Берёзовск-8. Эк-роман-лёт

Александр Сергеевич Акулов (2024)

В полном смысле, потенциально бесконечный экспериментальный текст. Части и главы обозначаются дробными, иррациональными и отрицательными числами, алгебраическими функциями. Невзирая на формальные завязки, кульминации, развязки, читателю всякий раз выдаются словно бы внезапно выросшие или высветившиеся фрагменты, дополнения, уточнения. Теоретически данный текст должен бы писаться, перелицовываться и публиковаться всю авторскую жизнь. Это соответствует и тематике. Березовск-8 — секретный город гуманитарных «почтовых ящиков». Начиная с 20-х годов ХХ века в нем будто бы тайно и успешно существовали области и направления гуманитарных наук, стили искусств и литературы, запрещенные в СССР. В Березовске — и всё остальное не так, как везде. А сам он оказался вмонтированным в центр военно-промышленного Арзамаса-26, пульсирующего всевозможными аномалиями, в том числе психотронными.

Погружение-814

В длинном дворе — старый деревянный дом и маленький домишко с террасой. На ней шумная компания. В главном доме три человека и собака.

— Что там? Что там?

— Там! Там! Да как назвать то, что там! До сих пор не понял. Пьеса только начинается. А начнется ли?

Он распрямил руки, вместе со стулом отодвинулся и зацепил стеклянную безделушку. Раздался звон, а вслед за звоном — тявканье выскочившей Ринки. Болонка зарычала громче, агрессивнее, выщеривая в качестве кукольной угрозы тонкие зубы. Стало звенеть в ушах.

— Еще не хватало. Всю жизнь о подобном мечтал…

— Хох! Сейчас на террасе узнают о твоем прибытии. Тогда поплачешь.

— Не плакал сто двадцать пять гармошкиных лет и сегодня не заплачу, но скверно, если узнают. Впрочем… Плохо будет не мне. Мне уже тутошнее не страшно.

Болонка почувствовала: может оказаться причиной чего-то ужасного, пискнула и замолкла. Она словно бы вспомнила то да сё похожее, но более мелкое по значению, и даже повела носом направо, потом налево."Способна ли она отменить тяжелое, необоняемо склубившееся где-то высоко, выше лежащих на небе белых нестриженых пуделей?"

Георгий воззрился на лоб животины, но проникать в ее душу не хотелось:"Многое там скрывается, хватает иных забот". Он заходил по комнате. Его космы некрасиво сбились на один бок, разрушая форс четырехдневной щетины на щеках.

Мариэтта Петровна глянула в окно на летний домик. Оттуда доносились громкие голоса и смех."Не пропустить бы, когда кому-то из веселящихся вздумается зайти сюда", — встревожилась она.

У другого окна сидел в меру упитанный флегматик и лениво произнес:

— Не нужно устраивать пе-ре-по-лох. Обнаружат. Сразу побегут докладывать?

— Какой ты, Семен, однако! — воскликнула Мариэтта Петровна.

— Был. Не был. Разница-то в чем? Мир поменялся.

— Но у вас не изменилось ничего, — сквозь зубы проговорил Георгий.

Свет бросил на пол изломанную тень его туловища, а внизу на стену у плинтуса — почти точный профиль лица.

Комната увешана картинами. В них звучало слабое эхо благополучно сгинувших"материковых"нонконформистов, но в целом впечатление оставалось ярче. Эта обстановка подчеркивала двусмысленность ситуации: картины будто собирались бежать.

— Куда теперь? — задала неотвязно нависший вопрос Мариэтта Петровна.

— Имеете в виду легально? Только в материал!

— Ха-ха-ха! — нервически выдавил из себя флегматик. — Зато пожили на славу! Рай и ад посмотрели. В отличие от андропод. Надо же… Всю вселенную насквозь! Не просто Солнечную систему!

— Попрыгунья Стрекоза… — пропел в тон Георгий.

— А я бы согласилась побывать Стрекозой! — заявила Мариэтта Петровна.

— То побывать! — усмехнулся Семен. — Лишь побывать и я бы не отказался.

— Кто мешает вам обоим отправиться в заведение Пафнутия? На триста процентов поприсутствуете.

— Терпеть не могу цирк, носовые платки, слюнявчики и скафандры, — прогудел Семен. — Где наблюдали стрекозу в скафандре?

— И с титановым канализационным коллектором между крылышек, — добавила Мариэтта Петровна.