Ленин и Керенский 2017. Всадники апокалипсиса

Александр Полюхов, 2017

Новая книга Александра Полюхова выходит в год 100-летия Большой Русской Революции и в отличии от предыдущих, носит не мемуарный, а пророческий характер. Как всякая книга о будущем, содержит эпизоды, которые можно назвать фантастическими. Поэтому все персонажи и происшествия в книге являются вымышленными и любое совпадение с реальными людьми и событиями случайно. Автор, используя как катализатор элемент фантастики (перенося в Россию XXI века вождей Февральской и Октябрьской революции Александра Керенского и Владимира Ленина), пытается дать прогноз на ближайшее политическое будущее нашей страны. Можно сказать, что с помощью художественного приема писатель дает хороший толчок российской политической системе и с интересом наблюдает, что с ней происходит. Отличный язык, увлекательный сюжет, аналитические способности автора и его хорошее знание как политической закулисы, так и работы российской и зарубежных спецслужб превратили книгу не только в увлекательное, но и в крайне познавательное чтение.

Глава 3

Клетка

Запашок и люмпен знакомы по Зимнему дворцу и, позже — после переезда правительства в Москву — по Кремлю. Туда пролетарские массы несли вонь, мочу, плевки, грязь, сквернословие. Еще недавно удивлялся чистоте Красной площади, а теперь сидел в переполненном обезьяннике «Китай-города» и чувствовал, как подкрадывается приступ мигрени.

— Ты, — через решетку ткнул пальцем сержант, — подь сюда.

— Вы ко мне, товарищ? — Владимир безошибочно определил происхождение служивого — «из деревенской бедноты».

— Тамбовский волк тебе товарищ. Двигай булками к дознавателю.

Как серый из Тамбова может быть товарищем рыжеватому из Симбирска, Ленин не представлял, ровно, как не имел понятия о технике передвижения хлебобулочных изделий. Вынуждено побрел во коридору. В кабинете по-канцелярски уютно. Полки с папками, стальной ящик для «секретки», несколько стульев и стол у окна. Чисто выбритый, одеколоном пахнущий, аккуратно одетый брюнет вписывался в интерьер. «Из купцов или разночинцев? — прикинул Владимир. — Столоначальник».

— Почему без документов? — последовал дежурный вопрос.

— Я же предъявил пропуск в Кремль от Бонч-Бруевича.

— Фальшак. Засунь его себе в…. Сейчас даже в сортир без паспорта не пускают, а ты с бумажкой ходишь, без фотки.

— На меня напали, — перешел в контратаку потерпевший, — прямо у Спасской башни.

— Скажи спасибо, что тебя другие «ленины» не отметелили по-взрослому, — процедил мент. — Площадь давно ими поделена на участки, каждый козел на своем пасется, а ты влез без спроса.

— Но чем я помешал? — недоумевал борец за свободу трудового народа.

— Чудак! Деньжищи там неплохие крутятся. А за дензнаки, сам понимаешь…, — дознаватель доброжелательно пояснил.

— Ах, вот как: именем Ульянова обирают трудящихся, — знаток политэкономии осознал, что социализм не сумел отменить товарно-денежные отношения, не реализовал принцип «От каждого по способностям, каждому по потребностям».

— Ладно, папаша, некогда с тобой валандаться — митингующими полна коробушка. Добр я сегодня: замнем на первый раз, — хозяин кабинета торопился избавиться от неопасного, хотя и придурковатого задержанного. — Сейчас пальчики твои откатаем и отпустим. Но если еще попадешься…

Вождь недоумевал, как можно катать персты. Позже предстояло услышать, что в новой реальности откатывают даже деньги из бюджета. Вытирая носовым платком дактилоскопическую краску, вышел на белый свет и оторопел от сгрудившихся на тротуаре людей, галдящих на языках Пушкина, Шекспира, Гёте и Мольера. Словно стая сизарей на горбушку, набросились на освобожденного.

— Интервью для Би-Би-Си! Я из «Голоса Америки»! Телеканал «Дождь»! — кричали со всех сторон. — Вам выписали штраф? Обжаловать будете? Адвокат нужен?

