Вражья дочь

Александр Тамоников, 2019

Осень 1562 года. В разгаре Ливонская война. Иван Грозный планирует захват Полоцка, через который лежит прямая дорога к столице Литовского княжества. Лазутчики доносят, что город можно взять малой кровью – нужно только захватить тайный склад половчан с провизией и порохом. Выполнение этой операции поручено особой дружине князя Дмитрия Савельева. Разведчики выходят на дочь посадского купца Анну, которая близко знакома с городской знатью и военачальниками, защищающими Полоцк. Савельев надеется, что девушка покажет им тайный ход к складу, после чего город будет обречен. Князю невдомек, что Анна из тех, кто готовит незваным гостям смертельную ловушку…

© Тамоников А.А., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Глава 1

Рваные темные тучи плыли по серому небу над городом Полоцком, входившим в те времена в состав Великого княжества Литовского. Порывы ветра поднимали большую волну на Западной Двине, поменьше — на реке Полота, края которой покрылись ледяной коркой.

Осень 1562 года от Рождества Христова выдалась холодной, дождливой. Хотя еще какое-то время назад, когда вовсю шла страда, людям казалось, что она не наступит никогда. Летние теплые дни захватили сентябрь, когда православные жители княжества отмечали наступление нового года, да и октябрь. Погожая погода перешла даже на ноябрь.

Только в декабре вдруг, буквально в один день, все изменилось. Подул коварный северный ветер, облака набухли, приобрели мрачный свинцовый оттенок. Поначалу хлынули дожди, за ними и снег пошел.

За несколько дней дороги превратились в грязевое месиво, реки поднялись, торговля замерла. Лишь крупным судам удавалось пройти по Двине.

В Полоцке жили люди разной национальности и веры. Они молились в православных церквях и католических костелах. Сама история распорядилась так, что город, ставший когда-то столицей русского княжества, уже двести семьдесят лет был под Литвой. Теперь вот над ним нависла угроза именно с востока, со стороны Руси, как-то очень уж быстро укрепившейся и ставшей могущественной.

Крестьян, ремесленников, простой люд это не особо волновало. Им при любой власти надеяться на лучшую жизнь не приходилось.

Купеческое сословие в большинстве своем рассчитывало наладить отношения с Москвой и городами Руси, дабы сбывать туда как можно больше своего товара, взамен приобретать меха, воск, мед, льняные ткани, весьма ценимые на Западе. Купцы боялись Руси, но и разумели, что безмерные просторы этого соседнего государства русского сулят им огромные выгоды, коли верно поставить дело.

Только городская знать, представители шляхты и католического духовенства находились в великой тревоге. Приход рати русского Царя не сулил им ничего хорошего. Сдашь крепость, пойдешь в услужение Москве — навлечешь на себя гнев и немилость Сигизмунда Второго Августа, Великого Князя Литовского и Короля Польского. Сядешь в осаду, как знать, долго ли продержишься, решатся ли помочь городу поляки с литвинами? Да, этим господам было о чем тревожиться.

Грязно-серые облака скоро застыли над городом. На Полоцк обрушился снегопад, захвативший Верхний Замок, посады и монастыри. Народ, который был в то время на узких улочках Полоцка, поспешил в дома. Стража укрылась под козырьками стен. Ворота остались открыты, воины смотрели за ними из башен.

На удивление всем откуда-то издалека вдруг донеслись раскаты грома. Надо же, здесь снег, а где-то дождь с грозой!

— Этого еще не хватало, — проговорил воевода Полоцка Станислав Довойна, бросил взгляд на оконце, в которое были вставлены разноцветные стекла, и сел в кресло перед столом, на котором стояли кувшин с вином, чаши и легкая закуска из куриных крылышек, тушенных с овощами. — Налей, Ян, — сказал он молодому человеку в одежде знатного шляхтича.

— Не хватит ли? — спросил ротмистр Егор Голубицкий, тоже присутствовавший в небольшой тайной комнате воеводского дворца, расположенного на территории Верхнего Замка.

— Вино слабое, хоть немного отвлечет от тревожных дум, — заявил Довойна.

— Да что тревожиться-то, пан Станислав? Русские сколько раз пытались взять крепость? Особо в том старался отец нынешнего русского Царя Великий Князь Василий Третий. И что? Всякий раз неудачно. Так же и с Иваном будет. Подойдет, постоит, обнесет осадою, пока литовские и польские войска не подойдут, и уйдет, как говорят варвары, не солоно хлебавши, — произнес ротмистр.

Довойна взглянул на молодого человека:

— Ян! Эй, пан Глебович! Я же просил!..

— Да, пан воевода, простите.

Он наполнил янтарным вином серебряные чаши.

Ротмистр взял свою и провозгласил:

— За погибель московитов и здоровье Сигизмунда Второго Августа, Великого Князя Литовского и Короля Польского.

— А я поднимаю чашу за наш город Полоцк, — произнес воевода.

— Присоединяюсь, — сказал Ян Глебович.

Все выпили, поставили бокалы на стол.

Воевода перевел взгляд на ротмистра.

— Значит, ты говоришь, Егор, что придет Иван, постоит, осадит крепость, проведает о выходе славной рати из Вильно и Кракова и подастся обратно, как отец его Василий?

— Так и будет, пан Станислав.

— Короткая у тебя память, ротмистр. Кроме Ливонии князь Василий и на Казань ходил безуспешно, и к Астрахани.

— Не понимаю, о чем ты, воевода, — заявил ротмистр и скривился.

