Сказание о Луноходе

Александр Струев, 2007

Александр Струев высказывает свою версию о почти двадцатилетней брежневской эпохе, непосредственным очевидцем которой он был. Зная о кремлевских тайнах тех лет, автор в несколько необычной манере ведет свое сатирическое повествование, наполненное и вымыслом, и реальными событиями. Книга содержит нецензурную брань.

6

— Шо, Сережа, расскажешь? Как твой космос?

Министр хотел встать.

— Сиди, сиди! — Вожатый замахал, утопая в слишком мягком, слишком резном кресле.

— Ракеты строим, спутники, и станция у нас самая большая межпланетная, — с одышкой начал Министр. — С двадцатью космонавтами по космосу летает.

Под Его пристальным взглядом голос срывался, фальшивил. Министр вдруг понял, какое у него глупое выражение лица.

— Что-то ты грустный, Сережа? — заметил Вожатый. — Устал?

Министр побледнел.

— Не устал…

— А что не докладуешь как положено, жизнь не радует?! Где огонек? — Вожатый встал и подошел совсем близко. — Огонька в тебе нет, Сережа! А мне надо, чтоб все пылало, все! Чтобы — ух! А ты… — и Он вернулся в свое массивное гобеленовое кресло.

— Наверное, думал всю ночь, что мне рассказать?

— Думал, — признался Министр.

— Ну так рассказывай, радуй! Или ничего не придумал? — нахмурился Вожатый и, отхлебнув чай, позвонил в золотой колокольчик.

Звон был мелодичный, точно медовый, у этого золотого, инкрустированного бирюзой колокольчика. Казалось, колокольчик и ласково звонил, и настойчиво требовал: «Сюда! Сюда!»

На звон появилась Наташа.

— Остыл чаек, Наталочка! Замени, пожалуйста, и мне, и Сергею Тимофеевичу. А ему еще бараночек с собой положи, пусть дома погрызет, он любит!

Наташа улыбнулась и исчезла. Через минуту она вынесла на серебряном подносе два хрустальных стакана, вставленных в подстаканники с благородной кубачинской чернью. Ему она положила пять кусочков сахара и с восхитительной улыбкою размешала, а потом, улыбнувшись сдержанней, чуть обнажив ровные жемчужные зубки, обернулась к Министру.

— Ваш чаек! — слегка присев, устанавливая перед Министром стакан, проговорила Наташа. — А бараночки я вам после передам.

— Люблю, знаешь, чтоб чай обжигал! — отхлебывая, проговорил Вожатый. — Что это за чай, если нельзя обжечься? Я, Сережа, во всем порядок люблю, и в чае, и в космосе, и в людях. Так устроен! — подняв указательный палец, строго заключил Он.

Министр стоял, руки по швам.

— Да ты садись, садись, в ногах правды нет! — велел Вожатый. — Ну, докладывай, что твои обормоты сочинили, что напридумывали? Или старое новыми словами переписали? Они умеют!

Министр обрадовался, что выкинул никудышную справку, и, хлопая себя по карману, извлек листок с рисунком.

— Луноход, — выдавил он. — Машина такая, чтобы по Луне ездить.

— А что, там кого-то подвезти понадобилось? Кто-то заблудился? — взглянув в упор, спросил Вожатый.

— Никого, — сглотнув, ответил Министр.

— Так зачем Луноход?

Министр пожал плечами.

— В голове у тебя, Сережа, Луноход ездит, и мысли твои гоняет, чтобы не застаивались, понял?

Министр оробел.

— Пойди расскажи кому — засмеют! У нас, чтобы людям легче жить стало, транспорт потихоньку на оленей переводим, а ты — Луноход! Может, приснилось тебе это, Сережа, в страшном сне?! — прищурился Вожатый. — А может, внук подсказал? У тебя же внук?

— Внук.

— Сколько лет?

— Восемь.

