Парнас

Александр Сорге, 2020

Платон живёт в панельной соте огромного улья на задворках Петербурга. Кормится фрилансом, греется в синеватом мерцании новостных лент и всё чаще задумывается, правильный ли выбор сделал в жизни. В очередной раз не получив ответа, он выходит за сигаретами. И невольно выясняет, как связан греческий культ, секретный советский эксперимент и гора Парнас, затерянная в парке на окраине города. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

— Nosce te ipsum

Дни слиплись в одну отвратительную, бесконечную ленту, пропитанную потом от жары и пахучими выделениями от постоянной дрочки. Работа, ночь, работа, ночь, работа, ночь, работаночть, раночь, нарота…

Вот она, свобода от офисного рабства: домашнее самозаточение на земле обетованной сотен фрилансеров — Парнасе. Питер душил несвойственной ему жарой, новая дизайнерская лихорадка держала на замке все двери.

Экран смартфона ожил напоминанием: «Собирайся». Платон отлепил высохшие глаза от ноутбука — взгляд задержался на заставке: тёмное каре, безумно-глубокие карие глаза. В меру пухлые губы. Детские (но не кукольные — она ненавидела это слово) черты лица. Худое, почти щуплое тельце, обтянутое молочной кожей. Черное белье.

«Пора к Асе»

Накинув куртку, он выдавил себя на улицу.

Вот так и выглядит кладбище надежд. Панельные гряды, наспех слепленные из дерьма и гипсокартона. Залитые асфальтом поля, на которых волдырями торчат грязные вёдра автомобилистов. Поросшие бурьяном пустыри, куда сваливают остатки строительного мусора и амбиций.

Да, когда тебе 18, жаждешь поступить в Питер — выбраться, наконец, из своей дыры. И решение выбрать филологию, Восточный факультет — связать свою жизнь с мёртвыми языками, кажется охуеть каким верным. Не потому, что ты глупый или наивный — просто веришь, что заряда хватит на всё.

Напишешь монографию, может, книжку выпустишь, пару раз выступишь приглашённым профессором в Европе или США. Будешь вести свой блог или даже колонку — это другие гниют в болоте, потому что закостенели и не могут грести. У тебя то всё получится, главное — руки не опускать.

Направо, за угол: через ущелье между двух многоэтажек. Платон вышел к широкому проспекту — напротив коричневая стена с бесконечными рядами бойниц-окон всё также нависала над дорогой.

«Просто, блять, ультратерем»

Сунул руку в карман, нащупал тонкий холодный прямоугольник. Достал. Сделал затяжку. Ничего. Батарейка села. Неслышно выругался.

Но вот тебе уже четвертак, и ты сидишь в этом самом болоте. И не потому что ничего не делаешь — делаешь: ебашишь, въебывешь, заёбываешься… Гребёшь, словом. А всё остаётся на своих местах. Так, как будто ничего и не было. Будто конечности, которыми ты перебирал — фантомные. И, на самом деле, не плыл ты никуда, а лежал на месте. Или не лежал?

Но маяков нет. И скал нет. Вообще нихуя нет. Тебе не видно даже, оставили ли твои действия круги на поверхности — взгляд направлен вверх, в небо, где едва заметно отражается течение жизни.

И ты начинаешь… Нет, не сожалеть, но сомневаться. Не знаешь, что делать. «А может… Или нет, всё же…» Сомнение это пропитывает всю твою жизнь — медленно вытягивает из тебя силы. Где больше платят или всё же интереснее? Открыть Тиндер или просто подрочить? В сырном или на тарелке?

И вот ты уже сидишь на кровати в панельной соте огромного улья где-то на задворках города и думаешь, стоит ли надевать носки и вообще барахтаться дальше. Кормишься фрилансом, греешься в синеватом мерцании новостных лент и всё чаще думаешь о том, чтобы подняться на последний этаж и быстро спуститься. Но не по лестнице.

«Значит, сегодня через парк. В «Дикси» должны быть сигареты».

***

Повернув налево, Платон довольно быстро добрёл до магазина с оранжевой вывеской. Остановился перед лестницей — уставился на кроссовки, раздумывая, а нужны ли ему эти сигареты. Понял, что нужны. Поднял глаза.

«Блять, Валера»

На крыльце материализовался бывший одногруппник. Староста. Отличник, который заебал всю кафедру из-за одной четвёрки в дипломе.

— Привет! — Валера перескочил ступеньки и оказался перед Платоном. — Ты за сигаретами? Возьми у меня.

Фигура Валеры почему-то раздражала одним своим наличием в близлежащем пространстве. Непонятно, почему: общем-то, злиться на Валеру было не за что — Платон это прекрасно понимал, и оттого Валера бесил ещё сильнее.

— Нет, спасибо.

— Да бери! — Валера продолжал тыкать в него пачкой Винстона с омерзительной фруктовой кнопкой — от одного вида этих сигарет тошнило и начинала болеть голова.

В надежде, что Валера отстанет, Платон вытянул одну.

— А я вот из парка только. Представляешь, там раскопки какие-то!

— Раскопки? — любопытство немного притушило раздражение.

— Ага. Вроде как под холмом что-то нашли. Археологи приехали.

— Чего там копать-то. Там же какой-то старый совковый НИИ.

— В здании дворца Воронцовой-Дашковой! Кто знает, может те самые катакомбы исследуют. А ты куда?

— К Асе, — задумавшись, как бы избавиться от сигареты, выронил Платон. И тут же пожалел об этом.

— Оу. Ты всё ещё… Видишься с ней? — последнюю часть фразы Валера осторожно и неуверенно просмаковал на языке, будто пробуя новый, не самый приятный напиток.

— Да. Я пойду, — он вернул сигарету Валере.

— Давно я её не видел. Помню, когда узнали… — Валера прилип блядской жвачкой и даже не думал отлипать.

Дослушивать Валеру Платон не стал — развернулся и направился к парку.