— О том, что Василий Третий надеялся на своих бояр да князей, весьма преувеличивал их полководческие способности. Оттого и походы его заканчивались неудачно. Иван же человек совсем другого склада. Он сам прекрасный полководец. Казань с Астраханью тому лучшие примеры. Сколько первому русскому Царю понадобилось времени, чтобы взять Казань, крепость, до того считавшуюся непреступной? Немногим больше месяца с начала осады! А сколько дней продолжался прямой штурм?

— Но Царь Иван ходил на Казань и до этого, в год своего восшествия на престол. Тогда у него ничего не получилось, — проговорил Голубицкий.

— В первый раз Иван остался на Москве, готовился к свадьбе. Потом, осенью того же года, он выходил к столице ханства. Но то был разведывательный поход. Русский Царь тщательно подготовил осаду и штурм, блестяще провел крупную военную операцию. Казань сейчас под властью Москвы. А она не Полоцк.

— Но за ханством были только степняки, разрозненные силы местных народностей, не объединенных единым началом. Каждый князь мнил себя царьком, даже если у него было всего с десяток селений. За нами же стоят Литва и Польша.

Довойна невесело усмехнулся.

— А кто стоял за Нарвой и Дерптом, уже завоеванными русскими? Не Сигизмунд ли Август со всей мощью Великого княжества Литовского и Польского Королевства? И что, мой разлюбезный ротмистр, помогло это гарнизонам названных крепостей? Сейчас Русь сильна как никогда. Разве всего с десяток лет назад мы могли представить, что Москва будет угрожать нам? Но Иван Грозный создал армию, способную сражаться с любым противником. Примеров тому много. Эта армада готовится пойти на наш город. Сейчас она под предводительством Царя в Можайске, но надолго там никак не задержится. Так что, панове, ждут нас непростые времена.

Ротмистр вздрогнул и сказал:

— Но и Сигизмунд Август не сидит сложа руки. Пограничным чинам передан высочайший наказ привести все укрепления в порядок, усилить сторожевую службу и направить на Русь лазутчиков. Готовится сбор рати. Я не сомневаюсь в том, что Литва и Польша смогут отразить нашествие московской орды. Насколько мне известно, ведутся переговоры и с Крымским ханом Девлет-Гиреем, дабы тот вторгся в московские земли этой зимой, если не вышло поздней осенью. Чем они закончатся, я не знаю, но уже само то обстоятельство, что такие переговоры ведутся, конечно же известно русскому Царю. Он не может не учитывать, что крымцам будет очень выгодно напасть на Русь тогда, когда Иван уведет войска на запад. Их и сейчас в Ливонии уже много, будет еще больше, а у Москвы мало что останется. Девлет-Гирей наверняка сожжет ее. Так что особых причин для волнения я не вижу.

Довойна поднялся с кресла, повернулся к оконцу и произнес:

— Если бы дело обстояло именно так, как ты говоришь, ротмистр. Но пока мы имеем только известие о намерениях русского Царя захватить наш город.

— А Крымский хан?..

— Ты не знаешь коварство Девлет-Гирея? Меня немного успокаивает то, что начинать поход в преддверии зимы, а значит, вести войну в холода, не просто неудобно, но и губительно. Даже без сражений. Однако русский Царь непредсказуем.

— Какой смысл гадать, панове? — сказал Голубицкий. — Мы собрались здесь вовсе не за этим. Нам надо встретиться с посланником московского князя Андрея Старонова, желающего устроиться в нашей цивилизованной стране. Кстати, отчего его до сих пор нет здесь?

Воевода присел в кресло и проговорил:

— Пан Чиняев, тот самый посланник, уже в Полоцке. Он с минуты на минуту должен появиться у нас.

— Откуда известно, что этот Чиняев в городе? — спросил Голубицкий.

Довойна усмехнулся и проговорил:

— У каждого свои тайны, не так ли, пан ротмистр? Я же не спрашиваю тебя о твоих отношениях с прекрасной Луизой, женой престарелого пана Гревича.

У ротмистра заиграли желваки на скулах.

— Кто сказал тебе об этом, воевода? Я убью этого сплетника!

— Не стоит, Егор. Кто сказал, тот и сам скоро умрет.

— Не разумею, пан Довойна.

— Я имею в виду пана Гибора Гревича, супруга прекрасной Луизы.

Ротмистр выглядел растерянным.

— Пан Гревич знает о моих отношениях с его женой? — спросил он.

— Да.

— Но откуда?

— Луиза и рассказала ему. Но ты поговори с ней сам, потом. Сейчас не до того. Все, достаточно о пустом!

Тут в двери заглянул Юргис Вестар, слуга Довойны, и доложил:

— Пан воевода, прибыл тот человек, которого вы ждете.

— Где он?

— В соседней комнате.

— Веди его сюда и принеси хорошего вина, Юргис.

— Да, пан воевода.

Вскоре в тайную комнату вошел высокий сутуловатый человек со светлыми волосами и бородой, смахивающий больше на литвина, чем на русского.

— Доброго здравия, Панове. Чиняев Мартын сын Иванов, посланник князя Старонова Андрея Андреевича. Вот вам грамота от него, — сказал он и передал воеводе свиток.

Довойна прочитал бумагу, вернул ее, кивнул на лавку:

— Садись.

Чиняев присел.

— Умаялся в дороге? — спросил воевода.

— Есть немного. Спешил очень.

— Отчего спешка?

