Алон умный мужик, все понимает. Так где он?

— В своем кабинете.

— Работает?

— Книгу читает.

— Это хорошо. Книги надо читать. — Лютый взглянул на Безобраза и приказал:

— Сучку в гостиную, там ждать. Крикну, приведешь в кабинет. Понял?

— Понял.

— Добре. Тарас, смотри за детьми, Олесь со мной.

Главарь банды в сопровождении боевика прошел к кабинету, открыл дверь. Стоматолог сидел в кресле спиной к нему, при настольной лампе читал книгу. Лютый включил верхний свет.

— Зачем, Гила? — спросил стоматолог, повернулся в кресле и открыл рот от неожиданности.

— Добрый вечер, господин Биглайзен, — поигрывая пистолетом, проговорил Лютый и усмехнулся.

— Вы как сюда попали? Где моя жена, дети?

— Где ж им быть? — Главарь банды присел на подлокотник небольшого кожаного дивана. — Здесь они, в соседних комнатах.

— Как вы?..

Лютый перебил стоматолога:

— Хочешь узнать, как мы вошли в дом? Очень просто. На всякий замок найдется ключ. Но не будем терять время. У нас его с тобой, еврей, не так много.

— Что вам надо? Деньги? Я не храню дома крупные суммы. В сейфе есть около трех тысяч долларов, примерно столько же гривен, забирайте и уходите.

Лютый рассмеялся:

— По три тысячи долларов и гривен? Нет, Биглайзен. Ну и фамилии у вас, язык сломаешь! Мне нужны не твои деньги, а дом. За этим я и пришел к тебе. Мирно договориться. Конечно, у таких кровососов, как ты, надо забирать все безо всяких договоренностей, как в свое время делали наши деды и прадеды. Но я решил иначе. Все же у тебя семья. Поэтому предлагаю заключить соглашение.

— Что это значит? Я не собираюсь продавать дом.

— А я не собираюсь его покупать, хотя какую-то сумму предложить могу.

— Повторяю, дом не продается. Забирайте деньги, украшения жены, если вам мало наличных, столовое серебро, все, что захотите, и уходите.

Лютый притворно вздохнул, посмотрел на Дунича и заявил:

— Не хочет, Олесь, еврей договариваться.

— Да чего с ним базарить? Прессануть как следует, на все согласится.

Лютый взглянул на стоматолога и спросил:

— Слышал, что советует мой друг?

— Что бы вы ни предприняли, дом вам не достанется. Он принадлежит мне.

— Хватит! — рявкнул Лютый. — Закрой свою вонючую пасть и слушай. Сейчас сюда приведут твою жену и на твоем же рабочем столе пустят по кругу. Ты знаешь, что это такое? Твою жену отымеют все мои парни. У тебя на глазах. Приласкают так, что вряд ли Гила после этого выживет. Если ты и потом продолжишь упираться, то следом за матерью на столе окажется твоя дочь. Назад хода уже не будет. Я лично удавлю твоих сыновей. Придется убить и тебя, а дом сжечь. Жители поселка утром узнают, что это русские диверсанты разделались с еврейской семьей, намереваясь свалить убийство на местных патриотов. Да, я не получу дом, но это мелочь по сравнению с тем, как сдохнешь ты. Ну и как тебе такой сценарий?

— Вы не сделаете этого.

— Сделаю, Биглайзен.

— Нет. Совсем скоро подъедет милиция. Я нажал тревожную кнопку. Вы не просчитывали такой вариант, а я подстраховался.

Лютый рассмеялся еще громче.

— Милиция подъедет? Ну что ж, давай подождем. Посмотрим, как она подъедет. Я думал, ты умнее, Биглайзен.

— Влас, эта жидовская морда слила нас милиции? — проговорил Дунич.

— Ты же слышал, что сказал стоматолог.

— За это его надо наказать.

— Ты прав. Да и времени у нас в обрез. Мирон! — крикнул Лютый.

— Я! — ответил Безобраз из гостиной.

— Тащи сюда Гилу.

Биглайзен побледнел, но все же еще рассчитывал на помощь милиции. Там тревожный сигнал приняли, но к стоматологу наряд не поехал. Таков был приказ начальника ОВД, приятеля Лютого.

Безобраз втащил в кабинет жену Биглайзена.

Лютый приказал:

— Раздеть ее догола!

— С удовольствием, Влас.

