Ленин и Керенский 2017. Всадники апокалипсиса

Александр Полюхов, 2017

Новая книга Александра Полюхова выходит в год 100-летия Большой Русской Революции и в отличии от предыдущих, носит не мемуарный, а пророческий характер. Как всякая книга о будущем, содержит эпизоды, которые можно назвать фантастическими. Поэтому все персонажи и происшествия в книге являются вымышленными и любое совпадение с реальными людьми и событиями случайно. Автор, используя как катализатор элемент фантастики (перенося в Россию XXI века вождей Февральской и Октябрьской революции Александра Керенского и Владимира Ленина), пытается дать прогноз на ближайшее политическое будущее нашей страны. Можно сказать, что с помощью художественного приема писатель дает хороший толчок российской политической системе и с интересом наблюдает, что с ней происходит. Отличный язык, увлекательный сюжет, аналитические способности автора и его хорошее знание как политической закулисы, так и работы российской и зарубежных спецслужб превратили книгу не только в увлекательное, но и в крайне познавательное чтение.

© А.А. Полюхов, 2017

© Книжный мир, 2017

* * *

Если из истории убрать всю ложь, то необязательно останется одна правда. Может, и ничего не остаться.

Глава 1

Вова

Тьма исчезла, нахлынуло разноцветье толпы. Разноголосый гомон сменил беззвучие. Закрыл глаза — пришла серая темнота, неполная из-за проникающегося сквозь веки солнечного света. Бархатная тишина не вернулась.

— Эй, Ильич! Сфоткаешься с нами? — дернул за рукав раскосый мужик в ядовито желтой футболке с принтом Sex Instructor.

«Бурят?», — мелькнула мысль. «Хотя тату, если верить рисункам Миклухо-Маклая, напоминают полинезийские. И надпись по-английски. Тогда откуда взялся в Москве? Почему русским языком владеет в совершенстве?»

— Конкретно отбашляю! Встань в середку, обними телок и скажи «чииз»!

«Сыр» произнес по-британски, растягивая губы», — недоумевал мужчина лет пятидесяти, не улыбаясь, а смущаясь от прикосновения к обнаженным талиям и плечам подружек «инструктора». То, что их прикрывало/раздевало, показалось обрывками нижнего белья. «Даже пупки наружу! И бриллианты вставлены!» Вспомнились такие же волнующие прикосновения к телу Инессы Арманд. «Или кожа нежнее у Сашеньки Коллонтай?» — засомневался на мгновение, пока «бурят» небрежно заталкивал купюру в карманчик жилетки.

— Эй, товарищ! — запоздало обратился к удаляющейся спине, из-под майки на которой татуированные языки пламени выползали на шею дарителя.

— Мало что ли? Ну, блин, и расценки в Москве! — «полинезиец» протянул еще банкноту. — Оборзели ваще! Сталина на вас нет!

Только теперь очнувшийся из мрака и безмолвия мужчина оглянулся: вокруг шумела многолюдьем Красная площадь. «Причем тут Сталин — видный, но всего лишь аппаратчик партии большевиков? И отчего не видно трамвая, обычно гремящего через рынок от Исторического музея на Москворецкий мост?» Голова закружилась — близился обморок. В последние месяцы подобное случалось часто, и врачи рекомендовали отправиться на отдых в Горки. Но ведь столько еще предстояло сделать в России: завершить Гражданскую войну, разобраться в наследии Февральской и Октябрьской революций. Захотелось отдохнуть, ноги сами побрели к Спасской башне, чтобы укрыться в кремлевской квартирке. Строгий красноармеец в незнакомой униформе («Троцкий придумал для РККА?») не пустил.

— Здесь только выход, вход через Кутафью башню.

— Часовой, пожалуюсь коменданту. Узнаете меня?

— Конечно. Вождь мирового пролетариата. Только лучше здесь не ошиваться, на этом месте уже пасется один лидер трудового народа.