Заткнув уши от гвалта и прикрывшись ладонью от объективов камер, лысый с бородкой боком-боком стал удаляться от полицейского околотка. Раздавшийся сзади шепот заставил притормозить.

— Наших скоро выпускать начнут? — произнес двадцатилетний крепыш в накинутом, несмотря на летнее время, капюшоне.

— Сие мне неведомо. Каких-таких «наших»?

— Нациков, — удивился носитель худи. — Их на демонстрации повязал ОМОН. А либералов подержат еще, их всегда последними отпускают.

— Нациков? — недоумевал Ильич.

— Русских националистов. Не слыхал что ли? Замшелый старикан. Такие как я, простые ребята с татушками за свободу борются против засилья иностранцев и господства российской буржуазии.

— То есть на левом фланге стоите, — начал врубаться Ленин.

— Бесконечно «левые» и абсолютно «правые» одновременно. Митинги совместно с либералами проводим для массовости. Главное — раскачать нынешний режим, а когда свергнем, захватим власть мозолистыми руками. Давай к нам, ты, судя по ряшке и прикиду, нашей ориентации будешь.

Пульсирующая боль тормозила работу верхней коры головного мозга у титана мировой революции. Тем не менее, 1340 граммов серого вещества (средняя величина для европейца — 1400) выдали правильный алгоритм действий: требуется отдохнуть от давящей необычности окружающего мира, реальность которого уже нельзя списать на иллюзию или галлюцинацию. Ведь, «материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении», как давным-давно сформулировал для себя и тех, кто верует в марксизм-ленинизм. Правда, еще Кант бухтел про «безграничную реальность вещей вообще», но родоначальника немецкой философии в России не воспринимают всерьез.

— Любезный, мне бы позвонить. Не соизволите подсказать, где имеется телефонный аппарат поблизости?

— Держи трубу — мне не жалко. Только не долго, а то у меня денег на симке почти не осталось, — капюшононосец полез в карман и, увидев затруднение собеседника, растерянного непонятными для него терминами из сферы мобильной связи, предложил помощь. — Какой номер набрать?

— Вот, — главный большевик протянул визитку, — будьте любезны.

Мария ответила не сразу — нарик хватал за руки, не давая из халата достать смартфон. Выслушала не слишком связанную речь и по-докторски строго скомандовала: «Приезжайте немедленно ко мне в Сотую градскую, корпус…, отделение….»

— Ты, батя, не пропадай, приходи к нам на демонстрации, — стесняясь собственной доброты, нацик усадил в такси освобожденного из застенков.

— Нежный у вас сын, — прокомментировал водитель, надеясь на более щедрые чаевые и не представляя, что позавчера в электричке группировка «сынули» сотворила с не столь хорошо изъясняющимся по-русски пассажиром. Волосы у жертвы черные и вьющиеся, а не рыжие и прямые, как у «ленина». В одиночку начинающему садисту звереть сложнее, чем в банде: в редкие минуты слабости можно и страждущему помочь.

Оказавшись на заднем сидении «киа», вождь устало взирал на улицы Москвы и не вспоминал свое же заключение, что «объективная реальность… копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них». А зря: техник ОВД сканировала его отпечатки пальцев и нажала кнопку enter. Комп заглотил файл, полнив базу как МВД, так и госбезопасности — далеко не столь мощную, как у коллег в США, а все ж массивную, с историей, включавшую наследие не только КГБ/ВЧК, но даже царской охранки. Ликвидированное Керенским учреждение — не в пример преемникам — насчитывало всего-то тысячу сотрудников. Учет тогда был поставлен отменно, с акцентом на новейшие достижения в сыскном деле, включая дактилоскопию. Покумекав, база нашла аналог ста с лишним лет давности: отчисленный за вольнодумство студент первого курса Казанского университета В.И. Ульянов — смутьян, чей брат казнен за покушение на царя. Фото прилагались. Дежурный Оперативно-информационного центра ГБ услышал «блип» и сперва счел аларм ошибкой, но, проверив корректность обработки данных, сигнализировал старшему смены. Колеса закрутились, сперва медленно, потом набирая скорость. Стали подключаться старшие офицеры. Как гелий поднимает аэростат, так начальственное внимание толкало вопрос наверх. Как высоко поднимется воздушный шар зависело только от его объема, а надувать аппаратчики умеют. Тут важно не перекачать — вдруг лопнет. Опять же небезопасно надувать больше размеров помещения, в котором находишься. Хотя у руководителей кабинеты вместительные…