— Таков наказ князя был. Быстрее добраться до Полоцка, отдохнуть здесь, ехать в Вильно, потом в Краков.

Довойна, Голубицкий и Глебович переглянулись.

— По каким делам тебе туда надо? — осведомился пан Станислав.

— Извиняй, воевода, — ответил Чиняев. — Это касается только князя Старонова. При всем уважении к тебе я ничего сказать не могу.

Ротмистр кивнул и сказал:

— Ладно. Нас на самом деле не волнуют дела московского князя. Так что он велел тебе передать нам?

Чиняев посмотрел на кубок, чаши.

Тут же появился слуга воеводы. Принес вино, закуску.

— Выпей немного, закуси, — предложил ему Довойна. — Ужин будет после нашего разговора, а потом и отдых.

Посланник московского князя выпил полчаши, закусил.

— Хорошее вино. Такого у нас на Москве не найдешь.

Все рассмеялись.

— Конечно, — высокомерно сказал Голубицкий. — Его из французских земель привозят. Говори, посланник.

Чиняев поудобнее устроился на лавке, вытянул ноги.

— Иван Васильевич с верными ему князьями да воеводами, бравшими Казань и Астрахань, готовит удар по Полоцку. Это объясняется не только тем, что Царь Иван, захватив ваш город, закрывающий прямую дорогу на Вильно, сможет потом продвигать свою рать далее на запад.

— Чем же еще? И этого вполне довольно, — подал голос Глебович.

Посланник скомкал шапку и объяснил:

— Князь Старонов говорил мне, что Иван Грозный считает Полоцк древним владением рода Рюриковичей, к которому сам и принадлежит. В народе распространяется утверждение, что наступление на Полоцк — не захватническая война, а законное и справедливое возвращение Белой Руси, наших исконных земель. Народ верит в это и поддерживает Царя, которого не зря прозвал Грозным. После захвата города воеводы Царя намерены двигаться дальше, брать другие крепости, в том числе Ригу и Вильно. Однако вступать в войну с Польшей они не хотят.

— Но ведь это просто невозможно! — воскликнул Довойна. — Если русская рать подойдет к Вильно, то Сигизмунд обязан будет вывести все войска, какие только у него есть, на защиту литовской столицы.

Чиняев пожал плечами:

— Я всего лишь передаю вам слова князя, сам в военных делах не особо разбираюсь.

Голубицкий тяжело вздохнул и спросил:

— А московскому князю известно, почему Царь Иван решил брать Полоцк зимой? Раньше февраля ему никак не удастся подвести сюда рать, даже если она уже сейчас стоит у Можайска, а не в Москве и других городах.

Посланник покачал головой:

— Да, князь говорил об этом.

— Что именно?

— Великий посад города со стороны Двины защищен очень плохо, надежных укреплений нет. Значит, река замерзнет…

— Черт бы побрал этого Ивана! — в сердцах выругался Голубицкий. — А ведь он тысячу раз прав. Если русские воеводы по льду проведут в посад хотя бы один полк с полевыми пушками, то заставят гарнизон укрыться в Верхнем Замке. Потом они не спеша, совершенно спокойно подтащат к нему осадную артиллерию и примутся разрушать крепость. При этом московиты еще и осадят замок, перекроют все пути доставки провизии. Так нам долго не продержаться, особенно если еще и чернь бросится из посадов под защиту стен.

Воевода поднял руку и заявил:

— Об этом поговорим позже. — Он посмотрел на посланника и спросил: — Что еще велел передать князь?

— Еще он приказал сказать, что вам не стоит рассчитывать на Девлет-Гирея. Он этой зимой не поведет свои орды на Русь.

— Что? Царь Иван и с Крымским ханом договорился?

— Не знаю, договорился или проведал о его намерениях. Но князь Старонов твердо сказал, что на крымцев вам рассчитывать не следует.

Воевода совсем пал духом, когда услышал это.

Голубицкий же продолжил допытываться:

— А скажи, сколько войска может привести русский Царь к Полоцку?

— Об этом князь знает только приблизительно. Он считает, что Царь может собрать от сорока до восьмидесяти тысяч человек. Это вместе с обозным людом.

— Сам-то князь Старонов пойдет с войском?

— Нет. Царь его на Москве оставляет. Вот когда Иван Васильевич уйдет с ратью, князь Андрей Андреевич и отправится с семейством да немалым скарбом в Литву другой, южной дорогой.

— Ясно, — буркнул ротмистр, встал, взглянул на посланника и осведомился: — Что еще ты должен сказать нам?

— Да вроде все. Коли вспомню чего, то утром скажу.

— В Вильно собираешься утром выехать?

— Ну не ночью же. Место-то отдохнуть у вас найдется, надеюсь?

Воевода взял колокольчик, позвонил.

В дверях мигом возник слуга Вестар.

— Да, пан!

— Отведи человека в баню. — Довойна кивнул на Чиняева. — Пусть помоется, попарится, после того накормить и проводить в комнату первого этажа для отдыха. Когда утром разбудить, он сам скажет. Так, пан Чиняев?

Посланник смутился:

— Да какой я пан? Мы люди простые.

— Простых людей князья по серьезным делам не посылают, так что не прибедняйся.

— Это кто как.

— Ступай со слугой.

— Угу! — Чиняев встал, недолго подумал, на всякий случай поклонился и вышел из комнаты вслед за Юргисом.

Как только их шаги в коридоре затихли, воевода спросил:

— Ну так что вы думаете по поводу известий из Москвы, панове?

