Сказание о Луноходе

Александр Струев, 2007

Александр Струев высказывает свою версию о почти двадцатилетней брежневской эпохе, непосредственным очевидцем которой он был. Зная о кремлевских тайнах тех лет, автор в несколько необычной манере ведет свое сатирическое повествование, наполненное и вымыслом, и реальными событиями. Книга содержит нецензурную брань.

2

Они шли по невообразимо огромному коридору, пол которого скрывал красных тонов бухарский ковер. Работа ковра была настолько ручная, что полностью поглощала шум идущих ног. Этот гигантский коридор, где с легкостью уместился бы железнодорожный состав, делал людей маленькими, беспомощными и ничтожными. По украшенному сверканием хрустальных каскадов кремлевскому коридору можно было попасть к Нему. Чарующая красота хрусталя замирала на отделанных капом стенах и благородно вздрагивала на отполированных прикосновениями ручках дверей, выполненных из массивной бронзы. Этому торжественному коридору, казалось, не будет конца.

Остроносые туфли человека повыше, с твердым, хорошо поставленным голосом, поблескивали черным лаком. За долгие годы они изучили на этом ковре каждую ворсинку, знали всякую шероховатость, помнили любой бугорок, но и они старались ступать плавнее. В конце коридора величественно возвышались двери. Перед посетителями они бесшумно, точно сами собой, распахивались, приглашая войти, и пропускали вовнутрь.

В приемном зале воздух был прозрачнее и гуще, с каким-то еле уловимым запахом полного спокойствия и умиротворения. Этот запах поселился здесь очень давно, в незапамятные времена, быть может, еще при царях, и не хотел выветриться ни при каких обстоятельствах. Ни долгие проветривания зимой, ни замена громоздкой золоченой мебели на золоченую менее громоздкую, ни смена обоев, расшитых переливчатыми жар-птицами на шитые рубиновыми узорами с ослепительными звездами, — ничто не смогло истребить этот чуть сладковатый запах могущества и абсолютной власти.

Министр поздоровался с темноволосым, аккуратно причесанным мужчиной лет пятидесяти, сидящим за чересчур длинным столом с молчаливыми рядами телефонных аппаратов, очень красивых, цвета слоновой кости. Обворожительная Наташа вышла навстречу и предложила присесть. Стулья для посетителей были самые простые, обычного красного дерева, с твердыми деревянными сиденьями, без подлокотников, но сидеть на них было настолько удобно, что то и дело хотелось подняться и походить. На таком стуле нельзя было переложить ногу на ногу или вольготно развалиться, можно было лишь замереть и ждать.

— Как Он? — одними губами спросил Министр, придерживая папку с документами на коленях.

Наташа очаровательно улыбнулась:

— Пока не вызывал.

Министр с укоризной посмотрел на нее, потом на зама, который послушно сопровождал и теперь на листе бумаги быстро вычерчивал внешний вид Лунохода, каким его представлял. В детстве зам с отличием окончил художественную школу и до сих пор грешил рисованием.

— Вот, Сергей Тимофеевич, — протягивая листок, сказал зам. — Как, сгодится? Или еще подработать?

— Ладно, ладно! — отмахнулся Министр и сунул рисунок в карман. — Если что — дорисуют.

Министр переживал, все думал, вовремя ли пришел к Нему? Хорошее ли у Него настроение? Тогда, год назад, стоя на Красной Площади, Он спросил: — Как дела, Сережа?

Министр ответил:

— Хорошо.

— Что ж, зайди, расскажешь! — отвернулся и ушел.

Прошел год, и тут, вчера, под вечер, этот звонок, по самому белому, самому пронзительному, самому инфарктному телефону, по которому можно разговаривать только с Ним.

— Ждет! — раздался ответственный голос секретаря. Сергей Тимофеевич похолодел.

«А теперь не знаешь, с чего начинать, что говорить?» — замерев на стуле в приемной, нервничал Министр.