Безобраз сорвал с женщины халат, разодрал сорочку. Нижнего белья на Гиле не было. Она осталась голой и вся сжалась, пытаясь прикрыть интимные места.

— На стол ее, в позу.

Безобраз бросил женщину на рабочий стол и стал быстро расстегивать ширинку.

— Алон! — вскричала женщина. — Почему ты молчишь?

Биглайзен сдался и заявил:

— Перестаньте. Отпустите жену, я отдам вам все, что хотите.

— Это другой разговор. Мирон! Бабу в гостиную и там не трогать, дать одеться. Ты понял, Мирон? Не трогать!

— Понял. Эх, жаль, сорвалось, я бы порвал ее на лоскуты.

— Делай, что сказано.

Безобраз увел жену стоматолога.

Биглайзен сжал голову руками, плечи его вздрагивали.

— А ты хуже бабы, еврей, — презрительно сказал Лютый. — Но поступил правильно. Что для тебя дом? Ерунда, новый купишь или построишь. Деньги с людей ты дерешь хорошие.

— Мне жалко не дом, деньги, ценности, а страну, в которой возможно подобное.

— Так чего ж ты живешь здесь? Валил бы в свой Израиль. Нет, там ты столько бабок не набьешь, не проведешь своих жидов, как тутошних лохов. Это здесь вы как пиявки присосались к теплым местам. Если еврей, так адвокат, антиквар, ювелир или стоматолог, как ты. Что-то я не слышал, чтобы жиды на шахтах работали.

— Вы тоже далеко не шахтер.

— Ты, паскуда, меня с собой сравниваешь? Ты здесь никто, чужак. Было время, когда вам с кацапами позволяли жить тут. Оно прошло. Теперь эта земля наша. Заткнись, пока я тебя не удавил. — Лютый отошел к двери, достал сотовый телефон, набрал номер. — Дмитро, это Влас! Ты на месте?

— На месте.

— У тебя все с собой?

— Да.

— Так заходи. Господин стоматолог готов подписать любые документы.

— Вы и документы заранее подготовили? — спросил Биглайзен.

— Естественно. А знаешь, почему у меня с этим не возникло проблем? Потому что я хозяин на своей земле.

— Ну да, конечно. Вы новые хозяева, мы же, как и при гитлеровцах, мусор, подлежащий утилизации.

— Грубо, Биглайзен, но в принципе ты недалек от истины.

В кабинет зашел нотариус. Стоматолог хорошо знал его, более того, постоянно лечил ему зубы.

— И вы с ними, господин Кусинский?

— Я всего лишь выполняю свою работу, господин Биглайзен. — Нотариус положил на стол кейс, открыл его, достал документы. — Господин Лютый, здесь все, чтобы совершить сделку купли-продажи.

— Отлично. Биглайзен, подписывай бумаги! Где и что — подскажет нотариус.

— Я и без него знаю. — Стоматолог подписал документы.

Нотариус заверил его подпись печатью, взглянул на Лютого и заявил:

— Сделка состоялась. Теперь этот дом со всем имуществом ваш, Влас Данилович.

— Это еще не все. Во дворе стоит новый «Лексус». Еврей должен и его передать мне. Подойдет генеральная доверенность. Ты можешь оформить тачку?

— Да, при условии, что господин Биглайзен добровольно согласится выдать вам такую доверенность.

— Он согласен. Но и это еще не все. Этой семье предстоит немедленно убраться из поселка. Без машины этого не сделать, так что оформишь на него автомобиль Дунича.

— Это старую «Ауди»?

— Да! Вполне приличная для жидовского семейства машина.

— Документы на нее есть?

— Все есть!

— Тогда не вижу никаких проблем.

— Работай.

Лютый вышел из кабинета, заглянул в гостиную. Гила в темном платье сидела в кресле, поджав под себя ноги. Напротив развалился Безобраз. Он курил сигару из коллекции Биглайзена и стряхивал пепел на дорогой ковер.

— Убери соску, придурок! — рявкнул на него Лютый. — Теперь все здесь мое, а ты хочешь прожечь ковер?

— Извиняюсь, Влас. — Безобраз затушил сигару и спросил: — Все в порядке, значит?

— А разве могло быть иначе?

— Слушай, училка уехала, ее хата освободилась. А у меня мать в деревне в развалюхе ютится. Может, отдашь мне эту квартиру?