— Царь Иван умен, хитер! Победы на востоке и юге придали ему уверенности, — заявил Ян Глебович. — Но и мы не ремесленники. У нас есть время обратиться за помощью в Вильно и в Краков. Но главное вот что. Надо срочно и скрытно завезти на тайные склады провизию, которую во время осады можно будет доставлять в замок.

— Зачем нам тайники, если мы рассчитываем на помощь Польши и Литвы? Или ты, Ян, не веришь в то, что Король и Великий Князь Сигизмунд Второй Август поможет нам? — спросил Голубицкий.

— Верю. Однако нам с вами неизвестно, когда подойдет помощь. До подхода русских войск к Полоцку высылать ее бессмысленно. Это большие затраты по содержанию гусар, артиллерии, пехоты. А московиты могут действовать стремительно и осадить замок, когда наши силы будут еще далеко отсюда. Обидно, ротмистр, будет погибнуть в замке, не дождавшись спасения. Провизия у меня есть, я как раз получил ее из своих владений и могу выдать для срочной доставки на склады. Купцы тоже не поскупятся, если, конечно, пообещать заплатить им. Но всему есть предел.

Воевода посмотрел на него и спросил:

— Что ты имеешь в виду, Ян?

— Лишь то, пан Довойна, что в замке не должно быть лишних людей. Только те, которые проживают на его территории, и гарнизон. Весь город нам не прокормить, да и не укрыть. Хуже того, мы потерпим поражение, даже не начнем обороняться, если огромная толпа ринется в замок.

Голубицкий усмехнулся.

— Не рано ли паникуешь, кормилец?

— У нас совет. Каждый может высказать свои мысли.

— Вот именно, мысли, но по обороне, а не капитуляции.

Глебович встал и спросил:

— Ты, ротмистр, обвиняешь меня в трусости?

Голубицкий рассмеялся:

— Что, хочешь вызвать на поединок? Не советую.

— Прекратите! — повысил голос Довойна. — На сегодня все. Устал я, и голова раскалывается. Соберемся завтра. Не получится, скажу когда. Идите, панове. Мне отдых требуется.

Ротмистр вышел, Глебович задержался, посмотрел в коридор, подошел к воеводе.

— Это хорошо, что ты напомнил о запасах, Ян, — сказал тот. — Собери надежных людей из купцов, поговори с ними насчет загрузки тайников продовольствием. Чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.

— Используем старые подземные ходы и схроны?

— Ну не рыть же новые при всех. Так никакой секретности не добьешься. Да копать и не надо. Можно просто вывезти продовольствие из города и укрыть в лесах.

Глебович погладил подбородок и спросил:

— А русские точно не знают, где расположены подземные ходы и схроны?

— Они не могут знать. Их сооружали очень давно, шестьдесят лет назад, еще когда на Москве княжил Иван Третий, дед теперешнего тамошнего самодержца.

— Мне нужен чертеж ходов и схронов.

— Да, конечно. — Воевода встал, прошел до стены против оконцев.

Глебович смотрел на него с удивлением, которое тут же сменилось восхищением.

В стене оказался тайник, заметить который было нельзя, сколько ни вглядывайся.

Воевода достал из тайника свиток потемневшей плотной бумаги, перевязанный бечевой, передал его Глебовичу.

— Держи, Ян. Вполне возможно, что в твоих руках судьба всего города.

— Кто еще знает о ходах и схронах? — спросил тот.

— Я, ты, Голубицкий с помощниками-хорунжими, может, и кто-то из черни, но со слов стариков, которых уже нет в живых. Город осаждали не единожды, враги были вокруг. Слухи о тайниках наверняка до них доходили. Они шастали по лесам, искали их, но не находили. Это говорит о том, что людей, знающих о схронах и ходах, что ведут из Верхнего Замка, мало, ну а уж проводников и вовсе нет. Требуется сохранить тайну и сейчас. Посему, как я уже говорил, привлекай к работе как можно меньше людей и только надежных. Купцам вели подвозить провизию в одно место, пусти слух об обозе, уходящем в Вильно, далее, как нужда появится, передавай припасы человеку Голубицкого.

Глебович посмотрел на воеводу и заявил:

— Я готов выполнить эту работу, пан Станислав.

— Не сомневаюсь, иначе не доверил бы ее тебе. Но будь очень осторожен.

— Я всегда осторожен.

— Посему и стал в молодые годы одним из самых богатых людей не только города, но и всего княжества.

Лесть была приятна Глебовичу.

— Благодарю за добрые слова, пан воевода. Пойду.

— Ступай, Ян. Береги чертеж.

Снегопад все еще продолжался, хотя заметно стих.

Молодой человек вышел из дворца воеводы, набросил на себя накидку и двинулся к воротам, за которыми располагался Великий Посад, большое поселение, имевшее собственную систему фортификационных сооружений. Крепостных стен здесь не было только со стороны Западной Двины, потому как сама река считалась непреодолимым препятствием.

Надо сказать, что и весь Полоцк был укреплен очень даже неплохо. Например, Верхний Замок, где жили знать, воевода, стояло подворье епископа Арсения, окружала стена с девятью башнями и более чем двумя сотнями бревенчатых срубов, часто примыкавших друг к другу и имевших бойницы. Перед ней со стороны Великого Посада тянулся ров.

Глебович прошел узкими улицами до небольшой площадки, где строился храм, свернул в проулок, ведущий к реке. Вскоре он остановился, осмотрелся, постучал в калитку.