«Может, Он спросит, что это за мысли были тогда, год назад, на Красной Площади? Может, нахмурится, и захочет получить ответ, почему так давно не показывался на глаза, ведь Он же сказал тогда: „Заходи, расскажешь!“ Может, потребует перечислить новые победы, рекорды. Назвать лучших, кто отличился?» — вопросы давились у Сергея Тимофеевича в голове и приводили сознание в исступление.

После того зловещего звонка Министр вызвал зама и велел подготовить справку, где потребовал изложить самые значимые успехи, перечислить, что нового создано за последний год.

— Подготовьте информационную справку-отчет. Срочно! Сейчас же! — сорвался на крик Министр.

Справка заняла три стандартных листа. Сергей Тимофеевич пробежал их глазами и понял, что показывать этот отчет Ему невозможно. Он знал, что подобные отписки, с теми же названиями, ссылками и абзацами, были и год, и пять, и десять лет назад и что ничего нового в них нет, а общие фразы казались настолько однообразными, общими и абстрактными, что делалось жутко — а что скажет Он?! Жажда мешала сглатывать. Чудной зам-Колька наивно моргал и ждал указаний.

Министр выпил успокоительный сбор и приказал собрать толковых людей. К следующему утру сформировали автобусы. Они были переполнены научными работниками, инженерами, передовиками, молодежью. Не считая русских, туда втиснули, четырех украинцев, белоруса, узбека, литовца, нанайца, еврея, двух женщин, поляка и полярника, для так необходимой в каждом серьезном деле красивой отчетности. И наплевать, что это было никакое не партсобрание, а обычное рабочее совещание, на котором процентное отношение пожилых к молодежи, мужчин к женщинам, людей с высшим образованием к неграмотным, инвалидов к спортсменам не имело ровно никакого значения, однако и сюда Органы приволокли кого положено, включая человека, изменившего пол! Все люди здесь были досконально проверенные, надежные. Собирали их всю ночь — вертолетами, вездеходами, самолетами, санями. На полную мощность работали передающие станции Великой Страны. В условиях повышенной секретности делегатов доставляли в автобусы. Один автобус, абсолютно такой же, как другой, бубня на холостых, стоял во дворе Кремля, а второй — у собора Василия Блаженного. Этот дублировал первый и наоборот. Каждый пассажир автобуса имел на всякий случай замену (дублера) в резервном. Если Ему захочется говорить со специалистами, талантливыми учеными, молодежью — они будут под рукой, срыва не произойдет. Прежде чем попасть в автобус, каждый проходил экспресс-диспансеризацию. В соборе Василия Блаженного расположилась авторитетная медицинская часть, пристально осматривающая всех, кто не имел допуска и был вызван в Кремль по необходимости. После тщательного врачебного осмотра в специальной комнате каждого догола раздевали и ставили под синюю лампу, чтобы на теле ни одной вредоносной микробы не осталось. Перед обеззараживанием заставляли снимать даже идентификационную табличку на цепочке, а ее ни при каких обстоятельствах снимать не позволялось, потому что без такой таблички ты сразу превращался в ничто, без имени, без звания. Одежду тоже обрабатывали как положено, сначала дымом, а потом едкой химией. Пройдя полное очищение и получив продезинфицированные вещи, посетитель допускался в Кремль. Однако в этот раз двоих, с очень бледными, изможденными лицами, из медкомиссии выпихнули в шею.

— Рановато вам, ребята, с таким здоровьем в Кремль соваться! Сначала оздоровитесь, по морозцу трусцой побегайте, на турнике подкачайтесь, каждое утро по двести приседаний — прыг, скок! прыг, скок! — да по сто раз на каждой ноге, чтобы пот поры пробил, чтобы на лице улыбка торжествующая засияла, чтобы щеки огнем здоровым заполыхали, а уж после этого в автобус лезьте! — выпроваживая болезных из здания поликлиники, приговаривал усатый вахтер.

— А ты, морда, куда смотрел?! — глядя на старшего по автобусу, зло сплюнул видный мужчина с набриолиненным проборчиком. — Откуда здесь эти доходяги взялись?! Прозевал?! — и пригрозил здоровенным кулаком. — Так бы и въебал промеж глаз!!!

Строго в Кремле.