В тростниках

Александр Рогинский

Все это как-то странно, а порой смешно. Хотим одно – получаем совершенно другое. Фотограф с фотомоделью отправляется на романтическую фотосессию в плавни, а получается черти что – кино и немцы. Профессор социологии хочет показать поведенческую мотивацию жителей большого города. А становится соавтором любовной истории. И уж совсем странные вещи происходят с боксером супертяжем, который расправляется с соперниками на ринге, но никак не найдет согласия с собой. А вам не случалось попадать в такие ловушки времени, где все шиворот-навыворот? То странно, то смешно…

В ТРОСТНИКАХ

* * *

Лена сидела на корме широкой лодки с узким носом. Лодка медленно скользила по густой маслянистой воде.

Тузик греб, мягко опуская весла. О борта шуршал тростник, над головами изредка пролетали белые цапли.

Тузик видел перед собой прекрасную женскую плоть, едва защищенную кусочками атласа. Если бы Лена была обнаженной, она вряд ли бы привлекала внимание. Тузик уже столько снял в своей жизни прекрасных тел, что они стали для глаза обычными и малоинтересными.

Но эти тела еще не попадали в такие условия, в которых находились сейчас Лена и Тузик. Огромные водные пространства с плавучими островами, на которые нельзя был ступить ногами, жаркое солнце, висящее в зените, полное незнание, что ждет впереди.

Лена пошевелилась, усаживаясь боком, укоризненно посмотрела на Тузика.

— Я устала, долго нам еще?

— Выпей воды, — посоветовал Тузик, стараясь сузить размах весел ввиду уплотняющегося тростника.

Прошмыгнула нутрия, волна приподняла сонную воду, тут же все снова успокоилось.

Тузик сглотнул сухую слюну, покосился на Лену, которая пила из пластиковой бутылки. Даже на вид вода была теплой и противной. Кто же знал, что они так быстро заблудятся.

Тузик перевел взгляд на гроздь фотоаппаратов, которые он накрыл шерстяным платком. Тяжко вздохнул. Вот к чему приводит пьянство.

Два года назад поехали компанией отмечать его день рождения. Машина была на восемь персон, как раз четыре пары. Приехали без приключений, организовали костер, шашлыки — все, что сопутствовало небольшой оргии на природе. И все прошло замечательно: крепко выпили, поплавали на надувной лодке.

А потом разбежались по берегу парами известно зачем. Тузику захотелось провести финал на острове, который виднелся вдали. Усадил в лодку девчонку, и они поплыли. Чем дольше они плыли, тем больше удалялся от них остров, пока они вдруг не попали в заросли тростников.

Ощущение, словно очутились на необитаемом острове. Несколько бутылок вина подняли настроение на такую высоту, что Тузик сильно пожалел, что оставил на берегу аппаратуру. Можно было вернуться, но нетерпеж победил. Все было так восхитительно… Тузик дал себе слово вернуться и провести фотосессию с хорошенькой девочкой. Тростники и женская фигурка — этот пассаж долго не покидал воображения.

Девушка сквозь сетку тростников, девушка, лежащая на тростниковом плоту…

Миллион поз и совершенно чудный фон. И самое главное — необычный.

Прошел год после памятного дня рождения. Тузик никак не мог надолго уехать из города, поступил крупный заказ на альбом о городе к европейскому чемпионату по футболу. Он работал по семнадцать часов в сутки. Было не до плавучих островов.

И вот, наконец, осуществил свой план, только на этот раз решил добраться до этих мест на весельной лодке. Проконсультировался с Лупарем, известным студийным путешественником, объездившим с фотоаппаратом полмира. Крепко посидели за картой, выбрали сухой остров, где, по совету Лупаря, можно было устроить базу, из которой можно стартовать.

— Так и не иначе, — сказал Лупарь, — всегда надо иметь в своей жизни остров, куда можешь вернуться и пополнить свои запасы, а затем уже продолжать сессию дальше. Я, во всяком случае, так всегда делал.

— О. кэй, — согласился Тузик.

Но сделал не совсем так. Сухой остров нашел, палатку на нем поставил, но забыл с собой взять карту.

В поезде обнаружил папку пустой. Возвращаться не захотел. Решил, купит в киоске. Но в киоске города, где они брали напрокат на месяц лодку, таких карт не было.

Купили карту для туристов, где тростниковые плавни были закрашенным розовым пятном.

Вот теперь за это и расплачивались. Первые несколько часов погружения в тростниковые джунгли чувствовали себя прекрасно. Но жара доконала. Лена буквально вцепилась в него, чтобы выкупаться. И он не устоял. И самому хотелось поплавать, устал от одних и тех же движений.