— Забирай. Только насчет оформления сам с Кусинским базарить будешь.

— Без проблем.

Лютый подошел к Гиле, приподнял ее голову за подбородок.

— Ступай к детям. Собирайтесь. Возьмите с собой только самое необходимое, никаких украшений, лишних вещей. Через час вы должны свалить из поселка.

— И далеко мы уедем? — спросила Гила. — До первой рощи, где вы нас догоните и убьете?

— Дура ты, Гила. Зачем мне убивать вас, если я получил то, что хотел? Но мы можем отправить только мужа с детьми. Ты же останешься здесь в качестве домработницы, будешь вести хозяйство и ублажать меня в постели. Зачем тебе этот слабак Алон? Со мной будет лучше.

— Если бы ты знал, Лютый, как я ненавижу тебя и таких негодяев, как ты.

— А вот это ты зря. Обид я не прощаю.

— Ну так убей меня, если не прощаешь.

— Займись детьми, не доводи до греха. Мирон!

— Я, командир!

— Проследи, чтобы семейство быстро собралось да не взяло с собой ничего лишнего.

— Понял.

— Не церемонься с ними. Но без рук. Понял?

— Понял!

Ровно через час семья доктора Биглайзена была готова к отъезду.

Лютый во дворе отозвал стоматолога в сторону и заявил:

— Предупреждаю, еврей, если раскроешь свою пасть насчет нашей взаимовыгодной сделки, то этим ты подпишешь себе и семье смертный приговор. Мой совет: езжай в столицу и оттуда первым же рейсом вали из страны.

— У меня нет денег на билеты.

— Найдешь. У вас повсюду полно родственников, друзей, просто знакомых. Они помогут. А теперь проваливай.

Биглайзен в течение двух часов лишился всего, что имел здесь, в провинциальном поселке. Он сел в «Ауди», и машина пошла на выезд из Гольно.

Бандиты сгруппировались возле главаря.

— Лихо ты его обобрал, Влас, — сказал Бровчук.

— Это, братцы, только начало. Вот укрепится наша власть, каждый будет иметь все, что только захочет. Иначе зачем нужна власть?

Рядом кашлянул Кусинский.

— А, Дмитро? Ты хорошо сработал. Спасибо.

— Всего лишь? Стас говорил, что работа будет хорошо оплачена!

— Ну, если сам глава поселка говорил, то, конечно, надо это сделать. — Сотник достал из кармана тысячу долларов. — Держи! Ты их заработал.

— Это все?

— А чем ты недоволен, нотариус?

— Но Стас…

— Что Стас? В поселке хозяин я. А Палый — такой же исполнитель, как и ты. Я в курсе твоих дел. Знакомства в области заводишь, покровителей ищешь. Надеешься, что переедешь в областной центр и шишкой станешь? Может, так оно и будет, если я не помешаю. Так что бери сколько дают! Впредь не борзей. А то вместо области дворником у меня здесь за гроши пахать будешь. Мало ему, видишь ли.

Кусинский взял деньги и спросил:

— Я могу быть свободен?

— Вот это правильный вопрос. Пока можешь. Иди. Понадобишься, вызову.

— До свидания, господин Лютый!

— Счастливо!

Нотариус ушел, вскоре раздался звук работающего двигателя, который тут же стих.

— Такое дело обмыть надо, а, Влас? — сказал Безобраз.

— Можно.

— Поедем в наше кафе?

— А зачем, Мирон? Это людей вызывать, ждать, пока они закуску сделают. У нас новый дом есть. Холодильник там наверняка полный.

— Как насчет баб? — спросил Бровчук.

— А что за гулянка без них? — ответил Лютый. — Каждый вызовет свою шмару, и оторвемся. Только смотрите, мебель в доме добротная, вещи ценные, поаккуратнее.

— Само собой.

— Тогда вызывайте шлюх. Мирон, посмотри, что в столовой из жратвы и пойла. Если надо докупить, слетаешь к Гиви. У того на хате всего полно.

— Деньги?..

— Ты сначала посмотри, что есть в доме.

— Сначала я Микуську вызову.

— Из столовой позвонишь!

— Добре, можно и так. Но если у еврея нет пойла или закуски мало, то нужны бабки. Или даром у Гиви взять?

— Подойдешь, я дам бабки.

— Ладно, босс!