И, действительно, поблизости «фоткался» с людьми человек в потрепанном костюме из шевиота с кепкой на голове. Вот тот повернулся, явив галстук в горошек и бородатую физиономию: «Вали отсюда, лох драный, а то пасть порву». Точный смысл фразы остался неясным, но угроза в них присутствовала очевидная. Ничего не понимающий мужчина побрел вдоль зубчатой стены Кремля. В затылке усилилась пульсация крови, сразу хуже заработал мозг и упала острота зрения. Вдруг взгляд сфокусировался на бюстах могил, притулившихся к кирпичной кладке: «Свердлов, Фрунзе, Калинин». Дальше читать не стал, отринув кошмарную галлюцинацию. Стал обходить невесть откуда взявшееся невысокое сооружение из красноватого мрамора. И боковым зрением узрел на фронтоне надпись «Ленин». Сознание померкло, тело сложилось сверху вниз. Брусчатка из магматической породы габбро жестко приняла Председателя Совнаркома.

— Капитан, разрешите отвлечь, — лейтенант Службы Охраны повернулся от монитора видеонаблюдения.

— Что? — командир смены, делавший вид, что читает папку со служебными инструкциями, аккуратно её закрыл, дабы подчиненный не увидел вложенный внутрь спорт-журнал. — Флажок?

— Точно.

— Дай угадаю: террорист?

— Нет. И не числится как шпион, судимый или разыскиваемый. Даже не гражданин РФ и не иностранный турист. Программа распознавания лиц выловила субъекта из базы фотографий в СМИ.

— Неужели инопланетянин? — ухмыльнулся старший по званию и подошел к консоли младшего. — Ты еще не нагляделся на ленинских двойников? Рыжеватая бородка, кепка, костюм-тройка, наклон головы и готов «Ильич».

— Система дает совпадение в 97 % c Владимиром Ульяновым, каким тот был в 1919 году. С более ранними или поздними изображениями имеется меньшее сходство, хотя по антропометрическим точкам идеальная конвергенция.

— Чувак бабло, видать, гребет немерено. Повезло с внешностью.

— Так-то так, только почему его морды нет в паспортной базе ФМС?

— Наверное, гримируется чересчур.

— О! Упал в обморок прямо перед Мавзолеем.

— Переигрывает! Если через пару минут не встанет, маякни ментам, пусть забирают в обезьянник. Нечего шоу в наше дежурство устраивать.

Ладони мягкие, как у Крупской. Сознание вернулось сперва в функции тактильного восприятия. Поднял веки — обрел и визуальное. Сверху плавало озабоченное лицо женщины, застрявшей в неопределенном возрасте. Она оставила тщетные усилия поднять тело упавшего, безвольное и упругое словно медуза, тяжелое и бугристое будто мешок свеклы.

— Как же вы? Что же вы? — по-бабьи запричитала. — Чем помочь-то?

— Соизволите проводить до Кутафьей башни, коли возможно.

— Пойдемте, пойдемте, а то полицейские сюда набегут.

— От них добра не жди, натерпелся я от жандармских чинов, — Ульянов, опершись на плечо милосердной незнакомки, двинулся прочь от ступенчатой пирамиды, нареченной его партийным псевдонимом. — Вас как величать, гражданка? Каких будете? Из рабочих или из мещан?

— Маша мы будем, — собеседница отчего-то смутилась и перешла на псевдо старинный говор, — докторша мы в Сотой Градской. А вы?

— Владимир Ильич, юрист по образованию, революционер по призванию.

— Похожи и имя-отчество подходящее, — вслух прикинула спутница. — По-моему, вам надо отдохнуть в Александровском саду.

— Некогда-некогда, — прокартавил вождь, но присел на скамейку и даже согласился выбрать мороженое. — Пожалуйте то, что с названием Extreme.

Экстремальным нашел не вкус, а вскрытие пластикового пакетика, которое пришлось перепоручить «мягким ручкам». Послевкусие счел слишком навязчивым — рецепторы полости марксиста, рожденного в ХIХ столетии, не привыкли к искусственному подсластителю века ХХI и пальмового масла еще не ведали. Опыт — дело наживное. Его Владимир решил накопить поскорее — есть мороженое ежедневно. Встретилась первая вещь, понравившаяся в фантасмагорическом мире, где столь нежданно оказался. Исследовать сей cosmos следовало понемногу, пока выхватывая отдельные детали. Конечно, требовалось охватить целиком, что в философии называется in toto. Но потом, а пока: audi, vide, sile — слушай, смотри и молчи. Безумие окончательно настигло в 1923, но сейчас по Москве брел пусть уже заболевший и все же здравомыслящий пришелец из прошлого, еще не растерявший познаний в латыни, приобретенных в гимназии Симбирска.