Выпрыгнули с лодки и плавали, радостно приветствуя друг друга в воде и, в конце концов, сблизились друг с другом. А потом оказалось, лодку невидимое течение развернуло, стало непонятно, откуда они приплыли, куда должны плыть.

Мнения разошлись, едва не перессорились, но вовремя остановились. От злости снова, теперь в лодке, сблизились. Но это положения не улучшило. Нос лодки по-прежнему указывал в неизвестном направлении.

Начали мозговать, вспоминать малейшие приметы, запутались окончательно.

Мир из прекрасного на глазах превращался в ужасный. Золотистое на солнце тело Лены больше не привлекало глаз Тузика. Он вдруг почувствовал вековую усталость, словно его предки на него скинули весь негатив своей жизни.

Стало противно видеть перед собой погрузившуюся в немую успокоенность Лену, будто впереди их ждали пытки или что-то в этом роде.

Тузик медленно греб, ни о чем не думая, а, только ожидая, когда, наконец, эти бесконечные тростники закончатся, и откроется чистая вода. Хотя бы так. Все-таки они не в океане. Кто-то будет плыть или на лодке, или на катере. Да просто увидеть еще живого человека намного бы облегчило уныние, плотно охватившее обоих.

Начали действовать на нервы низкие пролеты белых цапель, которых хотел снять Тузик, но поленился, когда еще было хоть какое-то желание выполнить свой сценарий съемок.

Теперь ничего не хотелось, кроме как утолить жажду, выкупаться в прохладной воде, чего-нибудь в тени съесть и выпить.

Это казалось неосуществимой мечтой.

— Эх, ты! — прервала молчание Лена.

Она вскинула голову, задрала на затылок шляпу, надежно прикрывающую лицо.

— Ты, оказывается, дохляк, мой милый! К таким акциям надо готовиться, а ты готовился только к приятному, что я могла тебе дать.

— А я, получается, тебе не дал, — завелся Тузик.

— Да причем здесь это. Лучше скажи, долго мы еще будем болтаться в этих тростниках. Почему ты не знаешь этого, ведь Лупарь тебе втолковывал. А теперь мы здесь плаваем, Бог знает, где и как скоро выкупаемся.

А на том острове, где оставили шмотки, возможно, уже сидят рыбаки, хваля лохов налево и направо. А мы тут страдаем от голода и жары. Да еще эти противные цапли, ты слыхал, как они противно скрипят крыльями?

— Разве?

— Ты что — глухой?

Лена сморщила физиономию. Она сейчас была похожа на маленькую девочку, у которой отобрали любимую игрушку.

— Слушай, у меня идея. Я еще в школе читала книгу о Колумбе, помню, что он также заблудился, всякие там компасы у него полетели. Так вот, он ориентировался по звездам и солнцу. Почему бы и нам это не сделать, ведь если мы будем плыть в одну сторону, то обязательно куда-нибудь приплывем.

— Ну да, — в Америку, как твой Колумб.

— Нет, серьезно. Солнце — вот оно.

Лена запрокинула голову, шляпу едва успела подхватить.

— Выберем, с какой стороны солнце должно быть, и будем строго придерживаться этого ориентира.

— Да ты у нас заправский моряк, — впервые за все время путешествия улыбнулся Тузик.

* * *

С солнцем вышла полная ерунда. Этот ориентир работал только, если бы его выбрали с самого начала. А так получалось, солнце вело их снова-таки в неизвестном направлении.

Жара усиливалась, вода перестала охлаждать, а только добавляла сухости во рту. Но они продолжали медленно плыть, надеясь выбраться из тростникового плена.

Тузик высматривал красивые сочетания, чтобы совсем не пасть духом. Он хорошо знал: лучше делать пустую работу, чем сидеть, сложа руки. Лена на корме задремала, положив на плечо голову, так что перед Тузиком сидела одна шляпа.

Внезапно шляпа шевельнулась, Лена удивленно посмотрела на Тузика.

— Ты слышишь?

— Что? — не понял Тузик, который слышал только жаркую тишину и звон в ушах.

— Разговаривают.

— Это у тебя начинаются глюки.

— Не, серьезно. Я слышу мужской разговор.

Тузик положил весла на борт, прислушался.

— Ну и слух у тебя, действительно, говорят. Вон там.

Тузик указал вправо.

— Плывем на разговор.

— А вдруг это бандиты?

— Ты где находишься, милая, в тылу врага?