Бандиты начали звонить. Лютый тоже достал телефон, набрал номер.

Длинные гудки звучали довольно долго, наконец сонный женский голос ответил:

— Алло?!

— Это я, Марийка! Спишь, что ли?

— Влас? Да легла уже, а ты чего звонишь?

— Вставай, одевайся и в час выходи к скверу. Подъеду, заберу.

— Куда?

— На гулянку. Славно развеемся, Марийка!

— А как же Дарья?

— С каких это пор тебя беспокоит, что про наши с тобой отношения думает моя жена?

— Все-таки соседи, да и дружили раньше.

— То было раньше. Так ты выйдешь или мне другую телку вызывать?

— Выйду, конечно, Влас. В час буду у сквера!

— Ты чулочки кружевные надень и туфельки для постели возьми. Я от них балдею.

— А я думала, ты от меня балдеешь.

— Не передергивай. Ведь все поняла же!

— Влас, конечно, поняла и захвачу все, что надо.

— Давай. В час у сквера.

— Да, дорогой!

Ночь бандиты провели весело, разъехались только под утро. В новом доме остались Лютый и Марийка Слепко. Проводив ватагу, они отправились спать и отключились до полудня.

Лютый проснулся, толкнул подружку и заявил:

— Эй, соня, подъем!

— Чего, Влас? — проговорила Слепко. — Давай поспим, куда нам спешить?

— Сказал, подъем! Приведи себя в порядок, приготовь пожрать да займись уборкой. Чтобы к двум часам все в доме блестело!

— Я что, домработница?

Лютый с силой сжал полную грудь любовницы.

— Мне же больно! — завопила она.

— Делай, что сказано.

Слепко вздохнула, погладила грудь.

— Тут работы до вечера.

— Не до вечера, а до двух часов. Пошла!..

Марийка нехотя встала, подобрала одежду, разбросанную по всей спальне, и пошла в ванную. Вскоре на кухне послышалось шипение яичницы.

Лютый тоже принял душ, оделся, прошел в кабинет.

Он сел в кресло, покачался в нем и заявил:

— Любил еврей удобства. Кресло гривен семьсот стоит. Но теперь это все мое. — Он прикурил сигарету, достал сотовый телефон, набрал номер заместителя Скарабы.

Тот ответил без промедления:

— Здорово, Влас!

— И тебе здравствовать, Богдан. Как дела?

— Нормально, собираю людей, выдаю бабки.

— Машины для переброски сотни нашел?

— А что их искать? У местного бизнесмена, который занимается автоперевозками, взял пару «Уралов». Обещал вернуть, но, сам знаешь, обещанного три года ждут. Вот и этот коммерс погодит. В общем, техника есть. Оружие загрузим завтра, перед тем как ехать к Гольно.

— Ты машины хорошенько проверь, а то встанем на полпути.

— Не встанем, все проверю, обеспечу заправкой по полной.

— Добре. Возникнут проблемы до выхода, звони.

— А чего у тебя голос какой-то хриплый. Не заболел случаем?

— Нормальный голос. С башкой проблемы, но они снимаются быстро.

— Гуляли, что ли, вчера?

— А вы у себя не гуляли?

— Было дело. Надо же расслабляться.

— Сегодня и завтра никаких расслабух. Сделаем дело в Зареченске, тогда вместе погуляем. Всей сотней.

— Где ж такое место найдем?

— А дом отдыха?

— Там же народ…

— Там будем мы отдыхать, те, кто кровь свою за народ проливает.

Скараба рассмеялся.

— Я понял тебя, Влас.

— Давай, до связи!

— До связи.

Лютый отключил телефон, затушил сигарету.

В кабинет вошла Марийка и сказала:

— Обед готов, Влас. Правда, борща не сварила, для него на рынок надо ехать, сделала яичницу.

— Да, обед прямо ресторанный, ничего не скажешь. А чего ты глазки опускаешь?

— Ты давно мне подарков не делал.

Лютый достал из кармана стодолларовую купюру, бросил на стол.

— Держи, сама гостинец себе купишь.

— Спасибо.

— Чего еще?

— Там это… в гостиной секретер стоит. В нем шкатулка. В ней коробочка красная, бархатная, а там серьги золотые с камушками. Рядом золота всякого валом.

— Кто тебе разрешил по шкафам шариться?

— Да я просто заглянула в секретер.