Программы детокса разнятся, пациент разный попадается. У опытных докторов и без анализов глаз видит, что следует делать в первую очередь. Струйно промыть кровеносную систему или капельно, какие препараты предпочесть, анализы назначить. Ильича впечатлил профессионализм Марии. Слушал словно песню на неизвестном языке: «общая биохимия, сахара посмотреть отдельно, рентген грудной клетки, МРТ головы и шейного отдела, давление и пульс вывести на монитор». Легкое седативное средство помогло расслабиться. «Заботливая и умная, как моя Наденька, — мелькали последние впечатления перед погружением в забытье, — жаль столь же занята работой, а не своей женственностью. Хотя зубы ровные, волосы уложены волной и маникюр имеется».

Реаниматор — специальность строгая. Надо знать практически всю медицину кроме, пожалуй, трихологии, и то, если у пациента эти самые волосы от радиации не вываливаются. Положив руку на лоб новому знакомому и рассматривая его, симпатичного и умиротворенного во сне, Маша не могла абстрагироваться от медицинской составляющей: имел место припадок у Мавзолея, МРТ выявила слабую проходимость сонной артерии и наличие кисты в лобной доле левого полушария, рентген показал в правом плече и в ключице осколки пуль. Требовалось серьезное лечение, только кто же его госпитализирует, если у больного нет медицинских и других документов. Можно, ясное дело, за деньги, но потребуются серьезные суммы, а у Володи кроме потертого костюма и кое-каких деньжат в карманах неизвестно, есть ли что еще. «Пусть пока полежит в моем отделении, коллеги потерпят его день-два, а там с ним пообщаемся поплотнее», — решила женщина, и на душе потеплело — хоть какая близость с мужчиной.

Тщедушность агента «Слон» свидетельствовала, что куратор из ГБ обладал чувством юмора, раз выбрал столь неадекватный псевдоним. Размер имеет значение: нацики покрупнее не могли и представить, что мелкий сотоварищ представляет для них опасность. Сейчас тот делал вид, что хочет окропить мочой стену обезьянника, нарываясь на тычок или подзатыльник караульного в бронежилете и при «калашникове».

— Не, чо за ботва в натуре! — вещал завербованный радикал. — От нас требуют соблюдения закона, а сами морят голодом уже четвертый час. Даже оправиться не выводят, как положено.

— Нассышь, заставлю вылизать языком, — предсказуемо пообещал мент. — Оформят вам административное нарушение и выпустят к чертям собачьим.

— Посмотри, кто кого заставит, — парнишка особо не боялся, ибо знал, куратор всегда отмажет от полиции.

— Сядь, «Клык», не мельтеши, — окликнул командир ячейки, который завсегда издевался над боевой кличкой, взятой игрушечным боевиком. — На улице с сатрапами надо разбираться, не здесь.

— Как скажешь, «Топор», как скажешь.

Когда решетка открылась, измаявшихся «революционеров» встретила прохлада вечерней столицы, теплые объятия встречающих друзей, а также вопросы-выстрелы: «Избивали? Пытали? Есть пострадавшие?» Удовлетворив любопытство журналистов, пошли по пивку. Среди рассказов о героической борьбе с кремлевской диктатурой и предложений по будущим акциям прозвучала и байка о плененном «ленине». Мол, вышел из ОВД, настолько потеряв рассудок, что сам не мог позвонить собственной бабе. «Га-га и гы-гы», — отреагировала публика, а «Слон» вставил: «Ментовка не для слабаков — сломала вождя». «Слышь, не кипиши, — шикнул «Топор», — революция — дело молодых, старикам в ней нет места». С подбором лозунгов у командира ячейки был порядок, нелады имелись с подбором кадров и выбором целей для акций. Но внешние источники финансирования не ожидали слишком много от шеф-повара беспорядков — лишь бы в котле кипело, пузыри надувались и лопались. Прикинув расклады, счел нужным дистанцироваться от Ульянова.

— Мать у него родом из сионистов, — поставил политический диагноз.