Со двора донесся недовольный мужской голос:

— Кто-то там? Время-то уже позднее!

— Ян Глебович. Отпирай, мужик!

— О, Дева Мария, извини, пан, отпираю.

Калитка тут же скрипнула и распахнулась. За ней стоял мужик в накидке.

— Хозяин дома? — спросил Глебович.

— А где ж ему быть-то?

— Один?

— С дочерью.

— Ты так и будешь держать меня под снегом?

— Извиняй, проходи, пан. Я сообщу хозяину о твоем приходе.

Глебович зашел в сени. Он хорошо знал этот дом, посему не смотрел по сторонам, снял накидку, встряхнул ее, повесил на крюк слева от двери.

К нему тут же вышел мужчина лет сорока.

— Пан Глебович, приветствую. Не ожидал, честно говоря. Отчего так поздно?

— Разговор к тебе серьезный имеется, купец. Твоя дочь нам не помешает?

— Она уже спит.

— Добро. Веди в свои хоромы.

Купец усмехнулся и заявил:

— Это у тебя, Ян, хоромы, а у меня обычный дом.

Они прошли в большую комнату.

— Вина отведаешь? — осведомился хозяин.

— Нет, пил уже.

— Ну тогда садись, где удобно. Я слушаю тебя, пан Глебович.

Дружина числом в семнадцать ратников шла по лесу, который тянулся вдоль реки Дрыса, истекающей из озера того же названия и впадающей в Западную Двину. Солнце клонилось к закату. Всадники прошли сегодня чуть более сорока верст. Для лесной, сильно заболоченной местности это ой как не мало. Да еще в снегопад, сменяющийся холодным дождем.

В головном дозоре шли служилые татары Баймак и Агиш. Воевода, князь Дмитрий Савельев, приметил, что они как раз выезжали на поляну, вполне пригодную для ночлега, хотел уже дать им команду остановиться. Но тут татары вдруг сами слетели с коней и отвели их в кусты. Перед этим Баймак поднял руку. Мол, всем стоять, укрыться!

Дружина рассыпалась, сошла с тропы. Ратники соскочили с коней, закрыли им морды мешками, достали сабли. Они смотрели во все стороны, благо листва с деревьев и кустов давно опала и видно было далеко.

Князь Савельев не видел ничего опасного. Он передал коня Власу, сыну своего помощника Гордея Бессонова, и лесом прошел до места, где спрятались дозорные. Они хоронились в кустах.

Воевода присел рядом с Баймаком и спросил:

— Что тут, Анвар?

— Впереди обоз. Как раз на елани, которая подошла бы нам. Пять телег, при них десять человек, среди которых четверо баб.

Савельев посмотрел вперед, увидел телеги, нагруженные каким-то барахлом. Лошади распряжены, собраны на опушке, стреножены. Они явно волновались, чувствовали коней дружины, но тревожного ржания покуда не поднимали.

— Да, некстати эти люди тут оказались. Елань-то нам действительно подошла бы. И обойти ее прямо тут вряд ли можно будет, болота вокруг.

— Да, здесь не получится. Наверное, придется нам поискать другую тропу. Болота тут не сплошные.

— А поодаль, если прямо, озеро Черное. Из-за торфяного дна, наверное, так называется. И чего этот обоз не пошел туда?

— Так к озеру, как и к реке, не подойти. Вот там-то как раз болота сплошные, до двухсот саженей по всей пойме.

— И что же нам теперь делать?

— Помнишь, князь, проходили мы через небольшую поляну верстах в трех отсюда? Только там заночевать можем.

— Плохая примета возвращаться.

— Ну, князь, плохая или хорошая, а иного пути у нас нет. Если, конечно, мы не найдем другую дорогу или не сгоним с поляны этих людей. С этим никаких трудностей не будет. Стоит нам появиться, они быстро лошадей запрягут, и только мы их и видели.

— Это так, но нам неизвестно, куда они идут. Это ведь может быть и Полоцк. Там узнают, что недалеко дружина какая-то объявилась. Этого допустить никак нельзя.

— Тогда только в обрат.

— Ладно. Смотрите за обозом, я разверну ратников, пойдем к малой поляне.

И не успел он отойти, как над еланью пронесся зловещий свист.

Савельев обернулся.

На заснеженную поляну от реки и из леса выскочили шестеро всадников. Одежа мужицкая, в руках сабли, у одного топор.

— Лихие люди, князь! — воскликнул Баймак.

— Да, вижу. Но их столько же, сколько и мужиков в обозе. Дубинами да колами отбиться могут.

— Могли бы. Да вот четверо мужиков с бабами для чего-то к реке подались. Осталось трое. Против шестерых это не сила. Разбойники мигом перебьют их, а потом встретят и других. Помочь бы надо, князь.

— Да, надо, но мы не можем обнаруживать себя.

— Что, дадим лиходеям перерезать мирных людей?

Князь быстро принял решение и приказал:

— Анвар, Ильдус, доспехи долой, на лица платки под шапки. По коням! — Он повернулся, подал знак Власу Бессонову.

Ратник отпустил коня воеводы, и тот сам поспешил к нему.

Все трое вскочили в седла, когда лиходеи были уже у обоза. Мужики завидели их и достали с телег рогатины. Неплохое оружие против конных.

Разбойники налетели на них всем скопом. В первой сшибке мужики показали себя молодцами, рогатинами сбили с коней двух лиходеев, а сами остались целыми. Четверо конников отскочили назад. Они никак не ожидали такого отпора, но тут же вновь пошли на обоз, уже обходя его с двух сторон.