— Ты мне по ушам не езди! Специально лазила.

— Подарил бы мне эти сережки, а, Влас? Дарья твоя не заслужила их. Да ей и так теперь целое богатство достанется. А ведь ты больше спишь со мной, чем с ней.

Лютый ударил ладонью по столу.

— Хорош базарить. Дарья и не ровня тебе в постели, но она моя законная жена, мать моей дочери. А за Анюту!..

— Да знаю я все, Влас. Так как насчет сережек?

— Ты прилипчивая, как банный лист, в натуре. Черт с тобой, забирай. Я сегодня добрый. Ночью ты дюже старалась. Бери, но больше о подарках не заикайся. Захочу, подарю, но сама не напрашивайся!

Слепко подошла к Лютому, поцеловала его.

— Я все поняла, дорогой, сама ничего просить больше не буду. — Женщина выпорхнула из кабинета.

Лютый потянулся.

«Надо бы здоровье немного подправить, — подумал он. — Интересно, держал ли пойло Биглайзен прямо здесь, в кабинете?»

Сотник поднялся из кресла, подошел к шкафу, открыл его.

На верхней полке стояли три бутылки виски.

«Запасливый еврей, и вискарь не дешевый. Наверное, в области покупал, здесь такого не продают».

Бокал он искать не стал, открыл бутылку, сделал прямо из горлышка несколько глотков. Темно-коричневая жидкость приятно обожгла желудок.

— Хорошо, — проговорил Лютый и подумал:

«Теперь можно позавтракать и отправляться в старую хату. Хотя нет. Черт, как же я запамятовал-то?!. Мне ж надо было утром быть у школы, посмотреть, как извиняется Садовый. С Марийкой обо всем забыл. Да, хороша стерва. А в школу заехать придется, обещал. Значит, после обеда туда».

Его телефон сработал сигналом вызова.

— Влас, это Олесь!

— Давно не виделись. Чего тебе?

— Ты, Влас, «Ауди» забрал?..

— Не продолжай. Бери мой «Форд», вернусь на хату, отдам документы, остальное сам оформишь.

— Понял, — довольно проговорил бандит. — А ты теперь, значит, по поселку на «Лексусе» разъезжать будешь?

— Заслужил!

— Спору нет. Хорошая жизнь началась, да, Влас? Ты себе дом отхватил, я — почти новый «Форд», Безобраз квартиру Соколовой к рукам приберет…

Лютый оборвал подчиненного:

— Ты бы меньше болтал, Олесь!

— Нет, я серьезно.

— А если серьезно, то давай ко мне, подгони «Форд» к новому дому. Я выпил и не хочу за руль садиться. Жаль будет, если «Лексус» разобью.

— Когда подъехать?

— К двум часам.

— Буду!

— Давай!

Лютый позавтракал, дождался Дунича и проинструктировал подружку:

— Ты здесь, Марийка, заканчивай, а вечером, часов в десять, опять приходи.

— Твои дружки тоже явятся?

— Нет, сегодняшнюю ночь мы проведем вдвоем.

— А завтрашнюю?

— А завтра я уеду. И без вопросов. Тебе все ясно?

— Ясно, дорогой.

Она уже нацепила украшение, еще вчера принадлежавшее Гиле Биглайзен.

— А сережки тебе идут.

— А то! Мне все идет!

— Вот только не все ты носишь. Выбрала то, что подороже.

— Так у меня в любовниках не кто-нибудь, а сам Лютый, хозяин поселка.

Сотник потрепал подружку по щеке. Он любил, когда ему льстили.

— А ты еще та хищница, Марийка. Чего ж тогда пела о том, что перед Дарьей неудобно? Да тебе на всех наплевать, лишь бы самой быть в шоколаде.

— Иначе, Влас, так и останешься нищей.

— Вот и говорю, хищница. Этим ты на меня похожа. Только я покрупней и посильней. Если что, загрызу.

— Я не дам тебе повода!

— И правильно. Все, поехал я. В десять буду ждать.

— Приду, Влас, прибегу!

— Куда ж ты, Марийка, денешься? — Лютый вышел из дома, сел на переднее сиденье «Форда», взглянул на Дунича и спросил: — Как, Олесь, доволен тачкой?

— Еще бы! Это не старушка «сотка». Спасибо тебе!

— Не за что. Давай в третью школу!

— В школу? — удивился Дунич.