— Точно! — кивнул Вожатый. — Мальчик тебе это так, по-детски брякнул! У тебя, поди, весь дом моделями ракет да спутников заставлен, разве Лунохода недостает, вот внук и фантазирует, а ты — мне! Нехорошо, нехорошо!

Министр уже не пил чай и не откусывал ароматную клубничную пастилу, которую ему с улыбкой придвинула очаровательная Наталья Сергеевна. Только Вожатый мог называть ее по имени — Наталочка! Министр не знал, куда спрятать глаза, вспотел, как мышь.

— Вот когда ты пауков в установках пытал, я тебе не препятствовал, когда собак в спутниках жег, я тебя не ругал, когда в космос обезьяну отправил — хвалил! За человека век тебя люди помнить будут! А с Луноходом ты перестарался, переврал сам себя! Дурак ты стал, Сережа, набитый дурак, и уши холодные! — и, наклонившись к Министру, потрепал его за ухо. — Нет, уши у тебя не холодные! — улыбнулся Вожатый, откидываясь в свое уютное кресло, и вдруг задремал.

Сергей Тимофеевич не смел пошевелиться, не мог тронуться с места. Не дай Бог скрипнуть чем-нибудь, громыхнуть! А так хотелось встать и быстро отлить, освободить мочевой пузырь, который резало, может, со страха, а может — еще с войны. Министр всегда хотел писать, когда нервничал. Но сейчас он не смел шелохнуться: «Пусть спит, пусть спит!»

У Министра спеклись губы так, что он не мог нашептать колыбельную! Одна мысль пульсировала в сознании: «Не потревожь! Не потревожь!».

Вожатый спал, похрапывая, присвистывая, седая голова чуть набок, и вдруг, так же внезапно, открыл глаза и уставился на Сергея Тимофеевича. Тот не двигался, как завороженный.

— Сгинь! — выкрикнул Вожатый и, резко наклонившись вперед, вскинул перед собой обе старческие руки. — Сгинь! Пропади!!!

Сергея Тимофеевича передернуло, он шарахнулся как ошпаренный.

— Ха-ха-ха! Слабак! Слабак! — хохотал Вожатый. — Что, напугал тебя, Серега? Хоть я тебе попугаю! А то вся страна непуганых идиотов! Кхе! Кхе! — закашлялся Он.

Министр не проронил ни слова.

— Что, я тут вздремнул немного?

— Вздремнули, — подтвердил Сергей Тимофеевич.

Вожатый развалился в кресле, утирая выступившие от смеха слезы.

— Забавный сон снился, — продолжал Он, устраиваясь поудобнее в своем королевском кресле. — А знаешь, начинай свой Луноход строить, для чего-нибудь он нам сгодится. Для чего — секрет! — понизив голос, добавил Вожатый. — А секреты не выдают!

Министр кивнул.

— Ну, ступай, Сергей, ступай, действуй! Держи меня в курсе, каждую неделю рапортуй, — и рука, украшенная драгоценными наградными перстнями и одним Партийным с десятикаратником, на прощанье взмахнув, потянулась за сладенькой пастилой.

— Слушаюсь, товарищ Высший Разнокомандующий! — отчеканил Министр.

— Не шуми! — отмахнулся Высший и приложил палец к губам. — Тишина — забыл?

Министр попятился.

— Ступай, ступай! Пусть зам твой его подрисует, — указывая на листок с изображением Лунохода, заметил Вожатый. — Он же у тебя художник. Ну вот, как дорисует, сразу мне на стол, другим не давай — загубят. У твоих мудаков от пустого сидения в кабинетах глаза замылились, а этот еще не окуклился, взгляд свежий!

Сергей Тимофеевич, пятясь, выскочил из кабинета и всю дорогу до министерства ехал, не проронив ни звука. Сладкие колечки хрустящих кремлевских баранок и полкило ароматной пастилы лежали рядом в золотистом пакетике, перевязанном элегантной муаровой ленточкой с розоватым отливом.

«Луноход, Луноход, Он не низок не высок!

Луноход, Луноход!» — внутри Министра напевал счастливый голос.