Это сильно осложнило положение мужиков. Они наверняка полегли бы, коли в это время не подошли бы Савельев с татарами. Они ударили в тыл лиходеям и мигом порубили их. Мужики и опомниться не успели, как эти спасители, неизвестные им, ушли обратно в лес. Тут на поляну подошли и остальные обозники.

Савельев остановил коня в десяти саженях за кромкой леса, завел в ельник. Так же поступили и татары. Потом все они кинулись к кустам и увидели, как мужики добили раненых разбойников, оттащили тела к болоту, утопили там, поймали их коней и спешно стали запрягать своих. Охота оставаться здесь у них пропала. Скоро они ушли в глубину леса, казавшегося бесконечным.

Савельев приказал двум другим своим людям, касимовским татарам Икраму Гардаю и Рустаму Турану, осмотреть ближний лес, потом расположиться там, где стоял обоз, и глядеть за подходами с запада.

Дружине же он повелел разбивать лагерь.

Агиш вывел на поляну и свой обоз, состоявший аж из одной телеги. Припасы дружины пополнялись на постоялых дворах, куда засылалась пара-тройка ратников под видом мирных проезжих. Воины развели костры, принялись готовить еду. После ужина помощник Савельева Гордей Бессонов выставил у поляны двух дозорных, назначил порядок и очередность смен.

«Мы уже почти дошли до нужного места — и на тебе, всё же влезли в схватку, — подумал князь Дмитрий. — Но особой беды в этом нет. Кого видели мужики из обоза, которые приняли бой с лиходеями? Троих всадников без доспехов, с саблями. Их лица были закрыты платками, свисающими из-под шапок. Они расскажут об этом своим людям, вернувшимся от реки.

Те, скорее всего, примут появление нежданных спасителей за провидение Божие. Люди охотно верят в чудеса. Ведь волею Господа нашего много чего необъяснимого и непонятного происходит. Вот небо, на нем звезды. Кто повесил их там? Вестимо, Господь. Одна падает, другая. Куда, почему? Совершенно непонятно».

Несмотря на усталость, сон не шел. Дмитрий невольно предался воспоминаниям.

Это было в конце ноября месяца, еще до того, как Царь вывел рать из Москвы. Савельев с супругой Ульяной и младенцем-сыном, нареченным Владимиром в честь деда, отца Дмитрия, собрались ехать в свою вотчину, как у их подворья объявился гонец.

Ключник Семен Габра доложил об этом князю.

Дмитрий вышел к гонцу.

— Приветствую тебя, воин, и слушаю!

— И тебе долгих лет. Меня прислал сюда князь Юрий Петрович Крылов. Он сказал, что ты должен срочно прибыть к нему на подворье, мне же приказал сопровождать тебя.

Подошла Ульяна с сыном на руках, поприветствовала воина и спросила мужа:

— Что случилось, Дмитрий?

— Ничего особенного, — ответил Савельев. — Князь Крылов прямо сейчас вызывает меня к себе.

— Боже мой! Ведь это значит!..

Савельев прервал жену:

— Это еще ничего не значит. Мне, скорее всего, предстоит встреча с Государем. А вот что скажет он, неведомо. Я поехал.

Дмитрий поцеловал жену и сына, велел служке Прохору подать коня, вскочил в седло и выехал с подворья. Вскоре он был уже в доме князя Крылова, приближенного к Царю.

— Приветствую тебя, Юрий Петрович.

— И я тебя тоже. Присаживайся. — Крылов указал Дмитрию на кресло, сам сел в такое же, стоявшее напротив, и поинтересовался: — Как сын, растет?

— Да не заметно еще, мал шибко, но мамкину сиську сосет жадно.

— Да, это хорошо, в материнском молоке сила будущего воина и князя.

— Согласен. Дай-то Бог ему здоровья. Ведь прежде у нас с детьми никак не получалось. Первого ребенка Ульяна не доносила, выкидыш у нее был, второго родила мертвым. Мы очень надеемся, что теперь все будет хорошо, молим Господа об этом. А ты чего меня позвал-то, Юрий Петрович? К Государю надо идти?

— Немного позже, ближе к обеду.

— Зачем вызывает?

— Это точно известно только самому Ивану Васильевичу. Но нетрудно догадаться, что этот вызов связан с предстоящим походом на Полоцк.

— Вот как? — не без удивления воскликнул Савельев. — У Государя большая рать, полки, наряд с пушками. Моя-то дружина для чего нужна Ивану Васильевичу? Может, придется нам по тылам противника ходить да обозы уничтожать?

— Не знаю, Дмитрий Владимирович. Но думаю, что у Государя есть кому по вражьим тылам ходить да обозы громить. Мне кажется, что Государь желает поручить тебе какое-то другое дело, куда более важное.

Савельев вздохнул и проговорил:

— Что ж, особая дружина ко всему готова, ратники все здоровы, на местах. Вот только интересно, что за дело намерен поручить нам Иван Васильевич.

— Давай не будем гадать. Мы с тобой не раз убеждались в том, что в этом нет никакого толку. Скажу одно. Позавчера из Полоцка вернулся человек, который был заслан туда под видом торговца. Государь долго говорил с ним. Возможно, после этой встречи Иван Васильевич и вспомнил о тебе.

— Да, такое не исключено.