— Ты не проспался?

— Вполне. Мы едем за Анютой?

— И за ней тоже. Двинулись!

«Форд» подъехал прямо к центральному входу школы номер три. Лютый прошел в кабинет директора. Там он устроился напротив Садового и закурил, не скрывая раздражения и демонстративно нарушая школьный устав.

Сотник выпустил облако дыма в сторону директора и спросил:

— Как прошло утро, Дмитрий Степанович? Я не смог подъехать, дела, знаете ли.

— Прошло так, как вы требовали. Была линейка, я извинился перед вашей дочерью.

— А что Дарья, супруга моя?

— Мне кажется, она очень стеснялась.

— Да? Одета-то хоть прилично была?

— Как все, в принципе.

— Ладно. А скажи-ка мне, Садовый, с чего вдруг Соколова вчера сорвалась из поселка? Мы договаривались, что ты уволишь ее и сегодня объявишь об этом.

— Я не знаю, почему и куда уехала Соколова. Она видела вас в школе и поняла, что вы приходили разобраться с ней. После вашего ухода Зося Артемовна зашла ко мне и написала заявление на увольнение. Мне и делать ничего не пришлось. Я, понятное дело, подписал заявление. Соколова получила расчет. О том, что она почти тут же уехала, я узнал позже. Да, мне насчет нее еще господин Палый звонил.

— Знаешь, какой самый большой недостаток у вас, интеллигентов? — спросил Лютый и усмехнулся.

— И какой же? — осведомился директор школы.

— Вы не умеете врать. Это ты предупредил Соколову, посоветовал ей скрыться, постарался, чтобы ее рассчитали в тот же день. Скажи, что я не прав!

Директор школы вздохнул.

— Правы. Но я не мог поступить по-другому.

— Почему? Ты подумал, что я накажу Соколову?

— Да. Честно говоря, я испугался, что с Зосей может случиться беда.

— Ты кого пожалел, Садовый? Москальскую стерву, которая издевалась над нашими детьми?

— Она тоже человек, Влас Данилович.

— Ошибаешься. Москали не люди, а тараканы, которые расползлись по нашей стране. Их давить надо, иначе они весь дом заполонят. Вот у тебя дома есть тараканы?

— Нет. На старой квартире были.

— И как, приятно тебе было видеть их повсюду?

— Нет!

— Вот. Так же ты должен относиться и к москалям.

— Я не могу.

— Чистоплюй. Но черт с тобой, помог Соколовой, значит, пусть живет. Ей теперь тебя до конца жизни надо благодарить. Я бы ее дальше леса не выпустил. Умирала бы твоя Зося Артемовна долго и мучительно. Надеюсь, ты все понял насчет дочери?

— Да, господин Лютый!

— Анютка должна быть примерной школьницей и круглой отличницей. Все учителя и ты тоже должны хвалить ее. И не дай бог кто-то хоть случайным словом обидит Анюту! Спрошу серьезно. Понятно тебе, директор?

— Да, господин Лютый!

— Ну вот и договорились. Расслабься. Будешь исполнять обязанности как надо, тогда и жить станешь достойно. Я могу не только наказать, но и отблагодарить. До свидания. Дочь я забираю.

— Так ее с линейки еще Дарья Петровна забрала.

— Вот как? Причиной ты, конечно же, не интересовался.

— Нет.

— Понятно. Давай! — Лютый вышел из школы, сел в машину и приказал Дуничу: — Домой!

Тот спросил:

— Куда конкретно, господин начальник? У вас теперь два дома.

Лютый вспылил:

— Не валяй дурака, Олесь. На старую хату!

— Понял! Чего кричать-то?! Я же просто так, приятное сделать.

— Считай, что сделал.

Дунич довез Лютого до дома. Там его ждал Бровчук. Днем он должен был охранять жилище командира.

Сотник поздоровался с ним, повернулся к Дуничу и приказал:

— Подъедешь сюда в восемь часов. Довезешь до нового дома.

— Без проблем!

— Свободен.

Лютый вошел во двор, увидел дочь, качавшуюся на качелях, подошел к ней и спросил:

— Как твои дела, солнышко?

— Хорошо. Сегодня директор собрал всех учеников и извинился передо мной.

— Да? Вот видишь, учителя поняли, что несправедливо обошлись с тобой.

— Раньше такого никогда не было.