— Ну, милочка, пора прощаться, — Ульянов остановился у Кутафьей башни, — мне в Кремль, я тут работаю.

— Да, конечно, — огорчилась женщина, чья жизнь лишена мужской составляющей: отъезд за рубеж взрослого сына и смерть долго болевшего мужа. — Сейчас дам мой мобильный, на всякий случай.

— А?

— Вот, возьмите, — тонкие пальцы сунули в карман пиджака визитку с номером. — Наберите, если что…

— Всенепременно, милейшая Мария. Разрешите откланяться.

«Такой вежливый и обходительный! — вздохнула, направляясь к метро, медичка. — Жаль чуток двинулся на сходстве с Лениным. Видимо, интеллигент на пенсии, начал подрабатывать двойником и слишком углубился в подражательство. Не совсем в адеквате, хотя, похоже, непьющий. Подлечиться бы надо». Обогащенная приключением и несколькими тысячами рублей «благодарности», полученной в ГУМе от работавшей там матери одного из пациентов реабилитационного отделения для наркоманов, Маша медленно качалась вместе с вагоном подземки. Впереди нудные часы борьбы против органических и синтетических ядов, отравивших души и плоть москвичей. Капельницы, таблетки, уколы, стоны, рвота, кровь и она — единственный пограничник между Светом и Тьмой. Не злая и не добрая, не уродина и не красавица, не молодая, не старая, а попросту исполнительная докторша. Какой только и должна быть истинно русская свидетельница вождеявления, то бишь, вождепадения у Мавзолея.

— Капитан, неопознанный субъект опять нарисовался. На проходной в Кутафьей права качает.

— Включи звук из КПП. Там коллега хохочет, что-то прикольное.

«Сей пропуск, сударь, мне выписал Бонч-Бруевич! — Ульянов втолковывал на пункте личного контроля посетителей. — Нет, я его не на Арбате купил. Да, без фотографии — так положено. Нет, оружия не имею. А, можно пройти. Не очень вы любезны, товарищ».

— Хохмач. Двинул в Кремль, чтобы снять навар погуще. Спорим?

— С вами спорить себе дороже. Главное, чтобы в Президентский корпус не поперся или в Администрацию.

— Не наша забота. Пусть внутренняя охрана не спит. Хотя береженого Бог бережет: введи метку в видеосистему, чтобы отслеживать его перемещения.

— Уже сделал, поэтому комп эту сцену и выловил.

— Молодец, — старший скупо похвалил младшего по званию, сожалея, что служебная тайна не позволяет вывалить в youtube забавные кадры с «вождем». Зевнул и вновь уперся в журнал, где у легкоатлеток ОФИГИТЕЛЬНЫЕ формы!

Прогноз был дан верный: туристы наполняли пиджачные и жилеточные карманы деньгами, ненадолго задерживая Ильича на пути к нему домой. Он старался не глазеть по сторонам, дабы люди и предметы своей чужеродностью не переполнили чуть оправившееся сознание. Лишь перед стеклянным параллелепипедом Кремлевского Дворца не выдержал и задал вопрос гиду китайских туристов.

— Гражданин, что за монстр?

— Коммунисты построили для партсъездов. Встань немного левее, в центр группового фото. Держи таксу.

«Так значит, социалистическая революция, о необходимости которой говорили большевики, победила окончательно! Значит, вокруг социализм! — неосторожно проклюнулся росток оптимизма. — Не зря жертвы и страдания. Вон и китайцев полным-полно. Получатся, товарищ Сунь Ятсен сумел организовать успешное восстание в Пекине». Увы, скоро стремление спрятаться в положительных мыслях пришло в противоречие с реальностями непривычного мира вокруг. Боец в ладно сидящем костюме из тонкой шерсти («Не хватает обмундирования в РККА! Одежду с буржуя пришлось снять солдатику») пресёк попытку войти в здание Сената.

— Сюда нельзя!

— Я к себе в квартиру, на третий этаж.

— В 1994 году перенесли вашу квартиру в Горки.