Они подождали еще немного, поговорили о походе, о значении для Руси взятия крепости Полоцк, чего не удавалось сделать предшественникам нынешнего Царя. Когда кончился снег, солнце проглянуло из-за тяжелых облаков и стало подниматься в зенит, поехали в Кремль.

У Великокняжеского двора их ждали, проводили в гостевую залу Царя.

Иван Васильевич встретил верных князей приветливо, радушно. Он предложил им пройти в потайную комнату, что они и сделали. Там расселись на лавках. Царь же опустился в кресло.

— Тебе, князь Дмитрий, ведь известно, что я собираюсь брать Полоцк? — обратился он к Савельеву.

— Известно, Государь, — ответил Дмитрий.

— Сейчас готовится поход, собирается рать, уже расписанная по полкам. Используется опыт взятия Казани. Жаль, что возле Полоцка у нас нет крепости, подобной Свияжску, но и этот город вовсе не так силен, как Казань. Однако об этом позже. Теперь же я хочу обсудить вот что. Ни для кого не тайна, что перед такими походами противники засылают друг к другу своих людей. Посылал и я. Человек, который ходил в Полоцк, вернулся. Я говорил с ним, услышал много интересного о том, что касается обороны крепости. Воинов в Полоцке не так уж и много, но опыта им не занимать. Это наемники и городская стража. К тому же воевода полоцкий Станислав Довойна очень рассчитывает на всемерную поддержку войск Короля Польского и Великого Князя Литовского Сигизмунда Второго Августа. Он наверняка получит ее. Вопрос лишь в том, когда именно и каким количеством ратников. Но это не твоя, князь, забота. Человек, который прибыл из Полоцка, говорил о том, что город очень даже неплохо укреплен. Особенно замок, который стоит на краю Самородной горы. Он окружен прочными деревянными стенами с башнями и срубами, в которых проделаны бойницы. С этим мы разберемся на месте. Более всего интересно вот что. Человек мой прознал о том, что Полоцк может долго держать осаду из-за того, что вне города, в ближайших лесах еще при деде моем Иване Третьем были прорыты ходы и устроены схроны, в которых можно хранить провизию. Воды же в городе хватает из колодцев, рек Двины и Полоты. Так вот Полоцк может держаться долго именно из-за этих схронов. В них сейчас конечно же тайно закладывается не только провизия, но и порох, ядра для пушек. Узнал мой человек об этих подземных ходах и схронах в корчме на посаде от местного жителя. Тот был внуком холопа, который когда-то рыл эти ходы.

Савельев смял в руках шапку.

Царь заметил это и спросил:

— Чего встревожился, князь? Или что-то узнать желаешь? Так ты говори, отвечу, если смогу.

— Да, Государь, желаю спросить.

— Давай.

— Подземные ходы и схроны роются обычно тайно, под присмотром воеводы или его ближайшего помощника. Для этого они собирают из деревень и сел прежде всего таких людей, у которых за душой нет ровным счетом ничего, ни земли, ни дома, ни семьи. Потому как после работ всех их очень часто убивают, дабы сохранить в тайне схроны и ходы к ним. Тут же получается странность. Твой человек прибывает в Полоцк, делает то, что было ему поручено, потом идет в корчму и встречается там с мужиком, уж не знаю, с кем именно, работником у хозяина, ремесленником, ратником, вольным жителем. Он случайно, — на этом слове Савельев сделал ударение, — прознает о тайных ходах и схронах, которые будут иметь особое, чрезвычайно важное значение при обороне города. Мужик ему говорит, что слышал об этом от отца или деда, который был копателем. Но откуда у того взялись дети, если на работы отбирали одиноких людей? Ладно, пусть проглядели одного такого, у которого была баба с детьми. Или же жил он с ней тайно. Это еще допустить можно. Но вот как он уцелел, а потом сына или внука вырастил и рассказал ему о том, что делал в давние времена? Вот чего я не могу понять. Извиняй, Государь, а человек твой, который был в Полоцке, надежен?

Царь посмотрел на Савельева и спросил:

— Думаешь, через него мне были переданы врагом неверные данные?

— Но как иначе можно объяснить то, что было ему сказано?

Иван Четвертый резко поднялся, прошелся по палате, встал посредине, обернулся к Дмитрию, неожиданно улыбнулся и проговорил:

— А ты молодец, князь, сразу заподозрил неладное! В рассуждениях своих ты прав. Когда я выслушал доклад десятника дворцовой стражи Игната Череды, которого и послал в Полоцк, то задал ему этот самый вопрос. Десятник побожился, мол, именно так все и было. Корчма, подпитый местный мужик по имени Петр. Рассказ о ходах и схронах. Череда малый не глупый. Он хотел было узнать у мужика, как его предок сумел уцелеть и рассказать о тайной работе, но тот ничего больше не сказал, потому как к этому времени уже был мертвецки пьян.

— Почему десятник не расспросил его потом, утром?

Иван Васильевич бросил взгляд на Савельева, сверкнул глазами и спросил:

— Ты, князь, считаешь, что можешь допрашивать Царя?

— Нет, Государь, извини великодушно. Невольно вырвалось.

— Не за что извинения просить. Да, допрашивать Государя не может никто, но мы и не на следствии. Отвечу. Хотел Череда закончить дело и поговорить с мужиком утром, как тот протрезвеет, но его уволокли из корчмы товарищи. Проведать же, где живет болтун, десятник не смог. Слишком уж осерчали на него приятели этого Петра за то, что он споил его.

— Странно все это.