— Так раньше, доча, все по-другому было. Теперь в школе никто не обидит тебя и двоек ставить не будет.

— Даже если я не выучу уроки?

— А вот уроки, золотце мое, делать надо. Тебе после школы предстоит учиться дальше. В самом престижном заведении. Но об этом пока рано говорить. Так что уроки учить надо.

— Хорошо, папа.

— А скажи мне, Анютка, почему вы с мамой после линейки ушли домой?

— Так мама захотела.

— Мама, значит? Она сейчас дома?

— Да. Она заболела.

— Понятно. Ты погуляй, доча, а я посмотрю, что с мамой.

— А можно я новую куклу сюда возьму?

— Конечно. Ведь это твоя кукла.

— Мама говорила, что игрушки нельзя выносить во двор.

— А папа говорит, что можно.

— Тогда я пойду за куклой.

— Пойдем вместе.

Лютый дождался, пока дочь выйдет с игрушкой во двор, и прошел в спальню, где на кровати лежала жена.

Он присел в кресло у трельяжа и спросил:

— Почему ты увела дочь из школы?

— Мне было стыдно, — проговорила Дарья.

— Стыдно?

— Представь себе, да! Зачем ты устроил этот спектакль?

— С каких пор ты решила, что я должен отчитываться перед тобой? Мне казалось, мы все обсудили. Я был уверен, что ты сделаешь все так, как надо, и что? Ты все испортила.

— Это ты портишь дочь. Влас, мы не можем жить так.

— Как так?

— Отдельно ото всех, ставя себя выше других. Мы должны быть в обществе.

— Лично я никому ничего не должен в этом поселке. Мне — да, я — нет!

— Что с тобой произошло? Ты стал совсем другим.

Лютый усмехнулся и проговорил:

— Да, я стал другим. Самим собой. Я наконец-то почувствовал себя человеком, а не животным в стаде. Сейчас я могу все! Никто не посмеет сказать слово против меня. Такие, как я, привели к власти тех, кто сейчас правит страной. Взамен они дали нам свободу. Полную!.. В своей стране мы наведем наш порядок. Но я уже говорил об этом. Теперь о том, что касается тебя. Ты — мать моей дочери. Поэтому тебе придется вести себя так, как скажу я, слушать меня во всем. Иначе мне придется заставлять тебя и наказывать за малейшее непослушание.

— Значит, вчера ты наказал меня?

— Разве близость с любимым человеком может быть наказанием?

— То, что ты творил со мной, с любимым человеком не делают.

— Ты давно должна была понять, я не люблю тебя. Была любовь, да вся вышла. Но ты моя жена, а посему обязана исполнять супружеский долг, терпеть, если будет больно.

— А какой твой долг?

— Ты говоришь много лишнего, Дарья, и задаешь ненужные вопросы. Тебе следует избавиться от этих дурных привычек и смириться с тем, что я твой хозяин.

— Я стала рабой?

— Считай как знаешь. Только крепко запомни, ты живешь на свете лишь потому, что являешься матерью моей дочери. Уйти из семьи ты можешь только в могилу. Хотя, возможно, я и отпущу тебя, когда дочь станет самостоятельной. Сейчас я отдохну, ночью меня не будет, а завра уеду. На неделю, может больше. А ты за это время подумай.

Дарья посмотрела на Лютого и спросила:

— О чем же мне подумать?

— Стоит ли по глупости быть постоянно битой и униженной, когда можно жить достойно, по-человечески. Будешь вести себя как надо, сможешь иметь все. В противном случае… нет, об этом я и говорить не хочу. Вот о чем подумай! Да, и потихоньку собирай вещи. Как вернусь, мы переедем в новый, большой дом. Этот я верну отцу, чтобы он не доставал меня.

— Откуда у тебя новый дом?

— Дома, Дарья, покупают либо строят. Так вот я купил новый дом. Можешь на досуге посмотреть на него. Он принадлежал Биглайзену. Лучший в поселке! Еврей решил уехать, вот я и купил этот дом по случаю. Ну все, отлеживайся, я устал, мне надо отдохнуть.

Дарья ничего не сказала.

Лютый усмехнулся и заявил:

— Вот. Молчишь. Правильно! Значит, начала думать. Продолжай в том же духе. До отъезда я не трону тебя. Будь спокойна. Приходи в себя.

