Масло на потолке

Александр Сергеевич Зыков, 2021

Предать себя и подчиниться беззаконию или пойти против системы и стать изгоем? Перед вами реальная история длиной в 365 дней. Вчерашний выпускник университета добровольно и с желанием идёт в армию для прохождения срочной воинской службы. С первых же дней молодой человек сталкивается с издевательствами и насилием со стороны старослужащих. Если остальные новобранцы покорно и безропотно принимают порядки, царящие в воинской части, то главный герой решает бороться с несправедливостью. Удастся ли ему изменить ситуацию? Сможет ли он сохранить за собой право остаться человеком, личностью, самим собой и право на саму жизнь?Содержит нецензурную брань.

Четвёртая рота

Утром я и Второй встали, оделись, и через некоторое время за нами зашли.

Мы спустились на первый этаж. Нам предстояло вновь написать объяснительные. На этот раз уже замполиту (заместителю командира по работе с личным составом) третьего батальона. Перед этим мы прошли в нашу казарму и забрали вещи (мои лежали в пакете на полу). Кто-то нас не узнал, но один солдат, я точно помню, начал кричать: «А! Это те самые!». На лице его была странная ухмылка. Очевидно, офицеры доложили обо всём личному составу со своей искаженной интерпретацией, показав нас негодяями и уродами.

Должность замполита третьего батальона, как оказалось, занимал тот самый капитан, с которым я ехал в часть. Черкес едва скрывал своё презрение ко мне (или, быть может, это было раздражение). Вчерашняя проверка на полигоне была, очевидно, лишь ЧАСТЬЮ общей проверки воинской ЧАСТИ. Так как в третьем батальоне никто из офицеров фактически не работал, а бил баклуши, то проверка их деятельности, думаю, повергла их в чудовищное смятение, а инициатор проверки был назначен «врагом номер один». Не для того же они учились пять лет в военном училище, чтобы потом ещё и служить. Совсем не для того! Зарплата, квартира, воровство государственного имущества — вот три кита, на которых держалась их «служба Родине». Помню одну фразу капитана: «Героями теперь стали, да?!».

В определённый момент Черкес куда-то вышел, закрыв нас в канцелярии (мы же в это время писали те самые объяснительные). Кстати говоря, кошка, о которой капитан рассказывал во время стоянки в Новосибирске, у него на самом деле имелась и жила в той самой канцелярии.

Через полчаса вернулся хозяин кошки и сообщил, что нас переводят во второй батальон в четвёртую роту. Однако, перед этим нас в компании Беззубого отправили в столовую. Сержант знал о случившемся. Разумеется, он был на стороне Чёрного и Буратино. Здесь работала следующая логика: мы (старослужащие) в свое время терпели унижения, побои, поборы и издевательства, а эта гнида (я) не потерпела. Получается, что мы (сержанты): слабаки, трусы, терпилы. Такие мысли никому не приятны, поэтому Беззубый вполголоса шептал нам угрозы, в чёрных красках рисуя нашу будущую службу.

Наконец, мы всё доели, и Беззубый отвёл нас в расположение четвертой роты. Я был поражен: на полу плитка, мебель новая, всё целое. Пластиковые окна, кубрики на четверых — всё, как и в санчасти.

Первым же делом нас вдвоём со Вторым завели в кабинет командира роты (это был невысокий крепкий казах). Диалог он начал, обращаясь лично ко мне: «Мне всё равно, что твоего бывшего взводного в жопу ебут» (иными словами командир роты заверил, что не имеет ко мне личной неприязни). Кончил старлей фразой, обращённой уже к нам двоим: «Если у меня в роте будет такая фигня, я хочу, чтобы вы мне об этом сообщили». Мы утвердительно кивнули, но я прекрасно знал, что в следующий раз со старослужащими буду разбираться самостоятельно.

В тот же день Добрый сержант из четвертой роты повел нас к психологу. Старослужащий был на самом деле добрым, понимающим, нормальным человеком, которых в армии днём с огнём не найти (потом выяснилось, что он работал до армии аниматором в фирме, организующей праздники). По дороге мы остановились в одной из курилок. Я и Второй не курили, так как были некурящими, но Добрый выкурил одну сигарету. Проходящие мимо курилки два бобра громко спросили: «Это те самые ребята?!» (слово «ребята» было произнесено с особой, уничижительной интонацией). Сержант ответил: «А что?! Хорошие ребята!». Бобры усмехнулись и продолжили свой путь…

Кабинет психолога располагался на третьем этаже штаба. Я сразу же приступил к заполнению какого-то теста. Помню вопрос, который вызвал у меня недоумение: «Свои цели Вы достигаете любыми средствами?». Я уточнил у психолога, как это понимать. Она сформулировала вопрос иначе: «Ты пойдёшь по головам, чтобы достичь цель?». Не знаю, правильно ли она понимала свои тесты… В любом случае, я ответил «нет». Однако, свои цели я как раз-таки достигаю всеми возможными способами, хотя использую при этом лишь законные способы, никого не обманывая и не используя…

Результаты теста показали, что я самый обычный, абсолютно вменяемый человек (по-моему, к психологу нужно было вести офицеров третьего батальона, сержантов и особенно молодых солдат).