— Да. А посему пришлось устраивать допрос Череде в пыточной избе. Но он и там подтвердил сказанное. Сейчас отлеживается дома, в себя приходит. На всякий случай за ним и семьей смотрят. Но я должен сказать тебе, что и отец мой, Великий Князь Василий Иванович, получал сообщения о тайных ходах и схронах, когда ходил на Полоцк. Погодите-ка. — Государь вышел из тайной комнаты.

Крылов взглянул на Савельева и заявил:

— Ты бы не горячился так, Дмитрий Владимирович. Царь наш, конечно, милостив, но не дай тебе Господь попасть в опалу за дерзкие речи. Характер его тебе известен.

— Да я и так вроде…

— Вот именно что вроде. Но все, молчи.

Иван Грозный вернулся со свитком, развернул его и начал читать:

— «Был на третий день перебежчик из Полоцка, и учинили мы ему допрос. Говорил он много, да все про то, что нам и так было известно. Заслуживало внимания лишь его упоминание о каких-то подземных ходах, складах с провизией, порохом и оружием, в которые можно попасть из Верхнего Замка. Проверить правдивость слов перебежчика не удалось, нам пришлось отойти от крепости». — Иван Васильевич прекратил чтение и пояснил: — Эти записи вел князь Василий Васильевич Немой-Шуйский в походе на Полоцк сорок четыре года назад. По возвращении на Москву он передал их отцу моему Василию Третьему. Значит, и тогда кто-то из вельмож и военных начальников Полоцка знал об этих ходах и схронах. В этих записях нет упоминания о том, кем был перебежчик, сказано лишь, что он переплыл Двину там, где посад не имеет крепостной стены. — Царь взглянул на Савельева и осведомился: — Что скажешь на это, Дмитрий Владимирович?

— Получается, что не врал твой десятник, Государь. Надеюсь, не сильно его изувечили пыточных дел мастера?

Иван Васильевич кивнул на Крылова:

— У Юрия Петровича спроси.

— Был я у него вчера вечером, — сказал тот. — Пострадал, конечно, но что поделать? Надо было проверить. Ничего, оклемается. Ему привели иноземного лекаря. Тот быстро подымет десятника на ноги. Да и не в обиде он. Разумеет, что к чему. А когда я передал ему слова извинения Государя да десять рублей серебром, так вообще повеселел. С ним порядок, Дмитрий.

— С ним-то да, порядок, а вот с этими потайными подземными ходами и схронами ничего не ясно. Если бы князь Шуйский в свое время взял бы Полоцк, то и дум о том не было бы, — проговорил Иван Васильевич.

— А так ли важны эти схроны, если сейчас у тебя, Государь, самый мощный пушечный наряд? Он разобьет любые стены какой угодно крепости, а полки потом возьмут ее. Так надо ли думать об этих складах? Есть они, ну и пусть, нет их — еще лучше.

— Время, князь, — проговорил Иван Грозный. — Оно в первую голову важно. Я не знаю, сколько его уйдет на то, чтобы разрушить стены Полоцка. До того как войска осадят Замок, им придется пройти посады поменьше, где будут мирные жители. Это бабы, детишки, старики. Гробить их без разбору? Тогда победа наша и копейки стоить не будет. Надо вести дело так, чтобы вынудить полоцкого воеводу запросить пощады. А он это сделает только тогда, когда утратит все возможности вести оборону. Я не намерен изматывать полочан длительной осадой, дожидаться, пока Сигизмунд бросит им на помощь свою рать. Рушить стены, штурмовать крепость надо так, как это происходило в Казани. Нельзя допустить подхода к Полоцку крупных сил поляков да литовцев, одновременно вести штурм города и сражение возле него. Если эти вот тайники с запасами действительно есть, то воевода Довойна очень даже рассчитывает на них. Захватив их или уничтожив, мы заставим его поднять руки. При обороне запасы продовольствия и пороха тают в считаные дни, а помощи-то еще нет. Вот и придет к Довойне мысль сдать замок. Я на это рассчитываю. Но чтобы сделать так, как задумано, надо отыскать эти схроны и ходы, ведущие к ним. Для того, князь Дмитрий, я повелеваю твоей дружине идти к Полоцку как можно быстрее. Всем, что связано с подготовкой к походу, уже занимается князь Крылов. С ним все обговорите. Потом выводи, князь Дмитрий, особую дружину из Москвы. Вижу, вопросов у тебя много. Задашь их Юрию Петровичу. Я, как и всегда, надеюсь на тебя и на твоих славных ратников. Помни, Дмитрий, на святое дело идем. Будем освобождать исконно русские земли, а не захватывать чужие. А теперь ступайте.

Вельможи поклонились и покинули великокняжеский дворец.

Во дворе, где кроме стражи никого не было, Крылов взглянул на воеводу особой дружины и спросил:

— Как тебе задание, Дмитрий Владимирович?

— Что ж ты, Юрий Петрович, говорил мне, будто не знаешь, зачем Государь меня вызывает? Сам уже готовишь поход дружины, и не сказал мне ничего.

— Извини, Дмитрий, таков был наказ Царя. Разве я мог нарушить его?

— Да, не мог. Едем на твое подворье. Там ты ответишь на мои вопросы, как и повелел Государь.

Крылов усмехнулся:

— Едем, отвечу. Ты ведь обиды-то на меня не держишь, сам поступил бы точно так же.

— Ну да. Никаких обид, князь. Работать надо!

Всадники выехали из Кремля и направились к подворью князя Крылова.