— Ахинею несете, милейший. В ней же Крупская проживает, сестры мои…, — по инерции бормотал сразу постаревший на столетие человек, датой «1994» окончательно обрушенный в настоящее.

— Президент тут работает. Никто в Кремле не живет, кроме охраны. Понятно, старик? Или полицию вызвать? — из рукава в ладонь оперативника скользнул пультик переговорного устройства.

— Понял, — снял с головы кепку и сжал в руке, как бывало на митингах.

Поток гостей столицы увлекал сгорбленного пешехода к Спасской башне и после нескольких платных фотосессий вытолкнул вновь на Красную площадь.

— Попался, сучара! — последовал сильный пинок пониже спины. — На моем участке захотел туристов окучивать! Крысятничаешь, в общак капусту не сдаешь!

Второй раз подниматься с брусчатки помогли сильные руки, ментовские. Они же сунули на заднее сидение «фордика», ловко скользнувшего в лабиринт между сотнями зевак, застывшими под удары курантов. Все головы задраны в сторону башенных колоколов, заигравших отчего-то не «Интернационал», как полагалось по декрету Совнаркома, а иную музыку, гордую и величавую. «Россия — священная наша держава, — напевал молоденький сержант, шустро крутя руль, — Россия — любимая наша страна!» Униформа ладно обтекала широкие плечи. Водителю весело, пассажиру захотелось плакать.

— Менты замели-таки скомороха в кепке.

— Допрыгался! Ты сигнал ведь им давал?

— Давал, как велели.

— Добро. Сделай отметку: наша наводка реализована нарядом из ОВД «Китай-город», неадекватный субъект изолирован, общественный порядок восстановлен. Не забывай для отчетности фиксировать каждое оперативное мероприятие. Не Бог весть что, а галочку заработали за смену Ясно?

— Так точно. Сейчас файл заархивирую. Но как же дедок похож на настоящего Ленина! Как живой! Не чучело из Мавзолея.

— Отставить, лейтенант. На службе не положено выказывать политические предпочтения, — назидательно изрек капитан, чьи идеологические симпатии обретались на левом фланге, но исключительно во внеслужебное время. — Скоро обед, прикроешь меня на часок.

Штаб-квартира Агрохолдинга впечатляла: дорогущий адрес в переулках центра, впечатляющий размер, футуристическое здание, дымчатые стекла по кругу. Партия Большевиков ни в какие времена не чуралась бизнеса, особенно крупного. И после краха СССР, не зацикливаясь на взносах неимущих членов и пожертвованиях богатых сочувствующих, нырнула в водовороты рыночной экономики, вынырнув не с пустыми руками. Их и потирал партийный лидер, взирая на приближающийся офис, где удобно совещаться. Вместе с ним, увы, приближался и пленум партийного секретариата, на котором предстояло утвердить план идеологическо-пропагандистской работы. Ничего прорывного и содержательного не ожидалось. Опять предлагался выпуск статей и листовок, которые никто не читает. Снова захотели организовать митинг, что соберет тысячу-другую пенсионеров — вымирающий электорат. Ну, сформулировали лозунги против засилья олигархов — тут надо бы аккуратнее, без имен. Иные требовали показать по ТВ старые фильмы про выстрел «Авроры» и штурм Зимнего дворца. Задумали вытащить престарелого космонавта, чтобы открыл глаза молодежи на советский приоритет в запуске спутника Земли и отправке Гагарина на орбиту. Только кому нынче интересна набившая оскомину жвачка? Молодежь живет в интернете и мечтает жить «за бугром», старики подавлены скудностью пенсий и раздавлены расходами ЖКХ. Только об этом лучше помалкивать — не восстание же поднимать. Его фиг организуешь, да и штаб-квартиру жаль — побьют стекла в холдинге. Опять же гарантированы наезды госбезопасности, СК, главпрокуратуры, финмониторинга. «Надо что-то придумать, посовещаться с партийцами», — тешил себя иллюзией, выходя из дорогого авто с номером серии «АМР». И первое, и второй доставались не каждому депутату Думы, а только ее столпам — пусть и левым, зато близким к гаражу управделами Президента. Тех, кто гонит волну, среди них не наблюдалось. Полдень в Москве.