Тузик повернул лодку в сторону, откуда доносился едва слышимый разговор. В вскоре они уже отчетливо слышали слова. Слова были немецкими.

— Немцы, — громко шепнула Лена. — Откуда они здесь?

— Тихо, — прихлопнул сверху рукой воздух Тузик.

Он медленно повел лодку на голоса. Тростник раздвинулся, и они едва не выплыли на чистую воду пред чистые очи немцев.

Тузик судорожно гребанул назад.

— Что же ты, — замахала руками Лена, — мы же искали людей? Пусть они нам подскажут, как отсюда выбраться.

— Какие это люди? Это немцы. Настоящие фашистские, не видишь, что ли?

Перед взором Тузика был остров, на берегу которого под навесом сидело пять человек абсолютно голых парней. На всех были желтые бейсболки и черные очки. Рядом лежали легкие водолазные костюмы, а чуть поодаль в песок был врезан катер с двумя мощными подвесными моторами. На борту катера крупно черной краской были выведены цифры 1123. И на носу катера развевался флаг со свастикой.

Лена вертела головой заводной куклы.

— Ты хоть понимаешь, что они говорят? — спросил Тузик?

— Конечно, я ведь закончила романо — германский.

— Ну, так о чем?

— Они обсуждают — чушь какая-то — операцию по подрыву моста.

— Чего?

Лицо Тузика вытянулось. Самый рослый парень вдруг посмотрел в их сторону, что-то прокаркал. Компания уставилась на место, где находилась лодка.

Внутри Тузика задрожало. Но, похоже, они были надежно защищены тростником.

— Он сказал, — шепотом произнесла Лена, — что, кажется, они не одни.

— Нас засекли, вот что, — произнес Тузик и тихо дал обратный ход. Когда они отплыли на расстояние, с которого голоса были едва слышны, Тузик сочно выругался.

— Ты понимаешь? Такое впечатление, что мы попали во времена Отечественной войны. Это ведь самые настоящие немцы, на катере у них пулемет возле рубки и флаг фашистский.

— Я не заметила.

— Может быть, ты никогда пулемета не видела? И говорят они, как ты сказала, о взрыве моста. Что это все означает? Или у меня крыша поехала!?

— Если бы только у тебя. Я ведь слышала все это. Они действительно говорили о взрыве моста.

— Какого моста, ты не поняла?

— Они не называли.

Тузик едва не расхохотался, но вовремя зажал рот. Тузик очень любил всякого рода приключенческие фильмы, передачи о загадочных явлениях. Один раз Сильвестр, его друг и конкурент, едва не увлек в Пермскую область, в знаменитый аномальный район, где можно было сделать фотографии, которые, по их расчетам, могли принести и миллион долларов. Так, во всяком случае, убеждал Сильвестр.

И поехал бы, если бы не остановил страх. Представил себе, как на них ночью нападут восьмирукие чудища. Содрогнулся. Нет, это не по нему.

А потом, если хорошенько покопаться внутри, Тузик не очень верил всем этим россказням.

И вот они выплыли из тростников, едва не напоровшись на немцев, которые взялись неизвестно откуда и собираются взорвать мост. Это в 21 веке.

Лето, лодка, прекрасная девушка Лена, с которой он поехал сделать гениальный альбом к осенней выставке. И одновременно немножко развеяться. Собственно, не так он, как Лена, которая липла к нему давно и просилась в постель. И тут немцы — самые настоящие.

Это она во всем виновата. Захотелось повертеть хвостиком перед своей начальницей, может, они даже поспорили, что она переспит с самим Тузиком, на которого попадали самые красивые и который в их курятнике считался классным любовником.

Тузик про все это знал. В этом курятнике он был вторым мужчиной, других просто Казутина не подпускала. Для нее главным было дело. А дело могло хорошо быть поставлено, если в коллективе будет все слито, спито, и известно как.

Там, где есть две подружки, обязательно завертится интрижка, если в их лодке окажется еще один трудолюбивый породистый мужичок. А если он, к тому же, первоклассный фотограф, то успех гламурного журнала обеспечен. Лица моделей-подружек будут выглядеть на обложках и в позах осмысленными и живыми.

На этой основе и родилось их эротическое издание «Ты мой».

Чем больше пошлости, тем лучше — был девиз Ольги Казутиной, бывшей профессиональной проститутки, а ныне жены крупного бизнесмена, оставившего ей огромное богатство, на которое она и создавала свои издания.

Она и сама попробовала Тузика и убедилась, выбор ее хорош. И Лену настроила на фото сессию.

Конец ознакомительного фрагмента.