На обратной дороге мы снова зашли в ту самую курилку. Добрый стал расспрашивать меня о случившимся вчера. Помню его фразу: «Ты считаешь, что все плохие люди должны сидеть в тюрьме?». Не помню, что я ему ответил, но точно не правду. Правду бы ни он и никто из офицеров не поняли бы. Я являюсь человеком с так называемым «повышенным чувством справедливости». Я не могу терпеть насилие, издевательства. Не могу видеть это перед собой и не вмешиваться… Ещё я упомянул про угрозы в свой адрес. Добрый спросил: «Ты разве не знаешь, что многие угрозы никогда так и не выполняют?!». Я, и правда, этого не знал, так как вот уже восемь лет я соблюдал обет правдивости. Я привык следить за своими словами и не обещать того, что не смогу выполнить. О том, что большинство людей абсолютно не заморачиваются на честности, я просто-напросто забыл…

В течение того же дня или нескольких последующих нас со Вторым опять водили в штаб (в роли поводыря снова выступал Добрый). В той же самой курилке я пересёкся с двумя связистами. Это были старослужащие, которые числились в РМТО, но работали в штабе в узле связи. Так как у них был допуск к какой-то секретной информации, они стали невыездными (в течение нескольких лет после окончания своей службы им нельзя было покидать пределы страны). Помню, я тогда подумал, что вот бы здорово тоже попасть на работу в штаб…

Пока же в штаб я ходил совсем по другим делам. Усатый подполковник, который был заместителем командира части по работе с личным составом, нёс какую-то ахинею про то, что «нужно было сразу себя поставить в роте», тогда бы «никто не приставал», также «нужно было сделать всё по-тихому, а то теперь на вас пальцами будут тыкать!». Мудрые слова, мудрого человека (нет). Надеюсь, потом усачу объяснили, что в его части, в которой он отвечает как раз за такие неуставные взаимоотношения, всё было поставлено на поток. А «по-тихому» — это он и его батальонные замполиты должны были работать, а не усы отращивать и кошек разводить.

Оказалось, усач как раз уходил в отставку, и я испортил ему это радостное событие. И правда?! Как можно было воспользоваться помощью друга и родителей, а также законами РФ? По мнению замполита я был бракованным, ни на что непригодным, тупым солдатом. Нужно было просто терпеть, закрывать глаза на все нарушения, врать о том, что обеспечен всем довольствием и заявлять в случае чего, что рад служить России. Как же теперь они будут выкручиваться на суде? Как объяснят, что на бумаге у них всё отлично, а по факту всё ужасно? Как объяснят то, что были, вообще, не в курсе происходящего? Об этом я подумал? Нет! Потому что я тупой! Подставил я короче всех и особенно замполита…

Меня и Второго удостоил аудиенции сам командир части (оказалось, он являлся владельцем поистине роскошного кабинета с огромным столом, бильярдом, изысканным креслом и другой королевской атрибутикой). Полковник был среднего роста, крепким, с красивой славянской внешностью и правильными чертами лица, голубыми глазами и грозным командирским голосом. Он бы прекрасно смотрелся в любом боевике в роли командующего войсками какой-нибудь объединенной человеческой коалиции, противостоящей нашествию инопланетян на Землю.

Полковник что-то говорил своим стальным командирским голосом. В определённый момент он перешёл на крик: «Я сам судебная власть! А мною пренебрегли!» (командир части является так называемым «органом дознания», он может назначать дознавателей из числа подчинённых офицеров, которые вправе самостоятельно производить следственные и иные процессуальные действия). У меня на глазах выступили слёзы (я на самом деле проникся речью командира). Полковник это заметил и, чуть сбавив громкость голоса, добавил: «Но в любом случае вы правильно поступили». Командир спросил: «Нравится ли вам часть? А то у меня на столе лежит приказ о вашем переводе в мотострелковую часть по соседству. Там есть несколько дагов. Начнутся расспросы почему перевели, зачем. Но я могу оставить вас здесь под свою ответственность». Часть мне на самом деле нравилась. Особенно природой (вся территория утопала в зелени). Я и Второй ответили, что хотим остаться…

Меня отправили в санчасть на обследование. Помню, как мне приказали раздеться (главврач и начальник медицинской службы искали синяки). Их взору предстало жалкое зрелище. Из-за нехватки питания я превратился в натурального скелета. Отсутствие нормальных регулярных физических нагрузок атрофировало мышцы. Плечи и шея обгорели, и с меня слазила кожа. Я не мылся больше недели (по причине нахождения на полигоне). В довершение ко всему, у меня были рваные ветхие трусы, которые мне достались на раздаче белья при последней помывке (потом, в тот же день, во время сон-часа я спросил разрешения и, получив согласие дежурного по роте, сидел на центральном проходе на стуле, зашивая нижнее бельё).

В четвёртой роте в первый же день я попытался наладить связи с местным писарем. Струйный принтер в канцелярии не работал, и слегка чудаковатый Очкарик носился по казарме с синими губами и перепачканным чернилами лицом. На молчаливый вопрос одного из офицеров, ошалевшего от вида Очкарика, кто-то из сержантов ответил: «Он отсасывал у принтера». Я завел разговор с писарем, «невзначай» показав свою осведомлённость в компьютерах (не зря же я пять лет учился на системного администратора). Очкарик попросил разрешения у кого из начальников взять меня в помощь. Ему ответили согласием, и я около часа провозился с канцелярским компом и принтером.

Конец ознакомительного фрагмента.