— Просто с немецко-шведскими корнями, — неосторожно поправил новичок из начитанных студиозов, что «учатся» в расплодившихся лавочках, числящихся ВУЗами.

— Еврейка! — «Топор» вынес расовый приговор без права апелляции. — Адольф бы её в лагерь отправил или сразу в газовую печь. А корни, — насупился, — засунь себе в жопу и поверни три раза, прежде чем вякать.

Соратники заржали, студент проглотил язык: пивная — не аудитория, мускулистый фюрер — не сутулый препод.

Дюбенин ужинал с идеологически близкими партнерами: академик, писатель, секретарь городской организации и латифундист, скупивший неведомо сколько гектаров колхозных земель. Близился финал пустопорожнего разговора о судьбах страны и роли партии в реформировании общества, когда в кармане некстати завибрировал параллелепипед с надкусанным яблочком. Шоколадный флан — в «Чаiка» его отменно готовят с ванильным мороженным — встал поперек горла. «Поесть спокойно не дадут!» — чертыхнулся, откашлявшись, партийный лидер. «Нет тебе покоя, золотой ты наш — согласно закивал владелец Агрохолдинга, который оплачивал ресторанные и иные счета верхушки партии, гарантирующей ему политическое прикрытие. — Люди не понимают, что беречь генсека надо, а не дергать по пустякам».

— Слушаю, — прорычал в смартфон полноватый ГлавБольшевик с широким лицом и криво висящим галстуком.

— Извините за беспокойство, надеюсь не отрываю от чего сверхважного, — начал с извинений хитрый помощник, прекрасно осведомленный относительно пристрастия босса к спокойному приему пищи в приятной компании, — тут информация появилась пикантная, не знаю, как и доложить.

— Не юли, без хвостизма давай, рассказывай.

— Тема не для телефона. Я тут в гардеробной, вы бы вышли на секундочку.

Товарищ Дю, так его называли за глаза — ему прозвище нравилось, шагал, раздвинув ноги, будто нечто крупное в промежности требовало дополнительного пространства. Вид его отличался деловитостью, чело слегка омрачали переживания за тернистый путь России и несправедливый мировой порядок. Некоторые из посетителей — в основном бизнесмены из расположенного напротив Центра мировой торговли, что на Пресне — здоровались, получая в ответ снисходительный кивок.

— Не в курсе, что у меня важная встреча? — начал с наезда.

— Прошу прощения, но в Москве объявился Ленин. Вполне вероятно, настоящий, а не ряженный.

— В своем уме? Вождь скончался в 1924 году, специальный институт до с тех пор поддерживает его мумию в презентабельном состоянии. Мы — лидер перенял царскую привычку говорить о себе во множественном числе — на днях детишек в пионеры принимаем рядом с Мавзолеем, потом цветы возложим.

— Верный человек из главного управления госбезопасности шепнул, мол, на Красной площади задержан полицией Владимир Ульянов, мандат от Бонч-Бруевича при себе только и имел. Отпечатки пальчиков его совпали с дореволюционными, что выяснилось, когда его из ОВД уже выпустили. Сейчас спецуру поднимают на ноги, но по-умному, без рассылки ориентировок и прочего шума. Что нам-то делать?

Генсек задумался. Ситуация темная, развиваться может непредсказуемо. Возможно, глупая ошибка, возможно, провокация ГБ, короче, разные варианты возможны. А решение требуется единственное, его личное. Тут деятели науки, литературы и сельского хозяйства не способны дать дельную подсказку, тут политика — материя тонкая, данная лишь ему единственному в ощущениях.

— Отбери из числа отставных оперработников двух-трёх самых надежных и толковых. Например, ту парочку, что отличилась при вскрытии антипартийной группы в прошлом году. Ребята они непростые, с революционных гонором, за ленинизм готовы глотки грызть, и тут без них не обойтись. Наш отдел охраны не привлекай, думаю, он засорен агентурой спецслужб отечественных и иностранных. Пусть «дзержинцы» скрытно разнюхают, чем данная история пахнет, а ты их подпитывай новостями из твоего источника. И никаких электронных средств связи! Боюсь, говно может всплыть пахучее — им нас и постараются закидать. Иди, работай, чего встал, как баран!