Лютый встал, посмотрел на жену, резко повернулся и вышел из спальни. Спустя полчаса он уже спал в гостиной на разложенном диване безмятежным сном ребенка.

Ночью и утром Лютый гулял. Ближе к обеду сотник заехал в старый, как он теперь его называл, дом.

Дарья встретила его у порога. Она была в национальной одежде, что крайне удивило Лютого.

— Ты чего это нарядилась?

— Я все обдумала, Влас. Ты прав во всем. Я буду тебе образцовой и послушной женой. Ты воюешь за свободу нашей родины, против москалей, евреев, других поганцев. Я должна во всем помогать тебе и буду делать все, что ты прикажешь.

Лютый никак не ожидал подобного поворота событий.

— Ты здорова?

— Да! Я осознала свою вину.

— А с головой все в порядке?

— Да.

— Вот как, — задумчиво проговорил главарь банды. — Ну что ж, раз так, то ладно, будем жить. Ты собери еды дня на два. Мне скоро уезжать.

— Конечно, Влас, я мигом.

— Э-э, погоди, а где Анютка?

— Здесь. Я позвонила директору школы, чтобы он прислал учителя на дом.

— Вот как? А ведь верно. Даже я не додумался до такого. Молодец. Правильно, пусть учителя домой приходят и занимаются с дочкой. Ты как сообразила-то?

— Мы же не такие, как все?

— Нет. Мы лучше других.

— Поэтому и дочь наша должна учиться отдельно, чтобы на нее не оказывали влияние другие дети.

— Сегодня, Дарья, ты определенно мне нравишься.

— Я буду стараться нравиться тебе всегда. — Она повернулась и вошла в дом.

Лютый пожал плечами.

«Чего это с ней? Умом тронулась баба, не иначе. Или и правда все обдумала и поняла, что лучше подчиниться? Последнее вернее. Но и так неплохо».

Он следом за женой прошел в дом, принял душ, пообедал, приготовил вещевой мешок. Жена собрала дорожную сумку.

Потом Лютый позвал Дарью в спальню и сказал:

— Возможно, уеду надолго. Я хочу заняться с тобой сексом.

Дарья кивнула:

— Я тоже этого хочу. Подожди немного, я приму душ и разберу постель.

— Ты будешь делать все, что я скажу?

— Конечно. Ведь я же твоя жена.

— Вот как! — Лютый хмыкнул. — Ладно, ступай, я обожду.

В 21.00 он с Дуничем в сопровождении Бровчука и Безобраза на «Ниссане» выехал из старого дома. К месту сбора главарь банды прибыл в 21.47. Вскоре подошли два «Урала», с ними подержанный, но еще крепкий внедорожник. Боевики остались в кузовах, из машин вышли только Лютый и его заместитель Скараба.

— Сколько ты людей привез, Богдан? — спросил Лютый.

— Пятьдесят три бойца. У Чехина нас будет ждать отряд Степана Цупалы, сорок четыре штыка. Ну и нас, командиров, шестеро, всего сто три человека.

— Оружие?

— Автоматы, по два магазина к ним. Гранатометы, пулеметы. С боеприпасами порядок.

— Настроение бойцов?

— Боевое.

— Все трезвые?

Скараба замялся.

— Да как сказать. Некоторые и поддали, но пока доедем, устроимся, протрезвеют.

— Передай тем, кто поддал, что за пьянку у Зареченска я расстреливать буду!

— Передам.

Телефон Лютого сработал сигналом вызова.

— Да?! — ответил он.

— Это Родион Александрович.

— Доброго вечера, господин…

Высокопоставленный чин в правительстве прервал Лютого:

— Не надо называть фамилию!

— Понял, слушаю вас.

— У тебя к маршу все готово?

— Так точно. Начинаю через две минуты, прибытие ориентировочно в три часа.

— Ты едешь на своей машине?

— На той же самой.

— Хорошо. На прежнем месте у кафе остановись. Колонна пусть продолжит движение. Мне есть что сказать тебе.

— Понял. Примерно через час буду на месте.

— Я подъеду на своей машине.

— Добре, Родион Александрович.

— До встречи, Влас.

— До встречи. — Лютый отключил телефон, запрыгнул на переднее сиденье «Ниссана», высунул руку в окно, поднял и опустил. Это означало: «Вперед!»

Колонна из двух внедорожников и пары тентованных «Уралов» пошла в сторону столицы.